Часть 29
- Где?! - Юрка аж крикнул. - В МГИМО?!
- Да. Только очень прошу: про журнал никому ни слова! Юра, это очень серьёзно. Если о подобном появится хоть один даже самый глупый слух, меня турнут.
- Да ну, быть не может!
- Очень даже может. Однокурсник, который носил тот журнал с собой, попался на этом. Месяца не прошло, как его отчислили.
- Ну если вылететь так легко, как ты поступил? Ты что, блатняк?
- Вот ещё! Думаешь, сам не смог?
- Не в уме дело, туда же пробиться почти невозможно: и конкурс большой, и уж больно «идейным» надо быть. Разрешения собирать: комсомольского совета школы, райкома комсомола, райкома партии, на все заседания ходить...
Слушая его, Володя кивал, а Юрка продолжал перечислять, загибая пальцы, сколько всего нужно сделать, где состоять, в чём, как и сколько раз участвовать, куда ходить. И вдруг осёкся - кто, кроме Володи, вообще может туда поступить?
- Ну... Честно сказать, приняли меня еле-еле, - скромно улыбнулся тот, когда Юра соизволил закончить. - На медкомиссии завернули, представь, из-за зрения. Я давай спорить - в военкомате же пропустили, для армии я годен, а тут учиться не берут. В общем, история долгая и неинтересная.
- И как оно - там учиться, сложно?
- Не сказать, что легко, главное - интересно. Я почти каждый день в общежитие к ребятам забегаю, они такие весёлые посиделки устраивают.
- Чай пьёте? - Юрка припомнил Володе его возмущение и насупился.
- На посиделках есть всё, - ответил Володя шёпотом.
- И разврат? - Юрка прищурился.
- Что ты, мы же комсомольцы! - Володя взглянул строго, но тут же улыбнулся: - Да ладно, я шучу. Всё есть: преферанс, девушки, портвейн, самиздат.
- Погоди, какой ещё портвейн? У вас и алкоголь есть? - Юрка теперь тоже шептал. - Где вы его берете? Когда наша соседка замуж выходила, на свадьбу даже бутылки водки добыть не смогли, спирт пили - батя с работы утащил.
- Это я его так называю - «портвейн», - Володя принялся объяснять. - Мой одногруппник возит. Он живёт в деревне в области, там у него варят отличный самогон. По вкусу кому-то коньяк напоминает, мне - портвейн. Быстрей бы этот сухой закон кончился. Страшно за Мишку, рискует всё-таки.
В этом диалоге потерялась Юркина обида. Он забыл о ней так быстро, будто ни её, ни разлада, ни даже повода ссориться никогда не было. Будто они, откровенные как всегда, сейчас говорили о том же, о чём всегда, и вели себя, и выглядели при этом обычно: Юрка - растрёпанный и заинтересованный, Володя - аккуратный и чуть надменный. Было только одно отличие: высокая, почти до самого неба сетка, натянутая между ними.
- Пойдём на репетицию, Юр? После неё расскажу всё, что захочешь, - предложил Володя. Его лицо посветлело, морщинки на лбу разгладились. - Только Ирине сообщи, что уходишь со мной.
Юрка кивнул. Сбегал к Ире, отпросился, косясь на крутящегося рядом физрука, положил ракетку на скамью и вышел с корта.
- То есть ты так вот всех там бросил и пошёл искать меня? - поинтересовался он, когда свернули с главной площади к танцплощадке.
- Я Машу оставил за главную. Она, конечно, молодец, но не сможет провести репетицию, а поработать сегодня надо усердно. Завтра занятий не будет.
- Точно. Завтра же Зарница, - расстроился Юрка.
Ведь это значило, что сегодня из-за приготовлений к игре им не удастся побыть вдвоём: после репетиции Юрка будет занят пришиванием погон, а на вечер у первого отряда запланирован смотр строя и песни. А завтра все работники и отдыхающие лагеря с раннего утра до самой ночи будут всецело поглощены масштабной игрой. Всё-таки зря Юрка не отправился разведчиком в штаб.