Нулевой меридиан

Пыль продолжала кружиться в воздухе плотной пеленой, оседая вниз и забивая нос. Отовсюду доносились крики и проклятия, пока вспышки заклинаний освещали подвал зловещими тенями. Яркие отблески отражались бликами в волосах Драко, который неподвижно лежал у её ног.

Гермиона молча наблюдала за происходящим, хотя стоило приложить усилия для помощи Северусу. Его не было видно — на краткий миг вспышки озаряли лишь руки, а потом всё снова гасло. Она догадывалась, что вопрос их свободы состоит не только в бегстве из этого места, сколько в решении всей сложившейся ситуации. Нетрудно понять, что численность Пожирателей смерти не позволит им уйти. И разве нужно уходить?

Кажется, сейчас страх перед приспешниками Волан-де-Морта окончательно покинул её. Грейнджер знала, что их схватят, как знала и то, что рано или поздно ублюдкам настанет конец. Возможно, ночь не обернётся ничем хорошим для них, но она вполне способна стать началом для чего-то большего.

Разве они мало жертвовали собой? У алтаря победы было кровавое ненасытное лицо.

Когда рядом раздался очередной взрыв, а дверной проём с оставшейся частью стены рухнул, как карточный домик, Гермиона спешно присела на корточки. Одного взгляда на Малфоя стало достаточно, чтобы понять, что тот жив. По виску тонкой струйкой прочерчивала дорогу кровь, а грудь вздымалась от затруднённого дыхания. Ей хотелось дотронуться до Драко, но перед глазами всё ещё стояло его лицо, на котором чёрным по белому отражались мысли. Неприятные мысли. Ему не хотелось прикасаться к ней.

Для Малфоя она за секунду стала той куклой, что больше не радует глаз.

Внутри шевельнулось что-то тёмное — оно и придало сил. Рука с запёкшейся кровью сжалась в кулак. Времени для жалости не осталось. Гермиона рывком схватила Малфоя за ворот мантии, дёргая вверх. Хочется ему или нет, но она его не бросит! А когда он очнётся и вздумает выдать что-то о разочаровании, то она непременно напомнит о том, что за клеймо стоит на его чёртовом левом предплечье. Как и о возможности выбора.

Крепко обхватив Драко, она стала пробираться вперёд, через завал. Несколько красных всполохов разрезали коридор, а потом пространство снова погрузилось в тусклый свет оставшихся настенных ламп. Крошечные пылинки зависли в воздухе, скрывая тех, кто находился по ту сторону, удушливой серой завесой.

Тащить Малфоя оказалось непростой задачей. Гермиона не могла даже сделать шаг, чтобы не споткнуться об очередной камень, пока его тело выскальзывало из хватки. Он был тяжёлым, а палочка, отнятая у Эйвери, злобным зверем не хотела служить. Должно быть, везение — правда изменчивая вещь, потому как рухнув с Драко на камни, она поняла, что истощена. Дальше никак.

Ей хотелось сказать: «Пожалуйста, поднимайся. Не вздумай сдаваться!»

Но усталое тело — дрожащие ноги и руки, довольно просто отвечали:

«Не в этот раз, Гермиона. Прости».

Поэтому, когда очередной бетонный валун съехал в опасной близости с лицом, Грейнджер закрыла глаза.

Сил не осталось.

Она слышала, как под чьими-то ногами трещат обломки, слышала тяжёлое дыхание, которое становилось всё громче и громче по мере приближения. И слышала гулкие удары собственного сердца.

Кто бы ни двигался сюда, но Северус Снейп всегда ступал бесшумно.

Господи, только бы он был жив!

Хриплые выдохи застыли рядом, щекоча нервы. Без надежды Гермиона зажала палочку Эйвери, пусть та и обжигала руку. Может быть, Пожиратели сочтут, что они мертвы, но если это кто-то из своих...

Она распахнула глаза и вздрогнула — перед ней возвышался Мальсибер. Волосы с проседью в беспорядке падали на лоб, в нескольких местах были обожжены. Левую щёку рассекал глубокий порез. Но всё же это он оказался живым, и это он сейчас стоял, ненавистно глядя в глаза. Грейнджер прижала к груди голову Драко, направляя палочку на противника.

— Думала убежать, грязнокровка? — он рукавом провёл по ране на лице и сплюнул. — Я с огромным удовольствием даровал бы тебе и сопляку Малфою освобождение, — кончик его древка осветился зелёным, он ткнул ею в спину Драко, — но нас ждёт развлечение получше.

— Не смей его трогать, сукин сын. Экспульсо!

Из древка вырвался сноп искр, оно издало треск. Гермиона ощутила, как по гладкой поверхности расползается трещина.

Мальсибер рассмеялся.

— Не выйдет. Каждая палочка защищена особым заклинанием, грязнокровка. Я говорил, что Долохов — отличный маг? Нет? В любом случае, напоследок ты убедишься в этом сама.

Не говоря ни слова, он схватил её за волосы и потянул вверх. Не в силах терпеть боль — никогда больше — Гермиона вывернулась из цепких рук и что есть силы полоснула ублюдка ногтями по лицу. Потом ещё раз, ощущая мягкую тёплую плоть под руками. Это было мерзко.

Боль делала с Мальсибером то, что делала с ней — он пришёл в бешенство. Огромная ладонь с замахом распорола воздух, чтобы встретиться с её щекой, но Грейнджер успела выставить руку. Её будто прострелили. Она судорожно прижала руку к груди, пока ту ломило так, словно внутри лопнули все вены разом.

— Мерзкая сука! — сапог за секунду пригвоздил её к полу, вдавливая руку в грудную клетку. — Выкинешь фокус ещё раз и пожалеешь. Вставай! Решишь сбежать — я убью этого слизняка.

Мальсибер пнул Малфоя по рёбрам, а затем занёс ногу над его головой.

— Так что, храбрость или ум, Гермиона Грейнджер?

Храбрость и отвага, как слова брошенные в колодец — тонут, не достигнув дна, оставляя лишь мычание и краткий всплеск эхо. Не храбрость вела её все эти годы. Плотно сжав челюсть, она вздёрнула подбородок, демонстративно вставая. Гермиона опёрлась на камни под следящим движением палочки Мальсибера. Ныла каждая мышца, а ткань джинсов на внутренней стороне бёдер пропиталась кровью. Могла ли она пережить большее унижение, чем испытала за эти два дня?

Жжение между ног напоминало о том, что с ней успел сделать Эйвери. Будто его чёртов член по-прежнему находился там. Казалось, что она вся пропиталась кровью: руки, ноги, живот со следами грубых сапог, и лицо, из которого сделали отбивную. Как мало осталось от той девушки, что на выпускном фото держала в руке свиток, застенчиво улыбаясь в камеру. Кажется, что прошли долгие годы, пролегли мили, выросли стены.

Мальсибер направил палочку на Драко, и тот плавно взмыл в воздух. Его руки безжизненно свисали вниз, порой касаясь камней. Грейнджер пробирало отчаяние, стоило на секунду представить, что он мёртв.

— Шевелись. Надеюсь, ты помнишь уговор — попытаешься сбежать или снова пустить свои грязные руки в ход, и парня ждёт смерть.

— Помню.

Они стали пробираться через камеру. Вернее, через то, что от неё осталось. Ноги то и дело застревали, но серое облако пыли уже осело, поэтому всё было предельно видно. Первый взгляд на коридор дал понять, что Пожиратели понесли потери: из-под каменных обломков торчали тела, изломанные то ли магией, то ли внушительным весом кусков стен. Одно Гермиона поняла сразу — Северус дался им нелегко. И эта согревающая мысль принесла удовлетворение.

Только бы жив!

Вид трупов больше не вызывал в ней прежнего страха или жалости. Настало время называть вещи своими именами.

Люди отдавали жизни за собственный выбор. За идею, поселившуюся в голове. За преданность, кем бы они ни были. За концепцию их мира.

Они просто не могли расположить к жалости. Это были обученные убийцы, которые истребляли тех, кто не соответствовал их представлению о мироустройстве. И те, кто сам не ведал жалости. Поэтому их застывшие в моменте глаза не могли затронуть сердце, лишь сжать его в тисках ненависти.

Воздух был холодным, а стены блестели от влаги. Коридор оказался самым настоящим длинным тоннелем с кучей ответвлений. По дороге они встретили несколько человек в мантиях, полностью закрывающих лица глубокими капюшонами, но даже так Гермиона чувствовала их презрительные взгляды. Ей хотелось знать, как её смогли найти, как и то, где находилось это место. Скорее всего, какое-то поместье, принадлежащее чистокровному роду.

Зябко поёжившись — Грейнджер уже позабыла о тепле за два дня — она остановилась у подножия лестницы. Температура в этом месте давала поразительный скачок, и тело ещё больше начало трясти.

— Поднимайся, — приказал Мальсибер, ткнув палочкой в плечо.

С каждой ступенькой свет становился всё ярче, пока Гермиона и вовсе не зажмурилась. Голоса обрушились на неё, а Мальсибер будто специально пнул по ногам, чтобы её появление выглядело жалким. Сломленным.

