болезнь и лечение
Холод сковал конечности. Чонгук просыпается от сильной тряски, и вздрагивает, когда перед лицом появляется обеспокоенная уборщица, просящая его пойти в свою комнату. Непонимание и утренняя растерянность не дают ему подняться сразу, замерзшие и затекшие руки с ногами не хотели слушаться, но благодаря аджуме, парень встает и слегка пошатываясь, все-таки удерживает равновесие. Холодно. Чертовски. Чонгук кидает взгляд на дверь, рядом с которой уснул и усмехается, тут же заходясь в кашле.
Тело ломило от усталости, казалось, будто он сейчас свалится без чувств, а горло болезненно спазмировало каждый раз, когда парень делал глоток. Еле как добравшись до двери, Чонгук кланяется техничке, и та явно беспокоясь проверяет его горячий лоб, наказывая, чтобы тот немедленно начинал лечение. Оно и понятно, у него запись песни через неделю, а может раньше, Чонгуку просто нельзя болеть. С его то расписанием, он себе такого позволить не может, а потому зайдя в теплую комнату, он берет свой телефон с прикроватной тумбы, и глянув время — закрывает глаза, прислоняясь лбом к стене. У него есть еще три часа, чтобы поспать, и Гук этому несказанно рад.
Подвинув Миндже на одну половину кровати, парень не раздеваясь ложится рядом, и накрывается одеялом с головой. Глаза тяжелым свинцом закрываются и слезятся, горло дерет нещадно и кажется, становится тяжело дышать, но Чонгук совсем не акцентирует на этом внимания, наконец расслабляясь в теплой постели.
Просыпается от пинков Миндже. Тот смотрит на него точно так же, как это делала аджума в коридоре, и парень понимает, что выглядит он до ужасного плохо. Глаза еле как разлепляются, стоявший в одних трусах Миндже кладет холодную ладонь на горячий лоб, и присвистывает.
— Все хреново, чувак. — хрипит он и принимается искать одежду, которую вчера развесил после стирки Чонгук.
— М... черт...
— Вот в зеркало на себя взгляни, и будет тебе черт. Вроде вчера бухал я, а не ты. Тебя где так размазало?
— Я уснул, бля... в коридоре. И кажется, — Гук переворачивается на спину и смотрит в потолок шмыгая носом, — Заболел.
— В коридоре? — удивляется Миндже, уже надевший свою красную толстовку, — Ты что, долбанулся? Что ты там делал?
Чонгук на его вопрос усмехается и давится кашлем.
— Разговаривал.
— С кем? — друг смотрит на него, как на идиота и медленно продевает ногу в штанину бордовых карго.
— Тэхеном.
— Ты ебанутый.
— Какой есть, — легко соглашается Чонгук, а потом поднимается нехотя с постели и идет в ванную, чтобы принять горячий душ.
Миндже кричит с порога, что возьмет ему лекарства, и выбегает из комнаты, набирая номер сестры. Гаен берет трубку сразу же, по ее обеспокоенному голосу понятно, что она совсем не спала этой ночью. Ким чувствует укол совести, но вместе с ней, внутри разливается несвойственная ему нежность.
— Ну ты чего, ангелок? — говорит он и улыбается. Гаен на том конце трубки шмыгает носом, обещая отобрать у Миндже телефон, раз он им пользоваться не умеет.
— Прости, правда. Мы с Хенджином налакались, как изверги, пришлось Чонгуку звонить, чтобы забрал. У него и перекантовался.
— А ты сейчас где? — спрашивает девушка шурша простынями, вероятно, она только начала собираться на занятия.
— В аптеку забежал, Гук заболел, представляешь? Уснул в коридоре из — за француза, я думал, у меня челюсть отвалится. У него ведь запись на неделе, — Миндже высматривает на витрине контрацептивы, и когда находит, кивает самому себе подходя к фармацевту, — Мне, пожалуйста, что нибудь от простуды, с хорошим действием.
Женщина дружелюбно ему улыбается, и принимается доставать антибиотики с противовирусными.
— Боже мой... — Гаен прикладывает пальчики к губам, моментально начиная сочувствовать Чону, — Как же так? Надеюсь, он быстро поправится, и запись пройдет хорошо.
— И пачку презервативов, — парень улыбается зубами, на что фармацевт кивает посмеиваясь, отдавая ему пакет с медикаментами, — Чего притихла? — спрашивает он лукаво, выходя из аптеки.
— Ничего! — вспыхивает девушка, включая на телефоне динамик, чтобы спокойно одеться. Брат громко смеется и просит ее прекращать смущаться обычных вещей, но что она краснеет пуще прежнего.
— Серьезно, Гаен. Мы же взрослые люди, — продолжает издеваться Миндже.
— Замолчи уже! — выкрикивает засмущавшаяся девушка, и Дже снова заходится хохотом. Они еще немного болтают, пока парень не доходит до комнаты Чонгука, и потом, пожелав друг другу скорой встречи — отключают звонок.
Когда Миндже заходит в комнату, друг сидит на кровати, уже весь собранный, но такой помятый, что без жалости и не взглянешь. Гук окидывает его болезненно заплывшими глазами, и Ким быстро подходит к нему, доставая из пакета лекарства, заранее вытянув перед входом презервативы. Капли для носа, стомасин от болей в горле и терафлю. Чонгук благодарит его и закидывает все в черный рюкзак, а потом они вместе выходят из комнаты, разговаривая о следующей жертве их праведного гнева.
Совсем недавно стало известно о Чхве Сокхи. Парень с третьего курса, архитектор. Говорят, что его мама возглавляет родительский комитет, и договорившись с завучем, она сплавляет сынку заранее составленные тесты, которые предназначены для текущих экзаменов в конце семестра.Сокхи организовывает группы среди своих однокурсников, заставляя их прислуживать ему, ради получения нужных билетов. Тем самым, он пользуется крупинками власти, которая стала доступна в отсутствие Чонгука. И сейчас, когда названный Король вернулся в свои владения, парень не собирался сворачиваться и заметать за собой следы, а наоборот ужесточил отбор в свою свиту, перейдя к массовому буллингу и насилию. Когда Миндже рассказали об этом, он даже не догадывался, что такое происходит у него под самым носом. Но очень кстати появился Чонгук, который сразу предложил зачистку.
Решение было единогласным. Туз червей подтвердила даже Гаен, которая очень редко вмешивалась в голосование. А в этот раз ее возмутило такое отношение к их факультету, где бездари не имели права продолжать обучение. Выбирали они в отдельно созданном чате, куда входили: Чонгук, вся четверка ХЕГМ и Юнги, который, кстати, никогда в подобном не участвовал, а только наблюдал и осаждал ребят, если выдвинутые предложения были слишком жестоки. Решено было устроить Сокхи темную, но только тогда, когда в университете никого кроме них не останется, чтобы без лишних свидетелей. Это была личная просьба Миндже, который глубоко оскорбился поступком своего сокурсника. Терять планку никто не хотел, а падать лицом в лужу полную грязи — тем более, особенно, когда перед тобой стоит Чон Чонгук, который быстро устраняет то, что не считает полезным. И пусть они с Кимом хорошие друзья, иерархия слабаков не терпит, и если лидер не может навести порядок у себя под носом, то им он называться не может. Таковы правила, и Гук никогда им не изменяет, потому в знак признания своей ошибки, Миндже решает проучить Чхве по своему, как подобает королю всего красного.
