Море троллей

-Нет- нет...

Джек рывком сел на постели. Снаружи завывал ветер. В доме царил промозглый холод, что всегда просачивается в щели перед рассветом.

- Нет - ни за что не стану- это зло...

Джек сбросил одеяла и, спотыкаясь в темноте, кинулся в противоположный конец дома. Кровать Барда ходила ходуном. Старик простер перед собою руку, словно обороняясь от незримой опасности.

- Господин! Господин! Проснись! Всё в порядке! - Мальчуган поймал Бардову руку.

- Тебе не удастся подчинить меня своей воле! Я бросаю тебе вызов, гнусная тролльша.

Нечто - некая незримая, но оттого не менее страшная сила, отбросила мальчика назад. Он ударился головой о камень, в ушах загудело - словно кузнец изо всех сил вдарил молотом по наковальне. На губах ощутился соленый привкус крови.

- Ох, звезды мои, дитя! Я не понял, что это ты...Джек попытался заговорить, захлебнулся кровью, закашлялся.

- Благодарение Фрейе, ты жив! Лежи, не двигайся. Я раздую огонь и заварю тебе целебное снадобье.

Звон в ушах постепенно стих, зато накатила мучительная тошнота Джек слышал, как Бард расхаживает по комнате; наконец в очаге запылало пламя. Очень скоро в руках у мальчика оказалась чаша с горячим питьем. Напиток обжег ему рот, и Джек отшатнулся.

- Ты прокусил себе губу, дитя. На самом деле, ничего страшного - хотя и выглядит не ахти. Пей: тебе сразу же полегчает.

Джек заставил себя сделать глоток, и действительно - тошнота моментально отхлынула. Мальчик вдруг осознал, что дрожит всем телом. Может, он так и трясся не переставая всё это время. Этого Джек не помнил.
- Ты так- вот так - уничтожаешь своих врагов? - пробормотал он.

Бард прислонился к стене.

- В том числе и так, - подтвердил он.

- Значит, это была... магия.

- Можно сказать, что да, - кивнул Бард.

- А меня ты научишь?

- Клянусь кустистой бородой Тора! Я ж из тебя чуть дух не вышиб, а первое, чего ты требуешь, - так это узнать, как это делается.

- Н-н-ну, так я ж твой ученик, г-г-г-осподин.

- Да еще какой настырный! Большинство мальчишек после такого побежали бы домой к мамочке. Однако ж, любопытство - великая вещь. Думаю, мы с тобой и впрямь поладим...

На Джека накатила блаженная сонливость. Боль попрежнему была с ним, никуда не делась - да только что ему до боли?

- Что с тобой приключилось, господин?

- Это была Мара, паренек. Молись, чтобы тебе с ней никогда не встретиться.

- В смысле, дурной сон?

- В смысле, Мара. Это куда хуже.

Джеку хотелось расспросить Барда поподробнее, но уж слишком уютно ему было. Мальчик широко зевнул, вытянулся на полу и крепко заснул.

* * *

Проснувшись, Джек обнаружил, что лежит на постели из вереска - но снаружи, на свежем воздухе. Он попытался встать.

- Ты давай отдыхай себе, парень, - велел Бард. Старик сидел на табурете у двери: его белая борода и плащ ярко сияли на фоне потемневших от непогоды стен.

- Солнышко, - проговорил он с довольным вздохом - Солнышко исцеляет ужасы ночи...

- То есть прогоняет Мару? - переспросил Джек. Губы у него болели; слова вылетали изо рта сущей невнятицей.

- Помимо всего прочего, - кивнул Бард. Джек пощупал губу и к вящему своему ужасу обнаружил, что она распухла, точно гриб после дождя. - Экий из тебя симпатичный тролль получился, - усмехнулся старик.

И тут Джек вспомнил, что именно Бард кричал во сне.

- А ты правда своими глазами видел тролля, господин?

- О да. И не одного, а десятки и дюжины. По большей части они очень даже милы - ежели к ним попривыкнуть. На самом деле остерегаться надо полутроллей. Просто словами не передать, насколько они злобны. И коварны. А еще они - оборотни, и когда принимают человеческое обличье, то делаются так ослепительно прекрасны, что рядом с ними ты просто дуреешь.

- Это кто-то из полутроллей подослал к тебе Мару? - догадался Джек.

- Кое-кто из полутроллей ехал верхом на Маре. Послушай, мальчик мой, я пытался оградить тебя от некоторых вещей, пока ты не подрастешь. Но, боюсь, уже не успею. Последнее время я чувствую, как над морем сгущается тьма. Она меня ищет, понимаешь? Днем мне нетрудно от нее спрятаться. А ночью я теряю бдительность - и она об этом знает.

