Золушка левого берега

You say that wanna go

To a land that's far away

How are we supposed to get there

With the way that we're living today?*

Когда она, Элизабет Грант, смогла получить стипендию на обучение в новоорлеанской школе Де Ла Саль, ее дядя выложил кучу денег, чтобы купить для нее новые туфли. Принимая этот дар, она плакала и кричала так, как только это могут делать подростки, утонувшие в несправедливости мира и ярости. В ту пору они едва сводили концы с концами. Она никогда и никому не расскажет, сколько ночей сладостного сна было принесено в жертву, чтобы поступить в проклятую Де Ла Саль. Она корпела над книгами, заглушая голодное урчание в животе, громкой музыкой, пульсирующей в наушниках. Да, голод был привычен как для нее, так и для дяди. Пуская слезы по щекам и глядя на название модного бренда, изящной вязью сияющее на коробке туфель, она понимала, чем он заплатил за них.

– Никто не должен заметить, что ты не такая, как они, – с флегматичностью, свойственной старому преподавателю философии, наставлял дядя. – Это эволюция, малышка. Люди не любят и боятся тех, кто не похож на них. Даже среди животных это именно так. Увидел чужака? Беги или сожри. Я не дам никому тебя сожрать. Ты поняла, Лиззи?

Следующим утром она смиренно надела чертовы туфли, заодно сменив любимые серебряные серьги-кольца на крохотные золотые «гвоздики», оставшиеся от мамы. Остальные классовые различия помогла стереть безликая и серая форма. Де Ла Саль была местом надежд и в тоже время стыда. Эта школа должна была стать для нее путевкой в высший свет, вырвать ее из непроглядной бедности, переселить ее с одного берега Орлеана на другой. Но судьба распорядилась иначе, как бы сильно Лиззи не старалась обмануть ее, перенимая чужие манеры, выдавая себя за кого угодно, только не за девчонку с окраины, живущую в старом белом домике на сваях.

Все, о чем она мечтала, разлетелось на множество цветных осколков, когда в выпускном классе на нее обратил свое прилипчивое внимание сам Кристиан Ривьер. Он действительно ей нравился, потому иногда эти осколки напоминали замысловатую мозаику, прекрасную, но навсегда уничтоженную. Можно было пытаться соединить цветные стеклышки то под одним углом, то под другим, но мечту о достойной жизни в Новом Орлеане было уже не склеить.

Она не подпускала к себе близко никого, но чем сильнее была ее демонстративная холодность к Крису, тем сильнее он желал ее заполучить. Со временем ему стало известно, кто она такая. Но он не сбежал. Вспыхнувшее между ними чувство нарушало все правила и скрасило жизнь бунтующих подростков. Они не ждали, что оно будет вечным, напротив – словно жили в предвкушении трагедии, достаточно громкой, чтобы их разлучить.

Этой трагедией стал Валериан Ривьер. Собственной персоной. Для Лиззи осталось загадкой как он рискнул войти для разговора с дядей в дом, где она жила. Мужчины тогда невольно говорили шепотом, но Валериан – слишком громким, словно зная, что она подслушивает, припав ухом к двери комнаты.

– Вы правда думаете, что мой мальчик станет долго якшаться с белым мусором вроде нее, вроде вас? Да, Лиззи умная девочка, но этого недостаточно, чтобы стать ровней Ривьерам!

Она, услышав эти слова, хотела ворваться в узкую гостиную и защититься со всем присущим ей пылом, но трепет пред власть имущим грозным мужчиной в дорогом костюме оказался сильнее желания восстановить справедливость.

Плача, она безотрывно глядела на красивую коробку. Внутри – белые туфли-лодочки. Последний подарок Криса. Он казался неуместным в этом обшарпанном доме. А как вскоре оказалось, неуместной была сама Лиззи.

– Я слышал, как она поет. Считайте это благотворительностью, моим вкладом в искусство, – вещал холодный голос по ту сторону двери.

Лиззи чувствовала, как бледнеет, медленно осела на пол, представляя, как сам Валериан Ривьер смотрит на нее, вглядывается в ее черты сквозь сигаретный дым, слушает ее голос в той забегаловке, где она пела вечером каждой пятницы. Де Ла Саль должна была стать всего лишь частью пути. Петь на другом берегу Нового Орлена – вот чего она жаждала. В богатые шато этого города не попадают девочки с окраин. Но она намеревалась быть первой. Лишь для того, чтобы, взяв эту вершину, снова продолжить путь. Вся ее жизнь состояла из маленьких шагов. Была ли ее вина в том, что однажды Крис преградил ей дорогу?

