не пизди
Кабинет вдруг стал слишком тесным. Тишина после сигареты давила, и Амелия, вернувшись за стол, чувствовала, что обычный разговор не выйдет. Но Дима, как назло, не торопился замолкать.
- Слушай, Амель, - протянул он, развалившись на диване, - у меня один вопрос. Не психиатрский, а так, по-человечески.
- Мм? - она подняла глаза, готовая снова отшутиться.
- Какое у тебя было детство?
Она моргнула. На секунду внутри будто что-то сжалось, но она быстро спряталась за привычной улыбкой.
- Зачем тебе?
- Да просто. Ты сидишь, умная вся такая, правильная, а я хочу понять, что тебя сделало такой. - Он усмехнулся. - Или думаешь, я только о себе могу трындеть?
Амелия пожала плечами.
- Моё детство... как у всех.
- Не пизди, - резко отрезал он. - Я вижу, когда врёшь.
Её лицо дёрнулось.
- Дима...
- Вот именно, - он встал. Его шаги по кабинету были тяжёлыми, но не агрессивными - он просто двигался, не выдерживая тишины. - Я тебя спрашиваю не как пациент. Я хочу знать тебя. Настоящую.
Он подошёл ближе, наклонился и взял её за руку. Тепло его ладони было слишком явным, слишком живым.
- Пойдём.
- Куда? - она удивлённо посмотрела на него.
- Просто пойдём, - он потянул её к дивану.
Амелия колебалась секунду, но всё-таки пошла. Он сел первым, а потом легко подтянул её к себе, устроив так, что её корпус оказался у него на коленях, почти в полулежачем положении. Это было слишком близко. Но сопротивляться не было сил.
- Ну вот, - тихо сказал он, ладонью проводя по её боку, - теперь расскажи.
И она вдруг сломалась.
- У меня... у меня не было нормальной семьи, - вырвалось у неё. Голос дрогнул. - Отец пил. Мать всё время работала, а когда не работала - орала. В школе меня ненавидели. Я всегда была не такой, как все. Слишком умная, слишком тихая. Меня травили, толкали, били. Я... резала руки, чтобы хоть что-то почувствовать.
Она захлебнулась словами, но продолжала.
- Аптечные таблетки... всё, что попадалось. Первый раз я думала, что умру. Но, блять, я просто проснулась с жуткой тошнотой. И снова пошла в школу, снова терпела. Первая «любовь»... это было не про любовь. Это было насилие. Я потом год не могла смотреть на себя в зеркало.
Слёзы катились по щекам, но она не вытирала их. Дима молчал. Он просто гладил её по плечу, по волосам, иногда чуть сильнее прижимал к себе, будто подтверждая: «Я здесь».
- И знаешь, что самое обидное? - прошептала она, уткнувшись в его грудь. - Что я всё равно стала врачом, чтобы спасать других. Чтобы у них было то, чего не было у меня. Но иногда я думаю... может, я сама всё ещё та девочка из школы, которую ненавидели.
Он наклонился, коснулся губами её виска - не как поцелуй, а как знак, что слышит.
- Ты сильная, Амель. Очень. Я, блядь, горжусь тобой. Поняла?
Она всхлипнула и тихо засмеялась сквозь слёзы.
- Никто никогда так мне не говорил.
- Ну, значит, первый буду я. - Он посмотрел прямо в её глаза, и голос стал твёрже. - Ты выстояла, ты не сдохла, ты из этого выбралась. И да, у тебя есть шрамы, но, блядь, у кого их нет? Главное, что ты сейчас здесь.
Она молчала, глядя на него снизу вверх. Взгляд её был мокрым, но уже спокойным.
- Спасибо, - только и сказала она.
Он крепче обнял её, прижимая к себе, и какое-то время они просто сидели так, в полной тишине. Без шуток, без игры. Только дыхание и её тихие всхлипы, которые постепенно утихали.
- Знаешь, - наконец сказал Дима, - я думал, что меня уже ничем не пробьёшь. А ты взяла и разъебала.
Она улыбнулась сквозь слёзы.
- Взаимно.
Они долго ещё сидели так, пока время сеанса давно вышло. Но никому не хотелось вставать.
Стрелки часов уже перевалили за то время, когда Амелия должна была отпустить его. Но она не спешила напоминать о регламенте, а Дима и вовсе будто забыл, что это не гостиная его квартиры, а её рабочий кабинет.
Она всё ещё лежала у него на коленях, успокоенная, но странно уставшая. Дима мягко гладил её по плечу, по линии руки, иногда касался кончиками пальцев её волос, как будто боялся, что резким движением может снова разбередить её боль.
- Знаешь, Амель, - тихо сказал он, наклоняясь ближе, - я не привык к такому. Чтобы мне кто-то доверялся так. Чтобы плакали рядом. Обычно все ждут от меня шоу, а я либо ору, либо ржу, либо в клубе полуголых тел обнимаю. А тут... - он сделал паузу, поискал её взгляд. - Я сам не понял, как ты меня к себе подпустила.
Амелия чуть улыбнулась, но улыбка вышла усталой.
- Я и сама не поняла.
Он усмехнулся и, не выдержав, погладил её щёку большим пальцем.
- Ты тёплая, слышишь? Тёплая. И сильная.
Она закрыла глаза, будто собираясь снова расплакаться, но вместо этого глубоко вдохнула и осторожно поднялась с его коленей. Села рядом.
- Нам пора заканчивать, Дима.
Он хмыкнул.
- Да, знаю. Ты у меня правильная, строгая... Но сейчас, чёрт возьми, не хочется вставать.
- Всё равно надо, - сказала она, но голос её был мягче обычного.
Он поднялся первым, протянул ей руку, помог встать. Не отпустил сразу. Их ладони задержались друг в друге, пальцы переплелись. Амелия хотела отдёрнуть руку, но он вдруг сделал шаг ближе.
Их разделяло всего несколько сантиметров. Дима смотрел прямо ей в глаза - без ухмылки, без привычной бравады. Только прямота и странное тепло.
- Ты сегодня настоящая была, - сказал он тихо. - Я такого никому не скажу, но я ахуеть как рад, что услышал это.
Амелия почувствовала, как внутри сжалось всё. И в тот момент, когда она уже собиралась выдернуть руку, он слегка наклонился, коснулся её лба своим лбом. Совсем чуть-чуть, на секунду.
Она замерла. От этого простого прикосновения по спине побежали мурашки.
- Спасибо, что ты есть, - почти шёпотом сказал он, отстраняясь. - Пока, докторша.
И только тогда он разжал её руку.
Амелия проводила его взглядом до самой двери. Когда за ним закрылась дверь, она вдруг ощутила, что руки дрожат, а сердце колотится так, будто она сама призналась во всём.
Она выдохнула, прислонилась спиной к столу и прикрыла глаза. И впервые за долгое время ей было страшно не за пациента, а за себя.