Упав на четвереньки, она сначала увидела деревянный пол, и мысль про поместье показалась сомнительной. Слишком уж захудалыми были доски, а запах затхлым. Голоса на секунду стихли, чтобы по новой разойтись возбуждённым галдежом. Гермиона смотрела на свои ободранные ногти, содранную на руках кожу. Может, неплохо, что в камере было так холодно — она хотя бы не чувствовала боль так явно, отдавая предпочтение ощущению дрожи, пробирающей до костей. Теперь же ударившая доза тепла быстро приводила тело к критической отметке: каждый пострадавший участок пульсировал и ныл в несколько раз сильнее.

— А вот и наша гостья, — несмотря на то, что сказано было негромко, но все разом замолчали. — Прошу, присоединяйся. Вижу, ты не одна. Малфой-младший выглядит... уставшим. Что ж, пусть отдохнёт. Мальсибер, брось мальчишку в угол.

— Пусть подумает над тем, к чему приводит предательство! — выкрикнул кто-то.

Вокруг снова послышались смешки, и тогда Грейнджер наконец поднялась на ноги. Перед глазами стояла комната, смутно напоминающая гостиную. Очевидно, она была расширена с помощью магии, потому что серия картин, которая по логике должна висеть над камином, переехала в самый угол помещения. Запустение и правда царило здесь: от оборванных занавесок и паутин под потолком до изъеденного крысами круглого ковра. Со всех сторон на неё глядели силуэты в чёрных бесформенных мантиях, и только несколько Пожирателей стояли без масок.

Те, что не боялись за жизни. Уверенные в победе.

В центре, словно бог, в кресле расслабленно раскинулся Долохов. Он прощупывал её снисходительным взглядом, но краткие вспышки ликования всё же отражались на узком лице.

— Вот так встреча, — с энтузиазмом произнесла Гермиона. Ей хотелось поиздеваться над человеком, возомнившим себя вершителем судеб. — В последний раз попрощаться не удалось. Ваши пятки сверкали аж до самого материка. Кстати, примерно так и представляла твоё поместье. Очень уютно.

Поднялись крики. Несколько Пожирателей выставили палочки вперёд, а Грейнджер тем временем искала среди толпы Северуса.

«Он отдал тебя Малфою! Даже бровью не повёл и отдал!» — шептал внутренний голос.

Будто я — его вещь. Сукин сын!

Но она его так и не нашла. Долохов усмехнулся:

— Стоило основательно подготовиться к приёму грязи, вроде тебя. Рад, что оценила. Ты как нельзя лучше вписываешься в эти декорации. Безвкусно, дёшево и неопрятно, — он указал рукой на её джинсы. — Посмотрите, какая мерзость.

Долохов растянул губы в ухмылке под одобрительные возгласы приспешников. Гермиона задавалась вопросом о том, что он мог им пообещать, раз они так рьяно, с обожанием следили за каждым словом этого человека. Вряд ли жалкая горстка способна свергнуть Министерство. Разве что месть стала тем двигателем и собрала их вместе. Слишком мелочно на этот раз.

— Что тебе нужно от нас? — спросила Грейнджер, крепко сжимая челюсти.

Антонин вскинул руку. Голоса сразу же стихли. Он встал и за несколько неторопливых шагов оказался напротив неё. Гермиона почувствовала, как участился пульс. Нет такой ситуации, когда человек забывает о рисках для жизни. Внутренние индикаторы всё равно сообщают об опасности. А как человек распорядится информацией — совсем другой вопрос. Она вскинула голову и сделала шаг навстречу.

— Нет-нет, — он пристально уставился в глаза. — Слова совершенно необязательны. Они — пусты. Посмотри на меня, Гермиона Грейнджер. Смотри на меня!

Но карие глаза напротив меркли, а всё вокруг размывалось. И потом она почувствовала его взгляд в своей голове. Словно холодные клешни цеплялись за мысли и листали их, как страницы книги. Казалось, что он занял всё пространство собой. На то, чтобы выгнать его из головы, не хватало сил. Она с замиранием сердца наблюдала, как он роется везде, где хочется.

А потом Долохов заметил тот маленький ящик, куда она прятала всё, что мешало привычному критическому мышлению. Все секреты, слабости — всё.

Не смей!

Но волна ликования уже прокатилась по телу. И это была реакция Долохова. Открыв ящик, он просмотрел содержимое, пока Гермиона пропитывалась тем, что там хранилось.

Перед глазами возник Драко, сидящий на краешке кровати в тот день, когда она очнулась после перемещения.

Знаешь, ты ужасно бесишь.

Следом мелькнуло воспоминание, где они пристально смотрят друг на друга у входа в «Кабанью голову». Ветер гонит пожелтевшие листья, а тёплые пальцы Драко удерживают её за подбородок. Грейнджер ощущает на губах неуверенный взгляд.

Если хочешь, мы могли бы...

Затем прикосновения к мочке уха и жар, бегущий по телу.

С Рождеством, Грейнджер.

Пряный аромат, исходящий от горячей кожи, в которую она уткнулась носом. Его руки крепко прижимают её к себе, даря чувство безопасности, пока сердце продолжает учащённо стучать.

Это и правда я. Скучала, Грейнджер?

Сносящая голову близость тел и обжигающее дыхание. Попытки втянуть хоть глоток воздуха, пока электрические разряды разносят по венам фейерверки.

И держи глаза открытыми. Чтобы ни на секунду не забыть о том, кто тебя целует.

А затем воспоминания с Драко отступили, и какой-то внутренний проигрыватель занёс иглу над новой порцией. Спорные, туманные, но столь же ценные, как и всё, что хранилось под замком.

Снейп.

Противостояние, интерес, слёзы и белая рубашка.

Вот они не могут найти общий язык, всячески выводя друг друга из себя. Потом Северус с кислой миной стоит рядом, но в глаза не смотрит:

Я мог бы присмотреть за вашим животным.

На плечи падает тяжёлая, но тёплая мантия — Снейп поднялся за ней на Астрономическую башню, хотя мог оставить и дальше заливаться слезами. В следующее мгновение он уже отчитывает её за позднее возвращение в стены школы. Тогда, прижатая к стене, Гермиона впервые чувствует магнетизм между ними.

Неприятная будоражащая горечь от вида Северуса, который шагает по Хогсмиду с Грейс. В тот вечер они с Гарри напились. Просто так.

Он в бешенстве. Перед глазами деревья, а ветер подхватывает их крики. Северус мечется — она копнула слишком глубоко, поэтому он жалит и рычит.

То, что вы так рьяно пытаетесь найти во мне, всего лишь плод вашей фантазии. Иллюзия. И не лезьте в мою жизнь, она вас не касается!

Дрожа от страха, Гермиона жмётся к груди Снейпа, чтобы распахнуть глаза, когда его руки берут её в кольцо.

Я бы нашёл вас.

И тот первый поцелуй, что заставил её запутаться ещё больше. Трепет и стеснение от его «ты». Головокружение, вызванное плавными движениями пальцев, очерчивающих ключицы. Но после было лишь безумие. Она буквально плавилась в сильных руках, пока их дыхание рваными выдохами срывалось с губ, а тела были плотно переплетены.

Сегодня ты уже не выйдешь из подземелий, Гермиона.

Грейнджер видит, как он целует Грейс. Кажется, будто она разбивается на миллион осколков. Много грубых слов и желание причинить ему боль. Но даже после этого он, наплевав на гордость, при всех идёт за ней.

Пока Гермиона читает ему вслух, Снейп внимательно разглядывает черты её лица. В тот день он открывается ей.

Я переживаю за тебя!

Долохов макал её в воспоминания как провинившегося котёнка. Он их крутил и сопоставлял. Гермиона не пыталась сопротивляться — увиденное снова поглотило с головой. Только вот...

Только вот один её отдал другому. А другой не пожелал даже прикасаться.

Они оба отвернулись. Мужчины не любили любое проявление искажения, как им думается, чистого и прекрасного. Тогда почему плакала она?

Казалось, что прошёл не один час, прежде чем глаза Долохова снова приобрели цвет, и она вернулась в реальность. Оказалось, что «киносеанс» занял не более секунды — его губы только заканчивали проговаривать последние слова.

Подбородок предательски дрожал, пока слёзы струились по щекам. Неосознанно. Пришлось наскоро вытереть глаза краем рукава, чувствуя исходящий от одежды запах крови.

А Долохов выглядел оживлённым. Его глаза быстро забегали, точно он сорвал джекпот и теперь думал, как распорядиться выигрышем. Очевидно, что просто убить их было слишком... просто. Нездоровая улыбка, которая то и дело мелькала на гладко выбритом лице, говорила, что Антонин рассчитывал как минимум на шоу.

— Приведите Малфоя в чувства, — задумчиво проговорил он. — Будет обидно, если мальчишка пропустит что-нибудь интересное.

Пожиратель, который охранял Драко, нацелил палочку, выпуская шипящие молнии прямо ему в грудь. Должно быть, заклинание несло в себе нешуточный заряд тока, потому что неподвижное тело буквально подскочило на полу.