Как бы то ни было, как бы не сотрясались стены ее хлипкого домика от перебранки мужчин, через пару дней, достаточных, чтобы утрясти все дела и забрать документы из злополучной школы, Лиззи вместе с дядей покинула Новый Орлеан.

Она не успела тогда попрощаться с Крисом, но заявилась к нему теперь, впервые с тех самых пор вернувшись в город.

Белые туфли-лодочки все еще украшали ее, наделяя воистину королевской осанкой. Она надевала их на сцену лишь по особенным случаям, таким, как этот странный вечер, потому они казались совсем новыми. Но сама Лиззи уже была другой. Но она надеялась, что не настолько, чтобы Крис ее не узнал. Она даже решилась выбрать для выступления в Шато де Ривьер простое белое платье в тон туфлям, слишком похожее на то, в котором она пела для завсегдатаев нищей забегаловки. Но Крис должен был запомнить ее именно такой.

– Мисс? – темноволосая макушка молодого гитариста протиснулась в приоткрытую дверь гримерки. – Мы уходим. Уже поздно.

Лиззи поспешно отложила в сторону глянцевый журнал, вскочила с дивана и протянула музыканту небольшую пачку денег. Тот от удивления приоткрыл рот.

– Благодарю за ваш прекрасный аккомпанемент, – улыбнулась она, невинно хлопая длинными ресницами. – Это был замечательный вечер. Вы и ваше мастерство достойны сцены лучшей, чем Шато де Ривьер.

Она сказала это лишь потому, что сама за подобные слова прежде с радостью продала бы душу.

– Но вы... Вы уже заплатили нам, – музыкант глядел на Лиззи с нескрываемым восторгом и удивлением.

– Доплата за молчание, – игриво подмигнула она. Хотя почти не сомневалась, что вскоре по всему городу разлетится весть о том, что Элизабет Грант приехала в Новый Орлеан, чтобы спеть лично для Кристиана Ривьера. Не нанятые ею случайные музыканты, так кто-нибудь другой обязательно проболтается. Она в этом не сомневалась.

– А вы?.. Вы остаетесь?

– Да, я остаюсь, – объявила Лиззи, придерживая дверь и давая понять завороженному музыканту, что хочет остаться одна. – Мы старые друзья с владельцем этого шато. Невежливо будет не перекинуться с ним хотя бы парой слов.

– Только будьте осторожнее, – тихо прошептал парень, отступая в полутемный коридор и поправляя чехол с гитарой, висящий на плече.

– Кристиан Ривьер был таким всегда, – доверительным шепотом ответила Лиззи, прежде чем закрыть дверь. – Я его знаю. Вам не о чем беспокоиться.

Вернувшись в глубину гримерки, Лиззи прильнула на мгновение к зеркалу, и только решив подправить черные буйные кудри и красную помаду, поняла, что улыбается. Причиной тому стали образы, один за другим пробужденные памятью.

– Как можно выглядеть едва ли не святой, но такой порочной, Лиззи? – шептал Крис, расстегивая ее белое платье. Воспоминания о том, что было дальше, все еще будоражили ее кровь.

Она улыбалась хотя бы потому, что ей удалось совсем не измениться с тех пор. А он? Тот мужчина в баре в светлой рубашке, попивающий виски вместе с другом и красиво тлеющей сигаретой, был ли ее Крисом?

Теперь она могла разглядывать его в поисках ответа на этот вопрос, ведь дверь бесцеремонно распахнулась, а на пороге стоял он.

Крис с бутылкой шампанского в руках облокотился на дверной проем, бросая как вызов свою фирменную раздевающую усмешку на бледноватых губах. Он ждал приглашения.

– Элизабет Грант, – произнес он, и как припечатал ее к месту.

– Кристиан Ривьер? – промурлыкала она, понимая, что от его голоса ее тело все еще покрывается волной колких мурашек.

– Ты заявилась сюда, думая, что я тебя не узнаю? Рад заметить, что я еще не пропил остатки рассудка. Сделаем это вместе?

Все та же улыбка, способная вознести любую девушку прямо к небесам, лукавый прищур светлых глаз. Они заставили Лиззи скрестить руки на груди, будто она могла лишиться своего белого платья, взгляни он на нее хоть на секунду дольше.

