Глава 5
Натали провела у Лины выходные. Они посмотрели сериалы, запивая пиццу колой и заедая шоколадками. Выудили с антресолей пыльный школьный альбом, и пришли к обоюдному заключению: снова выглядеть, как на фото с выпускного бала не хотел бы никто.
Порывистый ветер устал бороться с девятиэтажками в сером асфальте и наконец, стих. Неожиданно рано выпал первый снег, тихо спрятал под белым покрывалом влажные листья и уличную грязь. В понедельник Лина с Натали влезли в заиндевелый форд и поехали в университет.
Жизнь вошла в привычное русло: ранние подъёмы, пары, модули, сессии, дружеские посиделки, недосыпания снова и снова. Лина вернулась к обычным делам, только без Андрея, он исчез так же внезапно, как мелькнул на небосклоне кометой Берри. Потихоньку всё становилось сном. Больше Лина о нём не вспоминала и спустя время его выбросила из головы Натали. Она решала более насущные задачи: разнообразить скучную личную жизнь подруги; но, Лина избегала романтичных отношений - не имея на то ни времени, ни желания. Она отказывала всем протеже Натали и наконец, та смирилась, махнув рукой и предоставив себе. На друзей оставалось всё меньше времени, постепенно их вытесняла гуашь и акварель.
Осень сменила зима, затем весна, промелькнуло лето и все пошло по кругу...
Окунаясь в учёбу, Лина неожиданно обнаружила, что уверенно идёт к красному диплому. Взяв в университете все дополнительные часы по каждому предмету, она просиживала ночи над учебниками, занимаясь днём с лучшими преподавателями живописи, используя сэкономленные на развлечениях деньги на закупку бумаги и красок. Она училась усидчивости и упорству, постигала суть картин, оттачивала работу кистью, фанатично напитывалась мастерством, погружаясь в освоение новых техник и приёмов.
Шаг за шагом она удалялась в новый мир светотени.
Упаковав красный диплом в пластиковый конверт с документами, Василина оглянулась. Учебники, краски, холсты, одежда по спинкам стульев, клетчатый плед в старом кресле - больше ничего нет, ни одного напоминания о студенческих пяти годах. Генеральное мытьё полов вместе с пылью смыло личность хозяйки. Пустая безликая квартира ожидала новых съемщиков. Лина обеими руками подняла тяжёлый рюкзак и закинула на плечи.
Стройная блондинка в красных босоножках нетерпеливо ходила возле такси, разговаривая с коренастым мужчиной в белой шведке и лёгких брюках. Увидев Лину, они замолчали.
- Ничего не забыла?
- Нет, мам. Всё взяла, - ответила Лина, отдавая рюкзак Александру Петровичу.
- Ты как? - обернулся он, укладывая вещи в багажник.
- Нормально.
- Хорошо. Пора ехать. Времени впритык!
Пропустив Лину вперёд, мама села рядом на заднем сидении, расправила на коленях складки бежевого сарафана. Александр Петрович выбросил в урну сигарету:
- Ну, с Богом!
Синий Део "Ланос" выехал со двора, вливаясь в оживлённый поток автомобилей. Лина вдохнула кондиционированный воздух. Сухая струя шумно вырывалась из решёток между сидений, застревала в горле, не достигая лёгких. Лина опустила окно. Горячий поток ворвался в салон, разбросал по торпеде рекламные листовки, разметал волосы пассажиров. Мама придержала причёску:
- Волнуешься?
- Немного, - обронила Лина, рассеянно наблюдая автомобильный затор на Русановском мосту.
Какая она - Москва? Как примет мегаполис утомлённый наплывом приезжих со всего бывшего союза?
Эти вопросы ни занимали, ни разу со дня поступления на магистратуру Московского Университета Дизайна, где очередь на бюджетные места тянулась годы.
Волнуется? Нет, Лина не волновалась. Только утомили долгие сборы, и расстроило прощание с Натали. Первое расставание длиннее каникул...
Обняв в тысяча первый раз и взяв столько же обещаний ежедневно проверять электронный ящик, Натали по-детски расплакалась в коридоре, словно они разъезжались навсегда. Подруга сокрушалась, что последний год, они едва виделись. Лина заметила на подвижном лице отражение своего страха: встретятся ли снова? не потеряются во взрослой жизни? Ком в горле мешал говорить и Лина молчала. Она не находила себе оправданий. Только провожая Натали к лифту, наконец, смогла поздравить её с открытием швейцарской визы и пожелать удачи в освоении науки отельного бизнеса.
Мама пожала руку, вернув в раскалённое такси:
- Приехали.
Центральный железнодорожный вокзал сгорал под августовским солнцем. Сочащийся мазутом асфальт приставал к подошвам. Выхлопные газы, крики таксистов, чемоданы по ногам, пыль... Лина едва поспевала за уверенным стуком тонких каблуков, преодолевая бесконечный суетливый поток без лиц.
- Давай ещё проверим документы?
Мама посмотрела в пыльное окно купе и поправила узкие половинки шторок бесполезную преграду ослепительному свету. Маленькая женщина с черным от загара лицом заправила плоскую подушку в наволочку, крикнула на украинском языке с сильным карпатским акцентом сыновьям на верхней полке.
- Мам, уже проверили. Не волнуйся, - смущённо ответила Лина, поймав улыбку соседки.
- Юля, бери пример с дочери! Вот, кто держится молодцом, - подмигнул в проходе Александр Петрович, раздвигая и сдвигая дверь купе, испытывая замок.
- Да, хорошо. Только, как приедешь, сразу сообщи. И обедать не забывай. Знаю я твою сухомятку, - мама взволновано поднялась. - И пожалуйста, Лина, звони чаще...
- Я все помню. Обещаю. Не переживайте, - бодро улыбалась Лина, комкая в кулаке наушники.
- Ладно, - мама скрыла глаза за темными очками. - Знаю, что помнишь, просто... - она коротко обняла её и поднялась. - Счастливой дороги, котёнок!
Неуклюже потрепав Лину по макушке, Александр Петрович проворчал:
- Сдалась же тебе эта магистратура! Будто здесь по специальности работы нет. Было бы желание. Упрямая, как мать! - покачал головой и махнул рукой: - Ну, да, ладно! Держи хвост пистолетом. Удачи, там... в Москве.
Лина прижала лицо к разогретому стеклу. Проводила взглядом до конца перрона хрупкую фигуру, оттенённую широкими плечами Александра Петровича, послала вслед запоздалый поцелуй. Вдохнув полной грудью, металлический запах поезда, повернулась к соседке.
- Можно вас нарисовать?
Женщина пригладила пальцами торчащие черные брови и улыбнулась, складывая натруженные руки на коленях как на старых снимках фотоателье. Лина воткнула в уши пуговки наушников, вытянула альбом, укрываясь за стеной волос. Низко склонилась над бумагой, давая волю слезам.
Поезд заскрежетал, вздрогнул. Издав тяжёлый вздох, состав медленно тронулся с Киевского перрона, набирая ход под хлопанье купейных дверей и перезвон стаканов в железных подстаканниках. Казённый голос проводника, перекрывая стук колёс, призывал пассажиров готовить билеты.