— Только не поджарь его, — скривился Мальсибер.

— Очухается через несколько минут, что с ним станет.

Неожиданно палец Долохова прошёлся по скуле, и Гермиона вздрогнула. Пятиться некуда — позади только лестница.

— Боишься смерти, грязнокровка?

— После всего, через что я прошла? — криво усмехнулась Грейнджер.

— И всё же ты пока жива, — заметил Антонин и отошёл от неё, громко бросив: — Что же, не страшно сдохнуть от наших рук, понимаю. Это не вызовет нужных эмоций, а я очень хочу увидеть, как те, кто мнит себя победителями, сгинут. Герои должны умирать, иначе это не герои.

— Такие герои, как Гарри, никогда не умирают. Убей нас всех, но Гарри Поттера всегда будут помнить как волшебника, который подарил всем будущее.

— Но мы-то будем знать, что вы сдохли, — усмехнулся Яксли. — А этого вполне достаточно.

Под одобрительное хмыканье Долохов встал в центре комнаты и расправил руки, будто возомнил себя мессией.

— Господа, мы столько лет сражались за свободу. Верных и преданных идее, нас гнали и сажали за решётку только за то, что мы не желали, чтобы наш мир, магия оказались в руках недалёких маглов, — он вскинул руку, указывая на неё. — Таких, как она. Мы обязаны были чтить наследие волшебного сообщества, про которое забыли все эти жалкие предатели. Они пустили врагов в наш дом, возомнив, что те могут быть такими, как мы! И теперь грязнокровки диктуют, как жить настоящим волшебникам. Семьям, в чьих жилах не одно столетие течёт чистая кровь. Нас презирают за то, что мы отказались пускать скверну на порог домов — в наши головы. Мерлин свидетель, чистокровных волшебников и волшебниц обходят стороной лишь за то, что мы храним в себе достоинство. Нас осталось мало, но таких, как Гермиона Грейнджер, и вовсе не должно быть! Им нет места здесь! И пусть мы лишились опоры, но каждый помнит: Тёмный лорд сражался до самого конца. Он не предал ни одного из нас. Но мы... мы воткнули нож ему в спину. Жаль признавать, но среди таких выдающихся и верных людей, как все мы — каждый из нас, предатель всё же смог проникнуть в самое сердце сообщества. И главный предатель здесь! — Долохов дал кому-то знак. — Он посмел играть с нами, посмел лгать самому величайшему волшебнику. И на протяжении долгих лет уверял, что остаётся нашим товарищем. Гермиона Грейнджер с дружками даровали ему вторую жизнь. Наконец-то вы сможете посмотреть в глаза тому, кто отнял у вас мечты, победу и жизнь, которой вы достойны!

Послышались шаги, а затем трое Пожирателей ввели в комнату Северуса. Все как один принялись выкрикивать брань, кто-то даже плевал ему под ноги. Но Гермиона не сразу поняла, что не так. Она догадывалась, что он постарается держаться отстранённо, но всё же то, что Снейп шёл спокойно, не обременённый верёвками или сдерживающими заклинаниями, показалось странным.

Дрожь пробежала по телу Грейнджер только тогда, когда она посмотрела в его глаза. Они были пустыми. Безжизненными. Он покорно следовал к Антонину, будто их связывала невидимая нить.

Лишь после того, как Северус мазнул по ней стеклянным взглядом, всё внутри замерло в ужасе. И Долохов, внимательно следящий за ней, довольно кивнул, пока надежды с треском рушились.

— Да, Гермиона, — медленно, словно смакуя её панику, сказал он. — Это Империус. Единственная вещь, способная закрыть рот Северусу Снейпу.

— Нет, — покачала она головой. — Что ты собираешься с ним сделать?        Со всех сторон раздался смех, к которому присоединился Долохов. Он обошёл вокруг Северуса, проводя по нему палочкой. Ей не верилось. Как бы там ни было, но до последнего хотелось думать, что в голове у такого изобретательного человека, как он, всегда есть какой-то план. А теперь Гермиона снова ощутила страх. Она помнила, на что были способны эти люди, но что они могли сотворить с главным врагом...

— Убить. Ты же, вроде как, умнейшая ведьма, грязнокровка. Но, как говорится, дамы вперёд. Твоя роль выполнена. Теперь же мне хочется посмотреть, как рушатся нити привязанностей.

Он подлетел к ней и силой выволок в центр комнаты. Зацепившись за изъеденный крысами ковёр, Гермиона упала. Над ней снова навис Антонин. На щеках ходили желваки. Он откинул напускную вежливость, и карие глаза источали лишь холод.

— Любовь — ужасная ошибка, — сквозь зубы выплюнул он, доставая палочку. — Но любую ошибку можно исправить. Её нужно исправить.

Из угла донеслись хрипы. Взгляд Долохова быстро устремился к источнику шума. Он выпрямился.

— Малфой очнулся, Антонин, — сказал кто-то.

— Вижу.

В страхе Гермиона обернулась, чтобы наткнуться на безысходность на лице Драко. Он сидел, прижав ладонь к груди. Серые глаза бегали между Долоховым и ней.

— Драко Малфой — гордость родителей, — громко объявил Антонин. — Гордость отца-предателя и мамочки, которая главным приоритетом поставила жизнь единственного сына, а не благополучие союзников. Но ладно! К чему сейчас весь этот трёп? Скажи мне, Малфой-младший, насколько сильна твоя любовь к грязнокровке?

— Ч-что? — запинаясь, переспросил Драко.

— Ты готов ради неё убить?

— Я... Гермиона?

— Ты спрашиваешь того, кто не смог даже убить безоружного старика? — рассмеялся Яксли. — Тогда-то уж на кону стояло явно больше, чем одна вонючая грязнокровка.

Остальные присоединились к смеху. Малфой опустил глаза в пол, но Грейнджер видела, как сжимаются кулаки.

— Ты не понимаешь, Корбан. Это разные вещи, хотя, должен признаться, что и мне не до конца ясна природа этого чувства.

— Мальчишку стоит спросить, когда у него станет больше мотивации, — вставил Мальсибер.

Неопределённый жест рукой, и Северус приблизился к ней. Его лицо показалось Гермионе незнакомым. Оно было невыразительным, пустым и безжизненным. Подчиняясь внутреннему инстинкту, она отползла, мотая головой.

— Северус, не надо, — умоляла она. — Пожалуйста, я знаю, что ты меня слышишь. Сопротивляйся, не позволяй им...

Это было без тени сожаления. Ни осознания, ни радости — ничего. Ни одна черта не дрогнула, когда он направил прямо ей в лицо палочку.

— Круцио.

В первой волне боли, пробежавшей по телу, можно было задохнуться. Как бы ни пыталась Грейнджер противиться, но за короткий срок, что ей пришлось провести здесь, все нервы стали оголёнными, как провода. Многого не надо. Только дотронуться.

Лицо Долохова возникло над ней, когда её трясло от очередной раздирающей агонии. Подгадав момент, он пнул её по животу.

— Я не чувствую ни любви, — проговорил он сквозь зубы.

Драко что-то кричал в углу, но единственный голос, который она могла слышать, продолжал цедить:

— Ни страха, — удар по рёбрам, и очередной жест Снейпу.

— Круцио! Круцио!

Боже, помоги мне! Боже...

Она закричала. Сердце готово было обуглиться. Помещение вокруг начинало вращаться.

— Ни радости, — кричал Долохов, ударяя по спине. — Ни жалости!

Гермиона всё ещё содрогалась под властью заклинания, когда Антонин схватил её за волосы, пристально глядя в глаза.

— И мне... хорошо, — блаженно прошептал он, закрывая на миг глаза.

Затем он отбросил её обратно вниз.

— Драко, Драко, жизнь твоей грязнокровки тает прямо на глазах. Посмотри, она умирает от рук Снейпа, которого вы так самозабвенно спасали. Это не вызывает в тебе чувство несправедливости?

— Отпусти её! Возьми меня на её место! Это я принёс Маховик Поттеру...

Но Антонин с издёвкой покачал головой. Все смотрели на него в предвкушении.

— Нет, у меня идея получше. Убей его. Убей Северуса Снейпа, тогда я отпущу грязнокровку.

Гермиона попытала привстать, сплёвывая на пол кровь, которая ниткой повисла на подбородке.

— Нет, Драко! Пожалуйста... — слеза скатилась по щеке. — Ты не убийца. Я прошу...

Ноздри Малфоя раздулись, он прищурился.

— Ты никого не отпустишь, ублюдок, — зло процедил он. — Вам хочется посмотреть, как мы переубиваем друг друга.

Долохов прикусил губу, бросая смеющиеся взгляды на приспешников.

— Струсил?

— Ты убьёшь нас всех, не так ли? Тогда к чему мне кровь на руках?

Антонин кивнул и махнул рукой. Все замерли.

— Мальсибер! — громко сказал он. — Подними девчонку!

Она видела, как он схватил Драко за волосы, запрокидывая его голову.

— Тогда смотри, как жизнь покинет её, — медленно проговорил Долохов, посмотрев ей в глаза. — Смотри внимательно, Драко. Потому что я оставлю тебя жить с этим выбором.

