Часть 20
Постановка спектакля продвигалась медленно, но уверенно. На третьей репетиции утвердили четыре главные роли, но оставалось ещё много вопросов со второстепенными - не хватало актёров, в театральный кружок почему-то мало кто хотел записываться.
Главную роль Зины Портновой отдали Насте Мильковой - пионерке из второго отряда, которая прекрасно читала текст и даже внешне походила на Зину: те же тёмные волосы, большие круглые глаза и невысокий рост. Вот только смелостью Настя не отличалась - очень нервничала, когда говорила свои слова, от волнения у неё даже краснели руки. Младшую сестру Зины - Галю - предстояло сыграть маленькой рыжей Алёне из Володиного отряда. Роль Ильи Езавитова всё же отдали Олежке. Хотя Володя до сих пор сомневался, выбирать не приходилось: пусть Олежка картавил, но справлялся с текстом на уровень выше остальных и очень старался. Брата Ильи - Женю Езавитова - назначили играть Ваське Петлицыну. Тот был тем ещё бедокуром и шкодником, но в роль вжился быстро и отлично отыгрывал.
Ульяна отвоевала себе роль Фрузы Зиньковой, секретаря и главы «Юных мстителей», но по взгляду Володи становилось ясно, что он очень недоволен её игрой. Зато Полину сразу утвердили на роль чтеца - закадровый голос у неё получался замечательно. Просьбу последней из Троицы, Ксюши, услышали и удовлетворили на первой репетиции, и она очень гордилась званием костюмера, хотя не сшила и не скроила ещё ни одного костюма. Машу, которая, по мнению Юрки, умела играть только «Лунную сонату», за неимением лучшего, утвердили пианисткой. В лагере было множество разнообразной техники, и осветительной, и звуковой, всякой, но Володя настаивал на «живом» аккомпанементе, аргументируя тем, что тридцать лет назад спектакль сопровождала живая музыка, а именно - фортепианная.
Актёры пока плохо ориентировались в сценарии: кто-то выучил половину реплик, кто-то читал по бумажке. Целостной картины не выходило, но для третьей репетиции и так было неплохо. Вот только Володя никак не успокаивался - оставалось несколько незанятых ролей: бабушки сестёр Портновых, двух девочек и одного парня из юных мстителей, нескольких немцев, а ещё массовки - солдат и деревенских жителей!
- Так, - Володя высунул нос из-за тетрадки, - «Юные мстители» все здесь? Ну те, которые пока есть...
По его приказу на сцене выстроились в ряд Настя, Алёна, Олежа и Васька. Ульяна уселась за стол.
- Отлично, - кивнул худрук. - Слушаем все, а «Мстители» в первую очередь. Ребята, помните, что этот спектакль не только о Зине, но и о вас. Вы - центральное звено и будете в фокусе на протяжении всей истории. Даю общие вводные, будьте внимательны, не подведите. Итак. Вы - подпольщики, вы - герои, причём герои юные, ведь, как всем известно, «Мстители» были немногим старше Юры, Маши, Ксюши и остальных... Этим их подвиг тем более велик. - Две «остальные» насупились и что-то обиженно забурчали, Володя, не слыша их, продолжал: - Да, дети того времени были не такими, как мы. Их родители воевали и побеждали в Гражданскую войну, ребята сами хотели и даже стремились воевать. Мы - легкомысленные, они - нет. Так что халатности не потерплю. Петлицын, ты меня слушал?
Володя глянул так сурово, что Васька выпучил глаза.
- Да-а-а... - ответил он осторожно.
- Внимательно?
- Очень.
- Повтори, что я сказал, - мучил его Володя - и поделом: на прошлой репетиции Васька так разбаловался, что едва её не сорвал.
Петлицын печально вздохнул и забубнил, кривляясь:
- Мы - партизаны, мы стремимся на войну! А ты не потерпишь халатности и всё такое...
- Будь серьёзнее, Петлицын! Мы тут не комедию ставим.
- Ладно-ладно...
Володя сокрушенно покачал головой - этот ответ его не удовлетворил, но тратить общее время на одного Петлицына было слишком расточительно, и худрук перешёл к делу:
- Все готовы? Юр, а где карта? Давай, клади скорее на стол.
Круглый столик располагался чуть левее центра сцены. По периметру ребята расставили скамейки, какие-то чемоданы, одежду, посуду и даже самовар, словом, предметы обстановки жилой избы - штаб-квартиры «Юных мстителей».