– Ты же частый гость в этой гримерке, потому без проблем найдешь бокалы?

Кивком головы Лиззи пригласила Криса войти, ведь он так и стоял в дверном проеме, ожидая приглашения как древний вампир. Проигнорировав колкость, он прошел к стеллажу, подпирающему стену. По пути он коснулся ее обнаженного плеча взглядом. Лиззи часто чувствовала на себе подобные липкие прикосновения, за одной лишь разницей – этот взгляд был ей приятен.

– Как живешь, Крис? – небрежно спросила она, присаживаясь на широкий диван. – Ворочаешь миллионами, попутно спаивая певичек разных мастей?

Меж ее пальцами закрутилась тонкая сигарета, прихваченная с журнального столика, на запястье зазвенели изящные браслеты.

– Ты никогда не была «певичкой», – Крис взглянул на нее через плечо, обхватывая крепче горлышко бутылки. – А моя жизнь... Что ж, могло быть хуже, могло быть лучше.

Через мгновение пробка вылетела с громким хлопком. Холодное шампанское вырвалось на свободу легкой дымкой и пеной заструилось по стенкам высоких бокалов.

Лиззи была горда собой потому, что не вскрикнула от громкого звука, подобно девчонке. В его присутствии ей отчаянно хотелось быть сдержанной, другой, взрослой. Он должен был заметить, как она изменилась. Хотя бы внутри.

Дрянная зажигалка в руках Лиззи отчего-то не слушалась и не желала разгораться. Крис сел рядом, оставил бокалы на столе, галантным жестом щелкнул собственной зажигалкой. На вид она стоила больше дома, брошенного ею в Орлеане. Лиззи прикурила. Не удержалась и взглянула на Криса снизу-вверх, пока огонь начинал свой уничтожающий танец на краю сигареты. Его руки дрожали.

– Так чем обязан твоему визиту? – тихо спросил Крис, а от глаз Лиззи не укрылось, как под воротом его рубахи дернулся кадык.

Он тоже нервничал. На вкус его волнение оказалось на удивление приятным. Оно защипало на кончике языка, ударило в голову миллионами пузырьков. Лиззи потянулась к бокалу шампанского, ведь прежде не успела сделать ни глотка.

– Хочешь похвастаться номинацией на «Золотую ветвь»? – продолжил Крис, опираясь локтем на спинку дивана.

– Следишь за мной? – Лиззи игриво прищурилась и демонстративно скинула туфли, медленно, так, чтобы он распознал в них подарок, врученный влюбленной в него до чертиков школьнице.

Он улыбнулся.

– «I can do it if you think you like that. You should run, boy, run...»* – и пропел эти строки с выверенной точностью, подражая ее интонации, но без малейшего намека на музыкальный слух.

Лиззи улыбнулась. А потом, не сдержавшись, рассмеялась. Хотя и не планировала этого, мечтая остаться в его памяти томной, загадочной дивой.

– Мне нравилось представлять, что ты поешь все это для меня, – настала очередь Криса делать глоток, потому он осторожно подцепил бокал. – Каждую строчку, каждую песню.

Лиззи затянулась, подобрала под себя босые ноги, уложила подбородок на локоть, облокотившись на спинку дивана.

– Так зачем ты приехала в Орлеан, Лизз? – Крис обернулся, уловил на себе ее взгляд, а следом спрятал свой где-то не краю бокала, опустевшего от одного глотка. – Неужели хочешь найти на наших болотах богатенького охотника за аллигаторами?

Вопрос, заданный дважды, заставил Лиззи снова выпрямиться, толкнуть кончиками пальцев в его сторону кейс, доверху набитый деньгами. Тот проскользил по полу, стукнулся о подошву лакированного ботинка Криса, и замер.

– Что это? – устало спросил он, даже не удостоив кейс своим взглядом, полным усталости и алкоголя.

– Догадайся, – потребовала Лиззи, делая крепкую затяжку.

Сквозь сиреневый дым он, новый хозяин Орлеана, выглядел особенно прекрасным.

– Хм... Фантики от тысячи карамелек, сделавших твой голос умопомрачительно, ядовито сладким?

