Часть 13
- А почему именно в шахту? - спросил Ванька, пихнув Юрку локтем в бок.
Тот скривился, пожал плечами:
- Ну а что ещё есть под землёй? Первое, что в голову взбрело.
Вскоре воцарился относительный для лагерного пляжа покой. Юрка, изнывающий от жары, решил пойти искупаться. Поднявшись с полотенца, случайно расслышал:
- Володечка что-то совсем плохой... - Он обернулся на девчонок - говорила насупленная Ксюша. - Тут такие девушки в купальниках, а он, даже когда этот дурак Пронин скакал, ноль внимания на нас, - она разочарованно цокнула языком, - стараешься тут, а у него на уме одни дети.
- Просто он их очень любит. Кстати, редкое качество. - Полина перевернулась на спину. - Это мило, хорошим папой будет.
Снимая шорты и рубашку, Юрка прыснул от такого заявления: «Тоже мне, будущая мать». К его счастью, девчонки ничего не услышали. Беседа продолжалась.
- Может, случилось что, теперь переживает? - Ульяна попробовала оправдать Володю.
- Да о чём переживать? Тут и физрук, и другая вожатая, - лениво протянула Ксюша. - Нет, какой-то он слишком злой, не ровён час, стукнет этого Пчёлкина...
- Да нет же, я не об этом! - перебила Ульяна. - Может, у него девушка есть? Вон, вторая вожатая - Лена, например. А что? Спят в соседних комнатах, так, может, они «того»... Ну, вы понимаете. И поссорились?
Полина аж села:
- А ведь правда!
- Не может быть! - уверенно произнесла Ксюша.
- И почему? - успокоившись, Полина улеглась обратно.
- А потому, что Володи вчера на дискотеке не было, а Лена была и с Женей танцевала!
- Действительно! - Поля подскочила снова. - На дискотеку ходят все, даже вожатые младших отрядов. Это ведь самое интересное!
- Да успокойся уже, Поль! Ты лучше не суетись, а позови Володю сегодня, - предложила Ксюша. - Володя придёт, и мы узнаем, с кем он станет танцевать.
- А чего это сразу я?! Что это та...
Поля даже не успела возмутиться, её перебила Ксюша, рявкнув:
- Эй, Конев! Ты чего это тут стоишь, уши греешь?
Юрка аж растерялся: больно ему надо подслушивать их глупую болтовню, сами кричали на весь пляж. Он мог бы проигнорировать выпад, но для приличия буркнул:
- Хочу и стою. Пляж общий.
- Мало ли, что общий, - продолжала змея Ксюша. - Шуруй.
- Эй, ты чего на меня взъелась? - оторопел Юрка, он никогда не слышал, чтобы девушки так разговаривали.
- Ты нас дурами выставляешь перед Володей, вот и взъелась! Мы прекрасно слышали, это ты Пронина подговорил!
- А кто меня дураком в стенгазете нарисовал? - Юрка сердито скрестил руки на груди.
- Сам виноват, нечего было гирлянды рвать. Так что давай, цокай отсюда, пугало парнокопытное, ультрафиолет загораживаешь!
- Вот-вот, - кивнули её гадюки-подружки.
- Пугало, значит? Парнокопытное, значит?.. - захлебнулся от возмущения Юрка, даром что лошади, если Ксюша о фамилии, непарнокопытные. - А тебя, пресмыкающееся, никакой ультрафиолет не спасёт. Такую дуру вообще ничего не спасёт. И вас тоже!
Он подхватил брошенные на песок шорты и отошёл. Конечно, он рассердился и обиделся, но больше всего удивился - чего эти трое хотят от Володи? А когда добьются, что, делить начнут? Вот уже сейчас делят, правда, не самого Володю, а обязанности по его... соблазнению? Выпытыванию подробностей его личной жизни?
Юрке это казалось невозможно смешным, ведь он-то понимал истинную причину волнения Володи. Сначала того утопленниками застращали, теперь устраивают драки в воде - попробуй тут не разволноваться.
И именно в этот момент физрук засвистел в свисток, а из воды донеслось паническое «Спа-а-асите!».
Володя заметно вздрогнул, дёрнулся вперёд, собираясь прямо в одежде прыгнуть в воду. Но тоненький девчоночий голос прозвучал снова, уже не испуганный, а слезливый:
- А-а-опять он дерётся!
«Да чтоб вас!» - прочёл Юра по Володиным губам.