- Ты мог бы перебраться жить к вождю, господин. Уж он-то сумеет тебя защитить, - предложил Джек. Мальчик не на шутку встревожился. Это вам не сага и не потешная песенка. Это - настоящее.

Старик покачал головой.

- Ваш вождь - храбрый воин, но с троллями ему не справиться. Она охотится за мной, и ежели и впрямь обнаружила, где я, то ее слуги уже в пути. Я был слишком беспечен. Мне следовало помнить, что ни в одном из девяти миров я не буду в безопасности, пока она рыщет по свету. Возможно, мне в конце концов придется позволить ей меня сцапать. Всё лучше, чем допустить, чтобы она сровняла с землей вашу деревню.

- Но разве ты не можешь спастись бегством?

- Ётуны идут по следу, как гончие. Ее слуги первым делом нагрянут сюда. Если они не найдут меня, то перебьют всех остальных.

- Ётуны? - выдохнул Джек.

- Так тролли сами себя называют. Они умеют проникать в твои мысли и узнавать, о чём ты думаешь. Они знают, когда и где ты нанесешь удар - еще раньше, чем ты сам это поймешь. Не всякий воин способен победить тролля - но лишь тот, кто наделен особым даром.

- Однако не можем же мы сидеть сложа руки! - Джек почувствовал, что голос его предательски срывается на писк, а что делать?

- Не можем и не станем, - решительно заявил Бард. - Теперь я начеку. Застать меня врасплох ей больше не удастся. Мне следовало обучать тебя в течение всех этих недель, но мирная безмятежность здешнего края усыпила меня...

Бард умолк; Джек видел - старик смотрит на море. Поглядел в ту же сторону и Джек, но глазам его открывалось лишь безоблачное небо, да серо-зеленые, медленно катящиеся к берегу волны. Если там и сгущалась тьма, то мальчик ее не заметил.

- На следующие три дня можешь вернуться домой, - сказал Бард. - Я ухожу в лес. Да, еще одно: на твоем месте я не стал бы упоминать о случившемся в разговоре с родными. - Бард потянулся за черным посохом - Не стоит их пугать прежде времени. Ётуны чуют страх не хуже, чем лисы - курятник.

* * *

- Половину времени я убиваю на то, что гоняюсь за наглыми мальчишками, - пожаловался отец, жадно хлебая сваренный матерью густой суп из моллюсков. Ракушек Джек загодя набрал на утесах близ Бардова дома. - Ежели надо за работу браться, так они просто сквозь пальцы ускользают, что твои угри.

- Это точно. Лентяи никчемные, - согласилась мать, помогая Люси управиться с чашкой.

На взгляд Джека, хозяйство ничуть не пострадало. Ограды крепкие; в полях поднялись овес и ячмень. В огороде пышно разрослись горчица, лаванда и кориандр, а на яблонях полным-полно зеленой завязи.

От такой красоты у Джека аж в горле стеснилось. Только сейчас он по достоинству оценил маленький сельский двор. И увидел отца в новом свете. Мальчик вдруг осознал, что все жалобы Джайлза Хромонога значат не больше, чем вороний гомон в ветвях. Уж такая у них, у ворон, привычка - если что идет не по-ихнему, так тот час же раскаркаются. Вот так и отец: ворчит, чтобы смягчить горечь жизненных неурядиц. Но важно другое: то, как отец, невзирая на свое злополучие, год за годом создавал эту красоту: как любовно строил дом, как заботливо копил добро, чтобы мать, Люси и он, Джек, ни в чём не знали нужды.

И всё это может исчезнуть в мгновение ока. Никто ведь и не догадывается об опасности, надвигающейся из-за моря.

- Джек плачет, - сообщила Люси.

- И вовсе нет! - возмутился Джек. И отвернулся, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. С тех пор, как Бард швырнул его об пол, мальчик чувствовал себя не в своей тарелке. Вечно у него глаза на мокром месте!

- Оставь его, родная, - мягко проговорила мать. - У него просто губа болит.

- Бард задал парню хорошую трепку, - предположил отец.

- Это я по нечаянности расшибся, - возразил Джек.

- Ну да, конечно. Давай, заливай - уж я-то добрую трепку ни с чем другим не спутаю...

Джек промолчал. Если отцу отрадно думать, что его, Джека, наказали - зачем лишать его подобного удовольствия? И это чувство тоже было новым. Прежде Джек принялся бы жарко спорить. Но сейчас мальчик словно впервые заметил морщины, проложенные болью, на отцовском лице, его согбенные плечи, его покрытые шрамами руки. А в следующий миг перед его внутренним взором промелькнул совсем иной образ: Джайлз Хромоног в детстве, еще до несчастного случая.

