Костерок

     Трава щекотала мои ступни, а о ладони легонько стукались бутоны маков. Небо, да и вообще всё было какого-то розово-красного цвета. Горизонт не видно, поле с небом сливались в одно целое. Слева и справа росли стеной деревья. Я не знаю, что это были за деревья, я не смотрел ни по бокам, ни назад, а смотрел только вперёд. Мне не понятно было, зачем я бегу и куда бегу. Я просто бежал и наслаждался моментом, пока не споткнулся и упал. Лёжа на мягкой и тёплой земле, я жадно хватал воздух ртом. Я понимал, что мне сейчас всё это снится и почему-то мне захотелось проснуться. Окружение было красивым, но видимо я уже выспался. Я где-то слышал, что самые яркие и запоминающиеся сны снятся в самом конце.

    Вот, открыв глаза, я увидел сначала потолок, потом пустой диван, где спала Лея, потом и саму Лею, которая сидела на подоконнике и читала какую-то книгу русского классика. Я посмотрел на экран телефона, времени было около семи часов утра. Эх, сегодня вечером мы будем уезжать из лагеря. Тоскливо будет, да и смена прошла как-то быстро, хотя странно, что она была всего неделю. Насколько мне известно, обычно две недели идёт одна смена, но главное, что она была насыщенной и интересной.

- Доброе утречко, Герман, - сказала Лея, увидев, что я проснулся.

- Доброе утро, солнышко. – После этого слова я как-то неудобно себя почувствовал, но Лея улыбнулась. – Давно проснулась?

- Минут тридцать, наверное, назад. Я так не хочу уезжать отсюда. Хорошо, что мы с тобой в одном городе живём.

- Мне тоже не хочется уезжать, может получиться купить ещё путёвки и вернуться?

- Даже и не знаю. Я, наверное, вместе с родителями поеду куда-то отдыхать или ещё чего.

- Да, точно, я тоже, скорее всего куда-нибудь поеду.

    Вдруг я вспомнил, что я хотел сказать вчера вечером Леи. Я продумал каждое слово и, наверное, предвидел большинство ответов и вопросов, но эти слова почему-то держались во мне. Может я трус?

- Пойдём в домики, посмотрим, что с лагерем после ночи, - хихикнула Лея.

- Пошли.

    Ко всей картине тихого и умиротворённого лагеря не хватало только перекати поле. В некоторых местах валялись стаканчики, трубочки, целлофановые пакетики. Создавалось впечатление, что мы пережили апокалипсис. Небольшой туман предавал немного атмосферности картины, которою мы лицезрели. Я остался один, когда Лея зашла в свой домик.

    Дойдя до своего домика, я сел около двери, достал сигареты и закурил. Никотин начал медленно распространяться по организму. Тело стало немного ватным. В этот раз мне не стало легче, как обычно бывает, когда выпускаешь дым, а наоборот стало тяжело. Все-таки, почему я не могу сказать Леи, что я её люблю? Так-то это не предложение руки и сердца, а получается просто так, чтобы она знала, и я знал, что она чувствует ко мне. Может из-за того что я никогда таких слов никому не говорил, кроме родителей, но это не просто слова. Эти три слова значат куда больше, чем многие думают. Может это какие-то сверхъестественные силы меня оберегают от этого, ведь я знаю её только неделю. Может, я потороплю события и всё испорчу или я просто трус. Да, надо просто подождать удобный случай, хотя, сколько за последний вечер таких случаев было...

    Я потушил сигарету и спрятал бычок между досок. Как ни странно, но в домике спал Суккул, а время то подходило к восьми. Обычно он уже бодрствует в эти часы. Я прилёг на свою кровать и начал сёрфить по интернету в ожидании, когда зайдёт Евгения Александровна, чтобы разбудить нас на зарядку. Видимо, зарядки не будет, потому что никто не торопился нас будить. Когда прозвенел будильник, было около половины девятого. Суккул с трудом оторвался от подушки, и мы вместе пошли на завтрак, где сидели привычной кампанией и делились друг с другом впечатлениями о прошедшей смене. Естественно, то же самое мы делали и всем отрядом на площади. По лицу Евгении Александровны было понятно, что вожатые также отмечали конец смены. Вожатые не пили это точно, но явно не спали долго.

