Песня и корки арбуза

Ночь. На выходе из подъезда меня встретила лунная ночь, высвещая округу мириадами по-августовски ярких звёзд. Прохладный воздух середины месяца приятно щекотал ноздри запахом надвигающейся осени, борющегося со смертью лета и арбузных корок, мирно сочащихся остатками сока в мусорном пакете. Лёгкое летнее вишневое вино согревало теплом дальних солнечных краёв изнутри, a снаружи – какая-то безграничная любовь ко всему окружающему. Поправив правой, свободной от пакета, рукой кофту, надетую поверх рубашки, я достал наушники, неуклюже подсоединил провод к разъёму телефона в кармане и нажал на кнопку. Заиграла музыка и я пошел вперед, рассекая ночную прохладу.

Лёгкие и задумчивые гитарные переборы вкупе с перкуссией повели меня домой, проводя под сенью могучих деревьев, возвышающихся во дворе обычного квартирного дома. За уже редеющими кронами просвечивали образы двух десятиэтажек, словно два непомерно больших зуба возвышавшихся над маленькими убогими двухэтажными бараками. Неподалёку от них тянулись грязные, ветхие и оттого даже милые гаражи. Плотно утоптанная земля дорожек, пролегавшая между ними, была плотно усеяна лузгой от семечек, битым стеклом. Довершали натюрморт два брошенных мусорных пакета, доверху набитых какой-то пакостью, которую уже завтра растащат по округе бродячие дворняги. Низкорослые домики для машин переходили справа в невысокий забор из спаянных между собой арматур, выкрашенных в ярко салатовый цвет. Ограда защищала от окружающих нечистот старенькое советское двухэтажное помещение детского садика. Вместе с забором на страже счастливого детства стояла пара кривых гномов, покрышечный лебедь, никогда не улетавший в тёплые края на зиму и покосившийся грибок, под которым ютилась местная шпана во время дождя.

Через дорогу от этой красоты стояли аккуратные прямоугольники скромных пятиэтажек. Одну из них я и покинул, слегка навеселе и пакетом в руке. Воздух щекотал ноздри, a глаза были рады всему на свете. Уютный дворик снаружи представлял собой собрание из старого ивняка и лип, уже вовсю сорящих листвой направо и налево. Рощица снаружи была окружена подводящей к домам асфальтовой дорогой, a сама она служила укрытием от пыли, грязи и машин детской площадке и небольшому загону с бельевыми верёвками.

Ритмичное барабанное тум...там-там, тум...там-там...тум...там-там...вводило меня в состояние некой сангвиничтической меланхолии. Длинными неровными шагами прошмыгнул между проводами, с забытыми на них влажными шмотками, пробрался через разогнутые неким великаном прутья забора и двинулся в сторону затхлых гаражей, где имелся весьма нелицеприятного вида узкий проход. Я частенько пробегал через него, не смотря под ноги и по сторонам, боясь в темноте напороться на нежелательную встречу с подгулявшим аборигеном или того пуще – страшным монстром темноты. Но сегодня он меня пугал, словно Огненные ворота персов, хоть там и не было трёхсот спартанцев, но ощущение было, что агрессивного вида Леонид там мог выпрыгнуть из любого угла.

Всё это, на самом деле – самообман. Я, так то, ссыкло и трус. Тонкие ручки едва вмещали на себе и пару кусков мяса, которые сложно было назвать мышцами. A если ты слабак, то страх постоянно живёт у тебя в сердце. Страх, не только от того, что тебе настучат, и ты не дашь сдачи. Страх позора – ведь ты можешь быть в этот момент не один. Провожаешь ты девушку домой, a вместо благоговения и приятного покалывания по телу от этой пронизывающей тебя влюблённости, ты думаешь лишь о том, чтобы сейчас на пути не возникла «могучая кучка» с явным желанием узнать: «Который час?». Но слабак я лишь физически. Внутри я крепок. Воля моя – это неразрушимый конструкт моего многолетнего самосовершенствования. Это уж точно. Уверяю вас.

Вместо гаражей, удерживая баланс арбузными корками, взятыми теперь в обе руки, я двинулся не прямо, a налево, мимо двухэтажных карликов и прилегающей стоянки. Моя странного вида меланхолия рисовала в уме замысловатые образы и картины, доставала из памяти старые, как не до конца выцветшие фотокарточки, воспоминания. Словно разгулявшийся на всю катушку безумный «Полароид» выдавал один за другим ламповые образы грустно-счастливого наполнения. Вот он, то есть я, стою с ней рядом.

Взгляд обращается в небо. В песне вступает мужской вперемешку с женским вокал, обволакивающими и нежными октавами захватывая моё мироощущение в свои трепетные тиски. Что-то про лето, дом, корабль, лодку, воду, взгляд в небо и всё то, что я должен для неё построить. Звёзды высоко-высоко мигают мне светом тысяч лет, именно мне и никому больше. Ну, кому еще? Её рядом нет, и уже давно, в этом я уверен.

Она стоит рядом со мной, сжимая руку и горячими губами касаясь моих. Касаясь и касаясь мы стоим под ночным небом неизвестного никому селения абсолютно счастливые, беззаботные. Земля отдаёт накопленное за день тепло нашим босым ногам. Мы отрываемся друг от друга, и вглядываемся в бездонные глаза полные любви. Кот мирно следит за нами, сидя на крыльце дома, нашего и только нашего дома. Летний тёплый ветер уже поостыл к полуночи и налетал на нас неторопливыми порывами, каждый раз гоняя толпу прохладных мурашек по рукам.

Луна высветила своим сиянием контуры окружающего мира. Мерно притоптанная лужайка с коротенькой травой, искусанной коровами. Слева высокий деревянный забор, уже покосившийся от времени. «Надо будет завтра его поправить» - секундная мысль выползла в моей голове, но сразу скрылась обратно, почувствовав горячее прикосновение на гладко выбритой щеке. Лунный свет на высоте был обрамлён ветвями старых лип, стоявших в ряд вдоль забора. Я никогда не любил их. С самого детства я лишь пачкался о противную вонючую смолу, которые было не отстирать. A дрова из неё почт не давали тепла, совсем не согревая тебя холодной зимней ночью в деревне. С малых лет не любил их, a вот сейчас люблю.

Поднимаемся по ступенькам... раз, два, три, четыре...да их было четыре. Проходим в сени, смеясь, задевая висящие на гвоздиках, вбитых в бревенчатые стены дома, рюкзаки, удочки и прочую утварь. Дотягиваемся до ближайшего выключателя и озаряем светом дом и террасу. Плотно задвигаю засов на двери, перекидываю крючок на другой, ведущей на задний двор. Пробегаем через террасу, поскрипывая старыми полами. Звеня выцветшей щеколдой, заходим внутрь, пробегаем через кухню в зал, выключаем свет и плюхаемся на кровать. В густой и вязкой темноте, ничего не видя глазами, мы видим друг друга движениями рук, горячими россыпями поцелуев. Стягиваем одежду и обнажаем себя друг другу, миру и каждому человеку на Земле.

Да, их было четыре. Четыре года прошли с тех пор.

Прохожу мимо машины на парковке, стараюсь не привлекать внимание и не спугивать демона наслаждений, который решил меня сегодня посетить в мыслях. В старенькой иномарке сидел безучастного вида молодой человек, усердно проводя поиск в экране смартфона. На переднем сидении слева от него лежал миленький букетик и бутылка дешевого игристого. Спортивный костюм на парне сидел идеально.

Прохожу мелкие дома и выхожу на дорогу. Обычно тут проскакивают таксисты, но сегодня было необычайно тихо. Наверное, потому, что понедельник, вернее уже вторник. Скорость композиции, звучащей кажется не в моих ушах, но во всем моём нутре, увеличивалась, громкость нарастала. Прохожу порядка 15 метров по дороге, обходя громоздящиеся справа зубы десятиэтажных великанов, поворачиваю налево и смачным броском отправляю корки арбуза в один из 5-6 мусорных контейнеров. Всем спасибо, было очень вкусно, обратился я к пустым трибунам баков, кустов и дорожных ям.

«Мммммммм, какой вкусный!» – сказала она, поедая с завидной, даже для бывалого гонщика, скоростью большой кусок арбуза. Я подхожу и вижу вблизи довольное лицо большого ребёнка, измазанное останками зелёно-красного плода. Аккуратно вытираю салфеткой щёки и краешки губ. «Августовские арбузы самые лучшие...» – произносит она, a я согласно киваю. За окном искрится роса, переливая свет утреннего солнца из одной капли в другую и играя цветами радуги на оконном стекле. Сквозь открытое окно дул освежающий ветерок, в котором чувствовался сухой запах скошенной на сенокосе травы. В августе арбузы есть лучше всего, тут не поспоришь.

После мусорных баков дорога стремительно уходит вниз под укрытие из нависших над ней деревьев. Несколько клёнов вежливо сложились солидной аркой, не допуская ни малейшего лучика света фонарей, обрамляющих дорогу домой. Смело иду навстречу тьме. Алкоголь, наверное, играет свою роль. Обычно мне весьма страшно проходить под сенью этих «лап», но сегодня авантюризм вперемешку с мировой отрешенностью вёл меня вперед вместе со звуками песни, утрачивающей свою мелодичность и переходящей в некий пассивно-агрессивный марш людей смешанного темперамента. В центре спуска зияет практически никогда не высыхающая лужа, которая сейчас была лишь кучей сырой грязи – крупных дождей не было давно.

Затем следует подъём, в конце которого меня уже ожидает другой мир. Этажные дома сменились частной застройкой. Слева и справа стояли миленькие домики, огороженные забором из сетки Рабица. В палисадниках стояли, склонив под весом красных плодов свои ветви, высокие яблони. Мой путь, тем не менее, лежал прямо, через небольшой овраг. «Я построю для нее дом, я построю для неё лодку, я построю для неё корабль и переживу этот ураган...ради неё».

Ливень за окном вместе с ветром вытворял некое подобие водного танго, кружа капли и разбивая их о стёкла, стены и пробегающих по улице людей лишь по одному мановению. Мы лежали в тёплой кровати. На пятом этаже общежития не было слышно, как внизу хлопают двери и в спешке студенты спасаются от стихии, пролетая мимо вахты, мимоходом показывая мокрые пропуска. Наверху нам было хорошо. Её соседка по жилищу ушла на подработку, a мы решили воспользоваться случаем и предаться ленивой летней неге в кровати. Голые, лёжа в постели, опять и в сто тысячный раз чувствовали себя счастливыми. Её голова лежала на моей груди, и она по привычке считала удары моего сердца. Тук-тук-тук-тук-тук - часто стучало оно не находя сил успокоиться. A как рядом с ней быть спокойным? Тук-тук-тук-тук-тук... она нежно, как кошка, поёрзала на месте и повернула голову ко мне: «A у нас будет свой дом?» – спросила она. «Конечно...» – мечтательно ответил я тогда. «И лодочка?»...«И лодочка...да хоть целый корабль. Я их для тебя построю. Я для тебя всё сделаю».

– Люблю тебя

– И я тебя люблю, солнце...

Она жадно прильнула к моим губам, как усталый путник в пустыне напивается воды из колодца, боясь, что влага в нём закончится в любой момент. Моя рука скользнула по её груди, a она накинула на нас сверху мягкое одеяло из верблюжьей шерсти, привезённое ей из дома. Мы скрылись от всего мира в очередной темноте, а счастье любит тишину. Дверь комнаты была крепко закрыта изнутри на ключ, торчавший в замочной скважине.

После оврага, по дну которого тёк крохотный ручеёк, начинался небольшой гаражный комплекс. Вся местность была закатана в белоснежный бетон, из которого неровными наростами торчали невысокие строения. Многие гаражи были заброшены, стены были исписаны материными словами. Разрухой веяло на каждом шагу. Тут чувство страха всегда охватывало меня. Постоянные нетрезвые компашки, странные городские безумцы и еще одна крайне паскудная собака – всего этого я старался избегать и крайне успешно это делаю до сих пор. Разруха. Громкость повышалась. Песня переходила на крик. Разруха. Громкость. Крик.

«Не кричи на меня!» – она со слезами стояла на пороге общежития. День был по-летнему тёплый, но облака давно уже заслонили солнце и потихоньку собирались в вечерний дождичек. Она стояла вплотную ко мне и сжимала руками мою рубашку на уровне груди. Я смотрел перед собой, отрешенно и практически безразлично...или я себя убеждал в этом. Руки мои были практически по швам, не в состоянии подняться и обнять её, кажущуюся такой маленькой и беззащитной. Сегодня трещина дала о себе знать. Треск уже давно можно было услышать, но он спокойно маскировался нами под обычные бытовые ссоры, решаемые практически сиюминутно. Сегодня же всё всплыло на поверхность, и этот нарыв требовал вскрытия. По глупому, по телефону, мы чуть было не разошлись насовсем, но договорились о личной встрече. Превозмогая чувство боли с её стороны и чувство уязвлённой гордости, a скорее тупости, с моей, мы встретились и пошли гулять в сквер неподалеку. Примерно через два часа мы уже возвращались обратно, с улыбками на опухших от слёз лицах, решив все наши проблем - так ведь делают любящие люди?

Почему так выходит? Есть какой-то срок, на котором спадает пелена, и ты сталкиваешься лицом к лицу с правдой? Три года ты счастливо живёшь, купаясь в любви и ярком свете взаимных чувств. Бац! И одним утром ты просыпаешься другим. Смотришь по сторонам – a все вокруг изменилось. То, что было прежде окрашено ярко, стало блёклым, a иные вещи наоборот, стали ярче солнца. Они манили тебя к себе, своими лучами, словно маленькими изящными ручками зазывая тебя попасть в свою ловушку.

Утром ты покидаешь свой дом, чтобы повидаться с давней подругой, но при встрече смотришь на неё по-другому, словно бы новым взглядом. Как ты мог не замечать прежде, что она такая внимательная к тебе? Привлекательная, общительная и, кажется, такая одинокая. Ты гонишь от себя тяжелые мысли, считаешь их грешными, но, поверьте, если зерно сомнения упало в эту плодородную почву, то оно прорастёт. Ты будешь пытаться выкорчевать, скосить то, что выросло, но корни всё равно оставишь в земле, оставляя возможность подрасти снова. «И никто не виноват! Просто мы устали, остыли, надоели друг другу» - тогда я так оправдывал себя и то, что происходило.

И лишь спустя годы я понял, где тут была загвоздка. A что, если первые дни, месяцы и даже годы – это и не любовь вовсе? Приторная патока, янтарный мёд, нуга, клубника со сливками, ледяное мороженое в знойный день – всё что угодно, но только не она. Когда говорят про розовые очки – имеют в виду именно это. Снял их – и поглядел на всё остальное в том свете, в котором оно было создано на Земле. A теперь, держись дружок, чтобы не надеть их снова. Вот тут и начинается территория любви, когда тебе нужно жить, и каждый день находить новое в том человеке, которого ты знаешь уже несколько лет. И любить его, любить не руками, губами и подарками, но вниманием, заботой, пониманием, терпением и уважением.

«Ну, ты и мыслитель! Так это же всем известно, планету нам открыл!» - скажете вы и будете правы. Ничего нового тут нет. Вот тут и зарыта истина – нам много веков, тысячелетий, всё известно, a мы все равно наступим на старые грабли, потому что нам хочется всё попробовать самим. Сладость человеческой свободы сравнима с детской глупостью и наивностью. Никогда бы я не послушал совета другого человека, прежде чем сам не нырнул бы в это болото. Ну, так, на чём мы остановились? Я туда нырнул с головой.

Прогулка возле общежития и тяжелые взгляды из под опухших, заплаканных век. Руки уже не по швам. Я держу её крепко, боясь потерять. Сегодня я был на волоске от того, чтобы, сняв эти очки на несколько мгновений, надеть их снова. A мысли в голове все остались, что корни противного американского клёна во дворе, который ты рубишь каждый год, a он всё равно лезет наружу.

Поговорили и пришли к компромиссам, рассказали все секреты и недоговорённости. Всё наладилось. На полгода. Потом мы расстались. Трещина оказалась размером с пол галактики, a я стоял обеими ногами на её краях и раздвигал её лишь шире. Доволен был. A корабль так и не построил.

Очередная карточка из «Полароида» сменилась, когда я вышел из гаражей. Впереди меня ждала спокойная ночная улица типичной деревни, подсвеченная по бокам приятным светом высоких ламп цвета подсолнечного масла. Небольшой подъем, справа и слева по разрушенному дому, заросших от фундамента непроходимой травой выше моего роста. Я спокойно приближался к своему дому. Вовсе неспокойно вела себя песня. Криком в голове отзывалось «Мы переживём этот ураган, я построю для тебя корабль!». Как адская мантра я повторял её в уме: «Мы переживём этот ураган, я построю для тебя корабль!»...«Мы переживём этот ураган, я построю для тебя корабль!»... «Мы переживём этот ураган...я построю для тебя корабль!»...Открыв дверь домой, я вошёл на террасу и истошно завопил. Мне начал вторить верный пёс во дворе, словно знаю, почему я кричу. Руки чесались и хотелось опрокинуть пару шкафов, что рядами стояли вдоль стены, прогнувшимися от книг полками нарываясь на мою злобу. Но я ничего этого не сделал. Я был спокойным человеком, не позволял чувствам одолевать меня, перетягивать на свою зыбкую половину, чтобы снова не наломать дров. Или всё же трусом и не хотел, чтобы домочадцы поругали за бардак.

Я вышел из дома на улицу, встал на дорогу и осмотрелся по сторонам. Пусто. Ни души. Я уселся на небольшую скамью у стены дома и взглянул на небо. Звёзды подмигивали мне светом тысяч лет. Вдруг по небосводу чиркнул секундный огонёк болида. Я произнёс в уме: «хочу найти свою любовь» и загадал желание. С искренней улыбкой я еще раз взглянул наверх, поднял с земли яблоко, упавшее с дерева от сильного ветра, взял под мышку кота, подбежавшего ко мне и, насвистывая мотив песенки, пританцовывая, зашел домой. Песня в телефоне доиграла, она шла всего 8 минут 42 секунды.