Переговариваясь о тонкостях составленного плана, парни не замечают, как оказываются на пороге университета. Выстриженный газон покрыт легким пухом снега, а белый камень отсвечивается в лучах декабрьского солнца, которое только-только взошло на небосвод. За горизонтом еще мелькают пару звездочек, но и они совсем скоро перестанут быть видимыми. Чонгук высматривает в высоких окнах снующих туда-сюда подростков, и громко шмыгает носом, морщась от неприятного зуда в горле. Миндже поглядывает на друга вопросительно, но Чон лишь отмахивается, наконец поднимаясь вверх по ступенькам.
Стоящие охранники возле входа просят у них пропускные, и когда система срабатывает, распознавая коды на карточках — их пропускают.
В холле почти нет студентов. В такую рань сюда приходят только отличники или те, кто добирается в университет не из центра. Большинство сейчас сидит в кафетерии, согреваются за чашечкой сливочного кофе, а другая половина распределилась по кабинетам, повторяя материал за шелестящими страницами конспектов. Чонгук и Миндже поднимаются на пятый этаж — полностью выделенный для шкафчиков трех корпусов, и выгружают туда свою верхнюю одежду, а потом, пожав друг другу руки расходятся. Ким поднимается в свой корпус, а Гук сверяется с расписанием и набирает Юнги. Утром было не до сообщений, и поэтому они разминулись в пути, но дружеский кодекс обязует их немедленно встретиться.
Парень говорит, что будет через минуту, и Гук отключает звонок, облокотившись на свой персональный шкафчик. Ждать друга в кабинете совсем не хотелось, поэтому он решает остаться, да и холодный металл так приятно холодил его затылок, что осталось лишь закрыть глаза, и погрузиться в расслабление, но не тут то было. Внезапно, Чонгук вспоминает про лекарства, которые он скинул в рюкзак, и резко развернувшись к дверце, он открывает ее и шарится рукой в кармашке, куда закинул препараты. Найдя их, Чон достает капли для носа, аккуратно распечатывает коробочку и закапывает себе нос, потому что дышать уже было невозможно. Остальные лекарства он пихает себе в карманы черных брюк, и снимает с крючка физкультурную зипку фиолетового цвета, чтобы накинуть ее поверх белоснежной рубашки, где как обычно весел расслабленный в узелке галстук. Закрыв дверцу, парень сразу понимает, что больше не один. За шуршанием он не заметил, как кто-то нарушил его единение, и повернув голову в сторону звука, и увидев источник этого звука, губы его расплываются в самодовольной ухмылке. Он плечом опирается об дверцу и скрещивает руки на груди, полностью повернувшись в сторону оппонента.
— Не знал, что ты так скоро захочешь встречи со мной, — Чонгуку казалось, что его слова прозвучали очень четко, но на самом деле, он так сильно гнусавил, что Тэхен еле удержался от смешка.
— Я не хотел. Просто так вышло, что у нас шкафчики на одном этаже, представляешь? — Ким не удостоив Чонгука вниманием, вытаскивает что-то из своего рюкзака, раскладывая содержимое на полках и когда заканчивает, просто закрывает дверцу на кодовый замок, а потом как ни в чем не бывало разворачивается, сверкая пятками.
Чонгук на это лишь ухмыляется шире, уже представляя, как сильно француз пожалеет.
— Чонгук? Че стоишь, людей глазами раздеваешь? — это наконец-то подошелЮнги, который недоуменно уставился на своего дражайшего друга, в глазах у которого черти пляшут, — Эй, почему такой красный? — Мин подходит к Гуку по ближе, и кладет сухую ладонь на его покрытый испариной лоб, сразу подмечая порозовевшие щеки с шеей, и очень высокую температуру.
— Да... с французом своим болтал, — весело отвечает парень и тут же заходится в кашле, сгибаясь чуть ли не в три погибели.
Лицо Юнги ожидаемо мрачнеет, но он только поджимает губы и смотрит в коридор, в котором пару мгновений назад скрылся Ким.
— Четыре дня давно прошли, я думал, что ты оставил эту затею, — он снимает с себя куртку и подходит к своему шкафчику, который был рядом с чонгуковым. Цепляет одежду на крючок и достает нужные тетради из барсетки, а потом поворачивается к другу, который уже весь обчихался, и они вместе поднимаются на пару.
— У меня пока нет времени, — задумчиво произносит Чонгук, — Все слишком быстро навалилось, но после бала, я натяну эту рыбку на крючок, — парень закидывает руку на плечо Юнги, и тот тяжело вздохнув припечатывает в грудь Чона кулак, после которого младший тихонечко посмеивается.
Зайдя в кабинет, они неизменно занимают последнюю парту, и ноги Чонгука неизменно оказываются на ней. Лекция, как обычно, очень скучная, но Юнги обязательно все конспектирует, а вот Чон вообще забыл, когда в последний раз держал в руке ручку, но ему как-то все равно, потому что единственное, чем заняты его мысли, это новая песня с крутым продюсером, которого ну никак нельзя подвести.
Всю пару он давится кашлем и сопливит. Лекарства помогают лишь на определенное время, а температура стоически отказывается падать, поэтому, сидящий рядом Юн постоянно кидал обеспокоенные взгляды, стоило Чонгуку чихнуть на несколько тонов выше. Музыканты, чтоб их.
— Тебе надо домой, лечиться. Какого хрена ты сюда приперся? — Юнги поворачивает голову в очередной раз, но Гук активно делает вид, что не замечает его осуждения и вздернутой брови, а потому и не реагирует на вопросы, тем самым распаляя друга еще больше. В конце концов он не выдерживает, и просит преподавателя отправить Чонгука в медпункт, ну тот и повинуется.
Чтобы попасть к медсестрам, нужно было спуститься на самый первый этаж, и пройти в глубь темнейшего коридора, который располагался справа от входа в универ. Чонгук спокойно спускался на лифте, но как только он вышел, ему стало так не по себе, что он прислонился спиной к стене и закрыл глаза, стараясь выровнить дыхание, которого стало очень мало, за отсутствием возможности дышать через нос. Горячий воздух как будто просачивался в его мозг, и он всем телом чувствовал, как по конечностям пробегают мурашки от холодного пота.
— Отлично, Чонгук, просто отлично. — шепчет он пересушенными губами, и тут ему становится по настоящему хреново. До медпункта рукой подать, пройти пару десятков метров, а у него появилась такая слабость в теле, что он не может заставить его шевелиться, — Черт... — в глазах постепенно начинает мутнеть, и Гук дышит так загнанно, пытаясь силком удержать себя в сознании, но ничего не выходит и парень проваливается в пустоту.
