Костерок

    Меня разбудил резкий и противный звон будильника, который, как, оказалось, завёл Суккул. Я выключил будильник. Голова по-прежнему трещала, видимо после ночи. Я лениво оделся и пошёл в столовую.

    В столовой было много свободных мест, видимо большинство были на зарядке. Взяв поднос с едой, я сел в дальний угол. Через некоторое время дети разных возрастов начали заполнять помещение громким смехом, тихими сплетнями. Изредка было слышно разговоры о том, что произошло ночью, видимо все уже знали. Некоторые кидали в мою сторону косые взгляды, меня это бесило, но я ничего не мог с этим сделать. Тут в столовую вошли Есения и Лея. Подсев ко мне, они сразу начали расспрашивать про инцидент, спрашивать, как я себя чувствую. К слову, вопросы вылетали из них, как из пулемёта, то есть я даже не успевал на них отвечать. Позже разговор перешёл на более бытовой план, на выступление на концерте. Они съели быстрее меня, и пошли по делам, а я остался дожёвывать омлет и допивать чай. Большинство людей вышли из столовой, и вот в дверях показался Суккул. Он взял поднос и сел рядом со мной.

- Как себя чувствуешь? – Спросил Суккул. – Голова не болит?

- Болит, от твоего будильника.

- Мама положила на всякий случай, он тоже меня бесит. – Мы вместе рассмеялись.

- И, что теперь будет?

- В каком смысле? – Суккул, как пылесос, поглощал пищу и старался говорить.

- Ну, про вчерашнее...

    Суккул прекратил, есть, стал медленно прожёвывать еду и сделал задумчивое лицо. Он выглядел, как-то активней и разговорчивей, может, он прислушался ко мне. Суккул проглотил остатки пищи и запил чаем.

- Евгения Александровна просила зайти к ним в домик после завтрака.

- Ну, так пойдём.

    Мы отнесли посуду на кухню, и пошли к вожатой в комнату, где сидели Костя, Евгения Александровна и Лев Петрович.

- Вот, пришли ещё две звезды, - сказала вожатая.

- Здравствуйте, ребята, - серьёзно поздоровался Лев Петрович, - Герман, расскажешь, что вчера было?

    Я стал рассказывать всё с самого начала, ещё со столовой, когда Костя толкнул Суккула. Рассказал, что было в душевой, и сказал про то, что Суккул был сам не свой, не разговаривал, ушёл в себя так сказать. И в подробностях пересказал события вчерашнего вечера. Всё это время Костя смотрел на меня, как голодный зверь на лёгкую дичь.

- Понятно, значит, ты не знаешь причину конфликта?

- Не знаю.

- Хорошо, Герман, ты можешь идти, если что я с тобой поговорю.

- Ладно.

    Я вышел из кабинета Льва Петровича в беспокойном состоянии. Последняя его фраза сильно меня смутила. Не люблю, когда в таких ситуациях заканчивают диалог подобным образом. Тем временем я дошёл до здания кружков.

    У каждого кружка была своя комната или класс, конечно, они были маленькие, и по количеству их было мало. Наш класс представлял собой маленькую комнату, освещённую солнечным светом, через большое окно, с подставками для музыкальных инструментов. В углу стоял стол со стульями, которые не освещались, поэтому на столе стоял слабый ночник. Напротив окна стоял шкаф. В нём были всякие книжки, справочники, нотные тетради, которые использовали ещё при Ленине. Вид из окна, кстати, выходил на часть площади, парковку и ворота лагеря. На стенах висели портреты разных певцов и композиторов, таких как Бах, Моцарт. Остальных я даже и не знал.

    В комнате было пусто, только пыль, которую мы так и не протёрли. Возможно, девчонки ещё в домике. Выйдя на крыльцо, я встретил Марию.

- Привет, ты случайно не знаешь, где Есения и Лея? – Спросил я.

- Привет, - она махнула рукой, в знак приветствия, - в домике, наверное. А ты не хочешь вступить в спортивный кружок?

- Спасибо за предложение, но я уже в музыкальном.

- Жалко, ну ладно, ещё встретимся.

- До встречи.

    Я пошёл к их домику. Дойдя до него, я постучался в дверь, но никто не отвечал. Тогда я немного подождал, постучался ещё раз и вошёл. Лея стояла в коленно-локтевой позе на полу и что-то убирала под кроватью. Я позвал её, никакой реакции не последовало. Подойдя ближе, я увидел у неё в ушах наушники, тогда я легонько коснулся её плеча. От неожиданности Лея с визгом вскочила на ноги. Таких событий я не ожидал, поэтому отпрыгнул, как можно дальше от неё. Вдруг она расхохоталась и упала на кровать. Она смеялась так, что слёзы из глаз текли. Когда Лея немного успокоилась, то я спросил у неё, где Есения.

- Ушла куда-то, сказала, что скоро вернётся, - ответила Лея, - а что?

- Репетировать бы надо начать.

- Не беспокойся, мы всё успеем. – Она жестом пригласила меня сесть рядом. – Слушай, а как ты думаешь, что будут показывать фотографы?

- Фотографии...

- Логично. Может, сходишь и спросишь?

- А зачем?

- Ну, вдруг...

    Я понял, что Лея просто волнуется или боится, что фотографы (люди, которые состоят в клубе фотографов) попадут в нелепую ситуацию либо просто хочет, чтобы я ушёл. Мы ещё немного посидели и поболтали о том, о сём, потом я помог вытереть пыль с верхних полок и пошёл к фотографам.

