Глава 4
Франклин Теодор Лаарсон
— Левее, Хилс, — скомандовал я, следя за желтым скотчем на полу. — Чуть на меня и... Готово.
Зафиксировав со своей стороны кресла, я придерживал их, пока Беверли проходился по ножкам монтажным пистолетом. В полумраке партера вспыхивала синенькая лампочка-активатор, всякий раз, когда гвоздь врезался в пол. Закончив с начальным рядом, я отошел чуть в сторону и достал из заднего кармана чертеж.
Так, семь впереди. Шесть от стены.
Отрывая взгляд от листа, я проверял, правильно ли мы заполнили основной зал. Хилс проследил за мной и закатил глаза. Я не обратил на него внимания, продолжая отсчитывать бархатные спинки.
Контроль – превыше всего. Не то, чтобы я не доверял своим близким людям. Нет. Просто я не командный игрок. В работе мне не нужные лишние руки – они будут мешать процессу, еще и следи за ними. Даже к байкам я никого не подпускал, хотя заказов было настолько много, что я с ног валился от усталости.
Для меня всегда важна любая мелочь, на которую другие бы закрыли глаза. Как сейчас, вроде упущенного дюйма между второй и третьей секцией. Бев неправильно ввел гвоздь, отчего начало сидений не закрыло кусочек скотча.
— Срывай, к черту, все крепления, — кивнул я, указывая на погрешность. — Будем заново переделывать амфитеатр.
Друг поперхнулся водой. Он отвел бутылку газировки от лица и проследил за мной. Спрятав бумагу, я поднял инструменты и прошел к середине рядов. Подошва моих ботинок поскрипывала по упаковочной клеенке – мы спрятали под ней чистое сукно.
Вот, о чем я говорил. Все должно быть идеально. Когда что-то идет не так, у меня легкие схлопывались. Изнутри гложило нетерпение, настолько сильное, что вызывало панику.
И почему еще британские ученые не сделали педантичность болезнью?
— Ты псих? — голос Хилса приглушали слесарные работы в других помещениях – часть его команды занималась балконом. — Здесь же дюйм какой-то! Это срывать на хрен два ряда? О, нет-нет-нет. Не знаю, как ты, но я планировал иначе провести этот вечер.
— Ага, — игнорируя его слова, я присел на корточки, начиная осторожно выкручивать крепления. — Подай, пожалуйста, упаковку новых гвоздей.
— Франклин, — простонал Беверли. Он потер переносицу и протянул мне пластиковую коробку. — Хочешь, занимайся этим сам. Я устал. Мы уже все закончили, почему бы не свалить?
Хочешь, занимайся этим сам.
Как всегда.
Порой его инфантильность раздражала меня, но Хилс единственный мой друг. Мы дружили с ним с самого детства, когда в дом напротив моего переехал семья Ким. Его мать была чистокровной американкой, а вот отец корейцем. Они долгое время жили в Сеуле, так что Бев хреново знал английский. Если бы учительница в школе не заставила меня им заниматься, я бы до сих пор был одинок.
Хотя, это не так уже и плохо.
— Тебе же заплатили за это? — пожал я плечами. Распластавшись на полу, я старался ювелирно вытаскивать гвозди, чтобы не повредить покрытие пола. От напряжения ныли мышцы рук. — В цену входит не только работа, но и качество. А качество – это идеальность. Вот мы и делаем все по смете.
Хилс страдальчески зацокал. Он закатал манжеты фланелевой рубашки и придержал мне кресла. Прожекторный свет подсвечивал пот на его лбу; мой уже лился по вискам. Здесь не работал кондиционер.
Какой придурок на время монтажных работ отключает его?
— Я серьезно, Франк, мне нужно ехать, — я хмыкнул, понимая его манипуляцию. Или я один все делаю, или мы вдвоем уезжаем домой. Как будто он не знал, что со мной такое не пройдет. — У меня свидание с девчонкой из Tinder-а.
Справившись с правой стороной, я тяжело вздохнул. От усталости уже голова шла кругом. Мы покончили сегодня с тремя помещениями – не из-за моей продуктивности. Просто кто-то просрочил срок сдачи на целую неделю и пытался за сутки исправить недочеты.
Нужно ли говорить, что за помощь ему я ни черта не получал?
Кстати, об этом...
— Ты в пятницу едешь со мной на ужин к родителям, — отобрав у него бутылку с водой, я жадно припал к ее горлышку. Пузырьки щекотали горло. — Мама уже готовит на тебя тако и острые баклажаны.