Открывает глаза в безумно светлом помещении. Настолько светлом, что веки норовят снова закрыться, чтобы не раздражать сетчатку, а когда зрение более-менее ориентируется, то Чонгук понимает, что находится в медпункте. Рядом с койкой сидит Юнги, который внимательно следит за его приходом в себя, а позади них, около двери, стоит Хосок и разговаривает с медсестрой. Та говорит, что у Чона высокая температура, которую удалось сбить лишь на немного, и его срочно нужно отправить домой лечиться. Что ему нельзя с таким состоянием находиться на занятиях, это опасно как для него, так и для окружающих. Хосок напряженно кивает на каждое ее слово, и когда она оставляет парней наедине, тоже подходит к кушетке Чонгука, чтобы приветственно сжать его плечо. Гук заходится сильным кашлем, и обессиленный откидывает голову на подушку, больше не пытаясь подняться.
— Где ты так умудрился, братиш? — уголки губ Чонгука ползут вверх, но он ничего не отвечает, зато Юнги резко вбирает в легкие воздух, и выдает Хосоку все как на духу. Пересказывая то, что успел рассказать ему Миндже, который вышел из палаты совсем недавно.
— Сумасшедший, — отвечает на это Чон и проверяет лоб друга, который не собирается остывать, — Давай мы проведем тебя домой. Директор уже предупрежден, команда тоже, так что тебе не о чем беспокоиться. Мы с Юнги вернемся потом и проконтролируем репетиции. идет?
— У меня не особо есть выбор, хен, — хрипит младший и с помощью Юна поднимается на ноги. По дороге до кампуса, Мин рассказывает ему, что его, валявшегося без сознания нашел Тэхен. Как оказалось, он часто бегает в медпункт из-за сильных головных болей, и поэтому обнаружил бессознательного первее всех, так бы Чон еще долго пролежал на холодном кафеле.
Услышав такие подробности, Гук конечно порадовался, но вместе с этим, внутри сквозил противный осадок, ведь из-за болезни он минимум на неделю сляжет в постели. А ему нельзя, у него запись песни на носу, так что нужно быстрее восстанавливаться и включаться в работу, тяжело ему так много прохлаждаться. И вот, когда друзья оставили его одного в комнате, а сами пошли на занятия, парень не знал, чем себя занять, а потому просто уснул, укрывшись своим одеялом. Видимо, его организм только-только приступал к борьбе с вирусами, и поэтому Чонгук так выдохся, что несмотря на не дышащий нос и боль в горле, его быстро сморило, стоило голове коснуться подушки.
Снилось целое ничего. Третий раз за день он открывает глаза, и сразу же жалеет об этом. Нос заложен, горло режет, подушка под головой промокла насквозь, и Чонгук превозмогая ломоту в теле вышвыривает ее на пол. В комнате почему то так холодно, и в поиске причины, его взгляд сразу натыкается на дверь, которую друзья так опрометчиво не закрыли. Еле как поднявшись, Чонгук подходит к ней и закрывает с громким хлопком, после чего шаркая ногами идет к шкафчикам с едой, но кроме чипсов там ничего не находится, и парень раздраженно стонет от своей забывчивости.
Идти в магазин Гук наотрез отказался. Не хватало того, чтобы он свалился где нибудь по дороге. Облокотившись лбом о дверцу деревянного шкафа, он кидает взгляд на стол в центре его импровизированной кухни, и замечает на нем странный белый пакет. Как оказалось, он из аптеки, а внутри, коробки из-под лекарств и зеленый листок, оторванный от стикерного набора, на котором написаны названия препаратов и их применение. Чонгук на эту милость лишь усмехается, потому что оставивший это явно не знал, что мама его — врач, и уж Гук то точно смог бы разобраться.
Парень шмыгает носом и рассматривает записку. Его внимание привлекает интересный почерк, который никому из его друзей не принадлежит. Это крупные буквы с заостренными концами и наклоном влево, которым ни один из его знакомых не обладал. Стало быть, нежданный гость пожаловал в его скромную обитель и проявил жест столь доброй воли. И Чонгуку кажется, что он знает, кто именно это может быть.
Переодевшись в домашнюю одежду, он полоскает лицо в попытке отсудиться, и схватив пакет с лекарствами — выходит из комнаты. На нем обычные серые спортивки и черная толстовка, капюшон которой накинут на голову.
Чонгук поворачивает вправо и доходит до самой крайней двери, что находится рядом с окном. Больше не стучится, а просто дергает ручку, которая гостеприимно пропускает его внутрь. Парень входит в светлую комнату, бесшумно прикрывает дверь. Пакет в руке шуршит, и он проходит дальше, замечая, что хозяин комнаты посапывает на красном диване, укрытый клетчатым пледом. Чонгук улыбается кончиком губ, бросив взгляд на сжавшегося в комок Тэхена, и подходит к письменному столу, который был расположен ближе к передней стене. Стол был завален конспектами, где-то валялись фантики от конфет и банки из-под энергетиков, а на краю стояли два горшка с кактусами, один из которых цвел розовыми бутонами, а второй уже давно высох.
Чонгук ставит пакет на стол, и принимается листать чужие тетради, понимая, что не ошибся. Почерк действительно принадлежит французу.
Выдвинув стул, парень садится на него, и берет валяющийся среди конспектов карандаш, чтобы улыбаясь написать на принесенном листке ответное послание.
— Засыпаешь? — внезапно говорит Чон, и голос его сквозит весельем, пока он старательно выводит буквы.
— Практически, — хрипло отвечает ему Тэхен, — Что ты забыл в моей комнате?
— М... хочу кое-что сделать, — парень оценивает свои старания кивком, и оставляет зеленый листок рядом с пакетами лекарств, — Я бы спросил разрешение, да вот только, — Гук встает из-за стола и подойдя к дивану, на котором лежал француз, одной рукой облокачивается на валик, а другой упирается в мягкую спинку, буквально нависая над Кимом, — Мне очень все равно.
Лицо Тэхена приобрело землистый оттенок. Он до того позеленел от злости, что его ноздри расширились, а глаза забегали по чужому лицу, не зная, вцепиться в него руками или просто плюнуть.
— Рыбка, ты что, спишь в линзах? — беззаботно спрашивает Чонгук, замечая покрасневшие зеленые глаза.
— Ты... ты... какие нахрен линзы? — шипит парень и уже норовит подняться, но широкая ладонь снова придавливает его к дивану. Лицо у Чонгука изумленное, как будто он только что увидел восьмое чудо света. Даже дышать перестал.
— Да ладно, — коротко посмеивается он, и отойдя от ступора, приближает свое лицо к опешевшему Тэхену, а потом всматривается в натуральный зеленый цвет глаз и снова поражается увиденному — Все время думал, что ты носишь цветные линзы... — звучит завороженно из его уст, и француз заметив это, не на шутку пугается, потому что дышащий в его щеку Гук с блестящими зрачками похож на маньяка.
— Встань с меня, конченный ты придурок! — Ким повышает голос, и его светлые брови сводятся к переносице, — Чон Чонгук, если ты сейчас же не встанешь... — но договорить ему мешает резкий поток воздуха, который растрепал его белую челку. Это Чонгук дунул ему в лицо, полностью парализуя своей выходкой. Тэхену даже показалось, что от возмущения он сейчас задохнется, но внезапно, младший начинает смеяться, одновременно убрав свои руки с дивана.
— Много болтаешь, рыбка, — издевательски тянет Чонгук и не отворачиваясь от лица Тэхена, шагает спиной к двери, держа с парнем зрительный контакт. Только когда дверь закрывается, а воздух ловит чужое: «Заранее покойной ночи!», Ким может отойти от ступора и перевести дух.
— Придурошный идиот! — внезапно выкрикивает Тэхен и подлетает к столу, где Чон оставил пакет с лекарствами. Вместе с ним, на столе лежит зеленый листок, который Тэхен оставил, чтобы парень не запутался в препаратах, но этот идиот и его вернул. Ким цепляет листок пальцами, и его глаза тут же находят писанину Чонгука.
«я нихуя не понял» — было написано чуть ниже его собственных строк, и выпучившиеся глаза Тэхена перечитывают эту строчку несколько раз, пытаясь понять, что именно не дошло до Чонгука. Его почерк, конечно, нельзя назвать супер красивым и внятным, но он читается легко, и Ким ведь специально старался писать более понятливее.
Злость кипит в его жилах, и парень резко выдыхает. Да что этот парень о себе возомнил?! Рука тут же хватает несчастный пакет с листочком, и Тэхен выходит из своей комнаты, громко хлопнув дверью. Он с самого начала знал, что это дерьмовая идея, притащить Чону лекарства, но совесть давила ему на виски, пульсируя виной, за болезнь другого человека, и он не мог поступить иначе. Останавливается парень только возле комнаты Чонгука, но зайти не решается, потому что сначала пугано перевести дух, ибо злость и раздражение в нем могут натворить бед и доставить этому извращенцу еще большее удовольствие, а его Ким оказывать никак не хотел. Успокоившись, парень заносит кулак для стука, но дверь перед его носом открывается, и на пороге стоит очень удивленный Юнги, который явно не ожидал его здесь увидеть.
— Мне нужен Чонгук, Юнги, — сквозь стиснутые зубы произносит Тэхен, и у Мина открывается челюсть.
— Да, конечно, проходи... — он отодвигается в сторону, давая французу проход, и парень заходит в комнату самого отвратительно человека на его памяти. Уже дважды за день, хотя обещал себе больше никогда этого не делать.
Чонгук сидит за столом с тарелкой лапши, и быстро сюрпает разбухшее тесто, пока взгляд не натыкается на стоящего в его комнате Тэхена. Очень разъяренного Тэхена, с пакетом лекарств в руке, который он тут же швыряет на стол. Зашедший за ним Юнги даже вздрагивает. Удивления на его лице не меньше, чем на чонгуковом, но последний быстрый цепляет на себя довольную ухмылку.
— Рыбка, — тянет он радостно — Я от тебя ушел, а ты решил сам ко мне придти? Что ж, чувствуй себя как дома! — Гук откладывает палочки в сторону, и продолжает буравить француза глазами, пока тот уже дрожит от злости.
— Тэхен? — вмешивается в их разговорную паузу Юнги — Ты зачем пришел?
— Ты просто самый омерзительный человек из всех, кого я когда либо встречал! — в сердцах шипит Тэхен, не обращая внимания на слова Юна. Он смотрит только в теплый шоколад Чонгука, желая парня если не испепелить взглядом, то показать все свое презрение.
Чон на это лишь заходится хохотом.
— Ох, Тэхен-Тэхен, — он встает из-за стола, и облокачивается ягодицами на его противоположную сторону, опираясь руками позади себя. Его глаза искрят наглостью и природным хамством, а губы ни разу не сомкнулись, являя свою обворожительную ухмылку, — Мне заплакать? Или может, попросить прощения? Ты скажи, и я обещаю тебе подумать.
— Просто заткнись и прими эти лекарства, — руки парня сжимаются в кулаки, он делает глубокий вдох и на выдохе произносит: — И никогда! Больше никогда не приближайся к моей комнате, ты понял?!
— Чонгук? — стоя в стороне, Юнги охреневал от услышанного, пытаясь догадаться, что такого смог вытворить друг, чтобы вывести из себя настолько спокойного человека. Чонгук же Юнги проигнорировал, и вместо ответа, подошел к Тэхену почти вплотную, чтобы, черт возьми, дунуть ему в лицо.
На мгновение, в комнате воцаряется тишина. Чонгук, как единственный из присутствующих, который откровенно веселился со сложившейся ситуации — посмеивается над обескураженным видом француза, пока тот продолжал стоять в ступоре, расширив свои глаза то ли в изумлении, то ли в возмущении.
— Ну же, Тэхен, не сдерживайся. Ты же на самом деле крикливый, да? Хочешь, мы проверим наск... — договорить ему не дает сильный толчок в грудь, которым Ким увеличивает их расстояние. Чонгук над этим лишь усмехается, но его грудь находит кашель, и он пару раз прокашливается себе в кулак.
— Понятия не имею, что тебе от меня нужно, но хватит. Я не гей, и твои поползновения в мою сторону — просто отправительны. Лучше выбери себе другую жертву для развлечений, а меня оставь, наконец, в покое. — Тэхен, еле как возвратив себе самообладание, смотрит строго.
— Себе то не ври, — Гук успокоив кашель, снова возвращает губам ухмылку, — Ты привыкший к рукам, рыбка, я же вижу.
— Сходи к окулисту, — бесцветно бросает Ким, и развернувшись — выходит из комнаты.
— Что это, мать твою, только что было?! — возмущенно спрашивает Юнги, провожающий Тэхена взглядом. Он садится на кровать друга, и его напряженные черты лица не выражали ничего хорошего, — Ты, говнюк, позвал меня к себе с едой, и пока я сбегал с твоих же репетиций, ты издевался над Тэхеном?
— Да ниче я не издевался, успокойся, — Чонгук снова кашляет и подходит к кровати, заваливаясь на нее так, чтобы положить голову на чужие колени, — Кстати! Я тебя чего позвал то. Представляешь, это у него свои глаза такие, зеленые. Он не носит линзы, прикинь! Надо же было уродиться таким... Как вообще такое могло получиться...
— Я как-то, вообще не обращал на это внимания. Глаза, как глаза, но ты сделал из этого такую драму, что я готов тебе врезать, — Юн зарывается своими узловатыми пальцами в капну каштановых волос, и мягко массирует голову друга, пока тот блаженно прикрывает глаза.
— Ты слишком любишь меня для этого, а еще я болею, поэтому, у тебя даже рука не поднимется.
— Все то ты знаешь, умник. Расскажи лучше, что успел натворить, пока хен был в магазе.
И Чонгук ему все рассказывает. Все, начиная с самого своего пробуждения, не забывая вставить по первое число за открытую дверь.
— Ну ты и... у меня даже слов нет, — Юнги перестает массировать его голову, и Чон поднимается с колен друга, чтобы положить ее на острое плечо, — Ты головой думаешь, нет? Я же тебе нормальным языком объяснил, что он никакой не гей. Еще и по подружке бывшей страдает, а ты со своей гомосятиной лезешь.
— Просто верь мне, Юнги. Тебя натурально наебали, я членом чувствую. Ну не может он быть натуралом, будь ты как я, то сразу все понял.
— Предлагаешь и мне стать геем, чтобы начать понимать тебя? И вообще, с каких пор ты их различаешь? Поделись секретом, может и я начну.
Чонгук резко тянет ртом воздух, и достает из кармана толстовки носовые капли, чтобы закапать слизистую. В комнате царит полумрак. Свет из них никто не включает, но так даже лучше, когда уличные фонари и светодиоды освещают маленькое пространство комнаты.
Юнги прощается с другом ближе к девяти, и просит его быть максимально осторожным с лекарствами. Чонгук, конечно же, на все кивает и проводив Мина, проваливается в сон, выпив все необходимое по рекомендациям рыбки. Следующий день обещал быть еще тяжелее, но он не будет ждать и сразу поедет на капельницы, чтобы отлежаться всего три денька, а потом снова возобновит репетиции в полном составе и походы зал, в который он уже давненько не заглядывал.
Но на следующий день, у парня не выходит даже подняться с постели. Высокая температура, ноющее горло и жуткий кашель с забитым носом — все это встретило его при пробуждении. Отекшие глаза не хотели разлипаться, и Чонгуку оставалось лишь болезненно простонать, а потом нащупать на тумбе телефон и позвонить Миндже, чтобы отложить их темную до его выздоровления.
Юнги еще вчера предупреждал его не соваться в универ, поэтому, парень просто отбрасывает телефон в сторону и снова проваливается в сон.
В кровати проходит четыре дня, в обнимку с капельницами. Юнги, Миндже и Хосок очень часто навещали его, чтобы не оставлять одного, и по очереди приносили другу еды, чтобы тот совсем не помер от голода, ведь вставать Чонгук по прежнему не мог. Но, благодаря заботе его друзей и очень обеспокоенной Соен, парень активно шел на поправку. Девушка несколько раз заезжала к нему в общагу, чтобы принести всяких фруктов, дабы у друга всегда были самые свежие витамины, а после коротких посиделок, она собиралась к своему парню, из-за чего у Юнги, каждый раз, случался микроинсульт.
С Тэхеном парень ни разу после случившегося не пересекался, да и негде было, ведь Чон не покидал пределов своей комнаты. А когда пошел на поправку и начал посещать занятия, все его время было поглощено отработками и репетициями, которые с его приходом ужесточились.
До бала оставалось две недели. Ребята из всех факультетов активно работали над созданием интерьера и музыкальной программы, где Чонгук контролировал каждую ноту, вылетевшую из инструментов. Он все еще не был здоров до конца, а потому ходил на пары с красным шарфом на шее, и каплями от носа в кармане. Сокджин очень долго орал на него в кабинете, когда пришедшему продюсеру пришлось уйти, ведь Чонгук был просто не в состоянии работать над музыкой. Впрочем, уже через четыре дня, парню предоставили готовую мелодию, которую он пару раз прогнал на университетском пианино и просто влюбился. Текст придумывали уже с Юнги, который каждую ночь оставался у Чона, чтобы помочь ему создать нечто лирическое и романтичное. Когда сонграйтер из YG проверял их текст, он был в самом настоящем восторге, и когда они сидели вместе с директором на одном из совещаний, продюсер просто не мог перестать говорить.
— «Скажи мне, смогу ли я когда-нибудь снова исцелиться? В моём шоте полно слёз. Выпей, скажи: «До дна»; ребята, это просто сумасшествие! — его восторгу не было придела, — Чонгук, ты моя золотая жила, это просто улетный текст, вы огромные молодцы!
— Да, звучит действительно хорошо. Вы смогли подогнать его под мелодию? Хочу послушать, как она звучит акапельно, — Сокджин на совещании был строг и официозен: его идеальный образ одетого с иголочки бизнесмена подчеркнут белыми носками в зеленую полосу, а на лице серьезность вселенского масштаба, и только глаза, Гук называет их «пьянющими» выдавали его добрый нрав.
— Чонгук, давай прогоним ее разок, — кивает ему менеджер, и парень забегает в кабину, тут же натянув наушники. Он встает перед микрофоном, и делает самую обычную распевку, после чего, продюсер кивает своему помощнику, чтобы тот подал звук.
Дыхание у Чонгука замедляется, стоит ему услышать мелодию. Она просачивается в его мозг, гуляет там, разносясь по нейронам и взрывает к чертям белое вещество, отключая совсем еще зеленому музыканту способность думать.
Ни о чем, кроме музыки.
Контрольных вдох.
И... Понеслась!
— Отлично, мне все нравится, — Джин складывает руки перед собой и довольно смотрит на своего старого друга, — Я готов заплатить тебе, если вы запишите эту песню с моим мальчиком. Ее должен увидеть мир.
— Никаких проблем, Директор. Мы с Чонгуком сделаем это вместе, и я не возьму никаких денег. Он же просто талантище! Чонгук, давай, вылезай. Прогоним на пианино.
— Есть! — выкрикивает парень и тут же выходит из звукозаписывающей кабины.
На следующий день они снова встречаются в студии, в том же составе.
— Я думаю, мы можем связать куплеты одной из букв, но для гармонии, мне нужен женский голос, — Гук сидит за пианино в музыкальном классе, и стучит по клавишам, дабы подобрать нужную распевку.
— Можно сделать что-то типо живых бэков. Возьмем хор? Давай посмотрим, как это будет, — сидевшие рядом с ним сонграйтер с продюсером, активно принимали участие в завершающих песню штрихах, — Тонсен, есть кто-нибудь на примете? Нужно минимум три девушки.
Чонгук задумывается на секунду, вспоминая все женские голоса из своего класса и параллели, а потом щелкает пальцами и перечисляет:
— Пак Соен, Ким Гаен и Ким Джису. Две из них хорошо возьмут верхний регистр, а последняя сможет забафить бит. Позовем их, директор?
— Думаешь, Гаен согласится? — Сокджин зажевал губу и поправил массивные Ролексы на своем запястье, — Если она сможет, то не вижу никаких проблем.
— Отлично! Позовите их кто-нибудь. Юнги, сбегай.
— Да, сомбеним!
Уговаривать девочек из собственного факультета долго не пришлось, а вот с Гаен было очень трудно. Она стеснительная девушка, и вряд-ли бы согласилась, поэтому Юнги пришлось немного схитрить, и надавить на самое слабое место девушки — Миндже. Парень сказал ей, что будет круто, увидь он ее на сцене перед всеми однокурсниками, и обязательно станет гордиться тем, его сестра принимала участие сразу в двух проектах! Гаен конечно же купилась, совсем позабыв о том, что Миндже ее любит просто потому что она есть.
До бала оставалось четыре дня.
Чонгук изводил себя репетициями и борьбой с остатками простуды, которая никак не хотела его отпустить. На плечах парня также было много ответственности за организацию и, самое главное, за музыкальное сопровождение. Соен с Хосоком оттачивали свой дуэт на скрипках, и Гук помогал им не сбиваться, дирижируя темп. Контролировал пение своих солисток, заново учил ребят, танцующих вальс; потом пришлось поехать с Мином за автоматическими фейерверками, потому что другие ребята про них забыли. Но самым тяжелым стала примерка концертных костюмов.
Их великодушная Гаен решила, что самые главные звезды обязаны отличаться. Она задействовала Хенджина с Енджуном, которые не могли отказать близкой подруге в просьбе. Для каждого из приближенных к Королю, был создан индивидуальный наряд, который полностью отражал их самих и тематику бала. За основу взяли выходы двух голливудских звезд, которые очень вдохновляли молчаливого, но не менее талантливого Хенджина. Енджун же помогал лучшему другу в реализации и иногда корректировал его выкройки, когда парень ошибался с постройкой. Мерки со всех были сняты заранее.
— Ну нет, Гаен, только не это! — жалобно причитал Юнги, когда они все собрались в мужской раздевалке.
Парни сидели на лавочках, а Гаен и Соен крутились вокруг чехлов с костюмами, проверяя все ли на месте, ведь за мелкие детали отвечали именно они. Чонгук закинув руки на плечи Мина и Миндже, улыбался довольным котом, несмотря на то, что вылечиться ему до конца так и не удалось. Благо, пропал кашель, а остальное он вытерпит.
— Да давайте уже скорее посмотрим, а потом свалим отсюда, — воодушевляет парней Чонгук и те согласно кивают, но взгляды двух девушек впиваются в него, точно пронизывающие сердце стрелы.
— Чон Чонгук! — возмутилась Соен, — Вам нужно не только посмотреть на них, но и примерить! Джи и Джу так долго работали над этим всем!
— Миндже, — присоединяется к подруге Гаен, — Если ты сейчас же не наденешь этот костюм, можешь месяц ко мне не приближаться, — взгляд у девушки был суровым, и уловив очевидную угрозу, Ким гулко сглотнул слюну и подорвался с места, подходя к сводной сестре. Парень дотронулся до ее плеча и неловко посмеялся, с сожалением смотря на сидевших парней.
— Ахах, ребят, ну че вы. Парни же так старались, да, малыш? — он заглядывает ей в глаза, но лицо девушки ни на секунду не стало мягче, — Эй, вставайте и напяливайте эти костюмы. Давайте живо, иначе у меня тут секс на месяц заблокируют. Где ваша мужская солидарность?!
Тут раздевалка наполняется хохотом, и парни поднимаются, чтобы забрать чехлы с костюмами, на каждом из которых была бирка с именем. Сразу после, они отправляются в душевую, чтобы не смущать девушек и спокойно переодеться, а крохотная ладонь Гаен ударяет Миндже по затылку.
— Два... — шепчет она, не в силах совладать с гневом, — Два месяца, Ким Миндже!
— Ауч! Гаен! — перед Кимом покрасневшее от злости личико, а пара черных глаз высокомерно смотрит на него сверху-вниз и девушка пихает в его руки зачехленный костюм, сразу же отодвигаясь на приличное расстояние. Миндже ничего другого не остается, поэтому, он берет костюм и заходит в душевую вслед за парнями.
Девушки переодеваться не стали, потому как их наряды уже были миллион раз надеты и доработаны. А вот с парнями дела обстояли по другому. Чонгук еще даже не одевшись, выбегает к подругам и его лицо очень ярко выражает негодование, боль и вселенскую обиду.
— Кто подсунул мне эту удавку?! — кричит он, держа в руке синий галстук в мелкий горошек.
— Гу, ну чего ты как маленький! — кричит на него в ответ Соен, — Это элемент, без которого твой образ не будет полноценным! Мы с Гаен так долго выбирали его, а ты разорался!
— Да как тут не орать?! Почему у Юнги нет галстука? У Хосока тоже... да ни у кого его нет, кроме меня! Я отказываюсь носить эту удавку, да я же его в универ не ношу как положено, а вы хотите, чтобы я в этом выступал.
— У Юнги его нет, потому что ему воротник рубашки не позволяет, а у Хосока вообще воротника нет!
— Да ладно тебе, Чонгук, — говорит подошедший к ним Хосок, и у всех присутствующих падают челюсти. Парень закидывает локоть на плечо младшего, и заметив на себе пристальные взгляды, поднимает бровь в недоумении, — Что?
— Хенджин! — еще громче кричит Гук, — За что ты меня так ненавидишь?!
— Черт возьми! Бро, ты выглядишь просто великолепно, — подхватывает всеобщий восторг Миндже, и Ен с Хенджином оценивающе кивают, понимая, что выполни свою работу на отлично.
На Хосоке черная футболка, с тремя пуговицами на шее, которые не застегнуты. Такого же цвета брюки, пояс которых украшен ремнем с золотой бляшкой, а дополняет образ коричневый оверсайз пиджак без пуговиц, что придает парню свободной аристократичности и при всем при этом, не уходит от назначенного дресскода.
Парни из ХЕГМ были выряжены в похожие костюмы красных тонов, но у каждого была своя изюминка. У Хенджина брюки и пиджак цвета garnet, но вот накрахмаленная рубашка была с необычными кружевными вставками на запястьях, которые делали рукава-фонарики еще объемнее. Пиджак парень накинул на плечи. Енджун предстал перед друзьями в строгом костюме без излишеств, однако, его брюки цвета gam были с черными подтяжками, которые он натянул на плечи, поверх такого же цвета рубашки. Миндже выделялся больше всех. Ярко-красный костюм цвета BLOOD, нечто, что идеально подходило его хозяину; белоснежная рубашка с широким воротником, сверху оверсайз пиджак и красный рубин на большом пальце — подчеркивали его статус богатенького сыночка. Истинный Король всего красного.
Юнги меньше всех был заинтересован в своем наряде, но когда Соен подбежала к нему с чистым восторгом в глазах, он все-таки глянул на себя в зеркало. Черные брюки, бежевая рубашка в бледно-оранжевую клетку и черный пиджак, застегнутый на две пуговицы. Руки парня, как обычно, спрятаны в карманы, а лицо расслабленно. Костюм идеально передавал его, андеграундного гитариста в девяностых.
После примерки, ребята отрепетировали свои номера, а ХЕГМ контрольно проходились по интерьеру зала. Юнги с Хосоком давно попрощались, потому что парню нужно было бежать на работу в бар, а вот Чонгук застрял у шкафчиков, пока старший ждал его в холле, общаясь с Соен. На улице было темно, и Юнги не хотелось отпускать девушку одну, но она успокоила друга, заверив, что скоро за ней приедет парень, и Юн поджав губы, продолжил слушать ее болтовню.
Чонгук снимает с себя красный шарф, и складнув его, бережно кладет на первую полку в шкафчик. Затем, он выгружает лишние тетради и остальные принадлежности, но тишину сотрясает шуршание сбоку. Гук улыбается кончиком губ, и твердо решает подпортить чужое спокойствие.
— Я почти выздоровел, рыбка. Все благодаря твоим лекарствам, — не закрывая двери шкафчика, произносит он.
— Безумно за тебя рад, — сухо отвечает ему Тэхен, и продолжает собираться.
— Что, даже не спросишь, как я себя чувствую? — произносит Чонгук очень весело.
— Мне все равно.
— Ах, ты как всегда холоден, Тэхен, — парень берет свою куртку, и конец закрывает дверь шкафчика, повернув свою голову в сторону Кима, — Не забудь заскочить на бал, я собираюсь пригласить тебя на танец.
Но француз лишь закатывает глаза, и больше ничего не отвечает, а Гук поворачивается к лифту спиной, продолжая настаивать.
— Я серьезно. Первый танец мой, рыбка! — широко улыбается парень и двери лифта бесшумно закрываются.
Наконец наступил день х. С самого утра студенты, занимающиеся организацией бала, бегали как муравьи по всему университету, проверяя аппаратуру, количество столиков, стульев, свет, исправность фейерверков и процесс приготовления закусок в столовой.