    План на последний день заключался в том, что нужно прибраться на территории, собрать вещи, сделать уборку в домиках и сдать их. Всех поделили на команды по двое и дали отдельные участки лагеря, чтобы их прибрать. Как обычно мы с Суккулом вдвоём пошли убирать около здания кружков. Он рассказал мне, что они с Есенией большую часть королевской ночи провели у неё в домике, мило беседуя, обнимаясь, и также как и я с Леей смотрели фильмы. Их чувства оказались взаимными. Может, они даже и целовались. Это же, как должны были сойтись звёзды, что ничем не приметный парень, так сказать невидимка в обществе, да и такие отношения закрутил. Конечно, я почему-то надеялся, что их отношения останутся крепкими. За эту неделю я стал как-то ближе относиться к Суккулу, поэтому и рассказал, что хочу поговорить с Леей, но, как бы это жалко не было, боюсь. Я согласился со словами Суккула: «Всему своё время».

    С уборкой домика у нас проблем не возникло, можно считать, что мы в нём только ночью находились, поэтому мы просто сложили свои вещи в сумки и чемоданы и протёрли пыль.

    Суккул ушёл с Есенией куда-то, а я остался сидеть наедине со своими мыслями. Но одиночество длилось недолго, в окно я увидел Лею, которая была одета так, как обычно одеваются в деревне: широкие немного подвернутые джинсы, длинная футболка с выцветшим рисунком, потрёпанная кепка и разношенные кроссовки. Наверное, они одна из немногих, которые одеваются, во что попало и сохраняют при этом стиль. Она не излучала тот свет, она не улыбалась и не выглядела жизнерадостной, как выглядела обычно. Она постучалась, я открыл дверь и встретился с ней глазами. Это были не детские огоньки как до этого, а были безразличными, спокойными. Лишь маленькая искринка сверкнула где-то глубоко в её глазах.

- Что-то случилось? – спросил я, ожидаю какое-то оправдание этому безэмоцианальному лицу.

- Помоги мне вещи собрать, пожалуйста.

- Хорошо.

- А ты Есению не видел? – Лея недовольно облокотилась на косяк. – А то она ушла и ничего не сказала.

- Они вместе с Суккулом куда-то пошли.

- Ясно, ну, я жду тебя.

- Иди я догоню.

    Я ещё раз проверил, все ли вещи сложил и пошёл вслед за Леей. Её походка выглядела обеспокоенная, ладони она то сжимала, то разжимала, и постоянно заправляла волосы за ушко, даже тогда когда они уже были заправлены.

    Вещей к счастью у неё было не так уж и много – чемодан и сумка. Складывали мы молча, много раз встречались глазами, в них вспыхивал огонёк ожидания и тут же, когда отворачивались, гас. Я понял, что она тоже хочет что-то мне сказать, что-то важное, как и я сам. Но я дурак, который боится сделать первый шаг. Шаг в неизвестное. Если можно было бы узнать, что будет после этого шага, что изменится, что будет со мной, что будет с Леей, то, наверное, легче было бы признаться друг другу.

    Время пролетело довольно быстро, и наступила пора идти на обед. Кто-то из нас пытался завести разговор, но все попытки безуспешны. После обеда я пошёл забирать гитары из музыкального класса. Сев около окна, я закурил сигарету надеясь на то, что мои мысли придут в порядок и мне станет, как обычно, легче. Ко мне в голову пришла мысль, что мы с Сукколом как бы поменялись местами. Я заметил, что он стал общительнее и менее стеснительным, а за собой заметил, что я стал зажиматься в себе, и стал общаться, получается, только с Леей, Суккулом и изредка с другими ребятами. А вот мой сосед после кружка актёров стал чуть смелее в общении, но всё-таки иногда зажимался. Ну, какая-то шальная мысль, поэтому я быстро забыл о ней, докурил сигарету, собрал всё оставшееся в классе и ушёл. По дороге занёс Леену гитару к ней. Она лежала на кровати с закрытыми глазами и громко слушала музыку в наушниках так, что мне было слышно. У неё играла группа «Сплин». Придя в домик, я сделал так же, как и она.