    Вернувшись в здание кружков, я сразу же встретил Саймана. «Вроде бы он фотограф» - подумал я и замахал ему рукой. Он подошёл ко мне.

- Привет, вы готовы к концерту? – спросил я.

- Хай, да готовы.

- А что показывать будете?

- Фотографии, что же ещё! – Раздражённо ответил Сайман.

- Ты что такой раздражённый? У тебя ПМС?

- Может, хватит уже задавать вопросы!

- Меня попросили спросить, как у вас дела, я и спрашиваю!

- Кто?

- Конь в пальто! – Я развернулся и зашагал к своему домику.

- Ну, и пошёл ты! – Крикнул Сайман мне в спину, а я ему показал средний палец.

    В домике Суккул лежал на кровати и смотрел в потолок. Я открыл шкаф, чтобы подобрать себе одежду на вечер. Я не смог выбрать и тоже лёг на свою кровать, открыв дисплей телефона.

- Так, почему к тебе Костя пристаёт? – Спросил я, но Суккул не отвечал. – Блин, ты содрал! Я помочь хочу, а ты меня по этому вопросу прямо игноришь.

    Суккул испуганно посмотрел на меня и промямлил:

- Ну... Я... просто видел, как он курит, вот он и загорелся...

    Я истерично усмехнулся. Надо же из-за того пустяка, Костя устроил переполох. Я начинаю думать, что он просто на словах силён, хотя и кулаками тоже. Нужно просто с ним поговорить, если конечно это ещё не сделали. За такое его могут выгнать из лагеря. Никогда не уважал таких людей, как он.

- Я попытаюсь с ним поговорить, - сказал я и встал с кровати, - Пойдём на обед, а то сейчас людей будет много.

- Идём. А что ты будешь делать на концерте?

- Надеюсь, мы песню с живой музыкой сыграем, а ты с кем будешь?

- Я записался в театральный кружок, там дети со всех отрядов. Будем сценку ставить.

    Зная Суккула эти пару дней, я бы и подумать не смог, что он пойдёт в театральный кружок, да и ещё в сценке участвовать. Может его заставили?

    После обеда я с Леей и Есенией всё-таки собрались репетировать. Поначалу мы не могли определиться, что будем играть. Есения распевалась, иногда предлагала какие-то варианты. Мы с Леей спорили, именно спорили, потому что какие-то песни я играл, а она нет или наоборот. В итоге, мы сошлись на песне «Изгиб гитары желтой...». Она получалась у нас хорошо, и Есения знала слова. Решили ещё, что последний куплет все вместе петь будем. Через некоторое время к нам зашла Евгения Александровна и проверила нашу готовность. Она чиркнула что-то у себя на листочке и ушла.

    Вот и настал последний час перед концертом. Девочки пошли наводить марафет, а я отнёс гитары в клуб и пошёл переодеваться. Я надел джинсы, светло-серую рубашку, завернул на ней рукава и надел тёмные, круглые очки, на ногах кеды.

    Мы встретились в клубе за сценой. Номеров было не так уж и много. Мы играли в конце, как бы вишенка на торте. Я очень сильно переживал, не любил выступать на сцене, а любил быть в сторонке.

    Сценка, в которой играл Суккул, оказалась смешной, даже очень. Там были миниатюры, жизненные миниатюры. Все смеялись, иногда и сами артисты. Мне всегда нравились подобные сценки, пусть даже некоторые были не смешные, но смотреть за игрой артистов потрясающе. Такой же эффект вызывал театр. Когда я был маленький, родители меня часто водили на разные представления и оперы.

    С началом предпоследнего номера, я на всякий случай проверил готовность инструментов. Не передать словами, как я нервничал.

    Начинается наш номер. Я выношу микрофонные стойки и стулья. Есения представляет наш кружок и нас самих, и называет песню. На счёт три мы начали играть. Сначала все просто смотрели, а потом, как загипнотизированные, не отрывая глаз от сцены. Кто-то в такт мелодии покачивался из стороны в сторону, другие бубнили себе под нос слова песни, а потом и вовсе с нами запели. Никто из нас троих не ожидал подобной реакции. Особенно я, потому что первый раз играл на публику, обычно для себя, в своей комнате, а тут перед всем лагерем, да и с такими эмоциями. Я взглянул на Лею, она была очень напряженной, хоть и перед выступлением она выглядела спокойнее рыбы в воде. Эх, если бы она сейчас видела бы своё лицо... Я невольно улыбнулся, Лея это заметила и тоже улыбнулась, я сразу же отвернулся и почувствовал, как моё лицо покраснело. Сыграли последние аккорды, допели последние слова, и когда мы поклонились, я почувствовал облегчение, как будто упали какие-то оковы или открылись границы, ступил на новую ступень жизни, так сказать. 

    За кулисами нас встретила наша вожатая с глазами, блестящими от изумления.

- Это было потрясающе красиво! Молодцы! – сказала она и потрепала меня по голове.

    Девчонки рассмеялись. Мы вместе вышли в зал, я сел рядом с Суккулом и стал делиться своими эмоциями и хвалить его игру на сцене. Он же рассказывал, как он сильно волновался, я поддержал его. На сцену вышел Лев Петрович, похвалил всех, что-то рассказал о своей молодости, как он веселился в лагерях и мечтал основать свой и ведь исполнил свою цель. После этого мы всем отрядом дружно зашагали в столовую.

    Так как концерт затянулся, то Евгения Александровна сразу после ужина собрала весь отряд на площади, где уже все рассказывали, что им понравилось, а что не очень, пожелали друг другу спокойной ночи и побрели спать.