***
Всю дорогу Егор молчал, застывшим взглядом уперевшись в стекло, и Глеб просто чувствовал, как его худенькое тело иногда прошивает тягучая дрожь. Отъехав от дома омеги на значительное расстояние, когда можно было с уверенностью сказать, что мальчишка не побежит обратно на своих двоих – слишком далеко, Глеб, наконец, решился. Откашлявшись и прочистив горло, он скосил глаза на сжавшуюся в комок фигурку на переднем сидении.
- Не бойся, - начал он, чувствуя, как безнадёжно фальшиво звучат его слова, - Теперь все хорошо будет...
От его голоса омежка дернулся, и этого движения хватило, чтобы Глеб ставшим вдруг стопроцентным зрением углядел в растянутом вороте старой футболки красный след от чьей-то лапы. Глеб скрипнул зубами, вцепляясь в руль покрепче. Больше всего хотелось вернуться и набить морды этим существам, по какой-то странной ошибке природы посмевшим именовать себя родителями испуганного ангелам. Но потом Глеб вспомнил, как началось их с Егором знакомство, и, щелкнув зубами, закрыл рот.
Но ехать в молчании было еще трудней, все-таки надо было поговорить с мальчишкой, пока тот не помер от страха.
''На тебя бы посмотрел''- сердито подумал Глеб, - '' Здоровый мужик заявляется к тебе домой, хватает тебя, запихивает в машину и куда-то везёт''.
Не говоря уж о том, что этот самый здоровый мужик сам натворил недавно...
От нахлынувших воспоминаний о хрупким теле, судорожно выгибавшемся в его руках, на Глеба мгновенно нахлынуло возбуждение пополам с обжигающим стыдом. Он снова кашлянул и заговорил еще решительные. В конце концов, именно он здесь был взрослым человеком, к тому же еще и альфой.
- Тебя никто больше не обидит, - уверенно заговорил он, стараясь звучать мягко и убедительно, - Поживешь пока у меня, пока восстановишься в своём институте и сможешь вернуться в общагу. И чтобы на твоей работе этой я тебя не видел больше. Пока будешь брать деньги у меня, а потом, если так уж захочется, сможешь поработь у меня в ресторане, там хоть публика приличная, не то что... я.
Омега испуганно моргал. И слова альфы явно ни на грамм не успокоили его. Глеб вздохнул и, остановившись на светофоре, опустил голову на сложенные на руле руки. Этот разговор все равно рано или поздно должен был состояться.
- И вот еще... Прости меня за тот раз... Я вел себя как последний мудак, не спорю и не отрицаю. Возможно, меня сможет хоть немного извинить тот факт, что я перепутал тебя, спутал с ... короче, я заказал проститута и ждал его. Мне сказали, что придёт типа скромный омежка... Ну, понимаешь? Он должен был отыграть роль скромника и девственника, поэтому я и не сообразил... Прости...
Глеб наконец посмотрел на замершего на переднем сидении мальчишку. Тот испуганно сжался под его взглядом, полные губки дрожали, как будто он готов был вот-вот расплакаться.
Глебу показалось, что омежка так сильно боится его, что даже не понимает обращенных к нему слов.
Ничего, теперь у него будет достаточно времени, чтобы приручить этого испуганного зверька. Приручить, выпросить прощение и ...
Дальше альфа почему-то боялся думать. Пока ему казалось недостижимым хотя бы мирное сосуществование с этим перепуганный ангелочком.
Но у него был надёжный тыл, и именно на свой тыл он и надеялся там, где сам был полностью бессилен.
Машина с все так же испуганно молчавшим омегой остановилась перед высокими туями, сформировавшими некое подобие забора, отделявшего территорию дома от дороги. Глеб наконец-то смог вдохнуть, чувствуя, как расслабляется реально его тело при виде такой привычной картины.
Здесь, в невысоком доме в два этажа с мансардой жили его родители. Здесь же частенько оставался его старший брат-омега, муж которого по делам своего бизнеса вынужден был часто путешествовать. Как говорится: альфа за плуг, омега – в клуб. Так и брат со своими отпрысками в количестве трёх разновозрастных детей любил проводить время, пока муж был в отъезде, в доме родителей, ибо именно здесь было раздолье для детей и ласковый папа - дедушка, который настолько любил своих внуков, что готов был возиться с ними, и был лучше любого, самого квалифицированного няня. Да еще и бесплатно.
Кроме того, здесь же жили двое младший братьев Глеба, тоже омеги, еще не обзаведшиеся своей семьей, двадцати и восемнадцати лет от роду. Семейное гнездо было уютным и с радостью привечало любого члена семьи, а потому тут вечно было шумно, весело и комфортно.
Именно сюда Глеб привёз своего мальчишку, надеясь, что его родные смогут сделать то, что не под силу было самому Глебу. Кроме того, альфа слишком хорошо понимал, несколько сильно омежка боялся его, своего насильника, а потом и подумать не мог предлагать парнишке жить на своей территории вместе с собой.
Глеб вышел из машины, быстро обошел её и, открыв пассажирскую дверь, протянул Егору руку. Мальчишка судорожно сглотнул, испуганно взглянув на альфу, а потом, собрав всю свою волю в кулак, вылез из машины, сделав вид, что не замечает предложенную ему руку. Глеб захлопнул за ним дверь, и от резкого движения мальчишка вздрогнул и едва не рванул в противоположную от дома сторону. Вот только Глеб был начеку: он успел перехватить мальчишку, уложив руку ему на талию:
- Тссс, малыш, никто тебя не обидит, - проговорил он на ушко омеги, наклонившись к нему поближе и вдыхая такой манящий аромат нагретых на солнце яблок. Судя по тому, как застыл затравленным зайцев в его руках омега, успокоить его не удалось, а вот напугать еще больше – запросто.
Глеб вздохнул и бросил косой взгляд на телефон в своей руке: пару минут назад пришёл ответ на сообщение, которое он старательно набирал на каждом светофоре, то стирая, то снова печатая текст.
«Я привезу к вам омегу, он попал в сложную ситуацию, и ему сейчас негде жить. Он для меня очень важен, но я вас очень прошу - никаких намеков и шуточек. Мальчик и так слишком напуган».
И вот от папы пришел скупой ответ, пересыпанный щедрыми горстями смайлов:
«Ждём».
А если папа не сказал ничего и не настрочил гневное сообщение на тысячу знаков, значит, все и правда было хорошо и их ждал тёплый приём.
