То, Что Было Шесть Лет Назад
А много ли это, шесть лет? Наверное да. Ученые говорят, что за шесть лет жизни, человек проходит определенный этап, определенный момент времени, меня свое мнение, свои принципы, убеждения. Нередко бывает, что люди меняют за это время свой круг общения.
А можно ли забыть человека?
Ну, в случае если он вам до безумия противен или же вы были мало знакомы, то да.
Шесть лет назад не стало человека, который был для меня очень важен. Хотя нет, не так. Он был частью моей маленькой жизни на той Земле.
Когда моего отца не стало, я была не то чтобы маленькой, но и взрослой меня сложно было назвать. Однако, уже когда я поняла что что-то в моей жизни определенно меняется.
Я помню тот день в деталях, во всех подробностях. День был обыкновенный, ничем не выдающийся. Он был солнечным. То я очень хорошо помню.
Время 9.00 утра
В тот день я проснулась от громкого разговора. На часах было около девяти утра. Открыв глаза, я увидела перед собой маму, быстро собирающую вещи. Она разговаривала по телефону с сестрой моего отца. Моя мама всегда была спокойной и плачущую видела ее очень редко. Но в тот день она говорила в трубку мобильного телефона с таким отчаяньем в голосе, прося не оставлять братишку Мишу, который в те дни болел, одного, что стоило бы сразу догадаться, что что-то идет не так. Но живя в своем мирке, светлом и добром, я даже не задумывалась о чем-то плохом.
Время 13.20
Я не успела сказать маме доброе утро. Она ушла слишком быстро, оставив нам с младшим братом одних. Тогда я чувствовала очень взрослой, которой в первый раз доверили брата. Откровенно говоря, это был единственный день, когда Ваня вообще слушался меня. В последующие годы, он старательно делал вид, что мои слова для него не являются пустым звуком, хотя это было не так.
Что ж, на правах старшей сестры я целый день уделяла ему свое внимание и заботу. Даже мультик ему включила. Как сейчас помню, это было японское аниме под названием «Рыбка Поньо на утесе». Воспитанные исключительно на мультфильмах советского времени, для нас, не повидавшего толком мира, было невероятным открытием, и мы вдвоем сидели на маленькой кухонке, не отрываясь от просмотра даже во время рекламы. Наверно это был первый и последний раз, когда мы с братом были так близки. После трагедии каждый из нашей семьи закрылся в себе на долгие два года, не показывая никому ту бесконечную печаль и горечь, что была в душе.
Время 15.32
Досмотрев невероятный мультфильм нам, двум погодкам, стало скучно и тогда, мы стали играть в нашу любимую игру. В то время издавался журнал с игрушечными кошками разных пород. Нам бы стоило хоть раз прочитать сам журнал о кошаках, но однажды, прочитав в нем душераздирающую историю о Томасе, которого бросили собственные хозяева, оставив на улице на верную гибель, я больше не решалась открывать журнал, прорыдав после этого дня два.
Выстроив целую игрушечную колонну, мы играли, смеялись и весело громили квартиру, устраивая на рабочем столе отца безумные побоища и месиво из плюшевых котов.
Скорее всего, это был в последний раз, когда нам было так весело вместе, не думая о том, что в будущем у нас уже будет не такая безмятежная жизнь.
Время 18.00
Подозревать я стала, когда приехала наша бабушка. Она была очень желанным гостем в нашем доме, но не частым. Она редко приезжала к нам, да и то, летом на дачу, где закармливала клубникой и укропом с огорода. Да, сочетание вкусов странное, соглашусь. Но и бабушка была не самым адекватным человеком в нашем доме.
Бабушка в тот день была немногословна. Мало говорила, мало присматривала за нами, стараясь проводить все время на кухне за плитой.
Я не помню в какое время пришла домой мама. Она приехала с сумкой и тихо перешептывалась с бабушкой, прижимая к себе руки и вздрагивала.
В тот день она особенно красива. Каштановые волосы, еще пока не окрашенные в серебряный цвет, то и дело подрагивающие ресницы, на концах которых собрались капельки слез, которые она не успела вытереть своей сухой теплой ладошкой. Но самым запоминающимся в ее образе были большие глаза. В них была собрана самая большая грусть в мире, самая неутолимая боль, которую невозможно унять. Они были будто бы стеклянными, прозрачными. В уголках скопились застывшие слезы, которые медленно скатывались по серой коже щек.
Мама напоминала куклу, печальную и непорочную. Будто из нее высосали душу, будто вырвали из сердца самое дорогое, не вернув на законное место.
Раньше я винила ее в том, что она по приходу домой сразу не сказала обо всем, но теперь понимаю, как же сложно было им, двоим, усталым от жизни женщинам, сохранять ради нас, маленьких детей, невозмутимость и трезвость мыслей. Но я догадалась гораздо раньше, чем они собирались мне об том сказать.
Пока взрослые были на кухне, я, не зная, куда себя деть, металась от коридора до комнаты, теряя по крупицам то бодрое настроение, что было утром. И вот, собираясь пойти спросить у мамы как прошел ее день, я случайно зацепилась взглядом за паспорт и крестик, так символично лежащие отдельно от остальных вещей. Светлая тонкая цепь змейкой покоилась на темно-красном фоне паспорта.
Уже потом, когда все укладывались спать, я тихо расплакалась, молясь Богу о здоровье своего папы. Моя мама, светлая добрая мама, взяв меня на руки, словно младенца, принялась раскачивать, прижимая к себе.
Я надеялась, уже почти успокоилась, как вдруг…
— Папа очень расстроится, если с небес увидит, как ты плачешь.
А последующие полгода были будто бы в тумане.