Бракоразводный процесс. (18+) [ЗАВЕРШЁН]

Юнги знал, что Нини с ним не справиться. Он переиграл ее по всем статьям и это тоже знал.

Нини зло взглянула в его штормовые глаза. Ничего, Мин Юнги, однажды ты пожалеешь о том, что заставил меня на это пойти!

* * *

— Дженни, дорогая! — воскликнула миссис Ким.— Ты стала просто красавицей!

— Неужели? — ответила дочь, глядя на большое зеркало в спальне матери на незнакомку в полном свадебном облачении, точь-в-точь похожую на нее, Нини.

— О, не могу дождаться, хочу посмотреть, как просияет Мин, увидев тебя.

Зато я вполне могу подождать, мрачно думала невеста. Единственное, что я читаю на его лице, это вожделение. И еще презрение. Временами, честно говоря, приятнее видеть последнее. Это свидетельствовало о том, что он иногда воспринимает «невесту» не только телом, но и умом.

Последние семь дней, пока Нини жила, скорее сосуществовала, с Мином под одной крышей, она его почти не видела. Все ниспосланное Богом время он отдавал делам. Примерно час перед уходом на работу играл с дочерью (в это время Нини была еще в постели), а возвратившись поздно вечером, едва добирался до спальни и заваливался спать. Но этот режим, по крайней мере, помогал избегать щекотливых ситуаций.

Целые дни она проводила с Нини и с невыносимой Розэ. Ту буквально переполняла спесь, и все, что бы Нини ни делала для девочки, по словам няни, выходило плохо. При каждом промахе молодой матери надменное личико Розэ буквально загоралось восторгом.

— О нет, мисс Ким,— нахальная прислуга никогда не забывала напомнить Нини ее достаточно шаткий статус,— вы не должны давать ей грудь, когда она требует! Тогда девочка станет подчинять вас режиму, а не наоборот. А это плохо для нее. Режим — вот что ребенку нужно. Почему бы мне не искупать ее, пока вы подниметесь наверх и приляжете?

Нини готова была накричать на нее, если бы только нашлись силы для крика. Девочка была довольно беспокойным ребенком. Ночью приходилось вставать к ней по нескольку раз, и в этом, по мнению Розэ, тоже была виновата Нини, потому что «ребенок не чувствовал твердой руки».

Конечно, няня — это отлично, думала Нини как-то ночью, перебегая из своей спальни в соседнюю с ней детскую, но почему никого нет в эти предрассветные часы, когда ты валишься от усталости, а надо идти к дочке. Дженни пыталась отоспаться днем, но, как ни старалась, сон не шел. Не могла она справиться с мыслями о том, почему Юнги так поздно возвращается домой и имеет ли это какое-то отношение к ее отказу делить с ним постель.

Ну что же, по крайней мере, Розэ больше не сможет смотреть на нее свысока, потому что Мин женится на Дженни, причем женится с соблюдением всех канонов.

Дженни предполагала, что, поскольку их брак стал возможен только из-за появления Нини, бракосочетание ограничится формальной нотариальной процедурой.

— Может быть, предложишь еще пригласить свидетелей с улицы,— фыркнул Юнги,— чтобы действительно все обесценить?

Она пыталась резонно возразить:

— А разве мы женимся, потому что действительно хотим этого?

Криво улыбнувшись, он ответил:

— Нет, конечно нет, Дженни. Но твоя мать не заслужила того, чтобы лишать ее праздника. Хватит и того, что ты родила в тайне от нее. Разреши ей хотя бы поприсутствовать на свадьбе собственной дочери. И моя мать тоже захочет увидеть, как мы женимся, и мой брат, и Лиса.

Нини удивленно взглянула на него. Она чего-то недопонимает, но делать нечего: условия диктует Мин.

— Хорошо, Юнги, если ты так решил, придется зарегистрироваться где-нибудь поблизости от Тэгу.

— В Тэгу,— уточнил он.— Я хочу венчаться в церкви.— Должно быть, он заметил ее неподдельное изумление.— Ради Нини.

Ну конечно. Ради дочки он готов горы своротить. Если бы только... Никаких «если» не будет, напомнила себе Дженни, оставь мечты о настоящем счастье. И чем быстрее ты смиришься с судьбой, тем лучше для тебя.