Глебу пришлось буквально нести ослабевшего от ужаса омегу к дому, но уже у порога мальчишка собрался с силами, стряхнул с себя чужие руки и даже пошёл сам, выпрямив спину и всем своим видом демонстрируя непокорность и решительность. Вот только мелкая дрожь, сотрясавшая все его хрупкое тело, говорила совсем о другом...
Глеб мысленно проклял себя, а заодно и всех ублюдков, что попадались Егору на жизненном пути, из-за которых тот сейчас не ждёт, да просто не может ждать ни от кого ничего хорошего.
Глеб позвонил в дверь и успел поймать на себе взгляд омеги, в котором изумление сменилось ужасом, и приготовился снова ловить парнишку, но тут дверь раскрылась и откуда-то снизу раздался голос, шепеляво заверещавший на весь дом:
- Папа, дядя Гйеб приехал!
Омега сперва замер, а потом опустил изумленный взгляд на маленького альфу, открывшего дверь и теперь с любопытством смотревшего на Глеба и его гостя.
- Меня Миша зовут, - представилось шепелявое чудо и с серьёзным видом протянуло Егору маленькую ладошку, - А ты кто?
- Это мой гость, - опередил Егора Глеб, перехватывая мелкого и поднимая его на руки, - Главное запомни: мой! Мой гость! Так что не надо на нем виснуть всем скопом и отвлекать его. Понял?
Мелкий кивнул, с любопытством разглядывая замешкавшегося в дверях омегу.
- Где твой папа и дедушки? – спросил Глеб, свободной рукой подталкивая омегу в дом и закрывая за ним дверь.
- Мы тут, - теперь от неожиданности вздрогнули оба: и альфа, и омега. Обернувшись, они увидели, что в коридоре их ждало почти все семейство: папа Глеба и его старший брат-омега, за спинами которых маячили любопытные мордахи младших братьев. На лестнице замерли еще двое малышей, не решавшихся подойти поближе и предпочитающих сперва разведать обстановку с почтительного расстояния.
- Ну, здравствуй, сынок! – папа Глеба, невысокий, худощавый омега, смотрел при этом на сжавшегося за спиной Глеба мальчишку. Альфа успел обрадоваться, подумав, что в стрессовой ситуации омега все же инстинктивно спрятался за ним, когда папа продолжил, - и ты здравствуй, малыш. Как хоть зовут-то?
- Егор, - ответил Глеб, расправляя плечи и расплываясь в дурацкой улыбке. Папа посмотрел на него и с укором покачал головой.
- Проходите, скоро будем ужинать, - просто сказал он, пропуская вперёд сына и его маленького гостя.
Они сидели на удобных, мягких диванах в большой и светлой гостиной. Тёплый вечерний свет лился из больших, почти во всю стену окон, падал на столик из полированного, будто бархатного дерева и стоявшие на нем чайные чашки и вазочки с конфетами и прочими, никогда ранее не виданными Егором сладостями. Попав в дом Глеба и увидев, что его окружают омеги разных возрастов и всего один (не считая Глеба), но зато явно не достигший и десяти лет от роду альфа, омега немного успокоился. Паника начала отступать. Он понимал, что в окружении членов семьи Глеб вряд ли потащил его в спальню и не начнёт насиловать или требовать заслуженной и уже оплаченной награды. Омега вообще плохо понимал, что происходит, а потому тушевался еще больше и, сам того не замечая, жался к единственному более-менее знакомому человеку – к Глебу. Но его так усердно потчевали чаем, так осторожно, старательно не касаясь скользких тем, расспрашивали, с такой искренне радостью воспринимали каждый его ответ, что постепенно и он начал оттаивать. Этот мальчишка, проживший всю жизнь с папой-алкоголиком и его постоянно менявшимися любовниками, а потом, едва вырвавшись из родного дома, попавший в самое что ни на есть злачное место в городе, где любой мимо проходивший альфа мог безнаказанно шлепнуть по попке или ущипнуть, теперь незаметно отогревался рядом с яркими и внимательными родственниками этого странного альфы.
Егор и сам не заметил, как выпил две чашки чая и умял половину конфет, не заметил, как его вдруг закружили, заболтали, подхватили под руки и уговорили остаться. Он и сам не понял, как оказался в красивой гостевой комнате, такой же чистой и полной света, как и все, что он видел в этом доме. Он лишь испуганно заморгал, когда ему объявили, что пока не восстановится на учёбе, будет жить здесь. Он просто не мог поверить в то, что чужие люди могут быть так добры к нему. Егор думал, что не сможет глаз сомкнуть ночью, ожидая, что в дверь к нему постучится Глеб требовать свою награду, но стоило его бедной, уставшей от стольких событий голове коснуться подушки, как он мгновенно провалился в сон, сладко проспав всю ночь без единого сновидения.
Когда старший брат Глеба, обремененный семьей и детьми омега, увел перепуганного и ошарашенного всем происходящим Егора показывать его новую комнату, папа крепко ухватился Глеба за локоть.
- А теперь расскажи мне все нормально. И главное, - папа серьёзно посмотрел в глаза сыну, скажи мне, что эти жуткие синяки и отметины на его теле – не твоих рук дело.
Разумеется, Глеб рассказал папе лишь часть истории, малодушно умолчав о своём свинском поведении и о том, что юный омега был по сути куплен им у его родственников. Но если второе он не рассказал, чтобы пощадить самолюбие Егора, то первое скрыл, так как слишком хорошо знал своего родителя. Услышь тот правду, и Глебу было бы строго-настрого запрещено даже приближаться к Егору, не то что говорить с ним или жить под одной с ним крышей. Нет, на папу у Глеба были свои планы.
- Я понимаю, что вешаю вам, по сути, еще одного ребёнка на шею, - говорил Глеб, поглаживая папу по руке, - но этот мальчик очень нравится мне. Ты же видел: он меня просто боится, опасается, не доверяет – называй, как хочешь, но факт остаётся фактом: мне к нему не подступиться.
- И потому ты решил с нашей помощью усыпить его бдительность, - усмехнулся папа, а потом сердито щелкнул сына по плечу – до носа он боялся не дотянуться, - Ладно, разумеется, я помогу тебе. И даже не потому что ты мой сын, а этот ребёнок тебе пришелся по душе. Мне кажется, этот мальчик уже достаточно натерпелся, и немного помощи ему точно не повредит.