Она снова рассмеялась, снова подоткнула подбородок ладонью, бесцеремонно любуясь мужчиной, ставшим когда-то в прошлом ее первой любовью. Он возмужал, он устал, он был пьян и где-то под рукавом рубахи светилась венка, отмеченная Глизерфином.

– Нет, Крис, – его имя, произнесенное вслух, и вправду напомнило ей о карамели. – Это деньги. Я хотела вернуть все до последнего цента твоему отцу. Но я не знала, что он...

– Умер? – Крис встал, чтобы забрать бутылку, оставленную на стеллаже. – Прошу, называй все своими именами. Это то, что так нравилось мне в твоих песнях. «We were born, We were born, We were born to die...»*

Он снова пропел строки из ее песни, подражая ее манере, снова наполнил высокие бокалы шампанским.

– Ты все еще куришь как девчонка из бедного пригорода, – теперь он, взглянул на нее снизу-вверх. С нескрываемым восхищением.

– Я и есть девчонка из бедного пригорода, – Лиззи улыбнулась с вызовом, принимая протянутый бокал и стряхивая пепел прямо на пол. – И раз мне не довелось вернуть деньги Валериану, я возвращаю их тебе.

– А я хочу, чтобы ты их забрала, – Крис снова сел, закурил, вновь щелкнув зажигалкой. – Пусть будет моим вкладом в благотворительность. А если считаешь себя должной, просто спой... Ведь в Орлеане все продается и покупается. Даже твой голос.

– А что, если я разобью тебе сердце?

Крис лишь грустно улыбнулся, вновь раскинувшись на диване, молча давая согласие на рождение новых осколков.

Лиззи начала, прерываясь на ответную улыбку, неизвестно откуда взявшееся смущение, едва слышный шепот и затяжку новой сигаретой. Должно быть, ни одна ее песня, не стоила прежде так дорого.

– «All my friends tell me I should move on I'm lying the ocean, singing your song Ahh, that's how you sang it. Loving you forever...»*

В какой-то момент он прикоснулся раскрытой ладонью к ее щеке, она замерла на миг прекратив петь, но не отстранилась.

Ее словно касался тот мальчик, которого она любила много лет назад. Его неясный призрак, затерявшийся в облике нового хозяина Орлеана. Его щетина больно кольнула, когда он, подавшись вперед, коснулся губами ее нежной шеи.

А она все продолжала порывисто чеканить слова, проталкивая их между собственными вскриками и нетерпеливыми стонами. Она замолкла, лишь когда Крис настойчиво поцеловал ее, заставляя сплетаться их языки.

Чего она хотела, заявляясь инкогнито в Шато де Ривьер? Возвращения старых долгов, доказывающих, что она, Элизабет Грант, больше не белый мусор, а достойна петь для избранных этого мира? Чушь, в которой она отчаянно желала себя убедить.

Она понимала это, когда Крис властно подхватив ее под коленки, притянул ее ближе к себе. Спина коснулась кожи дивана, вдруг показавшейся леденящей, на фоне жара его тела, яркого и ощутимого сквозь рубашку.

– «It's a love story for the new age For the six page...»* – голос Лиззи скатился в шепот, когда ладонь Криса оказалась на ее затылке, а сам он оборвал поцелуй.

– Ты рада, что все так сложилось? – спросил он удивительно серьезно в самый неподходящий момент.

Каким бы ни был вопрос, она все равно сказала был ему «Да!». Его голубые как океан, неумолимо требовательные глаза давно научили ее соглашаться.

Вместо ответа она приподнялась, чтобы снова поцеловать его. От Криса пахло выпитым алкоголем и сигаретами, дорогим костюмом и похотью. Останься Лиззи тогда в Орлеане, все было бы также. Большие деньги предопределяют судьбу. Но она никогда бы не заполучила свою новую жизнь, если бы ее сердце не оказалось разбито. Такова была истинная цена «Золотой ветви»?

Лиззи вскрикнула, а следом рассмеялась, когда шелк ее трусиков разорвался, подчинившись быстрому и уверенному велению пальцев Криса. Тот мальчик, которого она помнила, никогда бы не решился на такое, а хозяин Орлеана провернул свой страстный фокус заученным движением руки.

Пряжка его ремня звякнула и этот звук был для нее оглушительней, чем выстрел.