Беверли присел в кресло и закинул ногу на ногу. Его глаза распахнулись, как луна в конечную ее фазу. Какое-то детское разочарование промелькнуло на его лице. Пусть мы и были одного возраста, но, мне казалось, что Хилс остался еще в старшей школе, где он таскался за юбками черлидерш.
Юбками...
Перед глазами вспыхнул образ стройных загорелых ножек. Я поперхнулся водой – капельки потекли на футболку. Стоило ей сесть в машину, я увидел только их. Солнце играло с сияющей бронзовой кожей, а браслетики на щиколотках смешно бренчали. Яркий шлейф чего-то сладкого и явно дорого до сих пор стоял в носу. Будто меня искупали в парфюмерном чане – даже в горле горчило. Это было...
Отвратительно! Как и вся эта куколка! Тиффани, кажется? Однажды я видел ее на обложке какого-то дерьмового журнала для элиты, где большими буквами блистало «Наследие Чикаго».
Крепче перехватив монтажный пистолет, я начал свирепо вбивать гвозди.
Сегодняшний день вывел меня из равновесия! Я, правда, пытался быть вежливым. Даже не планировал вообще разговаривать, а мило улыбаться, как в классическом издании этикета! Жарился в деловом костюме, пытался соблюдать правила и быть нормальным, но каким-то образом ей удалось подорвать мое спокойствие даже молчанием. В моей голове сложился образ глупой дурочки, которая пускает слюни на безлимитную карту, а у мисс Стэн был... умный взгляд.
Пусть я буду дурой, живущей скидками, чем медведем гризли без манер! Хам. Вы грубиян, Франклин!
Медведь гризли, значит? Я вбил гвоздь, скрежеща зубами.
Грубиян? А сама-то? Мы можем ускориться? Конечно, ей плевать на правила властей и указания мэра! В год в мире более миллиона человек гибнут в авариях! Правила для этого и писаны, чтобы их соблюдали!
Я снова нажал на курок пистолета, вбивая крепления. Палец онемел от силы удара, а ладонь горела от отдачи.
— Франк, мне кажется, там хватит гвоздей, — опасливо протянул Беверли. Я зыркнул на него, но потом перевел взгляд на ножку кресла. Твою мать! — Старик, у тебя все нормально?
— Ага, за исключением очередной утренней истерички!
Психанув, я оставил эту сторону, как есть, и перешел к другой.
Гребанная мисс Тиффани Стэн!
— Я, кстати, заблокировал номер твоей Сити, — Беверли развалился на бархатном сиденье, начиная строчить сообщение в телефоне. — Не понимаю, как ты ее терпишь. Хотя, — друг поднял на меня глаза. — Она раньше никогда настолько не доводила тебя. Что Филисити выкинула на этот раз, что возбудила твоего зверя?
Я облизал пересохшие губы. Черт, мы были на расстоянии вытянутой руки, но вкус ее духов остался на них. Что-то фруктово-цветочное, похожее на тропики. Маракуйя?
Не знаю, а вообще плевать!
— Это не Сити.
Беверли встрепенулся. Он отложил телефон и снова вытаращил на меня глаза. Такими удивленными я его еще никогда не видел.
— Подожди, мы сейчас разговариваем о какой-то другой девчонке, которая вывела тебя на эмоции настолько? — я прищурился, не понимая, к чему он клонит. Ему на айфон, раз за разом, приходили уведомления – звук начинал бесить меня. — Она хорошенькая? Кто она? Где ты ее увидел? Как ее зовут? Черт, неужели, ты нашел кого-то, кроме Сити? Чувак, я должен знать абсолютно все!
Она хорошенькая? Н-нет?
Я нахмурился, на мгновение, прикрывая глаза. На вид ей было не больше восемнадцати. Не уверен совершеннолетняя ли она вообще. Линия челюсти и скул была мягкой, отчего создавалось впечатление, что она всегда улыбается – хотя в то время орала на меня. Коричневые локоны струились в хвостике, опускаясь на хрупкие плечи. Розовая сумочка, такие же кроссовки и... эта чертова юбка.
Стало трудно дышать. Я кашлянул, пытаясь избавиться от раскаленного пламени в груди.
Трель мобильника Хилса отвлекла. Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Дьявол прекрасен и кроется в деталях.
— Плевать на нее! Меня тошнит от таких. Девчонка из Долины, на которую бы пустил слюни Хью Хефнер.
— Что ты имеешь против «Playboy»? — Беверли отвлекся на сообщение. Он расплылся в глупой улыбке и хмыкнул. — Как будто забыл, как в детстве передергивал на этих кисок.