План Глеба был прост. Почти все его семейство состояло из омег разных возрастов, исключение составлял его отец, который предпочитал не лезть в омежьи дела, он сам, да мелкий, племянник, который был еще, так сказать, пробником альфы и не вызывал подозрений. Егора сразу же окружили ненавязчивой заботой и вниманием, причём папа умудрялся выстроить все так, что создавалось впечатление, что это Егор усиленно помогает семье Глеба, а не они ему. Егор сопровождал папу в магазин, чтобы помочь тащить до машины сумки, и каждый раз каким-то не понятным для себя образом возвращался с обновками, он помогал старшему брату с детьми, а на самом деле вместе с мелкими бывал накормлен мороженым и с не меньшим восторгом смотрел детские фильмы и спектакли, то, чего он бы лишен в детстве. Он помогал младшим с уроками и сопровождал их, опять же, по просьбе папы, в аквапарк, в кафе, в кино и салон красоты – ведь мальчиков еще боязно было отправлять без сопровождения взрослого. И Бог с ним, что сопровождающий взрослый был всего на пару лет старше своих подопечных! Зато Егор, облаченный в модные и подобранные специально для него вещи, с модной стрижкой, которая делала его миловидное лицо еще симпатичней и краше, спокойный, не ожидающий подвоха от редко когда трезвого родителя, этот Егор будто расцвёл, с каждым днём становясь только лучше.
А потом в игру вступил Глеб. Не без помощи папы омежка стал все чаще оставаться наедине с Глебом: то альфу просили отвезти Егора на занятия, потому что шофер вдруг резко понадобился папе или еще кому-нибудь из многочисленного семейства, то им двоим поручалось какое-то архиважное дело, решить которое мог только тандем из надежного альфы и умного омеги.
Егор, разумеется, не мог отказать папе, тем более не мог он рассказать о причинах своего страха и нежелания оставаться наедине с Глебом. И потому омеге приходилось стискивать зубы и терпеть присутствие откровенно пугавшего его альфы. Но Глеб не был дураком, и напрасно терять второй, чудом выпавший ему шанс он не собирался. А потому, общаясь с Егором, он был предельно осторожен: никаких лишних слов или намеков, никаких резких движений или слишком фамильярных прикосновений. Нет, он вел себя, как идеальный герой омежьего романа. К слову сказать, это было нетрудно: рядом с Егором Глеб незаметно для самого себя расправлял плечи, ему самому хотелось быть идеальным, слушать омегу, выполнять все его капризы, лишь бы получить в награду такую желанную улыбку. Рядом с этим ангелом быть идеальным альфой оказалось не так уж и трудно, и очень приятно.
Особенно, когда мальчишка, попривыкнув немного, перестал дичиться. Действительно, довольно сложно бояться человека, который относится к тебе с таким вниманием. Егор, вообще не избалованный ухаживаниями, сперва впадал ступор от подарков и цветов, но было видно, как приятно ему все это, как просыпается в нем забитый и испуганный внутренний омега, просыпается и начинает внимательно присматриваться к высокому, красивому альфе, все чаще оказывавшемуся рядом.
***
В тот день Глеб заехал за Егором на учёбу – водитель в очередной раз понадобился кому-то из омег, поэтому альфе было велено забрать парня в городе и привезти домой. Егор, увидев знакомый автомобиль, сразу пошёл к нему, не затормозив и не смутившись – он тоже привыкал к изменениям в своей жизни. К хорошему отношению, к хорошим, адекватным людям, к уважению личного пространства и желаний друг друга. К чему он не мог привыкнуть, так это к жизни в роли иждивенца. Вот и сегодня, устроившись на переднем сидении и пристегнувшись, Егор, помявшись и покраснев, робко заговорил о том, что ему пора искать себе подработку.
- А как же учёба? – спросил Глеб, мысленно прикидывая, как бы подобрать слова помягче и поубедительней. – Тебе же и так приходится нагонять то, что ты пропустил?
- Я не так много и пропустил, - ободренный тем, что ему сразу не отказали, Егор заговорил быстрее, - Да и восстановили меня почти сразу, не без Вашей, разумеется, помощи. Я уже сдал все долги, поэтому и решил, что мне пора подыскивать себе подработку.
- Мне кажется, что тебе лучше сосредоточиться на учебе, - осторожно заговорил Глеб, преувеличенно внимательно следя за дорогой, - Второй курс намного сложнее первого, скоро начнутся проекты и групповая работа, так что от тебя будет зависеть результат всей команды. Стоит ли так рисковать ради того небольшого заработка, что может получить омега твоего возраста без особого опыта работы? Тем более, у тебя же есть карта.
Омежка смущённо заерзал на кресле. Карта у него была, она была всучена ему обманным путём: сперва, чтобы сходить в магазин и оплатить продукты, потом – чтобы купить себе что-нибудь вкусненькое после учёбы или подарки мелким, а потом уже просто перешла в источник карманных или личных денег. Глеб щедрой рукой отправлял на неё деньги, с удовольствием вчитываясь потом в электронные чеки, которые отправлялись ему после каждой покупки. Он с умилением следил за тем, что омега ест, где он бывает: и это почему-то никак не могло надоесть.
- Есть... - ушки Егора полыхнули красным, и он постарался спрятать лицо, - Но я не могу сидеть у Вас на шее вечно...
Глеб, как раз остановив машину на светофоре, всем корпусом повернулся к Егору.
- С чего ты взял, что сидишь у меня на шее? Во-первых, ты помогаешь моей семье, и не надо спорить. То чем ты занимаешься, называется – личный помощник, и оплачивается весьма недурно. А во-вторых, просто позволь мне позаботиться о тебе хоть немного! В конце концов, - Глеб тяжело вздохнул, с усилием потерпев переносицу, - я страшно виноват перед тобой, и это сложно отрицать. А потому, - альфа снова развернулся, глядя на сменившийся свет светофора и мягко трогаясь с места, - позволь мне хоть частично загладить свою вину...
Егор молчал, но, когда альфа скосил глаза, он заметил вновь заалевшие ушки и потупленный взгляд.
По крайней мере малыш не ответил отказом.
Казалось, что с того незначительного разговора что-то неуловимо поменялось. Нет, Егор все так же напрягался в присутствии Глеба, все так же старался не оставаться с ним наедине по своей воле... но зато в те минуты, когда они были рядом, ангелок уже не вздрагивал от каждого лишнего движения Глеба. Больше того, теперь он не боялся спросить, если его что-то интересовало, мог сам начать робкий разговор. Казалось, что Глеб и сам вызывает у него интерес, будто ему хотелось узнать этого высокого, уверенного в себе мужчину поближе, но он еще только робко присматривался к нему, готовый отпрыгнуть в сторону при малейшей угрозе.
***
Однажды вечером Глеб вышел во двор, в надежде застать там Егора и провести с ним хотя бы пару минут до того момента, когда всех их позовут ужинать. Но вместо одного омеги застал среди деревьев целых трёх: Егор и двое младших племянников Глеба стояли под высоким деревом, одинаково задрав головы, со всем вниманием рассматривая что-то в его густой листве.
- Может, камнем сбить? – предложил один из малышей, но Егор покачал головой.
- Нет, мы так друг друга поубиваем. Тут, наверное, нужна какая-нибудь длинная палка. Ну, или попросил дать нам лестницу...
- Или можно привлечь к работе какого-нибудь высокого альфу, - громко сказал Глеб, подходя к компании. Он уже понял, в чем дело, разглядев среди веток и зелени ярко-желтое пятно воздушного змея, застрявшего в кроне.
- Дядя! – радостно завопили малыши: каким бы хорошим ни был Егор, но на высокого и сильного дядю надежды у малышей было немного больше. – Ты нам поможешь? Сможешь достать его?
Глеб с сомнением прикинул высоту. Разумеется, ему следовало бы пойти за лестницей или даже плюнуть на гордость и позвать на помощь садовника, но у Глеба в голове вдруг родилась такая предсказуемая, но такая приятная в исполнении идея.
- А ну-ка, - бодро сказал он, подходя поближе, - Мне кажется, тут все не так уж и сложно. Сейчас я подниму повыше...
И он уверенно подошёл к смотревшему на него с такой же надеждой, как и малышня, Егору, улыбнулся ему, а потом, подмигнув, вдруг наклонился, подхватывая под коленки.
Омежка охнул, потеряв равновесие и уперевшись ладонями ему в плечи, но потом выровнялся и испуганно посмотрел сверху вниз. Глеб снова улыбнулся, мол, смотри, я не страшный, не пристаю и не лапаю, просто помогаю.
- Дотянешься? – спросил Глеб, покрепче прижимая к себе омегу. Егор снова посмотрел на него, потом моргнул и, наконец, перевёл взгляд на застрявшую в ветках игрушку.
- Попробую, - неуверенно произнёс он, и Глеб, усмехнувшись, зашагал со своей драгоценной ношей поближе к змею. Егор был лёгким, и, казалось, стал даже еще тоньше, хотя папа прикладывал много сил к тому, чтобы как следует откормить его. Теперь, когда омега не вырывался и не пытался сбежать, Глеб чувствовал хрупкость и тепло его тела, и эта трогательная беззащитность и доверчивость сводили с ума.
Оказавшись под застрявших змеем, Егор вытянулся в руках альфы, пытаясь дотянуться, а потом и ухватить за край игрушки. Глеб покрепче перехватил омегу, для надёжности (да,да, только ради неё!) утыкаясь лбом в напряженный живот Егора. Неудержимо захотелось прижаться и щекой, а потом и губами, особенно, когда край футболки пополз вверх, обнажая узенькую полосочку нежной кожи. Альфа мысленно застонал, но ничего лишнего себе позволить не посмел: ему и так казалось, что он держит в руках маленькую, напуганную птичка, которая чудом пригрелась у него в ладони: одно неверное движение, и она вспорхнет, чтобы исчезнуть навсегда. Об с трудом перевёл дыхание, услышав торжествующие крики детей, а потом на плечи ему снова опустились ладони.
- Можете меня отпустить, - попросил Егор. А Глеб глянул снизу ему в глаза и забыл обо всем, благо, дети были полностью поглощены возвращенным сокровищем. Он, казалось, тонул в этих огромных глазах, тонут и с тревогой ждал, что вот-вот сейчас что-то дрогнет в их глубине, и на поверхность снова выплеснется страх. Но секунды шли, а Егор все так же смотрел на него, не пытаясь вырваться. И в глазах его не было страха, наоборот, в их глубине Глебу вдруг померещилось что-то неуловимо, что-то другое...
- Давайте пускать змея! Егор! Дядя! – мелкие ручки задергали альфу за штанину, и омега, словно придя в себя, моргнул, отводя взгляд.
- Поставьте меня, тяжело же, - тихо сказал Егор, и альфа мгновенно разжал руки, перехватывая пискнувшего омегу теперь под попу.
- Ага, - сказал Глеб, с улыбкой наблюдая, как расцветают румянцем смущения щеки Егора, которые мгновенно захотелось расцеловать.
Но нельзя.
И поэтому, полюбовавшись сердитым взглядом омеги, Глеб снова ослабил хватку, позволяя лёгкому телу ускользнуть вниз, чтобы перехватить его уже за талию. Егор снова смешно пискнул, обхватив Глеба за шею. Теперь лица их оказались друг против друга, но омежьи ноги все никак не могли нащупать землю, а потому Егор вынужден был висеть в воздухе, полагаясь на сильные руки альфы.
- Пустите, - тихо проговорил он, опуская глаза и невольно натыкаясь взглядом на губы Глеба. Посмотрел и сразу ж испуганно вскинул взгляд.
- Пусти, - тихо подсказал Глеб, и омега обречённо вздохнул, соглашаясь.
- Пусти, - тихо сказал он, и Глеб с сожалением поставил его на землю, преступно долго не снимая с тонкой талии рук.
А потом долго смотрел на то, как Егор бегал по саду с племянниками, с сожалением чувствуя, как уходит из ладоней ощущение теплого омежьего тела.
***
В тот день Глеб должен был забрать Егора с учёбы и привезти домой. Правда, по дороге он намеревался накормить омегу чем-нибудь сладким – слабость Егора к кондитерским изделиям играла ему на руку и использовалась даже слишком часто. Но Глеб готов был на все, лишь бы провести лишний час в обществе своего ангела. Тем более, что Егор заметно свыкся с его компанией. К хорошему вообще легко привыкнуть: к тёплому, безопасному дому, где его ждут чужие, но ласковые люди, к семье, которая живёт без скандалов и пьяных драк, в которую его, мальчишку с улицы, так быстро и искренне приняли, к тому, что на столе всегда есть еда, а на карточке – деньги, к тому, что не надо работать по ночам, чтобы оплатить себе жильё и еду, едва сводя концы с концами и каждый вечер молясь, чтобы ничьи похотливые лапы не зажали в тёмном углу клуба, обшаривая тело и обслюнявливая кожу. Егор привык к тому, что по ночам можно спокойно спать, не опасаясь, что очередной папин хахаль решит вломиться к нему в комнату, чтобы познакомиться поближе, привык к тому, что за помощь его благодарили, за хорошо выполненную работу – хвалили, его достижениям радовались, как своим... А еще он привык к тёплому взгляду высокого, красивого альфы, что всегда следовал за ним, привык к осторожной заботе и деликатным ухаживаниям. Даже крепкие руки Глеба, обнимавшие его там, под деревом, уже не казались стальными клещами, из которых не вырваться, нет, теперь они были надёжной опорой и защитой...
Глеб знал, что в тот день у Егора было всего три пары, и он должен был сразу выйти на парковку перед главным зданием, потому что знал, что Глеб ждёт его. Омега никогда не опаздывал без уважительной причины, и когда прошло уже двадцать минут, и все студенты, чьи занятия тоже закончились, разбрелись по своим делам, мужчина заволновался. Он несколько раз набрал номер Егора, но на звонок никто не отвечал, и, в пятый раз выслушав долгие гудки и вежливое предложение оставить сообщение, Глеб не выдержал. Он выскочил из машины и решительно направился к нагромождению корпусов и зданий, которые составляли университетский городок. Глеб не очень-то представлял, что скажет суровому омеге в летах, который неуклонно фильтровал всех не студентов, разворачивая их и не слушая никакие уговоры и доводы. Он знал одно: с Егором что-то случилось, и он должен был его найти.
Но разговаривать с суровым вахтером не пришлось. Наверное, сработала интуиция, а может Глеб просто уловил обострившихся слухом знакомый голос, но он резко свернул в сторону, так и не дойдя до главного здания. Нырнув в густые заросли небольшого сквера, он вышел к приземистым зданиям каких-то лабораторий, около которых обычно собирались стайки курящих студентов. Сейчас здесь не было никого, но Глеб уверенно шёл вперёд, к темному тупичку между двумя зданиями, месту, которое зимой всегда было завалено собранным вокруг снегом и сбитыми сосульками, а летом – мусором и поломанными деревянными коробками, в которых, видимо, привозили в лаборатории легко бьющиеся колбы. Чутье не подвело.
Сперва он услышал их, и лишь потом заметил: тени от стен надёжно скрывали тех, кто хотел спрятаться от чужих взглядом.
- Ну, что, гаденыш, подкинешь деньжат бедным родственникам? - хрипло спросил один из высоких мужчин, что стояли спиной к Глебу. Этот голос он с трудом, но узнал. Именно у этого человека он выкупил своё маленькое сокровище.
Отчим, или кем он там приходился Егору, склонился над омегой, крепко держа его за грудки. Самого Егора видно не было: его надёжно заслоняли широкие спины отчима и какого-то еще забулдыги, наверное, приятеля и собутыльника по совместительству.
- У меня нет денег, - тихо ответил Егор. Правильно, Глеб же не разрешил ему выходить на работу, а деньги Глеба он упорно не желал считать своими, тратя только необходимый минимум.
- Посмотри на него, - хрипло прокаркал отчим и тряхнул паренька, - А по виду-то твоему не скажешь! Вон как тебя трахаль твой разодел, как картинку! Неужто для семьи пожалеешь копеечки? Папку, вон, не навестил ни разу...
- Вы меня продали, - неожиданно резко ответил Егор и попытался сбить руку альфы со своей одежды. Разумеется, безрезультатно.
- Ну, тогда натурой отработаешь, - пролаял хрипло отчим и скомандовал своему приятелю, - Держи, сейчас и нам, пыли земной, перепадет немного от миллионеровой подстилки...
Но договорить ему уже не удалось. Глеб, тихо подошедший сзади, не стал заморачиваться и опускаться до разговоров. С такими животными говорить было бесполезно.
Отчим упал первым, получив удар по шее, приятеля его откинуло в сторону, приложив затылком о стену так, что он сполз на землю, беззвучно хватая ртом воздух и пытаясь прийти в себя. Егор, успевший только пискнуть, испуганно смотрел на Глеба, и на мгновение альфа похолодел, сообразив, что сейчас он представляется мальчишке не меньшим монстром, чем напавшие на него только что насильники. Но Егор, моргнув пару раз, вдруг резко подался вперёд, прячась за спину Глеба. Альфе даже показалось, что тонкие пальчики вцепились в полу его пиджака, но, скорее всего, он просто принимал желаемое за действительное.
Наклонившись к едва пришедшему в себя отчиму, Глеб крепко взял его за шею, постаравшись пережать горло так, чтоб кислород с трудом, но проникал в лёгкие урода.
- Если я еще раз увижу тебя, или кого-нибудь из подобных тебе ублюдков около этого ребенка, ты пожалеешь, что на свет родился. И даже не пытайся шантажировать его. Я слежу за каждым его шагом и сразу узнаю, если ему что-то будет угрожать. И если ты хоть на пару метров приблизишься к нему, клянусь тебе, инвалидное кресло тебе гарантировано. Это если повезёт. И еще, - он слегка тряхнул осоловевшего альфу, чтобы удостовериться, что его слова дошли до адресата, - Попробуйте только заикнуться о законных правах или обязанностях. У меня есть договор, подписанный вашими руками, о продаже собственного ребёнка. И это не просто позволит мне с лёгкостью лишить вас хоть каких родительских прав, но и упечь за решетку. Все понял?
Альфа затравленно закивал: кислорода мучительно не хватало, да и противник был явно не по зубам им двоим.
- Повторить? - любезно предложил Глеб, но отчим лишь замотал головой, задушено прохрипев:
- Понял. Не подходить. Не требовать. Пусти!
Глеб еще некоторое время полюбовался его быстро наливавшейся кровью физиономией, а потом легко, как тряпичную куклу, отбросил крупного альфу от себя.
- Вон пошли, - брезгливо скривил он губы, и двое альф, с трудом поднявшись с асфальта, хромая и не смея ругаться, потрусили прочь.