Вскочив на ноги, он обратился к Снейпу.

— Убей.

Гермиона в ужасе уставилась на Северуса. Она замотала головой.

— Нет, Северус...

Но кончик палочки смотрел прямо на неё. И это было последнее, что она увидела.

— Авада Кедавра!

Зелёный луч. Быстрый, как миг. Быстрее взмаха крыльев снитча. Но даже его хватило, чтобы в памяти отпечаталось два лица: потрясённое, когда Драко в безысходности упал на колени, и спокойное. Решительное.

Быстрее, чем засыпать.

Ноги подкосились. Гермиона рухнула. 

***

Мрак, боль и никому ненужная суета, которая началась, стоило закрыть глаза. Под веками по-прежнему сверкала зелёная вспышка, а Драко пытался понять...

Просто осознать, что Гермионы больше... нет?

Как такое возможно? Она же только что смотрела на него своими огромными глазами, опухшими от слёз. Слишком много читалось за этим взглядом. Разочарование, животный ужас, но в самом конце — усталость. Но ещё больше оставалось невысказанным. Главную загадку Гермиона спрятала надёжно, не опустившись до последних слов. Может, оно и к лучшему. И десяти секунд не прошло.

Так быстро не умирают, правда же?      Мозг отказывался признавать реальность происходящего, ведь кошмары не длятся вечно. Скорее, всё окажется сном. Глупым, безвкусным и нелепым. Он пытался барахтаться, хотя нужно признать, что это пустая трата времени. Спустя несколько минут кто-то захочет сделать ему больно, тогда он и проснётся, потому что луч солнца плавным скольжением достигнет пуховой подушки. Малфой, бросив все дела, примчится в Хогсмид, а там будет ждать Гермиона, зябко пряча нос в этот её огромный шарф. Тогда-то он и сожмёт её тёплое мягкое тело, зарываясь в непослушные пряди, попутно вдыхая цветочный аромат.

Его Гермиона.

Наверное, нет — никому Драко её не отдаст. Шаг за шагом, но время поможет окончательно добиться её веры в него. И потом, когда солнечный луч будет согревать своим теплом, Малфой посмотрит на прежде пустую подушку рядом. Должно быть, на ней окажется россыпь каштановых кудрей, а Гермиона будет морщить нос, теперь уже прячась в одеяло.

Моя Гермиона.

— Малфой! Малфой, ты в порядке?!

Когда холодный вихрь воздуха снёс Драко с ног, он наконец открыл глаза, снова возвращаясь в кошмар. Расфокусированный взгляд бегал туда-сюда. В комнате творился хаос. Повсюду гуляли сквозняки, и он не мог взять в толк, что происходит, пока не заметил справа от себя дыру в стене. Одну из многих. Из проёма виднелся булыжный настил Лютного переулка, откуда доносились крики наряду со звоном разбивающихся стёкол.

— Малфой! Ты слышишь меня, сопляк? — кто-то тряс его за плечи.

Вздрогнув, Драко уставился прямо в лицо Кларксона. Длинные волосы мракоборца были покрыты белой пылью, а по лицу размазались следы копоти.

— В норме?

Он кивнул. Больше не глядя на него, Кларксон подскочил и резво юркнул в дыру в стене. И пусть картина обещала разорвать сердце Драко в клочья, но медленно, как и должны проходить все действия во сне, он повернулся к центру комнаты. Первым, за что зацепился взгляд, стали мракоборцы Браун и Коллинз, которые связывали трёх Пожирателей смерти. Капюшоны были отброшены, а маски скинуты. Мрачный свет озарял совсем молодые испуганные лица. Скорее всего, это дети тех, чьи родители погибли, сражаясь на стороне Тёмного Лорда. Хотели отомстить, только теперь, кроме жестяной миски в камере Азкабана, им мало что светило.

Неожиданно перед его глазами что-то замелькало, и прежде, чем Драко успел посмотреть туда, Поттер буквально вцепился в плечи стальной хваткой.

— Слава Мерлину! Я уже думал, что тебя убили!

Малфой позволил себе лишь на секунду закрыть глаза. Несмотря на произошедшее, он чувствовал облегчение, хотя оно не шло в сравнение с тем, какой камень лежал на сердце.

— Почти угадал, Поттер, — кое-как вставая, обронил он. — Я... наверное, всё же убили. Отойди, мне нужно знать.

Бросив взгляд через плечо, Поттер понимающе кивнул и отступил. Когда Драко так и не смог поднять глаза, тот схватил его за запястье.

— Ты жив, Малфой.

Надежда смешалась с улыбкой на лице Поттера, и только тогда он позволил отойти, отрываясь от единственного гаранта безопасности в их мире. Чувствовать себя под защитой рядом с Поттером — кто бы мог подумать?

Ну хватит!

Малфой крепко сжал кулаки, наконец обретая смелость сделать первый шаг. В прошлом он понял, что если сила духа готова разбиться, то единственная вещь, продолжающая держать самообладание — злость. А злость всегда можно черпать, не боясь опустошения. Этакий резервный источник энергии, который по праву можно считать чётким и острым инструментом.

И для злости поводов хватало.

Поэтому стоило увидеть Снейпа, склонившегося над Гермионой, как волна жгучей ненависти прошибла тело. Никто и никогда не вызывал в нём таких эмоций. Можно было клясться, что если кому-то из Пожирателей взбрело бы в голову убить Снейпа медленно и особенно жестоко, то он бы просто наслаждался зрелищем. У Драко имелись причины его ненавидеть. Пусть этого ублюдка и вычеркнули из списка злодеев, но ему не было до этого никакого дела.

И он сидел возле неё, убирая с лица пряди волос. Позади лежало тело Мальсибера, чьи глаза уставились в потолок, а рот удивлённо приоткрылся.

— Он убил его, — послышался голос Поттера. — Гермиона в порядке, просто потеряла сознание, когда на неё упал Мальсибер.

Драко зло рассмеялся, чувствуя, что ещё слово, и он взорвётся.

— В порядке?! — процедил он. — В порядке, Поттер? Ты и правда думаешь, что после того, как Гермиону изнасиловали, а потом этот подонок собственноручно пытал её, она может быть в порядке?!

Гарри положил руку ему на плечо, пытаясь успокоить.

— Что? — зелёные глаза расширились. — Малфой.

— Заткнись, Поттер! — Малфой закрыл лицо руками, сдавливая виски. — В порядке... Ты в своём уме?

Голова начинала наливаться болезненной пульсацией. Идиот-Поттер так и оставался идиотом. Дружку Грейнджер стоило бы видеть то, что он увидел в камере, где её держали, прежде чем открывать рот.

Сбросив руку с плеча, Драко быстрыми шагами направился к Снейпу. Тот даже бровью не повёл, хотя и поднялся. Чёрные глаза снова стали внимательными и холодными. Ублюдок основательно поводил их за нос.

— Мистер Малфой, рад, что с вами всё...

Вместо приветствий Драко размахнулся и ударил его в челюсть.

Здесь не будет дурацких взмахов волшебной палочки и глупых заклинаний, сэр!

И пусть руку словно прострелило, но вид откидывающейся назад головы Снейпа разлился наслаждением по каждой чёртовой клеточке. Даже воздух показался слаще и свежее. Он с наслаждением наблюдал, как чёрные лохмы налипают на лицо, пока Избранный не испортил момент.

— Какого дьявола ты творишь?! — прокричал Поттер, разворачивая его лицом к себе.

— Отвали, Поттер! Иди спасай мир, или чем ты обычно занимаешься? Может быть, мир спасти легче, чем подругу! — он зло рассмеялся, видя, как тёмные брови сходятся на переносице. — Где вы пропадали, пока она плясала под палочкой Снейпа?

— Тоннель вывел нас к соседнему дому. А что тогда сделал ты?

— А какие у меня были варианты в комнате, полной Пожирателей, и без палочки? Я умудрился не сдохнуть — вот, что я сделал.

— Поттер, оставьте нас, — раздался стальной голос позади. — Будьте добры, сделайте то, о чём я вас просил ранее — отправьте Патронус в Мунго. Мисс Грейнджер необходимо госпитализировать.

Поттер недоверчиво посмотрел на них, а потом на Гермиону, голова которой лежала на сером пальто. Её дыхание было ровным, но сведённые брови создавали впечатление, что даже находясь в бессознательном состоянии она могла вскочить и отчитать их всех.

Драко встал на колени рядом и аккуратно коснулся лица, стараясь не затрагивать те места, где кожу уродовали тёмно-синие синяки. Это оказалось непросто. Его сердце в очередной раз сжалось. Казалось несправедливым, что человек, меньше всего заслуживающий подобного, столько испытал за такой короткий срок.

Не говоря ни слова, Поттер кивнул. Прежде, чем выбежать на улицу, где явно разворачивалось нечто ужасное, он левитировал Мальсибера в дальнюю часть комнаты — подальше от Гермионы. А затем вслед за мракоборцами, которые вывели пойманных Пожирателей смерти, исчез в ночи.