- Товарищ главнокомандующий, есть «карту на стол», - отрапортовал Юрка и сел в зрительское кресло рядом с Володей.
- Эх... - тот разочарованно цокнул языком, - не нравится мне изба. Надо больше флагов и плакатов.
- Больше? - Юрка фыркнул и принялся перечислять: - «Смерть фашистской гадине», «Родина-мать зовёт», «Завоеваний Октября не отдадим»... Мало, что ли? К тому же рано ещё думать о декорациях...
- Нет уж. Сейчас самое время подумать об этом! Если нужное не найдём, придётся рисовать.
- Володь, ну это же нелогично! Они же подпольщики! Нормальные подпольщики не станут хранить и тем более развешивать по штаб-квартире всякую агитацию. Они же на оккупированной территории, тут фашисты каждый угол обос... спали.
Володя стремительно поднялся на ноги. Зашипел, не дав Юрке закончить фразу, надулся - хотел то ли ввязаться в спор, то ли молча дать затрещину, но между парнями втиснулся толстячок-Сашка.
- А ты откуда взялся? - опешил Володя.
- Пришёл, - бесхитростно пропищал тот. - Володя, а почему Петлицын играет Женю Езавитова? Его ведь я должен был...
- Потому что, Саня, ты своими полётами и прогулами не оставил мне выбора, - строго ответил худрук.
- Ну можно я тогда буду Николая Алексеева играть?
- Нет, для этой роли нужен мальчик лет двенадцати.
- А что мне тогда делать?
- Саня, ты очень красиво лежишь и стонешь... - задумчиво протянул Володя.
Все вспомнили, как Сашка валялся кулём, раскинув ноги и руки в стороны, и захихикали. Один худрук был серьёзен:
- Когда «Юные мстители» подорвут водокачку, ты будешь играть умирающего фашиста.
- Но...
- Зато главного, Сань! Хм... - Володя почесал переносицу и тычком поправил очки. - Так, ладно, поехали. «Мстители» стоят вокруг стола, смотрят на карту, готовят диверсию. Настя, начинай! Первая реплика про вражеский эшелон на железной дороге...
***
Когда репетиция закончилась и дети разошлись по отрядам, Юрка, наконец, остался с Володей наедине и выдал то, о чём думал с самого первого дня:
- Я понимаю, что Маша только «Лунную сонату» и умеет играть, но она тут ни к селу ни к городу.
- Не скажи! - парировал тот. - Соната отлично идёт фоном.
- Нет! - Юрка вскочил с кресла и выпалил на одном дыхании: - Володь, ну какая любовная лирика в патриотическом спектакле? Ты понимаешь, что такое «Лунная соната»? Это ноктюрн, это концентрация грусти, в нём до того много любви и одновременно несчастья, что совать его на фон в спектакль про партизан - просто... просто... вообще не то!
Выдохнув тираду сплошным потоком, Юрка будто сдулся и упал обратно в кресло. Володя уставился на него, удивлённо изогнул бровь, но ничем не прокомментировал такое эмоциональное заявление, только спросил:
- И что ты предлагаешь?
- «Аппассионату»... Погоди спорить, сейчас я всё объясню. Во-первых, это любимое произведение Ленина, во-вторых...
- Она же сложная. Кто её сыграет?
- Маша... - брякнул Юрка и только потом сообразил, что Володя прав: «Аппассионату» никто не сыграет, даже Юрка не смог бы. - Ладно, хорошо, тогда можно «Интернационал».
- Это как напоминание о подвиге Муси Пинкензона (1)?
- Ага, - подтвердил Юрка, обрадованный тем, что даже ассоциации у них сходятся.
- Хорошая идея, предложу Маше. Но «Интернационал» - это же гимн, он бодрый, победный, на фон не подойдёт. Давай для фона всё-таки пока на «Лунной сонате» остановимся?
- Да говорю же, она сюда не подходит! Вот зачем тебе ноктюрн в начале? Зачем сразу и за упокой?
Юра набрал полную грудь воздуха, собираясь снова выдать пулемётной очередью всё, что думает о «Сонате», но его прервали.
Крыльцо скрипнуло, дверь кинозала грохнула, на пороге появилась злющая Ира Петровна. Юрка никогда не видел её такой - глаза сверкали, рот кривился в грозном зигзаге, щёки алели: