Часть 8
Тем временем Маша закончила и тут же начала по новой - видимо, чтобы Володя ещё немного постоял близко-близко и ещё поглядел одобрительно да поулыбался ей. Но ничего у Машки не вышло.
Грохнув дверью, как хотел сам разгильдяй Юрка, ватага юных актёров ввалилась в зал. Захватила и Володино внимание, и его самого. Оцепленный кольцом орущих детей - каждому непременно требовалось сообщить худруку что-то крайне важное, - Володя пытался их успокоить. Но вскоре пришлось успокаиваться ему самому - в зал явилась троица. Нет, не так, - Троица! Конечно, без отца, сына и духа... Хотя духом повеяло, но не святым, а парфюмерным. Полина, Ульяна и Ксюша, по первым буквам имён Юрка называл их ПУК. Эти трое были живым воплощением символа трёх обезьян «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу», только наоборот - всё вижу, везде подслушаю и всем расскажу. Вот и сейчас они вошли в зал, шаря вокруг любопытными взглядами, и грациозно вспорхнули на сцену. Приодетые, расфуфыренные, с одинаковой помадой на губах и пахнущие одинаково - польскими духами «Быть может». Юра знал этот запах, потому что полстраны пользовалось такими же.
Сперва он подумал, что Володя соврал про единственную взрослую в труппе, но только Юрка взглянул на вспотевшего худрука, как понял - тот сам удивился, что спектакль приобрёл такую популярность. А тут ещё Полина, совсем обнаглев, подхватила его под локоть.
- Володя, а давай современное ставить? Я знаю такой интересный спектакль про любовь и, кстати, могу сыграть...
- Девочки, а вы разве не в курсе, что набор уже окончен? - вмешалась бледная от злости Маша. Видимо, догадалась о том, что популярность приобрёл вовсе не спектакль, а вожатый. - Уходите, вы опоздали!
- Н-ничего страшного. - Володя засмущался, аж щёки заалели. Ещё бы, столько красавиц вокруг и все глядят на него... Юрка тоже засмущался бы. - В «Юных мстителях» было много девушек, оставайтесь. Найдём вам роли. Фрузы Зеньковой, например, у нас нет...
- Ах так! Им, значит, найдём роли, а я - нянчись?! - взбесился Юрка.
Его протест остался неуслышанным. К визгу детей присоединились и вопли взрослых, начался натуральный балаган.
- А можно я буду костюмером? - пискнула Ксюша. - Я вам такие красивые платья сделаю.
- Какие ещё красивые платья на войне? - возмутился Юра.
- Так спектакль про войну? - разочарованно протянула Ксюша. - А-а-а...
- Ага! - рявкнул Юрка. - Ясное дело, что про войну, про Портнову же. Пошла на спектакль, а о чём он, даже не знает... Володя! Почему я нянчиться должен?
- Вовчик, ну давай современное! - не унималась Полина. - Давай «Юнону и Авось»!
Маша, оставив пианино, верещала на соперниц, Юра верещал о несправедливости, дети верещали из-за спектакля - что-то придумали, - а Володя орал на всех, чтобы замолкли. Никто никого не слушал.
- А кто говорил, что спектакль скучный. А, Уля? - растрёпанная от ярости Маша дёргала подол своего ситцевого платья. - А ты что ухмыляешься, Поль, будто не поддакивала?
- А тебе-то что, боишься, что уведём? - язвила Уля.
- Сам ты - мамка! - обижался Юра.
- Московское метро такое красивое... - хвастался толстенький мальчик из Володиного отряда.
- Володя, Володя, Володя! Можно я, можно я скажу? Володя! - Малыши прыгали и хватали худрука за руки.
- Да подождите вы. Ребята, по одному... - успокаивал их вожатый.
- Я на самом краю платформы стоял, а поезда такие вжюх, вжь-жюх! Прямо на самом краю, вот как сейчас... Вжюх... - вертелся пухлый хвастун.
- Саша, отойди от края сцены, упадёшь!
- Вжь-жюх!
- Мымра!
- Можно я?
- Это несправедливо!
- Я буду костюмером.
- Боже, да хватит! - Володин рык катком прокатился по залу, примял собой гомон.
Стало тихо. Так, что можно было услышать, как пыль падает на пол. Как сердце стучит: бах-бах... Как Машка пыхтит. Все замерли, только пухленький хвастун вертелся на самом краю высокой, не ниже метра, сцены.
Бах-бах... бах...
Вдруг он подвернул ногу, нелепо раскинул руки в стороны и медленно, тяжело полетел вниз. У Юрки ёкнуло сердце, Маша зажмурилась, у Володи запотели очки.
Ба-бах!
- А-а-а! Нога-а-а!
- Са-а-аня...
На хвастуна было больно смотреть, но на Володю ещё больнее. Как он забегал вокруг раненого, как у него задрожали руки, как он принялся себя проклинать: «Ну ведь мог бы предотвратить, мог бы...» Юрка, хоть и сердился на Володю, всё же первым пришёл на помощь. Растолкал актёров-зевак, мгновенно оказавшихся рядом с Сашей, процитировал героя модного иностранного фильма: «Отойдите все, у меня отец - врач!» - и встал на колени. Вообще-то, Юрка не шутил. Отец тысячу раз показывал ему, как проводить осмотр, вот Юрка и осмотрел поцарапанную лодыжку и ободранное колено и с видом эксперта заключил, что больного требуется немедленно доставить в медпункт. Авторитетно заверил, что носилки не нужны.
Володя попытался взять пострадавшего под руки, но тот зарыдал и наотрез отказался стоять на здоровой ноге.
- Юр, помоги. Встань слева, я од... я один не... - пыхтел Володя. Вертлявый ревущий Сашка и без того весил не меньше вожатого, так ещё и сопротивлялся.
- Мама! Ма-ма-а-а! - стенал он.
- Давай, взяли! И р-р-раз! - деловито скомандовал Юрка, старательно делая вид, что днём, при падении с яблони, у него ничего не было отбито и не болит. Хотя ему даже нагибаться было трудно.
- Маша, ты за главную, - велел Володя.
Маша победно зыркнула на соперниц.
- Можно я буду костюмером? - вклинилась настырная Ксюша.
- Да можно, можно, - раздражённо ответил Володя, но успокоился и напутствовал: - Читайте по бумажкам, я позж... Господи, Саша, я понимаю, что больно, но хватит так орать!
***
Шли в медпункт медленно и долго, под аккомпанемент воплей пострадавшего. Только слепой не понял бы, что Саша верещит не от боли, а от страха и для привлечения внимания. Юрка сосредоточенно молчал, думая только о своём копчике, Володя уговаривал:
- Саня, ну потерпи, совсем чуть-чуть осталось.
На вопли выбежала врач, закудахтала курочкой, засуетилась, принялась жалеть несчастного. Юрку грубо отпихнула, а на вожатого глянула строго, даже зло. Юрка, пожав плечами, не стал заходить в медпункт, вдруг Лариса Сергеевна поинтересуется, помогла ли мазь, и Володя узнает о позорной Юркиной травме. Мелочь, а неприятно. Но он всё-таки решил дождаться скрывшегося за дверью Володю. Хотел узнать, верным ли окажется его диагноз: безмозглость и немногочисленные ушибы, никаких вывихов и растяжений.
Возле крыльца в зарослях цветущего шиповника стояла уютная лавочка. Юрка лёг на неё, уставился в небо и, вдохнув полной грудью свежего, благоухающего цветами воздуха, понял, как ему хорошо сейчас и как было душно в кинозале.
Володя вышел минут десять спустя: подвинул Юркины ноги и устало плюхнулся на лавку. Тяжело вздохнул.
- Ну как он? Жить будет? - лениво поинтересовался Юрка, продолжая наслаждаться воздухом - до чего он хорош: чистый и прохладный, хоть пей.
- Да там расцарапанная коленка и пара синяков - ничего серьёзного. И зачем было так орать?
- Как зачем? - Юрка приподнял голову, но садиться не спешил. - У вас ведь сегодня прослушивание, вот он и выделывался. Видимо, хотел показать все свои таланты разом. А ты бы на ус мотал - такой голосище зря пропадает!
Володя улыбнулся, и на его усталом лице эта улыбка показалась такой искренней, что Юрка удивился - разве он стал её причиной? И обрадовался, это приятно. Но улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.
- Как мне все это надоело! - Володя потёр виски.
- Что надоело? Командовать? - потянувшись, Юрка убрал руки под голову, посмотрел в небо и сощурился от его голубизны.
- Только первый день в лагере, а уже всё надоело! За малышней следить, перед воспитателями за каждую мелочь отчитываться, нагоняи получать - и тоже за каждую мелочь! Ещё кружок этот театральный навязали... А сейчас так вообще - травма у ребёнка.