— Убирайтесь, — Малфой посмотрел на Снейпа, который вытирал кровь с губ. — Я останусь с ней.

Но Снейп покачал головой и демонстративно приподнял брови, точно насмехаясь над ним.

— Несомненно к вашему неудовольствию, но я никуда не уйду. Вы, мистер Малфой, упустили свой шанс.

— Что?

— Я готов был отступить, лишь бы с Гермионой не случилось то, что произошло по вашей вине. И отдал бы её вам. Скажу больше, я отдавал вам её в тот момент, когда вы, ведомый юношескими предрассудками, лишили её всех надежд на благополучный исход.

Этот яростный яд начинал отравлять Драко. Никакая выдержка не стоит того.

Дай только повод.

— Не из-за меня она сейчас лежит здесь! Вы собственными руками пытали её, притворяясь самым гнусным образом! Не говорите, что это был я.

Снейп хмыкнул, а Драко узнал тот самый взгляд. Так бывший декан смотрел на недотёп-первокурсников.

— Не сделай я этого, то мы все были бы мертвы ещё до прихода мракоборцев, Малфой, — сухо парировал он. — И первой на тот свет отправилась бы Гермиона. Я обязан был тянуть время!

— Так стало быть, теперь ваш поступок можно назвать геройским? Удивительно, сколько грехов готовы простить ублюдку, вроде вас. Как по мне, то Министерству стоит запереть вас в Азкабане.

— Вы не хуже меня знаете, что порой только грязные приёмы способны повернуть ситуацию в нужное русло. Я сделал то, что мне пришлось сделать. Раз вас не устраивает подобный исход, то позвольте спросить, что сделали вы?

Повинуясь злости, которая бешеным потоком неслась по венам вместе с кровью, Драко вскочил. Они пристально смотрели друг на друга. Он готов был прямо здесь перегрызть глотку Снейпу за то, что тот смел тянуть свои грязные руки к Гермионе. За то, что считал правильным думать, что имеет право хотеть её.

Разве того, что он жив — мало? Или цена, которую заплатил каждый из них, слишком ничтожна для этого «героя»?

Усмехнувшись, Малфой чуть ли не вплотную подошёл к бывшему декану. Снейп прищурился.

— Вы сделали это потому, что у вас нет сердца. И в вас нет ни капли любви к ней, — он осклабился, медленно чеканя слово за словом. — Ни капли любви.

Ещё мгновение Снейп сверлил его потухшим стеклянным взглядом из-под сжатых в гневе бровей. А затем глаза забегали беспокойно и блуждающе, то и дело останавливаясь на Гермионе. Драко не успел понять, что происходит, когда, лишив воздуха, Снейп в ярости припечатал его к стене.

— Думаешь, что знаешь, что такое любовь?! — вскричал он, свирепо сжимая ткань мантии и снова ударяя его об стену. — Мне пришлось осознанно причинить ей боль, только чтобы она оставалась жива! Ты сделал бы это?

— Я бы умер ради неё.

— Умер? — от холодного смеха побежали мурашки. — Умереть нетрудно. А скажем, жить... Жить для неё? Жить для того, чтобы она была жива?

— Когда Гермиона очнётся, то возненавидит тебя, — прошипел Драко, хватаясь за вцепившиеся руки. — Она не забудет того, что ты сделал с ней! А даже если и начнёт, то я с большим удовольствием раз за разом буду ей напоминать.

Снейп вздрогнул и отпустил его так, словно обколол пальцы. Драко не смог сдержать ухмылки, отталкиваясь от стены. Он уже давно понял, что имея дело со Снейпом, можно смело рассчитывать на комплексы и чувство вины. Благо Поттер многое успел выложить за те вечера, что он приходил на площадь Гриммо.

И теперь Малфой с удовольствием нажимал на кнопки. Снейп отступит, потому что иначе ему всю жизнь придётся ощущать себя старым блошливым псом, которого терпят.

Он уже подошёл к Гермионе, когда позади раздался колкий голос:

— Верно, Драко, она не забудет то, что я сотворил с ней, — в старой привычке тот выдержал паузу, которой хватило, чтобы Малфой обернулся. — Чего не могу сказать про тебя.

— Что?

— Твоё врождённое малодушие не принесёт вам счастья. Но с этим нетрудно смириться, когда вопрос исчезнет сам собой.

— О чём ты, чёрт возьми, говоришь?

— Полагаю, для тебя будет лучше забыть всё.

— Мерлин, я забираю Гермиону и ухожу, — раздражённо отмахнулся Драко.

— Это не совет, Малфой, — сказал Снейп, внезапно дотрагиваясь палочкой до его виска. По телу пробежала дрожь. — Обливиэйт.

Яркая вспышка пронзила голову, и перед глазами поплыли воспоминания. Драко пытался ухватить их, но кадры из жизни проходили сквозь пальцы, утекая в никуда. Снейп высасывал все образы Гермионы, которые были дороги сердцу. Всё, что удавалось судорожно спрятать — тут же рассыпалось и оседало пеплом.

— Нет...

Он же не успел сказать ей, как она бесит его. Так бесит, что невозможно дышать от волнения. Бесит каждая веснушка и эти её непослушные волосы. Бесят её смех и искрящиеся карие глаза.

Моя Гермиона. Я...

Перед глазами с пронзительным рёвом рушились конструкции памяти, блекли воспоминания, рвались нити.

Последняя ослепительная вспышка.

Всё замерло.

Сидит, как королева. Их шайке сполна навесили почестей в Министерстве несколько месяцев назад. Теперь никто и слова не смеет им сказать. Может, если Крэбб сидел бы сейчас рядом, то напомнил Грейнджер, что медали и ордена никогда не поменяют факт того, что она по-прежнему грязнокровка. Грязнокровка с орденом Мерлина. Обхохочешься.

Наверное, Драко даже громко думал, потому что Грейнджер повернулась к ним с Блейзом, тряся гнездом на голове.

— Малфой, Забини, — прошептала заучка, оглядываясь на профессора Бинса. — Если вам понадобится дополнительный материал, то у меня есть...

— Отвали, Грейнджер, — грубо бросил он, демонстративно глядя в конспект. — «Пророк» не снимает в школе, так что можешь отбросить свою геройскую маску.

— Но я...

— Отстань, ты слышала? Оставим наши отношения в той приятной фазе взаимной неприязни.

Ему вдруг стало так легко, будто стоит расправить руки, и он взлетит. Но вместе с тем стало пусто — то, что должно было поднять его над землёй, безнадёжно испарилось, как ночная дымка на рассвете.

Крылья сломались, так и не успев вырасти.

***

Тёмные воды обволакивали сознание, укачивая на волнах умиротворения. Казалось, время остановилось для Гермионы. Обрывки фраз периодически всплывали рваным набором слов, но она не старалась уцепиться за них. В этом месте удалось найти покой.

Лёгкий шум прибоя ласкал слух, а ветер трепал волосы. Гермиона вглядывалась в горизонт, где море сливалось с чернильным небом. Под ногами мелькали голубые лучи света, полностью озарявшие дно.

Небосвод приветствовал мерцающими мириадами звёзд. С лёгким плеском она погрузилась в воду, чтобы лечь на спину. Взгляд созерцал бесконечность, неподвластную времени и необъяснимую ни для кого на свете. С каждой набегающей волной боль покидала тело.

Только шелест воды и звёзды, общающиеся между собой еле слышным перезвоном. Такие далёкие и недоступные, ведущие заблудшие души в тихую гавань.

Она могла бы остаться здесь. Отдаться течению, наплевав на то, куда оно вынесет. А может, нужно было просто закрыть глаза, чтобы бесконечный сияющий круговорот унёс её ввысь, к чернеющему небу.

Падающая звёздочка-светлячок прочертила небосвод, а затем ещё одна, и ещё. По воде пробежали беспокойные волны, и Гермиона спешно огляделась. Море вспенилось, толкая всплесками, а звёзды осыпались одна за другой, оставляя после себя чёрные дыры. И когда крупная волна накрыла её с головой, Грейнджер услышала голос Драко:

— Нет...

Водоворот уносил её на самое дно, пока...

Воспалённые глаза распахнулись. Первое, что Гермиона услышала, стали удары где-то в отдалении, перемешанные с криками людей. О том, что она по-прежнему жива, сразу напомнило ноющее тело. В помещении было тихо, а руки и ноги не обременяли верёвки или заклинания. Пальцы сами потянулись к груди, куда по её мнению должен был ударить смертельный луч.

Всё-таки Гермиона жива. Снова в аду, но жива.

Позади послышался протяжный вздох, заставив её чуть ли не подскочить. Несмотря на боль во всём теле, к которой она уже начала привыкать, встать получилось быстро. Увиденное живо откликнулось горечью узнавания. Дыхание спёрло.

— Прекрати! — она подбежала к Снейпу, отталкивая его руку с палочкой от головы Драко. — Оставь его в покое!

Гермиона порывисто повернула Драко к себе, заглядывая в пустые глаза. По его грязному лицу прочерчивали дорожки слёзы. Она уткнулась носом в щёку, ощущая тёплую влагу уже на своей коже. Пальцы принялись гладить светлые пряди парня, пока сердце колотилось где-то в глотке.

Что же ты натворил, Северус.

— Драко, ну же, — умоляюще прошептала она. Их взгляды со Снейпом встретились, и голос дал осечку. — Какие воспоминания... Что ты забрал у него?

Северус выглядел так, будто не знал, куда себя деть. Он порывался подойти, но вместо этого делал лишь шаги назад. И пусть лицо сохраняло бесстрастное выражение, Грейнджер успела кое-что узнать о нём, поэтому обмануть её оказалось не так просто.

Снейп боялся.

— Северус, что ты забрал у него? — строго повторила Гермиона.

— Тебя.

— Так нельзя!

Грейнджер трясущимися руками посадила Драко на пол. Смотреть на него было мучительно. Люди по-прежнему продолжали страдать из-за неё. И перед каждым она чувствовала вину, даже не имея возможности что-то исправить. Скоро сердце станет настолько тяжёлым, что обрушится вниз, потому сил бороться с несчастьем почти не осталось. Зыбкая трясина безнадёжности тащила вниз.

— Определённо, — вызывающе бросил Северус. — Это всё, что тебя сейчас беспокоит — память Малфоя? После всего случившегося ты думаешь лишь о нём?

На самом деле, всё, о чём она могла сейчас думать, так это о том, каких сил стоит просто переставлять ноги. Ей было стыдно за это, но память можно восстановить в любой момент, а что необходимо сделать для того, чтобы восстановить её саму?

Ничего хорошего. Просто втоптали в грязь, заставив поверить, что она никогда не соберёт себя снова.

Лучшим исходом было бы самой избавить себя от груза пережитого, но Грейнджер не могла сказать, что такие вещи нужно забывать. С ними нужно жить, как со шрамами. И не забывать, кто или что причинил вред, и какая её ошибка поспособствовала его появлению.

Вместо ответа Гермиона осмотрела помещение, останавливая взгляд на Мальсибере. Он тогда держал её, стоя позади. Теперь Пожиратель мёртв.

— Конечно, — грустно кивнула она, поворачиваясь к Снейпу. — Однажды ты говорил нам, что окклюменции достаточно, чтобы избежать манипуляций с сознанием, я права? Ты притворялся?

Он продолжал следить за ней, нахмурив брови. Гермиона догадывалась, что тот дожидался возможных атак с её стороны. И пусть сердце трепыхалось быстро, но любое проявление слабости сейчас вызывало в ней волну отвращения. Лишь бы никто не вздумал к ней прикасаться.

— Да.

— Понятно. Было больно.

— Знаю, — его взгляд метнулся прочь, он отступил ещё на шаг. Голос стал совсем глухим и невыразительным. — Мне нужно идти, Гермиона. Дождись целителей, тебя должны доставить в Мунго.

Очень кстати Грейнджер заметила своё пальто на полу и подобрала его. Пыль разошлась в воздухе светлым пятном, подсвечиваемая лунным сиянием из окна. Из недр карманов послышался приглушённый стук. Видно, пальто забрали, но предметы так и не удосужились вытащить. По представлениям Пожирателей она должна уже лежать мёртвой.

— Нет, я иду туда, — спокойно ответила Гермиона, надевая пальто.

За несколько широких шагов Северус подошёл к ней почти вплотную. Он поднял руку, чтобы схватить её, но сразу же опустил, пряча в карман. Слишком много пережил, чтобы не понимать её состояния.

Наверное, Снейп чувствовал, чего она боялась — попытки утешить, успокоить. Потому что это привело бы её сразу к концу. Тогда бы закончились силы.

— Никуда ты не пойдёшь, чёрт возьми, — угрюмо заявил он. — С тебя хватит, ты не думаешь?

Грейнджер отвела взгляд, саркастически усмехнувшись:

— Что, заставишь меня? Определённо, ты и глазом не моргнёшь, ведь так?

От произнесённых слов защемило в груди. Между ними лежало там много всего, что следовало решить, но они, как два барана, сверлили друг друга взглядами.

— Оставайся тут, — с нажимом повторил Северус и прибавил: — Если не... Ради него.

Тут в одну из дыр в стене забрались двое мужчин в лимонных мантиях. Более старший из них вытер со лба пот, осматривая присутствующих. Гермиона сразу опознала в них целителей, хотя бы по тому, что на мантиях был вышит опознавательный герб Мунго: скрещённые волшебная палочка и кость.

— Чудная ночка, господа, — проворчал целитель, останавливая взгляд на Гермионе. — О, Мерлин, милая моя! Дуг, срочно доставай мазь.

Пока молодой напарник принялся ковыряться к саквояже, Северус пожал руку мужчине. В воздухе разлился терпкий запах трав, и перед Грейнджер неловко застыл Дуг, на бейдже которого было написано «целитель-стажёр». Он поднял вверх палец, измазанный зелёной мазью, и неуверенно посмотрел на её лицо.

Сама же Гермиона следила лишь за Снейпом, не спуская глаз с широких плеч, вслушиваясь в глубокий тембр голоса.

Ей хотелось пойти за ним, а лучше — чтобы он сам остался. Но зная Северуса, было бы оскорблением сказать ему подобное.

— Мистер Сметвик, позаботьтесь о них, — напоследок велел он.

Старший целитель опять пожал руку.

— Само собой.

Гермиона вывернулась из рук стажёра, чтобы догнать Снейпа, который, не оглядываясь, поспешил к выходу.

Неужели он уйдёт так просто?

— Северус, — окликнула она.

Остановившись, он повернул только голову, будто она тратила драгоценное время или разговор был окончен.

— Даже не вздумай, Гермиона, — тихо и с нажимом сказал Снейп.

И исчез — растворился в шуме и вспышках заклинаний.

Да, вот так просто, он снова ушёл. Такое положение вещей выводило из себя. Никто никогда не смел думать, что от неё нет пользы! А теперь...

Из тягостных раздумий её вывел мистер Сметвик. Целитель по-отечески обнял за плечи и развернул, отводя подальше от образовавшихся в стене проёмов. Периодически грохот сотрясал дом, от чего все они вздрагивали, а Дуг бросал взгляды, полные страха, на старшего наставника.

— Ох, дорогая, мы все за вас переживали, — Сметвик сжал её руки, а потом заметил в дальней части помещения тело и двинулся к нему. — Люди только и говорят, что о вашем похищении. Так, этот джентльмен уже околевший, за ним вернёмся позже.

— Смотрите-ка, младший Малфой, — воскликнул Дуг, присев на корточки рядом с Драко. — Вид у него какой-то странный. Это может обернуться неприятностями для всех нас.

Против воли с языка Грейнджер слетела ложь:

— В него попало заклинание, и он упал... м-м-м, на камни.

— Любопытно, — протянул Дуг, поворачивая лицо Малфоя в разные стороны.

Гермиона испугалась, что ложь смогут разоблачить быстро. К тому же, лгала она и правда скверно. Но мистер Сметвик явно торопился, поэтому отмахнулся.

— Разберёмся, — раздражённо сказал целитель. Он достал карманные часы. — Так, мисс Грейнджер, лицо через несколько минут придёт в норму, а остальное проверим в больнице.

Дуг поднял Драко, крепко обхватив, и в ожидании смотрел на них. Но она не могла оторвать взгляда от двери, за которой исчез Снейп. Если Гермиона уйдёт с ними, то вернуться уже не получится.

— Разве не опасна трансгрессия с больными? — неуверенно спросила она.

— Трансгрессия? — целитель рассмеялся. — Нет же, милая, небо закрыто. Но наши маленькие друзья доставят нас в целости и сохранности, не переживайте.

Словно в подтверждение слов Сметвик щёлкнул пальцами, и в комнате появились два домовика. На маленьких телах были лимонные свитера. Эльфы осмотрелись и подошли к ним. Один домовик взял за руку Дуга, а второй мистера Сметвика. Старший целитель протянул ей ладонь.

— Мисс Грейнджер, вашу руку, пожалуйста.

Что-то в недрах дома оглушительно треснуло. Все сразу уставились на стену, которая под давлением кровли начинала рушиться. Кирпичи один за другим опадали вниз на дощатый пол, пока стена не рухнула, подняв облако цементной пыли и погребая труп Мальсибера.

Несколько деревянных балок под потолком моментально сорвались вниз, отгораживая Гермиону от остальных.

С вскриком она упёрлась в оставшуюся часть стены.

— Не могу, уходите без меня!

Мистер Сметвик заглянул в отверстие между перекрытиями.

Давай, Гермиона, соберись!

— Но мы обязаны...

Сжав зубы, она крепко зажмурилась. Если судьбой не предначертано погибнуть, то она останется жива. Пусть всё решит случай. Она не могла сейчас уйти.

— Знаю, но со мной всё в порядке, — протараторила Грейнджер. — Пожалуйста, позаботьтесь о мистере Малфое.

Очередной треск балки поставил точку в разговоре. Послышалось шуршание, а затем мистер Сметвик прокричал:

— Мы скоро вернёмся за вами! Держитесь, милая!

Всё содержимое карманов оставалось на своих местах. Пожиратели смерти ничего не забрали, поэтому в правой руке опять появилась палочка, а из внутреннего кармана Гермиона достала кинжал.

Его она клятвенно обещала вернуть.

Разбив остаток стены, Грейнджер наконец сделала глоток свежего воздуха. Луна призрачным светом окутывала проулок.

С первого взгляда она поняла, что всё это время находилась в Лютном. Несколько домов уже лизали огненные языки, а в небе то и дело сверкали вспышки, будто дело было в грозе. Спрыгнув, она повернула налево, растворяясь в тумане мрачных подворотен.

***

Люди повыскакивали из домов и как загнанные звери перебегали от одного убежища к другому. Их попытки трансгрессировать успехом не увенчались. Кингсли не мог допустить, чтобы хоть один из подонков избежал наказания, поэтому все оказались заперты на крошечной территории, где разверзся настоящий ад.

Ночь не закончилась, а он уже увидел столько трупов.

Гарри пальцами прижал тлеющий край мантии, чтобы не чувствовать хотя бы от себя запах копоти. Руки продолжали трястись после того, как он вынес из горящего дома трёх женщин. Благо никто из них не пострадал.

Иногда во всполохах света виднелись эльфы-домовики в желтоватой одежде, и это приносило небольшое облегчение — мирных жителей пытаются увести подальше. Но Гарри знал, что не все встретят рассвет.

Они спешили по следам Пожирателей, которые пытались скрыться в спящих домах. Гарри старался прогнать образ семьи, что стала жертвой необъяснимой жестокости. Но под веками продолжали всплывать фрагменты криков, доносившихся из домика. Отчаянный вопль женщины и жалобный плач ребёнка, которые стихли, когда они добрался к ним. Из выбитых окон валил едкий дым, смешанный с жаром, а на дороге в осколках стекла лежали обгоревшая мать и дочь, обёрнутая в мокрое одеяло. Ни одна из них не смогла выжить.

Ему становилось больно от количества злобы, что пустила корни в сердца людей. Им недоступна ценность ничьей жизни, кроме своей. И хоть Кингсли просил брать Пожирателей живыми, но Гарри думал, что лучше уничтожить их до единого этой ночью. У Кларксона бы точно не дрогнула рука сжечь подонков с помощью Адского пламени.

Первый раз в жизни Гарри признался сам себе, что они заслуживали смерти. Разве имели они право жить, пусть и в Азкабане, когда руки были полностью в крови?

Но вид сломленной Гермионы, лежавшей в крови, ярость и боль, застывшие во взгляде Драко, тело маленькой девочки, которая должна была прожить долгую жизнь, всё-таки подтолкнули его.

Когда он прижал Яксли к стене, голос, живший глубоко внутри, шептал:

«Ты же знаешь заклинание, Гарри Поттер. Убей его. Он заслуживает этого, ведь правда?»

Правда.

Рука дрожала.

— А... Авада...

— Экспульсо! — зазвенел позади чей-то голос.

Синяя стрела пронзила воздух, вылетев из-за плеча Поттера. Он отскочил и зачарованно смотрел, как мощный взрыв поглощает дом вместе с Яксли, который успел лишь взмахнуть руками, прежде чем его погребло под завалами.

Гарри резко обернулся, и сердце подскочило.

— Я никогда не позволю тебе стать убийцей! — воскликнула она, крепко держа палочку.

Рыжие волосы бросало в лицо, выражающее исключительную решимость.

— Джинни?! Что ты здесь делаешь?

— Я наверняка там, где должна быть, Гарри, — ветер взметнул волосы, и она подошла к нему. — Но не говори, что поздно. Наверное, стоило довериться тебе с самого начала, но ведь и ты должен был доверять мне!

Поттер просто стиснул её в объятиях с такой силой, что она не могла пошевелиться. Как давно он не чувствовал кого-то столь близкого. До ломоты в зубах. Джинни прижалась к нему, обнимая за шею так, будто он мог исчезнуть.

— Давай оставим прошлое в прошлом? — прошептала она, уткнувшись носом ему в плечо. — Вместе.

— До самого конца?

Она рассмеялась и поцеловала его в шею.

— И ещё дальше.

Вот так в единый миг демоны покинули его. Гарри схватил Джинни за руку. Они стали продираться сквозь кошмар вместе.

***

Ноги вынесли к «Цирюльне». Серые однотипные дома глядели пустыми окнами, под ногами скрипело стекло. За всю дорогу повстречался только облезлый кот, проскочивший мимо неё, как ошпаренный. Казалось, что боевые действия перемещаются прочь от Гермионы.

Она тяжело вздохнула, и облачко пара медленно рассеялось в воздухе.

Боже, где же Северус?

Ветер гнал по булыжному настилу обожжённые страницы «Пророка», завывал в насквозь изрешечённых заклятиями домах. Она прислонилась к кирпичной стене, не заметив, как оказалась на земле.

Зарницы полыхали сразу в нескольких местах. Но Гермиона рассудила, что на дальнее расстояние ей попросту не хватит сил. Поэтому, с трудом поднявшись на ноги, побрела мимо магазинов, держа палочку наготове.

Чувство, что за ней следят, прошлось по телу волной мурашек. Грейнджер снова прижалась спиной к дому, осматривая проулок. Всё казалось покинутым и пустым. Но обмануться было проще простого, а этим она больше не планировала заниматься.

Медленно двигаясь вдоль стены, Гермиона достигла двери, которая, к счастью, оказалась не заперта. Огоньки в камине почти погасли, а магия подтвердила, что в доме никого нет. Очевидно, хозяева в спешке покинули жилище.

Прикрыв дверь, она бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Влетев в комнату, оказавшейся спальней, подошла к окну. И не ошиблась.

Среди домов промелькнула крупная фигура. Ближе и ближе, пока не застыла у дома напротив. Наверное, они одновременно потянули воздух носом — так ей показалось.Отныне общие замашки.

Отходя от окна на шаг, Гермиона направила на себя палочку:

— Тергео, — за шёпотом она ощутила, как запахи крови и грязи исчезают, а одежда становится уютнее.

Но этого было мало, поэтому справедливо добавила Экскуро, а потом принялась успокаивать дыхание. Необходимость имела свои нюансы.

Чувствуя себя кристально чистой, Гермиона направилась на чердак. Под самой крышей разместились бельевые верёвки, занавешенные простынями и одеждой. На старом стуле стояли пустые плетённые корзины, а в углу разместились коробки с игрушками. Плюшевый медведь выставил пушистую лапу, словно приветствовал её.

Папа всегда называл её медвежонком.

«Ты справишься, медвежонок», — так бы он сказал.

Можно считать, что ей крупно не повезло — сам зверь пришёл на запах крови. И — о, чудо! — в этот раз паника покинула её. Она знала, на что шла, знала, какие испытания уже выдержала, и острые зубы не пугали её. Только сосредоточенность и осторожность, иначе глотку всё же не спасти.

Стоило его ноге переступить порог дома, как все обострённые рецепторы сразу дали знать. Ей показалось, что даже уши дёрнулись, пока она пытливо вслушивалась в звенящую тишину дома.

В кровле оказалось окно, выводящее на крышу. К нему была подставлена стремянка, но из-за висящей одежды Фенрир вряд ли заметит её.

Да, за ней шёл Сивый. И Гермиона ждала его.

Она устроилась на верхней ступеньке, снова приставил палочку к голове. Прохладные струи холодили кожу, пока Грейнджер сливалась с обстановкой чердака, а на лестнице снизу раздался первый скрип половицы.

Она вздрогнула, впиваясь ногтями в деревянную перекладину, когда хриплый голос разрезал гробовую тишину.

— О, моё бедное сердце, где ты? — он пропел знакомую строчку из песни.

От его голоса по телу побежали мурашки. Как бы там ни было, но Гермиона пожалела, что у неё не два сердца, потому что несмотря на все ухищрения оставаться спокойной, оно-таки сделало кульбит.

Скрип половицы зазвучал ещё ближе.

— Надолго ль оставило ты меня? — с иронией в голосе Фенрир продолжал игру. — Пусть ты разбила его на части...

— Оно вернулось — это счастье, — шёпотом закончила Гермиона.

Миссис Уизли бы оценила репертуар Селестины Уорлок из уст Сивого. Но как бы она сама ни старалась храбриться, страшно было до чёртиков.

Ботинки с громким шарканьем остановились прямо на площадке, возле машущего медведя. Гермиона зажала рот ладонью и закрыла глаза.

Только не бейся так сильно!

Игривость ушла из его голоса, оставив лишь гнетущий полушёпот:

— Оно вернулось — это счастье.

В тишине она услышала, как Фенрир втягивает через нос и стиснутые зубы воздух. Из-за туч вышла луна, озарившая деревянный пол ярким ромбом света. И она увидела, насколько огромным был оборотень.

Он поцокал языком, и половица жалобно прогнулась под ним.

— Ты знала, грязнокровка, что можно узнать характер человека по биению сердца? — тихо спросил он, откидывая в сторону мешающую простынь.