— Мне уже двадцать четыре и я не мечтаю о резиновой кукле.
— Ага, у тебя есть ведьма, которая в перерыве минета говорит «где твоя кредитка».
Как же он меня раздражает, как и Филисити впрочем. Нужно заехать к ней за частью вещей и, наконец, окончательно порвать.
— У тебя же свидание, — перевел я тему, устав от разговора. — Разве не нужно заехать там цветы купить или что еще делают на этих свидания?
— Именно, Франклин, — друг поднялся со своего места и засунул мобильник в карман. Он достал ключи от театра и бросил мне. Я поймал их одной рукой, сжимая в кулаке. — Свидания – это прелюдия перед отношениями. Ну, знаешь, когда ты разогреваешь ее, готовишь для себя и только потом срываешь одежду.
Я закатил глаза.
Я умею трахаться, Беверли.
— Это то, на что твоя упрямая натура циника никогда не пойдет, потому что ты падаешь в обморок от слова «любовь», — Хилс издевательски изобразил сердечко и послал мне. — Чувак, знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы однажды ты встретил девчонку, которая не упадет на колени перед твоим членом, а поставит на колени тебя. Серьезно, должна же быть справедливость? Я вот терплю твой мрачный зад, а ты будешь терпеть ее капризы, — он сложил ладони перед собой и начал молиться, как учили в воскресной школе. — О, Святой Отец, прошу тебя пошли ему вредную леди с ангельским личиком, но ужасным характером. Чтобы она любила вечеринки и таскала его туда, пока он ловит панические атаки из-за своей ненависти к обществу.
Я рассмеялся, заканчивая с креслами.
Ну, какой же придурок. Наверное, поэтому мы и дружили. Он заменял мне общество, а я охлаждал его пыл.
— Если ты меня только что проклял, я приставлю этот монтажный пистолет к твоему виску и грохну тебя, — в шутку пробурчал я, направляя к партеру.
Еще справлюсь с вензелями в оркестровой яме и буду свободен. Мне нужно выпустить пар, который разгорячился из-за мисс Розовая Сумочка. Или секс с Сити, или работа. Лучше второе, ведь мне не придется выслушивать ее истерики.
— И я люблю тебя, засранец, — через плечо на ходу бросил Беверли. Он дошел до выхода из зала и добавил: — Театр закроет охранник, а ты справься со складом. Ребята из бригады закончат в девять, так что... Проследи, ладно? Франк, обещаю, больше не буду дергать тебя. Просто эта девчонка такая классная, мне кажется, она та самая.
Ага, конечно. Та самая.
Он так говорил о каждой, с кем познакомился в интернете. Как вообще там можно кого-то искать? Семьдесят процентов анкет ненастоящие, а остальные тридцать – маньяки или извращенцы. Надеюсь, его там ждет не Эйли Уорнос.
Проводив взглядом черную макушку Беверли, я вернулся к работе.
Тиффани Стэн...
Закатив глаза, я начал лепить фрески, мысленно изгоняя ее образ из головы. Станется с этой девчонки: испортила мне утро, а теперь и весь день.
В оркестровой яме я провозился еще пару часов. Собрав в зале все инструменты, отнес их мастерскую, проверил замки на шкафчиках и проконтролировал рабочих.
От усталости уже двоилось в глазах. Я любил изматывать себя до предела, чтобы выжатым лимоном завалиться в постель. Ноющие мышцы, тяжелая голова и приятное опустошение – только это помогало чувствовать себя живым. У каждого из нас есть своя миссия? Я отчаянно хотел найти свою нишу, чтобы сделать что-то хорошее. Не во благо общества – мне насрать на него – а ради нуждающихся.
Выключив в лобби свет, я прошел через арку в основной зал. Достав телефон, открыл контакт Сити, набирая ей сообщение.
«Буду через полчаса».
Девушка тут же прочла. Сначала она отправила смайлик среднего пальца – я хмыкнул – а потом удалила его, заменяя фразой.
«Без извинений я тебя не пущу. Тебе может повезти, Франклин, потому что я остыла от обиды, но не от твоих прикосновений».
Я тяжело вздохнул и убрал айфон. Обогнув кресла, уже дошел до щитка электричества, но замер. Боковое зрение уловило какое-то движение на сцене. Только сейчас до ушей долетело шуршание одежды, и едва слышные шаги босых ступней о деревянные доски.
Что за черт?
В театре никого не осталось, кроме меня и охранника.
Развернувшись, я уже набрал легкие, чтобы прервать спектакль, но оцепенел. Все слова улетучились из головы, оставляя легкий налет из шока и удивления.