Егор растерянно смотрел им вслед, не смея до конца поверить, что этот кошмар закончился. Он слишком расслабился, живя под крылом семьи Глеба, позволил себе роскошь поверить, что находится в безопасности, потерял бдительность – и жизнь не преминула воспользоваться этим, со всей силы впечатав его лицом в асфальт. Он мгновенно вспомнил эти ощущения: полная беспомощность и первобытный ужас перед более сильным противником, самой природой предназначенным быть хозяином слабому омеге.
Но теперь кое-что изменилось, и эти перемены заставили Егора глупо хлопать глазами, глядя вслед улепетывавшим альфам. Так вот оно, это чувство, когда тебя защищает сильный альфа! Не просто сильный, твой альфа! Тот, с кем ничего не страшит, с которым рядом ты уже не чувствуешь себя ничтожной былинкой, брошенной на волю ветров.
Конечно, все это звучало слишком пафосно, но Егор никак не мог прийти в себя, пытаясь осознать случившееся и свою на это реакцию. А потом, вспомнив, что рядом с ним сейчас находится его альфа, он повернулся к нему, чтобы поблагодарить...
Но альфы рядом с ним не оказалось. Егор растерянно огляделся и лишь потом догадался посмотреть вниз.
Глеб упал на колени, сжав голову и склонившись к ногам Егора.
- Что... Что случилось? Ты ранен? – испуганно залепетал омега, но альфа глухо простонал в ответ:
- Ты... такой чистый, такой светлый, настоящий ангел, и жил с такими подонками... а когда попытался вырваться, первый, кто тебе попался – это я. И, твоего ж папу, я сделал все, чтобы показать тебе, какой я урод... и насколько все твои попытки вырваться тщетны... Как ты вообще сумел пережить это? Почему не возненавидел меня? Боялся, да. Но не ненавидел. А я.... Блядь, я еще и купил тебя у этих уродов, еще радовался, что сумел вырвать из их лап. Ублюдок! – и Глеб в отчаянии врезал сам себе кулаком по голове, а потом, глухо застонав, вцепился себе в волосы, - Да как же так... какой же я урод...
И вдруг замер, почувствовав, как тёплая ладошку опустилась ему на голову, робко погладив по растрепавшимся волосам:
- Не надо так говорить, - тихо сказал Егор, - Ты самый лучший, самый добрый из всех альф. Нет, из всех людей...
Не веря своим ушам, Глеб поднял голову и увидел над собой серьёзное личико своего маленького ангела. Альфа замер, не смея поверить, что это чудо происходит с ним, что этот ребёнок сумел простить его, сумел разглядеть в нем то, что и сам он в себе не видел.
Боясь позорно заплакать, Глеб молча взял теплую ладошку омеги в свою руку и прижался губами к её мягкой серединке.
***
Наверное, это и был тот самый поворотный момент, о котором часто пишут авторы любовных романов, тот самый миг, когда сердце героя сбивается с ритма, посылая сигнал о встрече с тем самым человеком. И хотя Глеб встретил этого особенного человека уже давно, только теперь он смог в полной мере насладиться общением с ним.
После спасения из лап отчима Егор, казалось, принял Глеба, решив для себя, что ему можно доверять. Он легко и просто простил ему их печальное знакомство, перестав вздрагивать от любого прикосновения. О, теперь таких прикосновений было много! Потому что Глеб, заметив перемену в своём маленьком ангеле, не преминул воспользоваться ею. Теперь с учёбы его забирал только Глеб, попутно завозя в уютные кафешки или небольшие, но дорогие магазинчики. Он мог забрать омежку с собой на целый день, предъявив семье наспех сляпанное оправдание, и много часов подряд единолично наслаждаться обществом Егора. Омега и сам, казалось, оттаял и в обществе сильного и умного альфы расцветал, мило краснея от любого, даже самого незначительного знака внимания.
Глеб, правильно уловив настроение, провёл пару проверок и, сделав вывод, что его ухаживания будут приняты благосклонно, со всем рвением взялся за дело. Он уже не скрываясь осыпал Егора комплиментами, старался как можно чаще касаться его, брать за руку, прикрываясь вежливостью, каждый раз умирая от радости, что омега не вырвал руку, не оттолкнул, не глянул испуганно.
Отношения их развивались медленно, ибо Глеб боялся форсировать события, искренне наслаждаясь каждой минутой в обществе Егора, а сам омега просто не знал, как себя вести: это были первые такого рода отношения в его жизни, да еще и ухаживать за ним взялся настолько импозантный и шикарный альфа, что от одного взгляда на него захватывало дух.
И кто знает, на какой срок растянулся бы у них период робких касаний, если бы не случайная находка папы Глеба.
В тот вечер Глеб, вернувшись домой, мгновенно почуял неладное: слишком тихо было в их обычно таком шумном жилище. Теперь же казалось, что все обитатели дома попрятались, стараясь переждать бурю.
Глеб помыл руки и прошёл на кухню – место встречи всех членов семьи, где за столом ждал его, подобно ангелу мести, папа. Взглянув на своего взъерошенного родителя, Глеб перевёл взгляд на замершего на диванчике Егора – омега, казалось, старался стать меньше и мечтал лишь о том, чтобы закатиться в какую-нибудь щелочку и отсидеться там.
- Папа? – осторожно спросил Глеб, настороженно переводя взгляд с одного омеги на другого. Не похоже было, что они поссорились, но воинственный настрой папы не позволял питать иллюзий: что-то явно произошло. Оставалось выяснить, что именно.
И папа не стал держать его в неведении.
- Что это? – сурово спросил старший омега, вкладывая на стол лист бумаги, исписанный кривыми буквами.
Одного взгляда, быстро брошенного на лист, хватило, чтобы понять: у них большие проблемы. Ибо это был написанный чужой рукой и подписанный старшим членом семьи Егора договор, согласно которому омежка переходил в полное и безраздельное владение альфы по имени Глеб.
Но большие проблемы, как оказалось, были не только у Глеба. По какой-то причине папин праведный гнев распространился и на перепуганного и несчастного омегу.
- Как ты мог! – вопил папа, - Как ты мог так поступить с этим ребёнком!?
- Я его вообще-то спасал от уродов, которые...
Но папа лишь махнул рукой:
- Оставь эти сказки наивным омежкам! Ты этого ребёнка сперва изнасиловал!
Глеб бросил быстрый взгляд на Егора. Омега поднял на него виноватый взгляд, одними губами прошептав ''Прости''.
- Ты его пытал что ли? - Глеб с подозрением прищурился на папу, но тот лишь еще быстрее забегал по кухне.