Тревога оказалась ложной - никто не тонул, дети просто повздорили. Взрослые расслабились. Все, кроме Володи - он нервно сглотнул и сжал кулаки. Скинул кеды, вошёл по колено в воду, чтобы лучше слышать, видеть и контролировать. А контролировать было что: в этот момент ребятня совсем распоясалась, началась натуральная драка с яростными пиханиями, толканиями и воплями.
Спокойно смотреть на Володю и обсуждать ситуацию, как это делала благоухающая Троица, Юрка не собирался. Посуровел лицом, перевернул свою классную импортную кепку козырьком назад и, чтобы казаться более внушительным, сердито зыркнул на малышню. Потопал к Володе в воду разнимать драку и призывать хулиганов к порядку.
После недолгой, но тяжёлой борьбы - Пчёлкин пытался уплыть, - они вдвоём таки вытащили мальчишку из воды, схватив за плавки. Юрка поставил его на песок и наклонился:
- Пчёлкин, ты пионером стать хочешь?
- Хочу!
- А ты знал, что мальчиков, которые бьют девочек, в пионеры не берут?
- Нет, то есть... это она сама!
- Всё равно, что сама. Девочек нельзя обижать!
Пока Юрка поучал хулигана, Володя, выдохнув с явным облегчением, отправился обратно в воду следить за остальными. Оставив трогательно виноватого Пчёлкина нести наказание на берегу, Юрка издалека приглядывал за пятым отрядом, тоже командовал и успешно пресекал новые ссоры среди малышни. Потом помог Володе посчитать тапочки, одежду и головы отряда.
Его старания не прошли зря. Юрке было очень приятно слышать, как вся Троица и даже вечно занятая Володей Маша восклицали: «Какой Юрка молодец! Натуральный подвожатник!» Это гордое «молодец» так льстило, что на некоторое время Юрка забыл об обиде - всё-таки девушки похвалили! Как радостно отдалось в груди произнесённое Ирой Петровной: «Я в тебе никогда не сомневалась, Юра. Но теперь даже гордость берёт! Я им расскажу на собрании. Пусть знают, каков он, наш Конев!»
Но отчего-то самым-самым сладким, самым-самым приятным и радостным оказалось тихое, сказанное на выдохе «Спасибо» с добрым блеском в серо-зелёных - а они у него именно такого цвета, - Володиных глазах. Это «спасибо» весь день и вечер грело Юркины лёгкие. Всё потому, что это было заслужено, и потому, что это было произнесено им, Володей. Который за недолгих полчаса вместе на пляже, как казалось Юрке, стал ему понятнее и ближе. Может быть, даже почти что другом.
***
Неугомонная детвора на речке оказалась не самой серьёзной Володиной проблемой. В тот же день, во время репетиции, худрука тиранил Олежка, который очень хотел главную роль в спектакле. И всё бы ничего: у Олежки и голос громкий, и реплики он запоминал быстро, и в роль вживался отлично... да только картавил так, что половину слов не разобрать. Володя не хотел обижать Олежку, но в то же время не мог назначать его на роль с большим объёмом текста. В итоге пообещал, что послушает и других, а там выберет, кто будет лучше. Заверил, что Олежка всё равно не останется без роли.
Юрка наблюдал за этим балаганом и скучал. За Машей следить было не столько скучно, сколько почти физически больно: она фоном бренчала на пианино всю ту же надоевшую «Лунную сонату», и ладно бы только надоевшую - исполняла она её плохо. Юрка пытался не слушать, но слышал и мечтал, чтобы Маши и этого проклятого инструмента здесь вообще не было. Не звучала бы тогда музыка, не тревожила бы с таким трудом зарубцевавшиеся раны.
Музыка... Он не мыслил себя без музыки, она проросла в него корнями. Как долго он выкорчёвывал её из себя - год или целую жизнь? С каким трудом он научился жить в тишине, но вдруг оно - фортепиано, и вдруг она - Маша - отличный пример того, как не надо играть. И вдруг он - соблазн и понимание, что Юрка мог бы сыграть лучше, но не сейчас, а раньше, целую жизнь назад, когда ещё что-то мог и умел. А сейчас - забыл, и ему оставалось лишь слушать других, задыхаясь внутренней тишиной, пустотой и жгучей самоненавистью.
Он смотрел на Машу, стиснув зубы. Пытался иронизировать над тем, как она бросала томные взгляды на Володю, но иронизировать не получалось, Юрка только всё больше и всё безотчётнее злился. Хотел переключиться на кого-нибудь другого, например, на Троицу, но она и вовсе на репетицию не явилась.