Белый свадебный наряд казался бы неуместным — ведь у невесты двухнедельная дочка. Миссис Ким уговорила Дженни венчаться в платье кремового цвета и оказалась права: оно оттеняло неяркий румянец щек невесты и оживляло бледность ее кожи.

Простого покроя платье с неглубоким вырезом спереди и присобранными на плечах рукавами было чуть выше колен. Его дополняли туфли-лодочки того же цвета и шляпа. Шляпа была капризом Нини и единственным дорогим аксессуаром: стоила она больше, чем платье и туфли вместе взятые. На шляпке была закреплена кремовая вуаль. Волосы Нини убрала назад, открыв лицо. Эта прическа, простая и изысканная одновременно, как нельзя лучше подчеркивала красоту невесты.

— Ты выглядишь такой молодой,— задумчиво, с легкой грустью сказала миссис Ким.— И такой невинной.

— Едва ли,— сухо заметила Нини.— Моей дочери уже две недели.

— Какое чудо эта девочка,— горячо заговорила бабушка.— Настоящее сокровище. И не стоит тебе переживать из-за этого. Почти все так поступают в наше время. С каких это пор тебя стали волновать пересуды?

Нини положила тюбик помады и перевела взгляд с зеркала на мать. Нет, она не имеет права оставить ее в неведении относительно их отношений с Юнги. Просто не имеет права.

— Мама, что касается меня и Юн...

— Я так счастлива,— защебетала женщина,— так рада иметь его зятем. Мне он действительно нравится.— В ее голубых глазах мелькнуло лукавство.— Я всегда подозревала, что между вами что-то есть, и мисисс Мин тоже догадывалась. Особенно после того вечера у них в доме. Поэтому я и обратилась к Юнги с просьбой узнать, почему ты не приезжаешь. Конечно, не могу не признаться, я была несколько шокирована, узнав что ты родила, но все же... Все хорошо, что хорошо кончается!

После этого монолога Нини поняла, что никогда не сможет снять с матери розовые очки и раскрыть правду о своих отношениях с Юнги.

Миссис Ким закрепила вуаль перламутровой булавкой.

— Значит, у вас не будет медового месяца?

— Нет.

И слава Богу, добавила про себя дочь.

— Мама, я кормлю Нини грудью, и...

Зачем нужен медовый месяц, если брак заключается без любви?

— Ничего страшного,— беззаботно откликнулась миссис Ким.— Вам и так повезло. У вас такой красивый дом. Немногие молодожены могут себе такое позволить. Придет время и для медового месяца. Как бы я хотела, чтобы до этого дня дожил твой отец.— Она слегка промокнула глаза батистовым платочком, но тут же бодро расправила плечи.— Нини, тебе надо поторапливаться, нельзя же опаздывать на собственную свадьбу!

Чтобы приподнять матери настроение и дать ей понять, что все хорошо, Нини выдавила из себя шутку:

— Тебе не кажется, что я и так запоздала со свадьбой? Жених может подождать еще немного.

До церкви было недалеко, и они прошлись пешком. Когда Дженни входила в церковь, заваленную цветами, она улыбалась тому, что только что сказала ей мать, и тут у алтаря увидела ожидающего ее жениха. В качестве свидетеля он выбрал Тэ и, сообщая об этом Дженни, напряженно щурился, стараясь угадать ее реакцию.

— Я ничего не имею против,— сказала она.— Спроси у Тэ, как он отнесется к твоему предложению.

Тэ тоже не возражал. Напротив, был очень рад, как и ставшая его женой Лалисей.

Разговоры смолкли, как только в церкви появилась Дженни. Николас мгновенно повернулся к ней. Лицо его выдавало волнение, темный строгий костюм подчеркивал мощный разворот плеч, стройность длинных ног. Справа от жениха стояла его мать, покачивая укутанную в одеяльце из кипенно-белых кружев Нини.

Дженни, подойдя к алтарю, могла лишь беспомощно переводить взгляд с серых серьезных глаз Юнги на головку дочки, черные волосики которой почти полностью скрывал белый кружевной чепчик. Поглощенная шквалом чувств, невеста была не в силах выдавить из себя хотя бы одно слово.

Юнги взял ее за руку, но от этого Дженни стало еще хуже. Достав белый носовой платок, он смахнул со щеки невесты слезу, тихонько шепнул ей на ухо: