7. Рита
Отправляясь утром в школу, я почему-то пребываю в твердой уверенности, что до уроков увижу Стаса, как это случалось вчера и позавчера. По дороге Таська без умолку трещит, то в очередной раз восторгаясь жизненными перипетиями и удивляясь тому, что Стас оказался лучшим другом моего брата, то советуя мне все-таки решиться и сказать Стасу, что я хочу быть с ним. Я почти не слушаю ее болтовню, погруженная в воспоминания о прошедшем вечере. Стас так открыто флиртует со мной, но мне это нравится. Мне нравится то, как легко и свободно я чувствую себя рядом с ним. И одновременно с этим надежно. Нравится, что можно говорить с ним обо всем. Нравится, какой я сама становлюсь рядом с ним. Что скрывать, мне очень нравится он сам, но я пока не готова признать это вслух. Ни Таське, ни кому бы то ни было другому, тем более самому Стасу. Прошло только два дня, и этого времени мало для того, чтобы на сто процентов убедиться в истинных намерениях человека. Меня как магнитом тянет к Стасу, и я не всегда справляюсь со своими порывами — вот вчера не удержалась и поцеловала его в щеку (и как приятно это было!), хотя сама при этом говорила, что никаких поцелуев быть не должно, — но тем не менее пока что я буду ждать. Ждать и наблюдать...
Моим надеждам не суждено сбыться — до начала первого урока Стаса я не встречаю. Из окна фойе второго этажа — нашего любимого с Тасей места, где мы почти всегда ждем начала занятий, — мы видим, как приходят в школу Кирилл и Лео, но Стаса не замечаем. Может быть, он ранняя пташка и появился в школе еще до нашего прихода, но я немного расстраиваюсь. Мелькает даже сумасбродная мысль пойти прогуляться по коридору перед кабинетом экономики, где у одиннадцатого «а» должен быть первый урок, — да, я знаю все расписание Стаса, — однако я отбрасываю ее как бракованную. Еще не хватало, чтобы Стас решил, что я его преследую! Хватит с него Марики...
Таська донимает меня своей трескотней по поводу «поговори со Стасом, между вами искры» до самого звонка, и под конец я уже начинаю немного жалеть, что все ей рассказала. Хотя, с другой стороны, кому еще мне рассказывать? Не маме же. Она посадит меня под замок, хоть я ничего и не сделала.
На информатике, которая стоит первым уроком, мы проходим новую тему, которая оказывается достаточно сложной, и, сконцентрировавшись на материале, я временно перестаю думать о Стасе. Захватывает не меня одну — в классе стоит тишина, перемежаемая лишь шелестом ручек, когда нужно что-нибудь записать, да щелчками мышек. И даже Марика, с которой мы, увы, в одной группе, не донимает меня своими косыми взглядами или какими-нибудь ядовитыми замечаниями, отпускать которые она мастерица.
Вторым уроком у нас английский, а у одиннадцатого «а» география. Кабинеты в разных концах школы и даже на разных этажах, так что мне снова не удается даже мельком увидеть Стаса. Зато когда мы с Тасей поднимаемся по лестнице, навстречу нам попадаются две его одноклассницы. Кажется, одну из них, красивую длинноногую блондинку, зовут Наташей. Обе они окидывают меня внимательным взглядом, и Наташа внезапно здоровается со мной. И не просто здоровается, а называет по имени. Тон ее при этом дразняще-ироничный. Я теряюсь и бормочу в ответ «привет», но блондинка вместе со своей подружкой проходит мимо, не ожидая моего ответа. Я лишь успеваю услышать смешки, которыми они обмениваются между собой.
- Ну и что это было? – удивленно провожает девчонок глазами Тася. Мы замираем прямо посередине лестницы, и нас толкают со всех сторон. Кто-то недовольно бурчит, кто-то называет коровами и наступает на ноги.
- Пойдем, - тяну я подругу вверх. Мы преодолеваем оставшееся до третьего этажа расстояние, и Таська замечает:
- Кажется, твоя популярность растет не по дням, а по часам.
- Меня вполне устраивало ее отсутствие, - хмуро возражаю я, проходя за нашу парту — вторую во втором ряду. До конца перемены Таська, усевшись рядом со мной, высказывает предположения относительно поведения Наташи, но так ни к чему и не приходит. А потом начинается контрольная по английскому, которая оказывается такой сложной, что выметает из головы все мысли. Какой-то трудный сегодня день!
После звонка мы, сдав работы, уже собираемся бежать дальше – на математику. Я тороплюсь еще и потому, что знаю: у одиннадцатого «а» третьим уроком тоже стоит математика, а так как наши кабинеты по соседству, шанс увидеть наконец Стаса возрастает в разы. И пусть уже на следующей перемене мы должны увидеться в столовой — накануне вечером, написав мне, Стас таки взял с меня обещание, что обедать вместе мы будем ежедневно, — мне не хочется ждать. Однако не успеваю я покинуть кабинет, как Тамара Николаевна окликает меня:
- Рита, задержись, пожалуйста!
Таська встревоженными глазами смотрит на меня, но я пожимаю плечами. Без понятия, зачем я понадобилась классной. Подхожу к ее столу, и Тася, верный друг, по пятам следует за мной.
- У тебя сегодня после уроков есть какие-нибудь дела? – спрашивает меня Тамара Николаевна. Я качаю головой:
- Да нет... А что такое?
- Завтра у шестиклассников будет общий открытый урок, на котором они в том числе будут отгадывать кроссворды на английском. Ты хорошо рисуешь, не могла бы ты задержаться на пару часиков и помочь мне все оформить? Конечно, за дополнительную пятерку...
Мне не сильно хочется торчать в школе лишние «пару часиков», но Тамара Николаевна всегда была добра ко мне — не считая того, что из-за нее меня загоняли на ненавистные дискотеки, хотя, если поразмыслить, и здесь получился плюс, да к тому же она действовала из хороших побуждений. И рисую я действительно неплохо, и люблю это делать, поэтому соглашаюсь:
- Конечно, я останусь. И не за пятерку, а просто так...
Не хочу, чтобы она думала, что я меркантильная. Я ведь не такая.
Тамара Николаевна рассыпается в благодарностях, а потом отпускает нас.
- Удачно вышло, правда? – пыхтит на бегу Таська, пока мы несемся на первый этаж.
- Что удачно? – я перескакиваю сразу через две ступеньки, не заботясь о том, что вообще-то в платье и на каблуках и могу подвернуть ногу. Да, сегодня я пришла в школу в платье, что делаю крайне редко. А все из-за Стаса. Мне очень захотелось впечатлить его, ощутить его взгляд, когда он увидит, как я одета. И потому я даже встала сегодня на сорок минут раньше — мыла голову, выпрямляла волосы, красилась, выбирала платье... Глупо, признаю. Особенно учитывая, что Стас никак не попадается мне навстречу!
- Удачно, что Тамара тебя попросила задержаться. Если проковыряешься подольше, то сможешь Стасика после тренировки перехватить...
Я останавливаюсь так резко, что Тася чуть не врезается в меня.
- У него сегодня тренировка?
- Да, с четырех до пяти.
- А ты откуда знаешь? – с подозрением спрашиваю я. Шею подружки внезапно заливает краска.
- Кирилл сказал. Они вместе занимаются футболом...
- Кирилл, значит? – не скрываю я улыбки и пихаю Тасю локтем в бок. Она сердито отмахивается:
- Отстань, это не то, что ты думаешь.
- Ну-ну, - продолжаю подтрунивать я, но подружка будто не слышит. С гордым видом она спускается с лестницы и первой заворачивает в коридор, ведущий к кабинетам математики. Я шагаю за ней и сразу замечаю Стаса. Он, поджав по-турецки ноги, сидит на подоконнике напротив кабинета Артема Владимировича, а рядом с ним стоит та самая длинноногая Наташа. Она что-то рассказывает ему, а он внимательно слушает, повернув к ней голову. Сегодня на нем синяя толстовка с большим капюшоном, которая оттеняет его светлые волосы и очень ему идет. Даже издалека она выглядит мягкой и уютной, и мне вдруг очень хочется ощутить тепло этой толстовки, которая, конечно же, пахнет им...
Услышав стук каблуков, Стас поворачивает голову и видит нас с Тасей. Его взгляд, на секунду зацепившись на моей подружке, останавливается на мне, и я вижу, как меняется его лицо, как приоткрываются губы... Наташа тоже смотрит в нашу сторону, заметив, что Стас потерял к ней интерес, и, увидев нас, хмурит брови. Стас спрыгивает с подоконника, едва не задев ее. Я улыбаюсь. И в эту самую минуту над нашими головами оглушительно и как-то раздраженно трещит звонок. Ну как же так! Ну почему хотя бы не парой минут позднее!
Я разочарованно скриплю зубами, но выбора у меня нет. Хочешь не хочешь, а приходится войти в класс. Стас тоже выглядит расстроенным, направляясь в соседний кабинет. Перед тем как переступить порог, я бросаю на него еще один короткий взгляд и встречаюсь с его аквамариновыми глазами. Он поднимает большой палец вверх, а затем исчезает за дверью. Хм, надеюсь, это похвала моему внешнему виду?
- Ты видела, как он на тебя посмотрел? – шепчет мне Таська, пока грозная Галина Леонидовна, отвернувшись к доске, записывает новую тему. Я еле заметно киваю и не удерживаю улыбку.
- Подруга, ты хоть что мне говори, но если он в тебя не влюблен по самые гланды, то я карандаш съем!
- Савинская, ты голодная? Ну потерпи, скоро большая перемена, – иронично щурится Галина Леонидовна, обернувшись от доски. Класс разражается хохотом. Я смотрю на покрасневшую Таську и мысленно восторгаюсь слухом математички. Не уши, а локаторы! До конца урока мы не обмениваемся больше ни словом. А на большой перемене, которая наконец наступает после этого урока, меня постигает огромное разочарование: Галина Леонидовна задерживает меня, чтобы подробно разобрать со мной ошибки, которые я допустила в выполненной мной дома олимпиадной работе. Я люблю математику и понимаю ее, поэтому Галина Леонидовна частенько дает мне дополнительные олимпиадные задания — для прокачки моих навыков, как она сама выражается. А потом мы вместе с ней разбираем, что я сделала правильно, а что нет. Но почему именно сегодня?! Почему сейчас?!
В итоге Таська уходит в столовую одна, состроив на прощание страдальческую гримаску и пообещав принести мне булочку. А я вынуждена почти всю большую перемену провести в компании математички. К тому моменту, как она наконец отпускает меня, до звонка остается не больше пяти минут, и бежать в столовую смысла нет. В расстроенных чувствах я бреду на русский, где меня и находит Таська в компании с булочкой и бутылкой газировки.
- Стас очень расстроился, - задумчиво сообщает она, пока я жую злосчастную булочку. – Прям погрустнел весь и даже не разговаривал почти. Он тебе ничего не написал?
- Да вроде нет, - я лезу в рюкзак за телефоном. Мне казалось, что, если бы он вибрировал, я бы это непременно услышала или почувствовала, так что я провожу по экрану пальцем, не надеясь увидеть какие-либо сообщения. Но сообщение есть – от Стаса. Оно совершенно немногословное — плачущий смайлик. Однако, глядя на него, я чувствую, как мое понизившееся было настроение неудержимо ползет вверх. Я показываю смайлик Таське, и подружка приходит в восторг.
Едва начинается русский, как обнаруживается, что в классе закончился мел. Виталина Андреевна, сухая, поджарая и очень бойкая, не теряется.
- Так, - бодро оглядывает она класс, — Рита, сбегай-ка в учительскую за мелом. Да возьми побольше. А мы с вами, народ, пока диктант словарный попишем...
- У-у-у, - взывает к совести Виталины Андреевны народ, но русичка остается непоколебима.
- Никакого у-у-у. Рита, давай.
Я выкарабкиваюсь из-за парты и выхожу из класса. И лишь только сворачиваю на лестницу, как натыкаюсь взглядом на что-то синее. На подоконнике между этажами сидит Стас. Увидев меня, он расплывается в улыбке, соскакивает на пол и взбегает по лестнице, подходя вплотную. На меня веет ментолом.
- Ну наконец-то пересеклись, - говорит он, улыбаясь. – Привет, Орешек!
И он обнимает меня.
- Привет, - бормочу я, неловко обнимая его в ответ. Руки скользят по его толстовке. Она действительно очень мягкая на ощупь.
- Ты куда? – спрашивает Стас, отстраняясь от меня. Его взгляд скользит по мне с ног до головы.
- В учительскую, за мелом. А ты почему здесь?
- Выгнали, - беспечно пожимает плечами он.
- Выгнали? Тебя? – поражаюсь я. Он хрипло смеется:
- А что, по-твоему, меня нельзя выгнать?
- Ну... Как-то в моей картине мира это противоречит друг другу, - честно признаюсь я. – А за что?
- Да так, - уклончиво говорит он, судя по всему, не желая отвечать. Но я напираю, и он наконец неохотно сознается:
- Дал по морде одному.
- Ты подрался? – ахаю я и быстро осматриваю его лицо. Вроде он цел, ни крови, ни синяков... Заметив мой взгляд, Стас снова смеется:
- Да драки как таковой и не было. Он не успел ответить, Беллочка вмешалась. – Белла Борисовна ведет у его класса литературу и русский. Я снова открываю рот, но он кладет палец мне на губы, и я замираю:
- Не спрашивай, кого я ударил и за что, хорошо?
Я лишь молча закрываю глаза, не в силах даже качнуть головой. Чувствовать его палец на своих губах очень необычно. Он задерживает его еще на пару секунд, после чего убирает руку, как мне кажется — с неохотой.