С директором договорились об умеренном количестве алкоголя, которого получилось в три раза больше, но об этом никому знать не обязательно.
Чонгук, как проснулся, закидывает в рот таблетку стрепсилс и бежит с Юнги в универ. Ему нужно лично проверить все микрофоны и аппаратуру, которую выдали строго под его ответственность. Нельзя, чтобы что то пропало. Остальные ребята из его команды репетировали свои номера. Хосок заехал за Соен, и они в лекционном зале закрепляли свою игру на скрипке, виртуозно справляясь с поставленной задачей. Позже, девушку забирает Чонгук, и уже вчетвером, они прогоняют совместный номер в последний раз.
Пока все шло своим чередом.
После генеральных репетиций, девушки убежали прихорашиваться, а ведущие — Ли Чонсок и Ким Аю, умело руководили студентами, что вызвались поработать официантами. Бал был назначен на семь вечера. Приглашены все второкурснику и учителя, не считая директора. Ребятам оставалось лишь переодеться, и успокоить внутреннее волнение, которое возникало каждый раз, сколько бы ты не готовился.
— О боже, Хосок, мы же первые! Меня сейчас стошнит, — взволновано сообщает Соен, держась за живот. На ней красивый макияж, который подчеркивает ее дерзость, а наряд вообще передает весь блеск утонченной фигуры. Черное мини-платье, поверх которого надет оверсайз пиджак, украшенный перьями на рукавах и плечах. От правого предплечья до левого края пиджака, простиралась дорожка мелких красных бриллиантов, которые очень красиво переливались на свету. Короткие волосы были уложены в красивую укладку, а вишневые губы то и дело закусывались от волнения, делая контур весьма разбухшим.
— Ты идеально выучила свой номер, пусть мастерские навыки Хосока тебя не пугают, — говорит подошедший Юнги, и щелкает девушку по носу. Она морщится, а затем благодарно улыбается другу и берет в руки черную скрипку, после чего, Хосок просит ее перевести дух, потому что до выхода оставалось меньше 15 минут.
Они стояли возле окна, ждали команды Чонгука, чтобы пройти в самый центр, где стояла огромная наряженная елка, а рядом с ней - белый фортепиано, приготовленный специально, для последнего номера. Справа от елки стояла платформа, на которую поместили колонки и гитары музыкантов, вместе с синтезатором и барабанной установкой.
— Чонгук, — окликает парня Чонсок, — Алкоголь когда будем подавать? С самого начала?
— Да, пусть сразу же начнут с шампанского, под скрипку оно будет очень кстати.
— Хорошо, понял.
— Чонгук! — тут же зовет его Миндже, — Мы все подготовили, как ты и сказал. Выйти из класса будет невозможно.
— Отлично, Миндже, спасибо, — Гук хлопает друга по плечу, и сжимает пальцами переносицу. Голова разболелась очень не кстати, а они еще даже не начали, — Пусть Аю и Чон готовятся, почти все в сборе. Ребята, начинаем через одну минуту!
Свет в помещении гаснет.
Изначально, ребята планировали повесить в спортзале огромный диско шар, а потом посовещавшись, решили оставить теплое освещение, чтобы передать атмосферу того времени. На потолке, по всему периметру, весели красивые гирлянды, а окна были завешаны плотными зелеными шторами. На них были нацеплены кленовые венки и красная мишура, которая также украшала стоящие столики, за которыми сидели гости. Елка стояла в центре. Она была просто огромной, и кончик ее занимала золотая звезда. Выряженные люди толпились возле нее; стоял приятный гул от разговоров, но вот, свет в зале потух и образовалась тишина. Все внимание переключилось на платформу с инструментами, бортики которой подсвечивались, из-за светодиодной ленты.
Соен и Хосок держали в руках свои скрипки, и как только рука Чонгука подала им сигнал, начался танец смычков.
Wellerman x He's a Pirate
Они оба виртуозно владеют скрипками, и их тандем настолько гармонировал между собой, что гости с первых аккордов потеряли дар речи.
Хосок серьезен в своей игре, но никогда не закрывает глаз, смотря прямо в сердца своим слушателям, пока в уши бьет собственная мелодия. Его скрипка — самая обычная, никакой вычурности и навороченности, но как она слушает своего хозяина, как играет с ним, позволяя вести то вперёд, то назад, как она легка на его плече и как красива в цвете прожекторов.
Черные волосы разлетаются в стороны, когда стоящая рядом Соен, энергично владеет своим инструментом. Вниз — от колодочки к кончику смычка. Вверх — от конца смычка к колодочке.
Здесь все против обычной житейской логики.
В этих сменах смычка есть нечто сходное с дыханием: вниз — похоже на выдох, вверх — на вдох.
Движение вниз всегда более определенное, так легче показать начало какой-нибудь пьесы. Движение вверх — более легкое, безударное, так легче начать какую-нибудь мелодию, что вырисовывается из дымки, нечто полупрозрачно выводимое на струнах. То, что есть у тебя на руке и на сердце.
Прямая связь с движением в музыке, с танцем.
Существовало старое правило, когда скрипачи были одновременно учителями танцев, им предписывалось каждую пьесу начинать непременно вниз смычком. Так было легче синхронизировать музыку с движением, скрипач как бы дирижировал танцем, но потом, это правило стало мешать музыке и его убрали.
Сегодня и «вниз» и «вверх» подчиняются логике музыкальной фразы. Но, когда надо дать определенное, волевое, героическое начало какой-то пьесы или же сочиненной мелодии — музыкант, как правило, начинает с движения вниз смычком. Вот и Соен искусно справляется с передачей этого настроения, когда ее рука, в очередной раз, двигает смычок вниз.
«Музыка исцеляет» — говорят люди, тяготы которых забирают песни любимых исполнителей. Для музыканта же,
она есть кислород. Забери ее, и он тут же свалится с астмой.
Последний аккорд завершается резво. Соен и Хосок финишируют и, сбрасывают смычок с инструментов, поражая зал громкими аплодисментами, что посвящаются только им. Друзья поздравляют ребят с отличным выступлением. Чонгук целует в щеку обнявшую его Соен, и параллельно отбивает Хосоку кулак. Они действительно превзошли все их ожидания, и теперь могут насладиться вечером.
Аю и Чонсок выходят к платформе и приветствуют всех гостей, объявляя их бал официально начавшимся. Дальше из колонок раздается попсовая музыка. Толпы подростков занимают танцпол, и впускают ее в свои тела, заставляя кости шевелиться под бит и заряжать атмосферу своей юностью.
Чонгук с Юнги тоже присоединяются к остальным, а вслед за ними подтягиваются и другие ребята. Отдыхающий в их присутствии Король - это добрый Король. Каждой девушке здесь хотелось привлечь его внимание, но вот, карие глаза искали только одну макушку. И наконец, когда танцпол успел опустеть три раза, и столько же раз наполниться, Чонгук замечает его.
Тэхен заходит в зал со своей блондинистой подружкой, держась за руки. Но не это привлекает внимание Чона, а белые, мать вашу, стрелки на глазах у француза, так выгодно подчеркивающие его ледянющий взгляд. Казалось, время остановилось на мгновение, и все остальное осталось за рубежом его восприятия.