В глазах Лиззи потемнело от нахлынувшего желания. Складка за складкой помявшееся платье собиралось в ее ладонь, скользя по бедрам и задираясь все выше и выше. Крис наблюдал за устроенным медленным представлением как завороженный. Лиззи застонала, когда его пальцы прикоснулись к ее телу, повторяя путь, проложенный когда-то давно. Он снова склонился над ней, под аккомпанемент ее рвущегося дыхания опустился поцелуем от мочки уха к лямке платья, осторожно подцепил ее губами, чтобы потянуть вниз. Лиззи чувствовала, как тело выгибается навстречу его прикосновениям, как горячая ладонь недвижимо замерла высоко меж ее бедер. Он собирался заставить ее умолять, а она едва не плакала от сводящего с ума вожделения, когда он осторожно сжал ее грудь.

Но Лиззи разучилась просить. Она толкнула Криса, быть может, даже слишком грубо, заставив отстраниться. Его взгляд переменился на полувздохе – он разучился терпеть отказы.

Но это был не отказ.

Потянувшись к Крису, Лиззи заставила его откинуться на спинку дивана, а сама, пьяная от охватившей дрожи, села на его колени. Она обхватила его лицо руками, заставляя их взгляды слиться также крепко, как и тела.

– «You got the medicine I need. Fame, liquor, love, give it to me slowly...»*, – ее разгоряченный шепот в этот раз потонул в его стоне.

Лиззи смотрела на Криса с нежностью, вновь укутавшись в свою ностальгию, как в любимый теплый плед. На миг ей представилось, как сладко было бы вновь вернуться в его объятия и забыться в них до утра. Хотя бы до рассвета. Но, надевая любимую белую футболку и потертые джинсы, Лиззи решила, что оборвет сказку, пока она не превратилась в скучную бездушную прозу, приправленную неловкостью и новыми расспросами. Спев слишком много песен, она научилась их обрывать в нужный момент, пока они все еще сладки и способны подчинить себе чужое воображение. Она хотела такой участи и для Криса, мирно спящего на узком диване. В свете луны и спутников, пробивающимся сквозь широкие окна, он походил на замершую статую, к которой нестерпимо хотелось прикоснуться.

Зашнуровывая красные кеды, Лиззи улыбнулась, бросая прощальный взгляд на белые туфли, брошенные на полу. Прежде она считала, что они приносят удачу, теперь же – сплетала ее сама. Новоорлеанская Золушка сбегала от своего принца, оставив на память обе туфельки.

К платью, напоминающему о прошлом, она тоже предпочла не прикасаться. Одевшись, она лишь потянулась к кейсу, стараясь оставаться неслышимой, вышла на террасу. Щелкнул замок, распахнулась крышка. Купюры затанцевали, закружились, полетели вниз с тридцать второго этажа Шато де Ривьер, подобно лепесткам, сорвавшимся с высохшей пассифлоры.

Лиззи улыбнулась. Долги были отданы. Свобода оказалась приятной на вкус.

На прощание она поцеловала раскрытую ладонь Криса. Он так и не проснулся, а она оставила рядом приглашение на помпезную церемонию в Лос-Анжелесе.

Подцепив со столика недопитую бутылку дорогого шампанского, она шагнула в полутемные коридоры, где вскоре ее окликнул один из охранников. Он оглядел ее недоверчивым взглядом. Она пришла в Шато как девушка, рожденная, чтобы понравиться Крису Ривьеру, уходила как та, что нравилась самой себе.

– Мисс? – вкрадчиво заговорил охранник. – Кто вы и как тут...

– Элизабет Грант. Номинант на «Золотую ветвь», – обворожительно улыбнулась Лиззи. – Хотите автограф? 

* Здесь и далее тексты авторства Ланы Дель Рей. «Ты говоришь, что хочешь уйти В страну, которая находится очень далеко. Как мы доберемся туда с тем, как живем сегодня?» // «Money Power Glory»

* «Я могу это сделать, если ты думаешь, что тебе это понравится. Тебе нужно бежать, мальчик, бежать...»// «Money Power Glory»

*«Мы были рождены, мы были рождены, чтобы умереть...» // «Born to Die»

* «Все мои друзья говорят, Что я должна жить дальше. Я лежу посреди океана, напевая твою песню, точно также, как ты пел. Люблю тебя навеки...»// «Dark Paradise»

* «Это любовная история новой эры На шести страницах...»// «National Anthem»

* «У тебя есть лекарства, нужные мне. Слава, алкоголь, любовь. Выдай мне их медленно...»// Gods and Monsters