Балерина.
Хрупкая девушка с крыльями за спиной и белой маской на лице парила в воздухе. Ее распущенные волосы кружили вслед за ней, повторяя каждое искусное движение. На ней была укороченная балетная пачка и тесный лиф, приподнимающий грудь. В свете тусклых прожекторов серебристые переплетения костюма переливались – в глазах рябило, но я не мог даже моргнуть.
Что-то неведомое прежде охватило всю мою сущность. Она репетировала без музыки, но, казалось, я уловил тонкую песню. То были ее ритмы, ее ярко-розовые губы, шелковистые волосы и волшебство балета.
Я точно не был ценителем искусства, но на это мне хотелось смотреть и смотреть. Боясь дышать, я мысленно просил ее не останавливаться. Сердце опустилось вниз живота, когда незнакомка подпрыгнула и приземлилась на шпагат. Она выгнула спину и начала ласкать себя руками.
Господи, как же это было восхитительно.
В штанах стало тесно. Я оперся руками в спинку кресла и притаился, жадно следя за ее пальчиками. Они пробегала по кромке лифа, трогала свои ребра и спускалась к пачке. Мои ладони запекли – будто я сейчас прикасался к ней. Из-за маски я не мог рассмотреть ее лица, но воображение само начало рисовать черты. Это обязательно должны быть светлые и милые глаза. Ямочки при улыбке и приятная на ощупь кожа.
Неожиданно балерина подорвалась. Она начала метаться в истерике, словно оплакивать кого-то. Ее босые ноги очерчивали круги по линиям, то замирая, то взмывая ввысь.
Только сейчас до меня дошло – девушка танцевала с закрытыми глазами. Без музыки, скованная тьмой, но околдованная ритмами сердца, заставляя и мое срываться вместе с ней.
Божественная...
Легкие закололо из-за нехватки кислорода. Я попытался себя одернуть и прекратить наблюдать за ней, как извращенец, но не мог. Волосы – растопленный шоколад – блестели в софитах. У нее не было выдающихся форм, как у стриптизерши – возбуждала ее хрупкость. Член уперся в джинсы. Я шумно, со свистом, втянул через нос.
Кто же ты?
Балерина замерла, сделала руками купол над собой, и устало осунулась. Волосы упали ей на лицо, а тяжесть дыхания я услышал в тишине. Испугавшись, что она увидит меня, я быстро минул оставшиеся ряды и скрылся в проеме арки.
Ангел.
Черт, если я не свихнулся, то увидел его. Может ли так прекрасно танцевать человек?
Яростно дыша, я вышел из театра. На улице моросил дождь, каплями со светофорами создавая гало. Разблокировав свой Jeep, забрался на водительское сиденье и уставился перед собой. Дождь едва слышно барабанил по крыше, а в лобовом стекле отражались фары встречных машин.
Что сейчас только что произошло?
Мысли путались. Я не мог поверить в реальность увиденного. Может, у театра Харрис есть призрак? Образ красавицы с маской на лице, что является в девять вечера и одиноко танцует на сцене?
Боже, ее движения...
Чтобы заинтересовать меня, девчонкам приходилось сильно постараться, но она... Я сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле. Внутри искрами разжигалось желание и интерес. Одновременно я хотел вернуться и узнать, кто же она, но и оставить ее тайной. Прекрасным секретом. Интригой. Соблазнительной балериной.
Сердце грохотало. Я накрыл его рукой, начиная сквозь ткань растирать грудь. Впервые меня нашел приступ тахикардии. В ней же не было ничего особенного, но ореол чистоты ослепил. В нашем мире так мало настоящего. Каждый пытается создать образ, за этими границами забывая себя. Поэтому я ненавидел город – я задыхался в нем, пытаясь отыскать толику невинности. Общество заставляло притворяться, а я терпеть не мог это. В лесу, среди тишины елей, моя душа была самой собой.
Это же произошло и сейчас.
Она была настоящей – я уверен в этом. Девушка не знала, что за ней подглядывают, а потому раскрывала душу.
Душу.
Наконец, взяв себя в руки, я вставил ключи в замок зажигания и вырулили на площадь. Вечером уже особо не было пробок, так что на Шеффилд-авеню я приехал спустя минут двадцать. К этому времени ливень стал настолько яростным, что ливневки не справлялись с потоком воды. Не видя ничего из-за завесы впереди, я быстро выскочил из машины и заблокировал ее. Взбежав на бетонное крыльцо квартирки Бернайс, постучал.
Ветер пробирался под мокрую майку.