На французе светло-голубая рубашка, больше него в раза два. Спущенный рукав перевязан за запястьях тесемкой, а воротник широк и выставляет на показ острые ключицы. Белые брюки заужены в бедрах, их держит тонкий черный ремешок; на ногах черные туфли с небольшим каблуком, а белый пиджак накинут на плечи парня. Его волосы неестественно вьются, обрамляя красивое лицо.
Чонгук поднимает бровь и смотрит на Юнги с видом «я же говорил», друг при этом, сам в шоке от увиденного. За все их общение, Ким ни разу не говорил о своих предпочтениях в одежде, да и макияжа на нем не замечалось, а тут все и сразу, и это приводит Юнги в ступор.
Чонгук тем временем, вырывается из танцующей толпы, и движется прямо в сторону француза. Тэхен остановился в самом нелюдимом месте — рядом с окном, с бокалом шампанского в руке. С ним стоит маленькая девушка, которую Чон заметил еще в первый день своего возвращения. Она симпатичная, но парню уже известен весь фарс вокруг их недопарочки. Дженни замечает Чонгука первой. Глаза ее снова расширяются в ужасе, а Тэхен поворачивается в его сторону и поджимает губы.
— Рыбка, добро пожаловать! — как обычно весело произносит Чонгук, — Как тебе бал?
— Пока не встретил тебя, было лучше, — спокойно отвечает ему француз и делает глоток шампанского, отворачиваясь.
— Мадам, — кивает Гук головой, а потом неожиданно берет Тэхена под локоть и уводит прочь, забирая из рук парня бокал с шампанским, поставив его на поднос мимо проходящему официанту.
— Что ты делаешь? — сжимая зубы произносит Ким, и пытается вырвать свою руку из крепкой хватки, но ничего не выходит. Чонгук тащит его на выход из спортзала, и вспомнив последние его слова, Тэхену становится страшно. Этот парень больной, с головой он не дружит и мало ли может натворить, особенно там, где французу никто не поможет. В силе парень явно уступает, да и во власти тоже, так что единственным путем к спасению было вырваться из цепких лап.
— Не дергайся, рыбка, — голос Чонгука приобретает странный окрас, и Ким не может понять, что в нем изменилось, — Я не могу позволить тебе танцевать с кем-то другим, особенно, когда ты обещал мне свой первый танец.
— Псих... Господи, какой же ты псих! Я ничего тебе не обещал, дубина. Пусти меня!
— Тщщ, — Чонгук резко приставляет к губам Тэхена палец и добившись эффекта ухмыляется, чтобы потом вывести парня из зала.
— Куда мы идем? — Тэхен оставил попытки вырваться, поняв, что это бесполезно, а Чонгук внезапно наклоняется к нему и закидывает ничего не успевшего сделать парня, на свое плечо, — Ты сумасшедший?! А ну отпусти меня! Придурок! Немедленно отпусти! Чон Чонгук!
— Прекрати дергаться, — широкая ладонь прилетает по упругой ягодице, и француз шевелится еще больше, желая разбить себе голову, но выпутаться из этих рук, — Мы почти пришли.
Негодованию Тэхена не было придела. Он ни на секунду не прекратил попыток освободиться, и все время колошматил Чонгука по спине. И вот, когда парень хорошенько размахнулся, его вдруг поставили на пол, тут же закрыв изнутри дверь.
Осмотревшись, Ким понимает, что они находятся в мужской раздевалке, которая была непривычно убрана. Развернувшись к Тэхену лицом, Чонгук ухмыляется и не скрывает своего наслаждения, ведь вид перед ним стоит всяких стараний. Француз похож на побитого воробушка, весь нахохленный и помятый, но это не мешает Чону любоваться его неземной красотой.
Тэхен отскакивает от парня в самый дальний угол. Пока тот возится в телефоне и набирает чей то номер, Ким ищет пути побега, но дверь ведущая в спортзал закрыта, а окно вообще не рассматривается как вариант.
— Миндже, можешь начинать, — сверкая глазами говорит Чонгук, не сводя их с парня перед собой, — Рыбка в сетке.
— Понял, — слышится по ту сторону из динамика, и у Тэхена бегут мурашки. Что они собрались с ним делать? Теперь предостережения Дженни насчет их компашки не казались такими глупыми.
— Что тебе нужно? — повторяет свой вопрос Тэхен, обнимая себя за плечи. Чонгук отключает звонок, и убрав телефон в передний карман зауженных брюк — подходит к парню почти вплотную.
— Потанцуем? — француз пялится на него с недоумением, а потом рядом с ними раздается приглушенная мелодия вальса, которая проникает сквозь стены из спортзала. Чонгук протягивает парню свою ладонь, ожидая, пока Тэхен вложит в нее свою, но этого не происходит, и Ким лишь показательно отворачивается от Гука, даже не думая о совместном танце.
— Ты ненормальный, даже не приближайся ко мне! — в сердцах выплевывает француз, — Устроил весь этот цирк, и все почему? Слова нет не понимаешь? Ну так я тебе еще раз объясню, я не гей, Чонгук! Меня парни не интересуют, прекрати вести себя как ребенок, в конце то концов.
— Меня уже начинает раздражать эта песня, — внезапно посерьезнев отвечает на его триаду Чонгук. Черты его лица заострились, а в взгляде потухла привычная ему игривость. Парень идет за убегающим от него Тэхеном, и загоняет француза в угол, заблокировав собой все пути к отступлению, — Сколько можно это отрицать? Скажи еще, что лицо намалевал для подружки.
— С каких пор косметика о чем то говорит?! — от страха, голос Тэхена немного дрожал, но он пытался показать свою храбрость, и потому выглядел непринужденно, скрывая дрожь за криками.
— Да ты издеваешься, — Чонгук берет Тэхена за плечи, и сильно встряхивает парня, ударяя его головой об стену, — Мое терпение не бесконечное, рыбка, — ему приходится немного наклониться, чтобы посмотреть парню прямо в глаза, — Распинаться тут перед тобой, я не собираюсь. Или мы сейчас танцуем, или я делаю все, чтобы ни один учитель тебя из этого здания не выпустил. А если мало, то мы с ребятами весело поиграем с твоей подружкой, уж она то оценит, да?
— Что... что ты несешь?! — пугается Тэхен пуще прежнего, стоит Гуку заговорить про Дженни.
— Не веришь? Хорошо, — тут его рука лезет в карман за телефоном, и он набирает номер Миндже, — Миндже, приятель, тут такие обстоятельства. Приведи ко мне беловолосую подружку Тэхена, да, и захвати с собой парочку своих ребят, развлечемся.
— Не смейте ее трогать!
— Ахах, да, тут рыбка бушует. Хочет проверить, вру я или нет. А знаешь, я передумал, — губы парня обнажаются в животном оскале, — Попроси парней поиграть без меня, пусть не сдерживаются.
— Чонгук, хватит! Я понял, не трогайте ее, — до ужаса напуганный словами Гука, Тэхен вцепился ему в предплечья и смотрел очень просяще. Его зеленые глаза блестели, то ли от слез, то ли от волнения, но Чонгуку это было только на руку.
— Стой, Миндже. Кажется, мы смогли договориться, — не переставая улыбаться произносит он.