    Когда все домики сдали и дети были готовы к отправке на вокзал, мы со слезами прощались с руководством лагеря, поварами, уборщицами, садовниками и с самим лагерем. Мы с шумом доехали до вокзала и поздно вечером загрузились в поезд. Я был один в купе. Со мной в вагоне ехали дети из других отрядов, которых я плохо знал, также ехала и Есения, но она поменялась с Леей местами, чтобы она была ближе к Суккулу, а Лея ко мне. До середины следующего дня я из купе не выходил. Мне было так хорошо быть наедине с самим с собой, наедине со своими мыслями. В своей голове я создавал множество образов с разными характерами, придумывал разные ситуации - всё это меня отвлекала от одной главной мысли.

    Я лежал, смотрел в потолок, слушал стук колёс об рельсы, пока неожиданно для меня дверь в моё купе не открылась и зашла Лея. Она, закрыв за собой дверь, села на соседнее место, обняла колени руками и уткнулась головой в них.

- Ты хочешь поговорить? – Глухо спросил я.

- Да, – еле слышно ответила Лея.

- Я так понимаю, этот разговор коснётся только нас и наших отношений друг к другу? – Было сложно, но я сказал эти слова.

- Правильно.

    Я подумал, что лучше момента признаться ей в своих чувствах больше мне не достанется, поэтому сейчас или никогда. Я сел напротив неё. Молчание долго не длилось.

- Лея, я люблю тебя.

    Лея резко подняла голову, я встретился с её глазами полными радости. Её яркие изумруды блистали, как звёзды на небе. Она не выдержала и заплакала, конечно же, от счастья, затем кинулась мне на шею. Через всхлипы и слёзы, негромко и мягко она сказала.

- Я тоже... тебя люблю.

    Внутри всё закрутилось, завертелось, в миг всё перевернулось. Как говорят: камень с души упал. Правда, мне стало легче. Чувствую Лею на руках, я понял, что мне надо держаться за неё крепко и намертво. Нас захлестнула эта волна первых эмоций и чувств. Мы сыпали друг другу комплименты, делились эмоциями, первым впечатлением. Я тогда сказал, что буду любить её до конца жизни. И это было не пустое обещание, не просто слова, вылетевшие на ветер. Это было моё обещание, а я всегда их сдерживал и отвечал за свои слова. До конечной остановки мы были всегда вместе. Мы лежали в обнимку и смотрели то в окно, то фильмы на телефонах. Если я мог бы описать, какую теплоту на душе я чувствовал. Хоть мы были в купе, а не дома, чувствовалась уютная атмосфера. Эстетика поездов и любви.

    По приезде я помог Леи с багажом, и мы обменялись контактами для связи. Наконец, увиделся с родителями. Расставаться больше чем на один-два дня для моей семьи было не привычно. Мы обнимались, мама делала попытки поцеловать меня, папа просто держал или хлопал меня по плечу и спрашивал, как я отдохнул. Мне не терпелось рассказать им обо всём: моей игре перед лагерем, о новых друзьях, о конкурсах и разных трудностях.

    Я попрощался с Евгенией Александровной и с другими ребятами. Суккула я дружески обнял. Повезло, что большинство из одного города. Я вернулся к родителям. Посмотрев на Лею, она улыбнулась мне, а я улыбнулся в ответ. Мне было как-то больно. Пролетела мысль, что это просто момент расставания. Да, возможно многих я буду видеть, ведь мы из одного города, но всё-таки больше всего я волновался за отношения с Леей. Вдруг это мимолётные чувства и что если через пару недель мы перестанем общаться вовсе. Как только мог отгонять такие мысли, так я и отгонял.

    Вот мы начали двигаться к выходу с вокзала. Я ещё раз взглянул на Лею. Она это заметила и, улыбнувшись, подмигнула мне, возможно, она думала о том, о чём и я, поэтому подмигнула мне, чтобы дать знак, что всё будет хорошо. Я помахал ей рукой и меня унёс поток людей к выходу.