part two! he
— Я шучу, — поспешил оправдаться я, коснувшись ее плеча. — Конечно же мы не будем её петь, я лишь показал ее парням.
— Ты с ней так не шути, — крикнул Майкл с дивана, — она у нас с огоньком.
— Да правда что ли? — спросила Мелани, сложив руки на груди, изображая обиду.
Они все немного рассмеялись. Видимо, это была какая-то их шутка. Я почувствовал себя не в своей тарелке.
— Извиняюсь за свои будущие вспышки гнева, их будет достаточно, — она с улыбкой посмотрела на меня.
"Майкл сказал не влюбляться, Люк", — напомнил я себе и сел на один из барных стульев и принялся настраивать уже настроенную гитару.
— Долго нам еще и ждать? — простонала Мелани, сев на диван вразвалочку.
Даже сидя так, словно она была парнем, она не становилась менее привлекательной. В мешковатой футболке, рваных джинсах, поношенных кедах и с ураганом на голове она выглядела восхитительно.
Вчера, после того как Мелани ушла, Майкл предложил мне выпить пива и познакомиться получше, раз уж теперь мы в одной группе. Мы разговаривали долго и много и под конец наших посиделок он велел быть мне осторожнее с тем, что в будущем я возможно начну испытывать к Мелани Гейнс. Мелани влюблялась сильно и отдавалась человеку полностью, не получая того же взамен. Ей было трудно любить, а переносить разрыв — в миллион раз труднее. Майкл знал, что я именно тот, кто смог бы укрась её сердце, поэтому запретил мне это делать.
Единственным моим выходом из этой ситуации было притворство.
Мне нужно было притвориться, что она совсем мне не нравится.
Самовнушение и все дела.
После долгих шести часов почти непрерывной рецепции и подбора нашего нового звука в новом формате мы с Эшем вышли на улицу: он покурить, а я постоять рядом.
— Отличная работа, Люк, — Эштон похлопал меня по плечу и прикурил.
— Спасибо, — я неловко улыбнулся, слушать его похвалу было приятно, он был действительно хорош.
— Ты нравишься Мел, — он выдохнул дым. —Ты талантливый парень. Ей нравятся твои тексты и она хочет услышать их в твоём исполнении.
—Ты о текстах, — я помотал головой, — не так уж они и хороши.
— Майкл уже испугал тебя? — он усмехнулся.
— Я бы так не сказал...
— Он ей как старший брат, вот и печется.
Покончив со всеми запланированными на этот вечер делами мы все выдохлись настолько, что в шесть вечера мои глаза медленно закрывались, пока я вел свою машину.
И я чуть не сбил чью-то собаку. Дважды. Думаю, теперь хозяева этой собаки будут ненавидеть меня.
Вернувшись домой я получил пять уведомлений в фейсбуке.
От Эштона, этого подозрительно-веселого парня, который смеялся абсолютно с любой шутки, даже если она была не смешной.
От Калума, который превосходно играл на басу, любил острую пищу (что свойственно, обычно, индусам, но не важно) и был весьма скромным парнем.
От Майкла, того самого, который не выгнал меня, когда оказалось, что набор в группу окончен давным давно. Который шутил много, и даже тогда, когда это было не совсем уместно.
От Джины, которая была самой талантливой писательницей на всем белом свете. У этой девушки гигантский словарный запас.
И от Мелани. Мелани Гейнс. Красавица, умница, лучшая в мире дочь и сестра.
— Оу, твоя мама — тяжело вздохнул я.
На стене Мелани, где-то очень далеко, была запись о её маме, которая умерла в автокатастрофе три года назад.
— Это так ужасно, — пробормотал я и лёг на кровать.
Я листал снизу вверх, чтобы восстановить хронологическую цепочку и не мог не улыбаться. Как бы плохо ей не было, всего через пол года они с Майклом начали набор в их группу. Первым пришёл Эштон, и они начали петь каверы в пиццерии папы Мелани. После пришла Джина, прихватив с собой Калума, который, цитирую, 'стеснялся, потому что считал себя бездарностью'.
Они выступали на различных мероприятиях, на ярмарках и пару раз даже на дне рождении, но постоянно они играли лишь в одном месте. В том, с которого все начиналось.
Мне было неловко просто прийти и испортить эту идиллию. Люди любили эту группу, любили её такой, какой она была до меня.
О чем я вообще думал, когда стучал в дверь дома Майкла?