Часть 16.
***
20 сентября, четырнадцать лет назад.
Ты стояла как вкопанная, глазела на то, как толпа радостных одноклассников разрывала на части твой личный блокнот. Вещь, которая впитала в себя все эмоции прошедшего года, которая сохраняла искреннюю любовь к человеку, в чьих руках она сейчас находилась. Он всем давал посмотреть на нарисованные тобой «каракули» — так назвали это одноклассники. Отобрал, выхватил из рук, когда подошел неожиданно поговорить. Не упустил момент, знал, что потеряешь бдительность.
Пак, наверное, давно заметил, что нравится тебе. Старался привлечь твоё внимание целыми днями: то потянется рядом, то ручку на уроке попросит, то за обедом составит компанию, несмотря на пустующий стол. Влюбленная, наивная ты думала о судьбе, на деле оказавшаяся злым роком.
Глядя на это зрелище, не было слез. Просто что-то внутри разом умерло, без попытки воскреснуть вновь. Строчки печали и боли, придуманные давно, крутились в голове. Им не уготовано стать полноценным стихотворением, потому что больше ты не видела смысла писать. Если так легко высмеять начинающего писателя, срубить все на корню, есть ли смысл пробиваться дальше к звездам? Рука об руку проведенные восемь лет с одноклассниками, которые в несколько минут уничтожили все хорошие воспоминания, топтались на душе одного невинного ребенка — на твоей душе.
Ты вылетела из класса за пару широких шагов, стремительно пробиваясь через скопившихся на входе зевак из параллельного класса, любящих распускать сплетни по всей школе. В период активного подросткового периода любая информация воспринималась остро, от любого неверного движения дети впадали в весьма неприятные крайности. Не увидев выхода из ситуации, сосредотачивались на плохих мыслях, приводящих к летальным последствиям. Без возможности поделиться этими мыслями оставалось большинство ребят, которые закрывались в себе, если не делали ничего дурно — так менее больно. Тебе не хотелось прекращать улыбаться в ответ на человеческую доброту, показывать силу собственного духа другим, только другим путем. Стать чем-то или кем-то значимым для другого человека, всего-то хотелось сердцу.
Проигнорировав смену школьной обуви на уличную, ты выбежала на школьный двор, опустив голову вниз. Все, кто встречались на пути, не смели загораживать дорогу, видя со стороны твой бледный, поникший вид. Школьники расходились, продолжая глядеть вслед, а тебя все больше подташнивало от волнения за дальнейшие учебные дни. Спортивная олимпийка с эмблемой школы предательски сползла по плечам, доставая дискомфорт при беге и пришлось остановиться на середине двора, все равно впереди ещё пара уроков. Миён бежала следом, ты увидела подругу в дали, активно машущую руками. С большой отдышкой она громко плюхнулась рядом с тобой, пытаясь выровнять дыхание, чтобы поговорить.
— Что случилось? Что в твоем классе творится?
И услышав шумный вздох вместо ответа, обратив, наконец-то, внимание на твой печальный вид, нахмурилась. Девочка вцепилась обоими руками тебе в плечи, неприятно сжимая тонкую светлую кожу, в попытке вытянуть хоть слово:
— Что случилось? — уверенно, с паузами произнесла она.
В голове появилась мысль, как ответить на вопрос, избегая красочного рассказа. Но что-то подсказывало, дай ты себе слабину, углубись в произошедшее ещё раз, точно заплачешь ручьем. Может, так и стоило было сделать. Откидывая руки Миён со своих плеч, скользящим движением бедрами удаляешься на край лавочки, смотря в глаза подруги. Потом накидываешь спортивную форму прямо с капюшоном, ловко управляешься с молнией, в одно движение закрываясь полностью. Не было видно ни лица, ни тела, руки убраны в карманы. Миён усмехнулась от того, что увидела. Она впервые видит, как остро ты реагируешь, совершенно не зная подробности, не знает, чем помочь близкому человеку. Вы были оба растеряны, молчали, пока не закончился предпоследний урок.
— Нельзя так убиваться из-за парней, — холодно произнесла девочка в твоей адрес.
На неё уже минут сорок смотрела странная форма капюшона, в которой пряталась твоя голова, и пора было кончать с этим молчанием.
— Можно.
— Что он вытворил? Все же было хорошо... Неужели ты призналась ему, и он отверг? — она расстегнула только капюшон, так как ты решила ответить, и вы переглянулись.
— Мне не пришлось признаваться. Об этом теперь весь класс знает, вся школа уже, скорее всего, — фырчала ты.
Не хватало только какой-нибудь грустной музыки. Ты все время, сидя застегнутой полностью, прокручивала собственные действия по отношению к любимому однокласснику, пытаясь найти свою ошибку. Её там не было. Это было его желание сделать подобное, высмеять тебя, и это не вязалось с твоим воображением, где все хорошие и добрые люди.