- Пойдем, я провожу тебя до учительской и обратно, - он первым начинает спускаться по лестнице. Я иду за ним, гипнотизируя взглядом его взъерошенный затылок. Стас кого-то ударил! Это само по себе невероятно, насколько я знаю, он спокойный и неконфликтный человек. Что же случилось? И... не связано ли это со мной? Тут же я злюсь сама на себя – ишь, возомнила себя пупом земли, думает, что все возле нее крутится!
До учительской мы доходим молча, но это молчание не напряженное и не неловкое. Боковым зрением я вижу, что Стас все время смотрит на меня и улыбается. Я беру коробку с мелом из шкафа, и мы отправляемся в обратный путь.
- Ты после уроков пойдешь домой? – спрашивает он, уже когда мы поднимаемся назад на второй этаж. Я знаю, что у нас сегодня одинаковое количество уроков. Видимо, и он знает.
- Нет, меня наша классная попросила ей помочь с кроссвордами для шестиклассников. Оформить их. Придется задержаться на пару часов.
Лицо Стаса омрачается.
- Жаль, я думал, прогуляемся вместе и я тебя провожу...
- Ну, - говорю я, тщательно взвешивая слова, - у тебя вроде сегодня тренировка...
- Да, в четыре.
- Вполне возможно, я все еще буду рисовать кроссворды в это время и смогу подождать тебя...
В глазах Стаса загораются искорки.
- ...и тогда потом я смогу тебя проводить, - договаривает он за меня. Я киваю и улыбаюсь ему.
- Тогда буду ждать тебя в пять возле спортзала.
- Договорились, - я делаю шаг по направлению кабинета. – Я пойду, а то Виталина решит, что я заблудилась.
- Конечно, - он улыбается своей кривоватой улыбкой и отступает к лестнице.
Я поворачиваюсь, чтобы идти в класс, и тут он окликает меня:
- Рита.
Обернувшись, я встречаюсь с ним взглядом. Он очень серьезно смотрит на меня и негромко произносит:
- Ты выглядишь просто потрясающе. Тебе очень идут платья.
Я чувствую, что краснею. Никогда не умела принимать комплименты.
- Спасибо, - одними губами шепчу я, и он, улыбнувшись, исчезает на лестнице.
Я не ожидаю ничего весёлого от дополнительного пребывания в кабинете английского, но внезапно, чертя все новые кроссворды на тему школы - каждый на отдельном листе формата А4 - и оформляя их соответствующими рисунками, я неожиданно для самой себя увлекаюсь. Мне становится интересно, и я с удовольствием прорисовываю лица школьников, школьные здания и всевозможные учебные атрибуты. Тамара Николаевна тихо шелестит страницами учебника, что-то выписывая, в одном ухе у меня капелька наушника, из которого играет любимый рок, и время пролетает так незаметно, что, когда я откладываю последний оформленный кроссворд из тридцати и выпрямляюсь, бросив взгляд на часы, то удивляюсь - они показывают половину пятого.
- Риточка, какая ты умница, - Тамара Николаевна подходит к первой парте, где я расположилась, и разглядывает то, что у меня получилось. - Так здорово! Ты отлично рисуешь. Не в художественный институт, случайно, поступать собираешься?
- Нет, - качаю я головой. - Это просто хобби.
- А куда тогда? - она все разглядывает кроссворды. Я пожимаю плечами:
- Пока точно не определилась, но на что-нибудь, связанное с математикой.
- Архитектура тоже связана с математикой, например, - вскользь замечает Тамара Николаевна и пристально смотрит на меня сквозь прозрачные линзы очков. - И с рисованием заодно.
Архитектура? Я никогда не думала в таком направлении... Скорее склонялась в сторону финансов и менеджмента...
Классная собирает кроссворды в стопку и возвращается за свой стол.
- Спасибо большое тебе, Риточка, что помогла. Я бы без тебя не справилась. Беги. И подумай насчёт рисования. Мне кажется, ты очень талантливый художник.
- Спасибо, Тамара Николаевна!
Я выбегаю из кабинета, успев заметить, что большие настенные часы показывают четыре сорок пять. Мне очень приятно от того, что классная похвалила меня и мои способности к рисованию, хотя я точно знаю, что свою жизнь все-таки хочу связать с математикой.
У спортзала нет никого. Я отхожу к подоконнику неподалеку от раздевалок, облокачиваюсь на него и, воткнув оба наушника, наблюдаю, как за окном падает тихий снег. Его медленное парение так зачаровывает меня, а музыка в ушах так громко играет, заглушая все другие звуки, что я чуть было не пропускаю момент, когда футболисты выходят из зала. Лишь каким-то шестым чувством уловив сбоку движение, я оборачиваюсь и выдергиваю наушники.