- Я просто задал пару вопросов... Не переводи тему! Ты, мой сын, которого я носил под сердцем, выкормленный моей рукой, воспитанный и выученный, имевший в своей жизни пример своих родителей! Как ты мог поступить настолько отвратительно!
- Я был неправ и полностью осознаю совершенную мной ошибку. Готов нести за неё ответственность, - Глеб, зная, что с папой лучше не спорить, покаянно опустил голову. Тем более, что с папиными выводами он был полностью согласен.
- Готов он! – папа возмущённо всплеснул руками, - Да ты всю жизнь должен перед этим ребёнком на коленях стоять!
- Согласен, - снова кивнул Глеб, но папу его слова привели в еще большее возмущение.
- Да ты же, говнюк малолетний, еще и меня в свои интриги впутал! Да если бы я знал, почему Егорушка тебя боится, я бы тебя к нему на пушечный выстрел не подпустил! А ты что молчал?! – заметив, что Егор пытается что-то возразить, набросился на него папа, - Чего ждал?! Надо было сразу все мне рассказать, я бы этого козла похотливого и на километр к дому бы не подпустил! Да как тебе вообще в голову прийти могло, что ты можешь с ним вот так просто общаться после такого?! – это уже снова Глебу.
- Вообще-то, я его люблю, - достаточно громко, чтобы перебить папу, сказал Глеб, но старший омега только закатил глаза и снова принялся распекать обоих провинившихся.
- Андрей Палыч, - робко начал Егор, дождавшись паузы в обвинительной речи, но старший омега слушать его не стал. Грозно махнув схваченным со стола полотенцем, папа произнёс приговор:
- Чтоб я вас двоих рядом друг с другом вообще не видел. Глеб, ты понял? Не подходи к Егорушке! А ты, малыш, не жалей его! Вы меня поняли?
- Поняли, - понуро покивали виновники скандала.
А ночью, когда Глеб как раз расстроенно думал о том, что заснуть ему сегодня все равно не удастся, в дверь его комнаты кто-то тихонько поскребся. Он быстро открыл дверь, и в ночной темноте, расцвеченной лишь ярким лунным светом, лившимся в окно, да освещением из коридора, в его комнату быстро шмыгнула тонкая фигурка.
- Егор? - растерянно прошептал альфа, не веря своим глазам и одновременно не имея сил эти самые глаза от омеги оторвать, ибо облачен тот был в премиленькую омежью ночнушку: ничего неприличного, все пристойно, но настолько мило, что хотелось его немедленно сграбастать в свои объятия и то ли защекотать, то ли зацеловать до полусмерти.
- Глеб, прости, - быстро зашептал омежка, испуганно поглядывая на дверь за своей спиной, - Я хотел извиниться... Я не собирался ничего такого рассказывать, просто Андрей Палыч....
- Да что, я своего папу не знаю? - ухмыльнулся Глеб, тихонько закрывая за омегой дверь. – Ему бы в контрразведке работать. Любого расколоть может. А ты для него и вовсе лёгкая добыча.
- Прости, - снова шепнул Егор, покаянно опуская голову.
- Да ладно тебе, это все равно рано или поздно всплыло бы, - легкомысленно отмахнулся Глеб, но Егор вдруг шмыгнул носом, а худенькие плечики как-то слишком подозрительно задрожали. – Ты что, плачешь? – испуганно спросил Глеб, хватая омегу за эти самые плечики.
- Но нам же теперь нельзя видеться, - проговорил дрожащим голосом омежка и, окончательно расклеившись, заплакал. Глеб на мгновение замер, а потом, не сдержав улыбки, обнял парня, прижимая его к своей груди.
- Не плачь, малыш, - тихонько шептал он в маленькое ушко, тщетно пытаясь стереть со своего лица дурацкую счастливую улыбку, - Ну, будем видеться тайком, что тут такого? Наоборот, так даже веселее! Ты в детстве никогда не играл в шпионов?
Егор поднял на него полные слез глаза, в которых теперь теплилась надежда, и помотал головой. Конечно, ведь его детство прошло с пьющим папашей и его хахалями...
- Не бойся, - тихо повторял Глеб, гладя омежку по голове и ласково укачивая его в своих объятиях, - Теперь все будет хорошо, я тебе обещаю...
***
С тех пор все и правда было хорошо, причём настолько, что Глеб иногда ловил себя на страшной мысли: а не снится ли все это счастье ему и не проснется ли он снова одиноким альфой? Но мысль такая, мелькнув, мгновенно исчезала, ведь его омега был рядом, хотя и не так часто, как того хотелось, но все же...
Вдруг оказалось, что шпионские игры могут радовать не только детей: двое взрослых, омега и альфа, тоже могут получать от них немалое удовольствие. Запланировать втайне от всех свидание, продумать правдоподобную историю, запутать возможную слежку (нет, это, конечно, было лишним, но так было интереснее), а потом встретиться где-нибудь в парке и гулять, взявшись за руки – этот детский сад в их глазах вдруг обрёл невероятную притягательность, и оба они, и Глеб, и Егор, с полной отдачей и удовольствием погрузились в свои шпионские игры. И как-то незаметно для них двоих прогулки за руку превратились в обычное дело, и Глеб уже привычно обнимал Егора при встрече, а тот привычно прятался в его объятиях, грея замёрзший нос на груди сильного и надежного альфы. Наверное, в этом высоком и сильном мужчине он видел того надежного взрослого, которого был лишен в детстве. Разумеется, он не путал его с отцом и не воспринимал, как родителя, но раз почувствовав опору, уже не мог от неё отказаться. Хотелось каждый день, каждый час получать подтверждение – да, этот сильный альфа рядом, он заботиться о тебе, он смотрит в твою сторону, готовый подхватить, поддержать, да просто обнять и погладить по голове. Незаметно для себя Егор становился жадиной - ему не хватало внимания Глеба, ему хотелось все больше и больше заботы. Он, как испуганный ребёнок, хотел получить подтверждение, гарантии того, что этот альфа всегда будет рядом.
И в этом их желания совпадали на сто процентов, так как и сам Глеб спал и видел, как бы покрепче привязать к себе своего ангелочка. Вот только пока он придумывал изощренные планы по завоеванию омеги, не придавая значения своей ежедневной заботе (выросший в любви Глеб полагал, что это – само собой разумеющееся поведение с любимым человеком), забота эта работала на него, привязывая к нему омегу крепче чем все подарки мира.