— Слушай, ну он и мерзость! Наверняка с кем-то уже встречается.
— Я не думаю.
— Это можешь не знать, а его дружки точно знают. Зачем тогда клеился к тебе весь месяц?
— Он забрал мой блокнот, сначала прочитал его с одноклассниками, потом они стали вырывать страницы, — закрыла лицо руками, в попытках сдержать эмоции.
Было видно, как Миён побледнела от услышанного, но виду не подала. Она неуверенно прочистила горло, в последний раз прокручивая слова поддержки, которые придумала давно, и думала, что они никогда не пригодятся. Ходить с такими весьма ценными вещами в школу, оставляя в своей сумке на виду у тридцати подростов — весьма сомнительная идея. Она знала, что там было написано. Сердце сжалось и от того, что стихи, которые ты писала, часто посвящались близкой подруге.
Вокруг пахло свежескошенной травой, солнце нещадно палило в макушку темных голов. Этот день, все что с ним было связано, вплоть до уличного запаха, навсегда врезался в памяти.
— Они посмеются и успокоятся. Пак, наверное, думал привлечь твоё внимание в очередной раз и перегнул.
— СКОЛЬКО МОЖНО ПЕРЕГИБАТЬ ПАЛКУ ПО ОТНОШЕНИЮ КО МНЕ?! — закричала вдруг ты.
Это не та реакция, на которую рассчитывала девочка, ей оставалось молча выслушать весь поток негативных эмоций. Эмоций, которые сидели глубоко в тебе уже, наверное, несколько лет. Почему он никогда не замечал тебя, твой доброты? Почему вдруг стал отвечать взаимностью, когда это вдруг привело к столь несправедливой катастрофе для тебя? Пусть лучше никогда бы не знал, остался в памяти прекрасным призраком первой любви, вызывал табун мурашек при его упоминании, нежели подступающий ком обиды, оставшийся с тобой на долгие годы.
Ты вскочила со своего места, притаптывая ногами от злости:
— Я ЧТО ТАК УРОДЛИВА? ТАК ДУРНА ХАРАКТЕРОМ? ТАК БЕСПОМОЩНА? ПОЧЕМУ СО МНОЙ МОЖНО ОБХОДИТЬСЯ, КАК С СОБАКОЙ? — с каждым словом ты становилась громче.
Ребята, что вышли на школьные перемены, повылазили в окна на крик, чтобы понаблюдать на происходящим. От наполнивших твоё тело гневных эмоций тело бросило в жар, а в голове пульсировало давление. Горло от неожиданного крика тоже запершило, но это не позволило тебе остановиться. Матные речи, потом топот, переходящий в сильные прыжки, хватание себя за волосы, потом слезы, крепкие объятия подруги, немного возвращающие к жизни с тяжелой одышкой. Миён поглаживала тебя по волосам своими пальчиками, молча слушала, пока сама не прослезилась. Она утянула тебя обратно на лавочку, чтобы прошептать на ухо:
— Мы будем сильнее этого.
***
Несмотря на сильную тряску в машине, попавшую на весьма старую узкую дорогу, ты спала с самого начала пути. Мин сидел рядом, не решаясь бросить тебя на заднем сиденье в таком состоянии. Музыка по радио крутилась самая разная, а когда заиграла новая песня его конкурента, молодой человек попросить убавить звук, либо выключить совсем, ссылаясь на то, что ты спишь. Все попытки спросить айдола, что произошло, у таксиста закончились полным игнорированием. Мин о чём-то все думал, изредка поглядывая в твою сторону, чтобы не сползла вниз по сиденью.
На середине пути ты начала как-то вздрагивать. Редко, кратко, будто видела кошмарные сны с единожды мелькающими резкими картинками, нервная система очень остро реагировала на то, что ты видела перед глазами. Юнги сначала погладил тебя по плечу, чтобы немного расслабить, но это стало мало. В тот момент перед глазами у тебя мелькал тот самый момент в школе, где все ребята смеялись, и все это превращалась в какой-то бесконечно абсурдный хоррор. Оно все повторяло и повторялось, раз за разом, пока Пак сам не появился в образе постарше, уже более привычному нашему времени. Парень смотрел на тебя, смеясь громко, а его пьяный вид, подобно тому, что повстречался в клубе, заставил застонать прямо во сне, и то было не от удовольствия. Страх парализовал. Ты начала паниковать без возможности открыть глаза. Мин, смотря на это, сильно испугался какого-нибудь астматического приступа, потом сразу уложил тебя себе на колени.
Почувствовав чужое тепло, мужскую крепкую ладонь у себя на плече, ты успокоилась, вновь раскрашивая свои сны в положительные изображения. Это случилось на фоне пережитых эмоций, и, кажется, Юнги искренне был рад оказаться с тобой рядом в этот тяжелый момент, пусть не успел озвучить это вслух, когда ты была еще в сознании.