Парни из команды, оживленно переговариваясь и смеясь, идут мимо меня по направлению раздевалок и душевых. Некоторые из них в футболках или майках, другие - с голым торсом. Все мокрые, взъерошенные, уставшие. Я замечаю, как пара футболистов, оба из одиннадцатого «в», проходя мимо, с интересом оглядывают меня. Один из них, темноволосый и с рассеченной бровью, весьма недвусмысленно подмигивает мне, когда мы встречаемся взглядами. Я тут же отворачиваюсь от него. Правильно говорят, что мужчины любят глазами. Пока ходила в толстовках да джинсах, никто внимания не обращал, стоило же надеть платье и каблуки...
Сердце моё пропускает удар.
Из спортзала последними выходят Кирилл и Стас. Кирилл в растянутой серой майке, на груди пропитавшейся потом, а Стас... Стас идёт с обнажённым торсом, положив скрученную жгутом белую футболку на плечи, и я с ужасом осознаю, что не могу оторвать глаз от его тела. Чувствую, что щеки мои заливает жаром, но перестать смотреть не могу. Словно зачарованная, я во все глаза пялюсь на широкий разворот плеч, накачанные бицепсы и подтянутый рельефный живот, на котором отчётливо виднеются кубики пресса. А ещё на нем виднеются... Это что, татуировки?!
Периферийным зрением я вижу, как Кирилл дружелюбно улыбается мне и поднимает над плечом ладонь в приветственном взмахе. Машинально я делаю то же самое - поднимаю ладонь, улыбаюсь, - а сама по-прежнему не могу оторвать взгляд от Стаса, вернее от его голого торса. Боже, почему он так хорошо сложен?! Теперь я знаю, что у него красивое не только лицо, но и тело...
Кирилл проходит мимо, что-то негромко сказав Стасу и обменявшись с ним рукопожатиями, а Стас останавливается прямо передо мной. Его кожа блестит от пота, влажные пряди падают на лоб, и он небрежно отбрасывает их. Я нервно сглатываю.
- Ты дождалась, - говорит он, и на лице его проступает знакомая кривая ухмылка. От него пахнет удивительной смесью пота и ментола, и это причудливое сочетание сводит меня с ума.
- У тебя татуировки, - невпопад говорю я и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, протягиваю руку и касаюсь его голой кожи там, где её украшает рисунок. Он замирает и, кажется, перестаёт дышать.
На левой груди Стаса красуется маленькая чёрная нота, переплетенная со скрипичным ключом. На ребрах справа - причудливые иероглифы. Я осторожно провожу пальцами по обеим татуировкам, по влажной горячей коже, и вдруг осознаю, что́ я делаю. Испуганно отдергиваю руку и поднимаю глаза на лицо Стаса. Он стоит не шевелясь и прикрыв глаза, а когда открывает, то гамма чувств, которую я вижу в них, даже слегка пугает меня.
- Рита... - хрипло выдыхает Стас и делает ещё один шаг ко мне, так, что теперь мы стоим друг к другу вплотную. Я чувствую, как колотится моё сердце и внизу живота появляется знакомое жжение. Бабочки в груди неистово хлопают крыльями. Я оглядываюсь. В коридоре мы одни, и, если вдруг сейчас Стас захочет меня поцеловать, я не уверена, что смогу оттолкнуть его. Скорее, наоборот, потому что сейчас я из последних сил борюсь с желанием прижаться к нему как можно теснее. Губы мои слегка приоткрываются, словно против моей воли.
- Ты не представляешь, что ты со мной делаешь, - тем же хриплым голосом продолжает Стас. - Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сжать твою прелестную задницу, прижать тебя к себе посильнее и целовать до одури. А потом утащить куда-нибудь в укромный уголок, где нам никто не помешает, и заняться чем-нибудь очень приятным...
Моё воображение тут же услужливо разворачивает передо мной возможные картинки этого "чего-нибудь", и я чувствую, как покрываюсь краской, но не потому, что мне становится неловко, - ну или не только поэтому, - а потому, что понимаю: я совсем не против чего-нибудь приятного вместе со Стасом...
"Сделай это! Сделай это! Поцелуй меня!" - кричит голос в моей голове, но Стас удивляет меня. Он аккуратно заправляет мне за ухо прядь волос, касается шеи, и его пальцы невероятно нежны.
- Я не буду делать ничего из этого, - шепчет он, глядя мне прямо в глаза. – Я не стану тебя целовать, обещаю тебе. Ты сама сделаешь это, когда будешь готова. Когда поймёшь, что доверяешь мне и хочешь быть со мной, просто поцелуй меня. Ты поняла, малышка?
Его слова, прикосновения, запах - все это будоражит мою кровь, опьяняет меня, и у меня внезапно начинает кружиться голова от нахлынувших чувств. Он назвал меня малышкой - Господи, как же это приятно!