Глеб трясся над своим ангелом, боясь лишним словом или жестом напугать его, так что первым его поцеловал именно Егор. Просто омега как-то случайно обмолвился, увидев на витрине торт с искусно сделанной из мастики клубникой, что никогда не пробовал настоящую ягоду. И на следующий день на их тайное свидание Глеб принёс небольшую плетеную корзинку, полную крупных, свежих, умопомрачительно пахнувших клубничин. Увидев такое богатство, омега потерял дар речи, а потом спросив на всякий случай разрешения, робко взял одну клубничку и осторожно откусил, прикрыв глаза от наслаждения. Ягоды были не только ароматными, но и сочными - Глеб лично пробовал то, что привёз ему поставщик, и Егор, медленно смакуя новый для себя вкус, зажмурился от удовольствия. А потом, открыв сияющие от счастья глаза, натолкнулся на взгляд восхищенно следившего за ним альфы, и, покраснев, быстро привстал на цыпочки, чмокнув Глеба в губы. Поцелуй был быстрым, и в следующее мгновение омежка уже спрятал смущённо запунцовевшее лицо на груди своего альфы. Глеб, замерев на мгновение, не веря себе, коснулся пальцами своих губ, на которых все еще таял вкус клубники, а потом решительно наклонился, поднимая лицо Егора за подбородок и спокойно и неторопливо поцеловал желанные губы.
Омежка не умел целоваться, смущение и робость делали его неуклюжим и смешным, но Глеб замечал только сладость его губ и счастье, переполнявшее его душу.
Потом, конечно, они много целовались, так что прогулки их превратились в короткие перебежки между местами для поцелуев. Запрет папы на свидания все еще действовал, поэтому парочка вынуждена была встречаться тайком. Вот только когда омега пришёл к альфе ночью, чтобы, как обычно поболтать или посмотреть фильм, очередной поцелуй так увлёк их обоих, что Глеб, на мгновение оторвавшись от лежавшего в его объятиях Егора, хрипло сказал ему:
- Если ты не хочешь того, что сейчас произойдёт, останови меня, и я тебя отпущу...
Омега в ответ ничего не сказал, только покраснел пуще прежнего и опустил смущенный взгляд, так что Глеб, чуть не взвыв от восторга, вернулся к поцелуям с новыми силами и энтузиазмом, подминая под себя худенькое тело.
Утром они едва не проспали, с трудом успев разминуться с встававшим раньше всех отцом. Оба они смогли уснуть только на рассвете и оба весь день усиленно прятали зевоту, но ночью омежка снова оказался в объятиях своего альфы, и ночь снова прошла без сна.
Они все никак не могли насытиться друг другом, и Глеб уже обдумывал поход к родителям то ли с повинной, то ли с ультиматумом, когда младший племянник случайно открыл влюбленным страшный секрет.
В тот вечер Егор сидел на полу вместе с маленьким Андрюшкой, создавая из кубиков длинную трассу для игрушечного автомобиля, а Глеб лежал на диване, пытаясь вчитаться в запутанный отчёт. Мелкий постоянно что-то говорил, то требуя перестроить часть дороги, то громко и звонко восхищаясь новым препятствием. Утомленный постоянным детским бубнежом, перемежавшимся криками и писком, Глеб недовольно потер переносицу и с напускной суровостью сказал племяшке:
- Мелкий, ты слишком шумный! Давай чуть потише, дядя пытается работать.
От подобного заявления Андрюшка и правда на пару секунд потерял дар речи, потом возмущённо засопел:
- Это я-то шумный, я?! – будто не веря своим ушам, вопросил малыш, - Это ты сам такой! Деда на тебя жалуется, и папка тоже! И вообще, деда сказал, что вы всем спать по ночам не даёте! Шумите, а ты вообще рычишь, как дурак! – совершенно позабыв о субординации возмущался малыш. Глеб, не веря своим ушам, перевёл взгляд на Егора: тот сидел, красный, как свекла, опустив голову и явно не зная, куда бы провалиться со стыда.
Мда, значит их ночные игры уже не секрет ни для кого в этом доме.
За ужином Егор сидел молча, так и не набравшись храбрости, чтобы поднять голову. Глеб сидел рядом с ним, но в силу возраста и природной наглости, не испытывал таких адских рук от смущения. Хватало того, что его омега чувствовал себя некомфортно в данной ситуации.
Разговор за столом тек своим чередом: старшие члены семьи неторопливо обсуждали планы на выходные, младшие иногда вставляли свои ремарки. Когда о чем-то спросили Егора, омега вспыхнул еще ярче, едва на расплакавшись от смущения, и Глеб решительно положил ладонь на стол, привлекая к себе внимание.
- Мы переезжает, - решительно сказал он и также решительно вытащил из-под стола ладошку Егор, сжимая её в своей руке и демонстративно кладя её на стол перед собой.
- Наконец-то! - еле слышно буркнул отец, а старший брат радостно заулыбался. Мелкие сперва затихли, переваривая новость, а потом взорвались веселыми поздравлениями и глупыми вопросами. Только папа не торопился разделять общий энтузиазм:
- А на каком, позволь поинтересоваться, основании? – серьёзно спросил он, глядя на Глеба.
- На том основании, что мы с Егором собираемся в ближайшее время пожениться. Надеюсь, вы не против? – ехидно спросил Глеб, еще крепче сжимая ладошку Егора.
Папа пытался сдержаться, но невольно расплылся в довольной улыбке, а отец солидно покивал, давая своё официально разрешение на брак.
Но тут голос подал мелкий омежка:
- Нет, - сердито заверещал он, - Так нельзя! А где предложение на закате? А романтика, дорожка из розовых лепестков и кольцо с огроменным камнем?!
Глеб посмотрел на Егора, который наконец-то нашёл в себе силы поднять голову и робко улыбнуться ему.
- Все будет, - тихо сказал Глеб, подносят к губам пальчики своего омеги, - Все будет...
- Ух ты! – Славка слушал, распахнув глаза и не замечая суету вокруг. – И что, всё было? И предложение, и свадьба, и романтика на закате?
- Разумеется, - Максим сглотнул и сжал в руке незаметно подсунутую официантом коробочку. Он бросил быстрый взгляд на замерших в дверях музыкантов, нервно улыбнулся стоявшим неподалеку Глебу и Егору, а потом решительно откашлялся, - Кстати, на счет предложения... Я тут давно хотел задать тебе один вопрос...