Затишье перед бурей.
Три дня. Три долгих, мучительных дня. Три дня, прошедших в тревожном ожидании. Ева не могла дозвониться до Лукаса. Телефон молчал, сообщения оставались непрочитанными. Паника, холодный, липкий страх медленно, но верно обволакивали её. Она пыталась найти хоть какое-то объяснение его исчезновению, но все мысли заканчивались тупиком.
Первым делом она позвонила Эмилии, басистке "Katarsis". Надежда теплилась – может, Лукас просто забыл сообщить о своих планах? Но Эмилия сообщила, что Лукас не выходил на связь и с группой. Репетиции должны были начаться только в следующий понедельник, так что его отсутствие пока никого особо не беспокоило. Но длительное молчание всё же настораживало. Эмилия, как и Ева, пыталась дозвониться до Лукаса, но безрезультатно.
Следующие два дня стали для Евы настоящим кошмаром. Она перебирала все возможные сценарии, от банального забывчивости до самых ужасных вариантов. Каждый день Ева проходила по аллее с каштанами. Ничего. Абсолютная тишина. Ева чувствовала себя так, будто провалилась в бездну, из которой не было выхода.
На третий день, не в силах больше терпеть эту мучительную неопределенность, Ева решила поехать к Лукасу. Она знала адрес его маленькой квартиры, знала, что он живёт один. Ключ у неё не было, поэтому она решила постучать, надеясь, что он дома. Когда она поднялась на нужный этаж, её сердце колотилось как бешеное. Она глубоко вдохнула и нажала на звонок. Тишина. Она нажала ещё раз. Снова тишина.
С растущей тревогой она перепробовала все ключи, которые оказались в ее сумке. Ни один не подходил. Она набрала номер Лукаса еще раз – безрезультатно. Подавив вздох отчаяния, она попросить запасной ключ у соседа. К счастью, тот был дома. Сначала сосед оглядел Еву недоверчиво, но, услышав ее волнующий рассказ, он без вопросов отдал ей ключ.
Ева вернулась к двери Лукаса и с дрожащими руками вставила ключ в замочную скважину. Она повернула ключ, и дверь с тихим скрипом отворилась. Она вошла, остановившись на пороге, погрузившись в полумрак небольшой квартиры. В воздухе витал запах застоявшегося кофе и чего-то еще, неуловимо горького.
Она позвала его, её голос звучал хрипло и неестественно тихо, но в ответ — только тишина. Она прошла вглубь квартиры, её шаги эхом раздавались в пустой комнате. Лукас лежал на диване , закутавшись в одеяло, его лицо было бледным и были следы от грифеля , а темные круги под глазами говорили о бессонных ночах. Рядом с ним лежала гитара, на столе стояла недопитая кружка кофе. Он был жив. Он был здесь. Ева медленно подошла к нему
Ева осторожно коснулась его плеча. Лукас вздрогнул, как от удара, и медленно, словно из глубокого сна, приоткрыл глаза. Взгляд его был мутным, не фокусировался, потерянный. Он смотрел на нее, не видя, затерянный в тумане собственного отчаяния. Лицо его было бледным, исхудавшим, покрыто трехдневной щетиной – и в этом болезненном облике Ева увидела не просто истощенного человека, а сломленную душу.
«Лукас?» – прошептала она, и её голос дрогнул, предав её скрываемую тревогу. Легкое касание его руки подтвердило её страхи: кожа была холодной, как мрамор. Она чувствовала не только физическое истощение, но и холод, пронизывающий его до самых костей – холод одиночества и отчаяния.
Он моргнул несколько раз, словно пытаясь прогнать сон, но туман в его глазах не рассеялся. Он шевельнул губами, и из его горла вырвался только хриплый, едва слышный звук. Его голос, когда он наконец заговорил, был похож на шепот ветра среди руин – сломанный, безжизненный.
«Я… я… потерялся,» – прошептал он, и слова рассыпались, как песок между пальцев. Он попытался сесть, но его тело отказалось ему повиноваться. Он опустился обратно, его голова упала на подушку с глухим стуком. Ева осторожно подняла его голову и подложила под нее подушку. Его тело было легким, невесомым, словно тело призрака.
«Что случилось?» – спросила Ева, и её голос сломался, предав глубину её отчаяния. Она прижалась к нему, почувствовав его хрупкость, его беспомощность. И в этот момент она поняла – он не просто устал. Он был сломлен.
Он смотрел на нее пустым взглядом, и в этом пустом взгляде она увидела бездну его боли. Он молчал долго, слишком долго. Она держала его руку, чувствуя, как пульс его слабый, прерывистый, как ослабевающее пламя свечи.
Наконец, он заговорил, и его слова были как капли крови, выпадающие из раненого сердца: «Музыка… она… поглотила меня… целиком… Я… я писал… играл… дни… ночи… без сна… без еды… только звуки… только боль… только… пустота…» Он замолчал, его голос пресекся, и слезы медленно потекли по его бледным щекам.
Ева прижала его к себе, забыв о всех своих страхах и сомнениях. Его тресло. В этот момент важно было только одно – помочь ему. Помочь ему выбраться из этой бездны. Помочь ему найти свой путь назад к жизни. Но путь этот оказался невероятно долгим и трудным. И Ева поняла, что ей придется пройти его вместе с ним, держа его руку в своей, поддерживая его в самые темные часы его жизни. Эта боль была слишком велика, чтобы преодолеть её в одиночку..
Ева помогла Лукасу сесть в такси, его тело было тяжелым, словно наполненным свинцом. Он молчал, глаза его были пустыми, лишенными блеска, отражая бескрайнюю пустоту внутри. Взгляд Евы скользил по его лицу, замечая каждую мелкую деталь: впалые щеки, синева под глазами, едва заметный тремор в руках. Это был не тот Лукас, которого она знала. Это был сломанный человек, выжженный изнутри, опустошенный каким-то невидимым, но всепоглощающим огнем.
В машине, на пути к её квартире, Лукас наконец заговорил, его голос был тихим, словно шепот ветра среди руин: «Я… я словно потерял частичку себя. Не знаю, где она, что с ней… Как будто вырезали кусок моей души, и теперь там зияет чёрная дыра».
Слезы навернулись на глаза Евы. Она понимала, что перед ней не просто истощенный человек, а душа, разорванная на части собственным творчеством, поглощенная им, как хищником, и выброшенная на берег, как бесполезная оболочка. Его музыка, та мощная, эмоциональная волна, что когда-то поразила ее, стала для него разрушительной силой, поглотив его без остатка.
Дома, Ева напоила Лукаса теплым чаем с медом, подложила ему под голову подушку. Он лежал неподвижно, его дыхание было редким и поверхностным, словно он едва держался на грани. Она села рядом, взяла его холодную руку в свои, стараясь передать ему хоть крупицу тепла и надежды.
В тишине комнаты Ева чувствовала, как её собственное сердце разрывается на части. Это был не просто друг, это была часть её собственного мира, часть её вдохновения, часть её жизни, и видеть его в таком состоянии было невыносимо больно.
Лукас вдруг начал говорить, его слова были обрывками фраз, смутным эхом его недавних мучений: «…ноты… слишком много… голоса… кричали… боль… нескончаемая… пустота…»
Он пытался вспомнить, описать, понять, что же с ним произошло, но слова ускользали от него, как песок сквозь пальцы. Он словно был заперт внутри собственного кошмара, не в силах выбраться. Его музыка, его страсть, его творчество превратились в жестокого и безжалостного монстра, поглотившего его без остатка. Теперь осталась только пустота, глубокая, бесконечная, и отчаяние, сжимающее сердце до боли.
Ева сидела рядом, держа его за руку, не в силах ничего сказать. Она чувствовала бессилие, беспомощность перед этой невидимой силой, разрушившей её друга. Она знала, что ему нужна помощь, что ему нужна поддержка, но что она может сделать? Как помочь человеку, потерявшему самого себя? Этот вопрос стоял перед ней, огромный, неразрешимый, и Ева чувствовала, как её собственное сердце медленно, но неумолимо разрывается от боли. Боль от бессилия, боль от сочувствия, боль от осознания того, что она беспомощна перед лицом этого глубокого, душераздирающего отчаяния.
______________________________________
Комментарий автора : Спасибо за вашу активность. Пишите комментарии о моей истории. ❤️