- Ты поняла меня? - шепчет он мне на ухо, и кожа мгновенно покрывается мурашками от его дыхания. А затем медленно проводит носом по моей щеке. Сил во мне хватает лишь на то, чтобы кивнуть.
Стас выпрямляется и одаривает меня своей кривоватой улыбкой.
- Тогда подожди меня ещё пятнадцать минут. Я быстро в душ, переодеваюсь и готов идти с тобой куда угодно.
Он исчезает в дверях, ведущих в раздевалки, а я остаюсь стоять у подоконника с отчаянно бьющимся сердцем.
Когда двадцатью минутами позже мы плечом к плечу шагаем по улице, Стас ведет себя так, будто и не было этих минут, когда мы стояли вплотную друг к другу в коридоре и воздух между нами был словно наэлектризован. Он смеется, шутит и держится абсолютно расслабленно. Мои пальцы по-прежнему чувствуют тепло его кожи, но я следую его примеру и не завожу разговор о произошедшем.
- Куда пойдем? – спрашивает Стас, когда мы выходим из школьного двора. Я пожимаю плечами:
- Мне все равно...
И внезапно застеснявшись, опускаю голову, потому что с языка чуть было не сорвалось: «Главное, что с тобой».
- Хочешь, покажу тебе, где я живу? – предлагает Стас. – Не сильно далеко от тебя, кстати. А потом провожу тебя до дома.
Я охотно соглашаюсь. На самом деле я знаю, где Стас живет, но ему-то знать об этом необязательно. А мне действительно все равно, куда идти. Главное, что Стас идет рядом, что можно невзначай смотреть на его красивый профиль, слушать его хриплый смех, разговаривать с ним о чем угодно. Было бы здорово при этом держать его за руку, но сам он не делает попыток взять мою ладонь, а я не хочу предлагать ее первой. Во-первых, стесняюсь, а во-вторых... Еще подумает что-нибудь лишнее. Он и без того слишком хитро порой на меня смотрит.
Потерявшись в собственных размышлениях, я задумываюсь настолько, что не замечаю ямку на тротуаре и, попав в нее каблуком, спотыкаюсь и едва не падаю. Едва – потому что у Стаса в очередной раз оказывается отличная реакция. Он бережно подхватывает меня за талию и удерживает на ногах. Со стороны может показаться, что мы обнимаемся, и я, вдруг засмущавшись, осторожно выпутываюсь из его ладоней.
- Спасибо...
Он внимательно оглядывает меня с ног до головы, а потом сует руку в карман и, оттопырив локоть, подставляет его мне.
- Цепляйся. Так надежнее будет.
Держаться за его локоть удобно и тепло. Я хватаюсь за предложенный локоть всей ладошкой и иду совсем рядом, прижимаясь к плечу Стаса своим. Случившееся в школе все еще не отпускает меня, и мне хочется быть как можно ближе к нему. Хорошо, что он, кажется, не против и не делает попыток соблюсти дистанцию.
Примерно с квартал мы проходим, обсуждая сегодняшний день. Стас делится тем, как прошла тренировка — тренер выпил из них все соки, — и расспрашивает меня о кроссвордах, которые я рисовала для Тамары Николаевны, а я рассказываю ему в деталях не только о том, что именно рисовала, но и о словах классной о том, чтобы я подумала о поступлении в архитектурный.
- Я еще ни разу не видел твои рисунки, - замечает Стас. – Покажешь?
- Покажу, - обещаю я.
- Ты давно рисуешь? Ходила в художественную школу?
- Рисую с детства, но никуда не ходила. Просто мне нравится рисовать... Я не считаю это чем-то особенным, - признаюсь я, пожимая плечами. Стас быстро взглядывает на меня сверху вниз:
- Принеси завтра хотя бы пару рисунков. И я скажу, особенные они или нет.
Мне становится смешно – специалист нашелся, тоже мне. Но я обещаю, и он улыбается.
- Что означают твои тату? – против своей воли выпаливаю вдруг я. Стас чуть сбивает шаг, но отвечает без промедления:
- Ты про иероглифы? Один из них значит «сила». Другой – «независимость».
- А почему именно такие? – тихонько спрашиваю я. Чувствую, что здесь кроется что-то важное для Стаса. Его ответ поражает меня.
- Чтобы помнить, как важно быть свободным от чужого влияния, и чтобы хватало сил на принятие собственных решений.
Его губы сжаты в тонкую линию, лицо напряжено, и я понимаю, что он сказал далеко не все. Здесь таится что-то более глубокое, однако я не пытаюсь узнать что-либо еще. У каждого есть право на секреты. Захочет — расскажет сам.
Вместо этого я спрашиваю:
- А нота и ключ?..
- Это символ того, что для меня важнее всего в жизни, - серьезно отвечает он. – Ну или почти всего.
Мы встречаемся взглядами. Он коротко улыбается мне и больше ничего не говорит. Следующие несколько шагов мы проходим в молчании. Не знаю, о чем думает Стас, а я размышляю о его словах. Я давно знаю, что он играет на гитаре, но что музыка имеет для него такое значение, не предполагала. Мне так хочется побольше расспросить его об этом, но он молчит, а я не решаюсь ничего говорить. Наверное, мы еще слишком мало знакомы для того, чтобы слишком уж откровенничать.
- Давно ты их набил? – нарушаю я тишину.
- В день своего восемнадцатилетия, - улыбается он. – Давно хотел, но отец сказал – раньше восемнадцати не смей. Так что я дождался – и вперед.
- И родители не ругали?
- Да нет, - пожимает он плечами. – Сказали, теперь ты уже взрослый, сам разберешься, что делать с собственным телом.
Мне сложно представить подобную реакцию от родителей. Моя мама бы меня убила, сделай я татуировку. Хотя мне порой хочется иметь какой-либо рисунок на теле...
- Вот мой дом, - как раз в этот момент показывает Стас на серую семнадцатиэтажку, возвышающуюся среди маленьких блочных пяти- и девятиэтажек как Гулливер среди лилипутов. Просто так к ней не подойти — она обнесена черным забором с замысловатым орнаментом, на калитке красуется домофон.
- У тебя, смотрю, элитный дом, - полушутя замечаю я, кивая на забор. Стас усмехается:
- Это только внешняя оболочка.
- А на каком этаже ты живешь? – спрашиваю я, потому что правда не знаю. Знаю только номер квартиры, а номер этажа в классных журналах не пишут.
- На девятом, - сообщает Стас. Я вздыхаю:
- Здорово. Я всегда мечтала жить где-нибудь повыше.
- А ты на каком живешь?
- Всего лишь на третьем.
- Зато тебе не грозит сбить ноги в кровь, поднимаясь пешком, если лифт сломается, - замечает Стас с улыбкой. А потом, вдруг смутившись, неловко предлагает: - Хочешь зайти ко мне в гости? Родители на работе, если вдруг ты стесняешься...
Его предложение оказывается для меня полной неожиданностью, и я даже не сразу нахожу что ответить. Хочу ли я к нему в гости? Безусловно, хочу. Однако действительно стесняюсь — не только родителей Стаса, но и его самого. И... мало ли что может произойти в его квартире, если мы будем там наедине? И речь даже не об отсутствии доверия к Стасу. В последние несколько дней я, кажется, перестала доверять сама себе. Кроме того, если я который день подряд приду домой поздно, мама снова взбесится... И я принимаю решение (хоть и не без внутреннего сопротивления):
- Стас, спасибо за приглашение, но не сегодня, хорошо? Если я опять приду поздно, мама с меня шкуру спустит. Последние пару дней у нас более-менее мирные отношения, хотелось бы подольше пожить в спокойствии... Не обижайся, ладно?
- Да что ты, я и не думал, - спокойно отзывается он. – Тогда пойдем, провожу тебя до дома.
Путь до моей девятиэтажки от дома Стаса занимает ровно пятнадцать минут, и вот мы уже оказываемся в моем дворе и я с сожалением выпускаю его локоть.
- Спасибо за прогулку, Стас... И что проводил.
- Ты же знаешь, мне это в радость, - говорит он. Мы останавливаемся у соседнего подъезда, который не просматривается от наших окон. Честно говоря, я не знаю, дома ли мама, но рисковать все равно не хочется.
- Можно я тебе позвоню вечером попозже? – спрашивает Стас, и рука его теребит сверкающие в ухе колечки.
- Конечно, - расцветаю в улыбке я, и в этот самый момент за моей спиной раздается ледяное:
- Маргарита!
Я медленно поворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с надменным маминым взглядом. Она стоит позади в своем дутом коротеньком пуховичке, без шапки — привыкла так ходить, потому что почти всегда за рулем, — и держит в руках набитый пакет из супермаркета. Мазнув по мне неприятным взглядом, мама сосредоточивается на Стасе — оценивающе и ни капли не стесняясь осматривает его с головы до ног, и губы ее превращаются в практически невидимую линию. Я бросаю короткий взгляд на Стаса. Он с интересом разглядывает мою мать, но на лице у него, в отличие от мамы, нет никаких гримас. Оно такое же открытое и спокойное, каким было прежде.
- Маргарита, с кем это ты? – вновь удостаивает мать меня своим вниманием, и ее ледяные голубые глаза полыхают. Мамины глаза мне часто напоминают глаза Марики — такие же светлые и такие же холодные. Хорошо, что у меня глаза папины, теплые. Да и вообще я больше похожа на папу, чем на маму, и маму это тоже страшно бесит. Всегда бесило.
- Маргарита, я тебя спрашиваю! Это еще кто?
Когда мама злится, она никогда не называет меня иначе как Маргаритой. Сейчас она злится, но и меня крайне легко завести. Терпеть не могу ее высокомерие и грубость!
- Это еще мой друг, - холодно говорю я. – Могла бы быть и повежливее!
Стас решает вмешаться.
- Меня зовут Стас, - спокойно говорит он. – Добрый день.
- Тебе не нужны такие друзья! – мамино холеное лицо идет пятнами. На Стаса она не обращает никакого внимания. Хоть бы поздоровалась ради приличия, что ли...
- Я сама решу, кто мне нужен, а кто нет, - отрезаю я и чувствую, что в груди поднимается волна гнева. Стараюсь дышать спокойно — вовсе не нужно, чтобы Стас увидел, как я могу истерить и орать. Увы, но с мамой часто по-другому не получается...
- Да у него же на лбу написано, что он просто трахнуть тебя хочет! – не успокаивается мама. Стас высоко поднимает брови. Мама вдруг недобро щурится:
- Или уже успел?
Я считаю про себя до пяти, выдыхаю и только потом говорю, медленно и четко:
- Знаешь, пожалуй, лучше я прямо сейчас уеду к Сашке или пойду к Таське, чем слушать все то дерьмо, которое из тебя льется. Мне надоело, что ты так ведешь себя. Сиди весь вечер сама с собой и порти сама себе нервы, а меня избавь от своих истерик.
Черт, вышло грубо, сама знаю. Но мое терпение на пределе.
Я поворачиваюсь к Стасу и уже открываю рот, чтобы попросить его докинуть меня до Сашки, как вдруг мама совсем другим тоном произносит:
- Нет, Рита, не уезжай.
О, я уже Рита. Смотрю на нее — она явно пересиливает себя.
- Не уезжай, - повторяет мать. – Извини, я погорячилась.
Извиняться так-то надо не передо мной, а перед Стасом, но я молчу. Во-первых, она все равно этого не сделает, а только снова закипит, а во-вторых, мне неловко перед Стасом, что он стал свидетелем нашей очередной семейной сцены. И случайным виновником, собственно.
- Давай дома поговорим?
- Хорошо, - говорю я, не глядя на нее. Я знаю, что значит «дома поговорим». Я знаю, какой это будет разговор. – Иди. Я сейчас приду.
Я жду, что она начнет возражать, но неожиданно мать уходит, не сказав больше ни слова, лишь смерив на прощание Стаса недобрым взглядом. В молчании мы провожаем ее глазами до тех пор, пока дверь подъезда не закрывается за ней. Лишь тогда я выдыхаю и отваживаюсь посмотреть на Стаса.
- Стас, прости...
- Даже не думай извиняться, - перебивает меня он и берет мои ладошки в свои. Они у него теплые, несмотря на то что он без перчаток. Я тоже без них, и мои пальцы заледенели.
- Просто...
- Орешек, - снова перебивает он, и его аквамариновые глаза смотрят на меня безо всякой обиды. В их глубине я улавливаю сожаление. – Это я должен извиняться, что из-за меня твоя мама на тебя сорвалась.
- Ты в этом не виноват, - горячо возражаю я. – Если бы меня кто-нибудь другой провожал, она бы все равно повела себя точно так же...
- Так и ты не виновата в том, что у тебя такая мать, - мягко говорит он и сжимает мои пальцы. – Поэтому прекрати извиняться, все в порядке. Зато я наконец познакомился с твоей мамой, о которой так много слышал.
- Да уж, самое долгожданное знакомство, - хмыкаю я. Стас тоже улыбается. А потом вдруг добавляет:
- И кстати, это неправда, то, что она сказала. Что я просто хочу... Ну то есть я хочу, конечно... но... Черт!
Он так мило краснеет и смущается, что я не выдерживаю и начинаю смеяться. Несколько секунд он удивленно смотрит на меня, а потом все же присоединяется ко мне, и мы вдвоем хохочем на весь двор. Отсмеявшись, я кладу руку ему на плечо и с сожалением говорю:
- Ладно, Стас, я пойду. Чем быстрее разберемся с разговором, тем лучше.
- Хорошо, Орешек, - он сжимает меня в объятиях, и я обнимаю его в ответ. – Я позвоню тебе вечером попозже. Часов в десять?
- Звони в любое время, - киваю я и, уже отступив на шаг, негромко добавляю: - Я буду рада.
Он широко улыбается мне, и я ухожу. Закрывая за собой дверь подъезда, я вижу, что он стоит на том же самом месте и смотрит мне вслед.