Я буравил взглядом подкову на двери, проклиная нерасторопность Сити. За моей спиной сверкали молнии и сигналили машины, пытаясь не потерять ориентир.
— Иду-иду, — я закатил глаза.
Как будто она не знала, что я приеду.
Ради всего святого.
— Франклин, — блондинка распахнула дверь и подвинулась, пропуская внутрь.
Ее легкий топ-холтер развеивал ветер. Девушка задрожала, а ее соски горошинками показались сквозь полупрозрачную ткань. Тебе может повезти, Франклин, потому что я остыла от обиды, но не от твоих прикосновений. Я хмыкнул, смотря в ее хитрые глаза.
— Ты придумал слова извинения? — Сити кокетливо тронула меня за плечо, приподнимаясь ноготками по футболке.
— Ты собрала мои вещи? — вскинул я бровь, вертя головой в поисках сумки.
Я не жил у нее, но за два года могло что-то набраться. Тем более встречались мы всегда только в квартире Бернайс. Я не пускал ее в особняк – еще начнет все трогать. Меня передернуло.
— Господи, мог бы хоть раз проявить нежность, — Филисити прицокнула, надувая губу. — Ладно-ладно, я погорячилась. Не нужно было орать на тебя в телефон и приезжать утром.
Та-а-а-ак.
Что ей нужно? Такой покладистой Сити была только пару месяцев назад, когда я внес кругленькую сумму за ее бар. Девушка хотела выкупить его у хозяина, но ей не хватало большей части. Мне всегда было плевать на деньги, так что без сожаления я помог ей.
— Сити, ты же знаешь, что со мной не пройдет твой лисий тон? — я устало присел на банкетку в гостиной. Любовница остановилась напротив меня и обняла за шею. — Говори, что тебе нужно или я уеду.
Она скривилась – глаза чернели от возбуждения и проигрыша. Я сторонился людей, а потому хорошо улавливал их манипуляции. Нет той, кто сможет вертеть мной.
— Хочу тебя...
Блондинка уперлась коленом мне между ног и подалась вперед. Ее округлая грудь возникла перед глазами, но я прикрыл их, наслаждаясь ее прикосновениями. Губы скользили по шее, к линии челюсти... Я обвил руками ее талию, сминая ажур пальцами. Желание циркулировало по венам. Член заныл.
Рывком приблизив любовницу к себе, я впился поцелуем в ее рот. Девушка умело впустила мой язык, начиная посасывать его.
...ее распущенные волосы кружили вслед за ней, повторяя каждое искусное движение. На ней была укороченная балетная пачка и тесный лиф, приподнимающий грудь...
Я резко распахнул глаза. Образ балерины никак не шел из головы. Сити непонятливо отстранилась. Она еще раз бегло поцеловала меня и опустилась на колени. Ее руки нырнули в джинсы, сжимая член. Возбужденная головка уткнулась в нежную кожу ладони.
Черт.
— Не думаю, что ты хочешь только меня, — хрипло подметил я, смотря на нее сверху вниз.
Вытянутое лицо Сити у моей ширинки было великолепно. Я ухмыльнулся, прогоняя незнакомку и гребанную Тиффани Стэн из своей головы.
— Разберешься с пожарной службой? — продолжая ласкать мой член, она спустила брюки. Слегка приподнявшись, чтобы помочь ей, я собрал ее белые пряди в кулак. — Они не хотят подписывать акт, а без него я не смогу открыть бар. Оказывается, Билл вел дела неправильно.
Сити-Сити, она трахала не меня, а выгоду, но мне было плевать. Мы оба не любили друг друга, но нам было хорошо.
Хорошо...
Девушка сомкнула кольцо губ на влажной головке. Я застонал и резко насадил ее на себя. Член ударил в заднюю стенку горла. Набирая ритм, она сосала, лаская пальцами мошонку. Воздух выскальзывал из легких, а хлюпающие звуки услаждали слух. Внизу живота скапливалось желанное освобождение. Я вцепился пальцами в ее голову, трахая рот. Бернайс постанывала. Она спустила с плеч лямки топа, оголяя полные груди. Готов поспорить, ее киска уже текла, желая меня.
Закатив глаза, я запрокинул голову, наслаждаясь.
Волосы – растопленный шоколад – блестели в софитах. У нее не было выдающихся форм, как у стриптизерши – возбуждала ее хрупкость.
Пусть она останется секретом. Моим лесом среди каменных небоскребов Чикаго. Надеюсь, завтра она опять будет парить на сцене.
Мне хотелось увидеть балерину еще раз.