И вновь глаза Джека наполнились слезами. Эти новые, непривычные чувства озадачивали его и здорово тревожили.

Мать склонилась над светлокудрой Люсиной головкой.

- Доедай-ка лучше супчик, - шепнула она.

- Не хочу гущу. Там один песок, - закапризничала девочка.

- Если моллюсков вымыть, так весь вкус пропадет, - вздохнула мать, но доела остатки сама, а Люси вручила овсяную лепешку.

- Добрая порка мальчикам только на пользу, - промолвил Джайлз Хромоног. - А что, вот мой отец драл меня так, что небу жарко было, - в шесть заходов до воскресенья, как говорится, - а сами видите, каков я стал.

А потом, потому что на дворе и впрямь было воскресенье, отец принялся пересказывать жития святых. Читать он не умел, как, впрочем, и все прочие жители деревни, за исключением Барда. В глазах Джайлза Хромонога искусство письма было чем-то вроде магии. Когда Бард наносил значки на обрывки пергамента, отец неизменно осенял себя крестным знамением - на всякий случай, от сглаза.

Однако от монахов Святого острова он перенял десятки историй, заучив их наизусть. Сегодня пришел черед легенды о святом Лаврентии, что принял мученическую смерть в руках язычников.

- И начали тут его поджаривать на медленном огне, - рассказывал отец. Люси в ужасе охала. - А между пальцами нот засунули ему зубчики чеснока, да в придачу еще и связали, точно курицу. Когда же святой Лаврентий почуял, что умирает и вот-вот вознесется на Небеса, то промолвил: «Сдается мне, блюдо готово. Угощайтесь, коли хотите». И потрясенные язычники все как один рухнули на колени и взмолились о святом крещении.

А вот тролли людей и впрямь едят, думал про себя Джек. Они придут из-за моря и всем позапихивают между пальцами зубчики чеснока. Мальчик опустил голову и приказал себе думать о зеленых холмах и пушистых облаках. Нельзя бояться, ни в коем случае нельзя! Ётуны идут на страх, точно на запах-

Потом Люси захотелось послушать свою собственную сказку - сказку о том, как она жила во дворце.

- Не к добру всё это, - ворчала мать. - Она ж вовсе не видит разницы между правдой и вымыслом.

Однако Джайлз пропустил слова жены мимо ушей. Джек знал отца тянет на красивые выдумки ничуть не меньше Люси. Мальчик внезапно понял - и как он мог так измениться за какие-то несколько недель?! - что сказки были для отца своего рода утешением. Да, Джайлз Хромоног ворчлив, как старая ворона, но в мир собственных фантазий уносится, словно птица - в облака. И в этом волшебном мире ему уже не приходится ступать по грешной земле - а уж тем более ползать.

- В один прекрасный день, - рассказывал отец, - королева уронила на землю медовую лепешку.

- Моя вторая мама, - подсказала Люси.

Мать недовольно фыркнула. Она давным-давно отчаялась объяснить Люси, что двух пар родителей у детей не бывает и быть не может.

- Лепешка пустила в землю корни и проросла, - продолжал отец.

- И выросла высокая-превысокая, как дуб рядом с кузней, - подхватила Люси.

- И на каждой ее ветке зрели медовые лепешки. Невидимые слуги летали по воздуху и собирали их в корзины.

- Ага, невидимые слуги! Уж мне б такие не помешали! - съязвила мать.

- А у тебя была собачка с зеленым ошейником, украшенным серебряными колокольцами. Ты слышала их перезвон, когда собачка бегала по всему дому.

- По всему замку, - поправила Люси.

- Ну да, конечно. По всему замку. А еще собачка умела разговаривать. Она рассказывала тебе обо всём, что происходит в королевстве. Но увы, собачка была ужасно непослушная. Как-то раз она взяла да убежала из дворца, а кормилица бросилась за ней вдогонку.

- Со мной на руках, - уточнила Люси.

- Вот-вот. Кормилица заплутала в лесу, села на землю и принялась рыдать и рвать на себе волосы.

- А меня положила под розовый куст, - сказала Люси.

- Тут из лесу вышел медведь и в мгновение ока сожрал кормилицу, а тебя, родная, даже не заметил.

- Вот так я и потерялась, - ликующе сообщила Люси, ничуть не заботясь о горестной участи кормилицы.

А Джек уснул, слушая, как северный ветер шуршит в кровле над его головой.