Часть 16
- Так там Володя не может уложить нас спать, вот я и сбежал, пока он Кольку уговаривал.
- Ах ты!.. - Юрка представил, какая паника с минуты на минуту охватит Володю, когда он увидит пустую кровать. - Ну-ка, пойдём обратно.
Он схватил запищавшего Саню за ухо и, невзирая на сопротивление, потащил ребёнка к домику.
В тот момент, когда Юрка тихонько открыл дверь спальни, Володя стоял в свете тусклого ночника над пустой кроватью и смотрел перед собой круглыми от ужаса глазами. Вокруг бойко шушукалась детвора, спать она явно не собиралась.
- Эту пропажу ищешь? - негромко спросил Юрка, затаскивая Саню в комнату.
Володя растерянно оглянулся, и, как только увидел беглеца, его лицо вмиг посветлело.
- А я уже думал, что мне конец. - Он облегчённо выдохнул и шикнул на Сашу: - Ну-ка, быстро в кровать! Ты чего это, сбежать вздумал?
Саша молча залез под одеяло и повернулся на бок, ничего не ответив.
- Он смородины хотел, - выдал его Юрка. Собирался добавить: «Той, которая у медпункта растёт» - но решил не открывать тайну всем мальчишкам пятого отряда. - Слушай, ты чего тут так поздно? Уже отбой давно был.
- Не могу этих оболтусов спать уложить! Девчонки мигом уснули и наверняка уже десятый сон видят, а этим будто кофеина в ужин подсыпали.
Юрка покрутил головой, всматриваясь в ровные ряды кроватей. Малышня больше не шепталась. Все напряжённо и внимательно слушали не взрослых, а взъерошенного картавого Олежку, который вещал загробным голосом:
- В чёлном-чёлном голоде, в чёлном-чёлном доме жила чёлная-чёлная...
- Кошка! - выкрикнул Юрка. Малышня вздрогнула и засмеялась. - Пф! Это же совсем неинтересно и не страшно.
- Ещё пло глобик на колёсиках знаю. Стлашилка всем стлашилкам стлашилка!
- Ну это же тоже не страшно. Вам что, Володя хороших страшилок не может рассказать?
- Неа. Наоболот, он лугается, что мы стлашилки слушаем, а не спим. Только если по секлету, мы все лавно их лассказываем...
- И вы думаете, что я не в курсе? - усмехнулся вожатый. Хотел сказать что-то ещё, но обернулся, заметив, что балагур Пчёлкин как-то слишком подозрительно копошится под одеялом.
Юрка тем временем слушал Олежку вполуха, а сам думал, что Володю надо вызволять и во что бы то ни стало нужно явиться на сегодняшнюю дискотеку с ним. Во-первых, Ксюшин долг, а долг платежом красен, во-вторых, сам Юрка сегодня был «красен»: надел лучшие - они же единственные, - джинсы и любимую коричневую футболку-поло - ГДР-овскую - дядя весной привёз. Может, и зря он так нарядился? Как Ксюша его обозвала - «пугалом парнокопытным»? Вот надо было так и прийти, пусть эта змеюка пугало и целует!
Олежка зашушукал про ногти в пироге, Володя стянул с Пчёлкина одеяло, победно прокричав:
- Ага! Рогатка! Так вот кто плафон кокнул!
Юрка вернулся мыслями к насущному: «Что сделать, чтобы вытащить Володю? Уложить малышню. Как уложить малышню?»
Минуты не прошло, а решение уже появилось.
- А знаете, почему Володя не рассказывает страшилок? Чтобы вы лучше спали. И правильно, ведь Володя-то точно знает, что происходит с теми, кто не спит после отбоя...
- Что? - вылупил глаза Саня.
- Что-то плохое? - замер вполоборота какой-то кудрявый мальчишка.
- Что-то стлашное? - испугался Олежка.
- Я больше не буду, - канючил Пчёлкин, - пожалуйста, не забирай рогатку.
- Мамочки! - послышался тонкий девчачий голосок из-за двери.
Володя тут же бросился к выходу ловить нарушительницу и вести её в спальню девочек. По стону Пчёлкина Юрка догадался, что строгий вожатый прихватил рогатку с собой.
Юрка уселся на свободную кровать и состроил серьёзную мину:
- Сейчас я вам раскрою большой секрет. Только никому ни слова, об этом категорически запрещается рассказывать октябрятам - вы якобы маленькие ещё. Так что мне ух как уши надерут, если узнают... - его перебил нестройный хор, пылко дающий клятву не выдавать рассказчика. Юрка прокашлялся, придал голосу устрашающий тон и начал: - Ночью по лагерю ходит настоящее привидение! Давным-давно, ещё до Великой Октябрьской революции, неподалёку стояло барское поместье, а в нём жили молодые граф с графиней. Как говорится, жили - не тужили, хоть и женились по расчёту...
- Юла, а по ласчёту - это как?
- Олежа, не перебивай. А по расчёту - это когда родители договорились поженить детей, а дети мало того что совсем маленькие, так даже не знакомы. Это делали, чтобы денег было больше, - объяснил Юрка как умел.
В комнату вернулся Володя. Довольный, аж горели глаза, он сел рядом с Юрой, а тот продолжил:
- Так вот, граф с графиней любили друг друга по-настоящему. Был у них большой двор, человек сто крестьян, а ещё много друзей: графов и графинь, князей и княжон, и даже великий князь - царёв родственничек, - был графу кем-то вроде товарища. Но вот началась русско-японская война, и великий князь призвал графа пойти вместе с ним во флот. И граф не смог отказаться. Он подарил своей графине на память красивую алмазную брошь и ушёл воевать. Но так и не вернулся...
Малыши притихли, они все как один лежали под одеялами и таращили горящие любопытством глаза. Володя протирал краем рубашки очки и, щурясь, строго поглядывал на ребят. Юрка, удовлетворённый эффектом - дети заинтересовались, - продолжил свистящим шёпотом:
- Говорят, крейсер, на котором он служил, потопили японцы. Графине сказали, что её муж погиб, но она так его любила, что не смогла поверить и смириться. Графиня была бездетна и ждала его много-много лет совсем одна. Она больше не носила красивых платьев и украшений, ходила вся в чёрном, но алмазную брошь - последний подарок мужа - постоянно держала рядом, то прикалывала к груди, то к волосам. Время шло, графиня тосковала и вскоре заболела. Она не хотела видеть никого, даже врача, и спустя год умерла. Говорят, что хоронили её всё в том же чёрном вдовьем платье, а вот брошь в могилу не положили. Брошь пропала! И с тех пор стала в усадьбе твориться какая-то чертовщина. То мебель двигалась сама собой, то двери открывались. А потом, когда к власти пришли большевики и захотели устроить там санаторий, в усадьбе начали умирать люди!
В полумраке кто-то сдавленно ойкнул, а на соседней кровати завозились - это Саша с головой залез под одеяло. Володя ткнул Юрку локтем в бок и еле слышно прошептал прямо в ухо:
- Юра, полегче, они же совсем не уснут!
Но Юрка уже вошёл в раж:
- Ночью там было спокойно - ну разве что дверцы шкафов сами собой открывались, но ничего не грохотало и не шумело. А утром р-раз - кого-то мёртвым найдут! И так, что ни утро - в постели мертвец. Страшный: глаза навыкате, рот застыл в крике, язык высунут и шея... синяя! Искали виновного, искали, так и не нашли. Бросили этот санаторий. Деревенские, что жили неподалёку, в Горетовке, разграбили усадьбу: ни кирпичика там не оставили - всё растащили себе дома строить. Сейчас в том месте уже ничего не напоминает о графском доме, который когда-то там стоял, кроме одного: в зарослях черёмухи до сих пор можно найти барельеф, на котором высечен профиль графини, у неё на платье прицеплена алмазная брошка. Об этой легенде все давно забыли, но вот построили наш лагерь и вспомнили! - Юрка совсем понизил голос: - Сейчас я вам открою большой секрет, только вообще никому ни слова, ладно?
- Ладно, ладно, ладно, - зашептали со всех сторон.
- Точно? Честное октябрятское даёте?
- Да-да! Ну говоли уже, говоли, Юла!
- Мертвеца нашли и здесь! Вот прямо здесь, в соседнем отряде! Покойник тут был только один, потому что после его смерти пионеры нашли его дневник, прочитали и всё узнали. Он писал обо всех странностях, которые происходят здесь ночью. Мертвец этот - вожатый, совсем молодой, первый год в лагере...
- Кхм... - Володя кашлянул, скептически приподнял бровь.
Юрка хитро глянул на него и кивнул, мол, да-да, про тебя, и продолжил:
- Он страшно боялся за свой отряд, а дети, как назло, очень плохо спали по ночам. С ними не спал и вожатый, всё ходил, следил, переживал. И вот однажды ночью, когда все уснули, вожатый уже не смог - режим сна сбился. Он сидел, записывал в тетрадку, которая была у него чем-то вроде дневника, всё произошедшее за день: куда и как ходили с ребятами, как те себя вели и так далее. И вот слышит он в тишине шорох, будто ткань волочится по полу. Вожатый насторожился, - уж больно странный звук, - выключил свет, лёг в темноте, замер. Сначала ему ничего не было видно, но только глаза привыкли, только он смог узнать очертания шкафа и тумбы, как увидел, что дверца распахнулась. Сама собой, беззвучно и резко, будто не открывалась совсем, а так и была открытой. Раз моргнул вожатый, смотрит - шкаф закрыт, дверца, как должна быть, закрыта! Удивился, не показалось ли ему, включил свет, всё записал. На следующую ночь повторилось то же самое. Он снова услышал шорох ткани об пол, и снова наступила тишина, и снова сами собой стали открываться дверцы. А в комнате пусто, ни теней, ни звуков! Но только он моргнёт, раз - одна дверца открыта, моргнёт второй - та закрыта, открыта другая! И всё происходит в мёртвой тишине!