Глубокий вдох. Гермиона максимально задержала воздух, чтобы сердце прекратило трепыхаться как выброшенная на берег рыба.

Теперь у неё есть палочка, чёрт возьми. А главное, что она готова.

— Когда я приближаюсь к жертве, — продолжил он, с шумом отбрасывая одежду, — ритм сердцебиения такой, что можно бить степ.

Сивый громко захлопал в ладоши, и она вздрогнула, когда он ударил ботинком по полу. Всё, на что Гермиона надеялась — оказаться проворнее сверху. На крыше.

— А твоё сердце бьётся ровно, — хлопки замедлились. — Но всё же я тебя чувствую — запах дурманит. Но он принесёт тебе скорую смерть, вот какое дело, Гермиона Грейнджер. Слишком долго я ждал нашей встречи. Но ты можешь попробовать уговорить меня оставить тебя в живых. Эйвери же удалось объездить тебя?

Ещё несколько простыней полетели вниз, а она тем временем максимально тихо взобралась на верхнюю ступеньку лестницы, утыкаясь ладонью в стекло.

Судорога прошла по телу, когда Грейнджер вспомнила на себе мёртвую тушу Пожирателя. И тогда она рассмеялась в голос.

— О, и ему не понравился исход, уверяю, — прошипела Гермиона. Палочка царапнула стекло. — Асцендио!

Фенрир бросился на голос, а стремянка закачалась и рухнула вниз, поднимая облако пыли. Сила подбросила Грейнджер вверх. Открывшееся окно с лязгом ударилось о крышу, в то время как воздух, пропитанный серой и копотью, наполнил лёгкие. Звёздное небо затянуло дымом от разрастающихся пожаров. Осколки черепицы полетели на землю, когда она попыталась сохранить равновесие на скользкой кровле.

Снизу, на чердаке, раздался рык, а затем Сивый также появился на крыше, приземлившись на все конечности. Как зверь.

Он и есть зверь.

Сивый выпрямился, широко расставив мощные ноги, и осклабился.

— А может, мне понравится, хотя ты субтильная сука, — он насмешливо поднял брови. — Я люблю девок послаще, но таланты — таланты! — могут поменять моё мнение, грязнокровка. Учти это.

— Я талантлива, — бросила Гермиона, направив ему в грудь палочку.

Невидимый хлыст со свистом рассёк воздух, ударяя Фенрира по рукам. Оборотень с улыбкой посмотрел на оставшиеся борозды и кровь, которая начала сочиться.

— А в тебе прибавилось кровожадности, — медленно слизав алые капли, бросил он. — Может, всё это время мотивация была паршивой, а? Подпорченная шкурка открыла новые возможности.

Слишком быстро он вытащил из кармана палочку, посылая в неё невербальное Экспульсо, но Гермиона успела поставить щит. Демонстративно расставив руки в стороны, Сивый сделал шаг навстречу, затем ещё один.

Красный луч устремился к нему, но с лёгкостью был отбит, как теннисный мяч. Его брови удивлённо взлетели.

— Любопытно, хватит смелости идти до конца?

— С такими ублюдками, как ты, останавливаться на полпути неразумно!

— Всё зависит от расположения духа, — экспертно заявил Сивый. — Первое убийство даётся нелегко.

Грейнджер почувствовала, как сжались челюсти.

— А второе? — выплюнула она.

Он громко рассмеялся, словно это была отличная шутка. Может, для того, кто пролил кровь бессчётного количества людей и магических существ так и есть, но точно не для Гермионы. Встань вопрос о том, кому из них жить, она выберет себя.

— Круцио! — вскричала она.

— Авада Кедавра!

Ни одно из заклятий не достигло цели. Они могли бы долго бросаться Непростительными, как горячими камнями, но толка в этом не было — оба умело отбивали атаки друг друга. Очевидно, Фенрир думал в подобном русле, потому что вместо боевого заклинания он просто с замахом впечатал свою ногу в черепицу, помогая палочкой. Крыша задрожала, и осколки посыпались вниз. Слуха коснулось дребезжание керамических обломков по камню. Образовавшаяся трещина прочертила молнию вплоть до места, где она стояла. Теряя равновесие под движущейся кровлей, Гермиона несколько раз взмахнула руками. Она видела, что Сивый воспользовался заминкой и теперь широкими шагами сокращал расстояние.

Осознавая, что прямо сейчас оборотень выйдет победителем, Грейнджер переложила палочку в левую руку, цепляясь правой за кирпичную трубу.

— Агуаменти!

Тугая струя воды ударила Сивого по ногам. Чертыхнувшись, он заскользил по черепице, а его ботинки со скрипом стали съезжать вниз. Попытка ухватиться за конёк ни к чему не привела, лишь ногти с противным скрежетом прошлись по черепице.

Гермиона в предвкушении наблюдала за его потугами. Наверное, довольство на её лице подстегнуло его. Потому что он что есть силы стал перебирать ногами, чтобы дотянуться до неё.

И в страхе закричала, когда его ладонь сомкнулась на щиколотке.

— Отпусти меня, сукин сын!

Тем временем ноги полностью потеряли опору, а его рука добралась до колена, передавливая вены. Даже плотная ткань джинсов не помогла — острые когти вонзились прямо в плоть.

Она снова закричала, когда поняла, что он полностью повис на ней, и только одна рука держала их вес. К ужасу, палочка в левой руке с непривычки застряла в рукаве пальто, а потом и вовсе выскочила. Отскакивающими ударами она покатилась по улице.Пот выступил на висках. Грейнджер зажмурилась.

Вторая рука Сивого тоже ухватилась за неё. Он пытался заползти по ней, как по канату.

Мерзкий сукин сын!

Пальцы на руке полностью онемели, она чувствовала, что мизинец окончательно соскользнул.

Боже.

— На помощь!

Они разобьются — ни ему, ни ей. Судьба решала многое, если не всё. Но именно смиряться с судьбой стоило только тогда, когда в голову бьёт осознание, что уже ничего нельзя сделать. Во всех остальных случаях смирение объяснялось малодушием.

Поэтому Гермиона снова завопила, что есть мочи, переходя на жалобный скулёж. Ей не хотелось сдохнуть рядом, да непросто рядом, а в обнимку с этим ублюдком. И почему-то казалось, что именно он ещё и сможет выжить.

Справедливости ждать не приходилось.

Когда безымянный палец соскочил с трубы, она уже знала, что всё кончено. Её покалеченное тело и так продержалось на удивление дольше, чем можно было ожидать. Кровь снова сочилась, только теперь уже из-под ногтей Сивого, который мёртвой хваткой прицепился к ногам.

Последние два пальца отказали.

Взвизгнув, Гермиона заскользила вниз по черепице, всё ещё пытаясь ухватиться хоть за что-то. Они затормозили только у водосточной трубы, на секунду повиснув над пропастью.

Секунды хватило.

Горячая ладонь обхватила её запястье, неожиданно сильно дёргая вверх. Она застонала от впивающихся в рёбра осколков, но позволила себе бросить взгляд на человека.

Крепко сжав зубы, с выступающими на лбу венами, её словно в тисках держал самый лучший на свете человек. Его светлые волосы трепал ветер, а голубые глаза сияли, точно звёзды позади него.

— Рон, — еле выдохнула Гермиона.

— Спешит на помощь, — прохрипел он, стараясь подтянуть их выше.

Радость захлестнула с головой, и улыбка растянула губы. Лишь потом Грейнджер заметила фигуру позади него, которая целилась в неё.

— Инсендио, — воскликнул тоненький голос.

Ударная волна сотрясла тело. Оранжевое пламя захватило её ноги. В ужасе она закричала, протягивая Рону вторую руку, за которую он сразу же ухватился. Гермиону буквально рвануло в воздух — Сивый с рёвом устремился вниз, размахивая руками.

Пламя полностью охватило тело оборотня, и последнее, что она успела увидеть, прежде чем отвернуться — взгляд, полный ужаса.

— Держись!

Наконец посмотрев вверх, Гермиона узнала второго спасителя. Лаванда Браун устало села на конёк, переводя дыхание. Стеклянные глаза продолжали всматриваться вниз, будто рука Сивого могла снова уцепится за крышу.

Рон затащил её обратно и усадил рядом, плюхаясь следом. Он опёрся на трубу. Дыхание было хриплым.

— Он был должен мне, — разорвала тишину Лаванда, отгибая цветастый шарф, где прятались следы от зубов. — А я должна тебе, Грейнджер. Вряд ли ты могла забыть.

— Спасибо, Лаванда. Правда, спасибо!

Но та пропустила благодарность мимо ушей. Она озабоченно уставилась на Рона, голова которого была опущена, а руки дрожали на коленях.

— Милый, ты как?

Рон с шумом выдохнул, поднимая голову и показывая им большой палец. Он посмотрел прямо в глаза.

— Я уж думал, что у меня отвалятся руки, — проворчал он. — Кошмар, правда?

— Кошмар, — подтвердила Гермиона, потом вдруг засмеялась. — Правда, кошмар.

Рон с Лавандой переглянулись, а потом на их лицах заиграли улыбки.

Какое-то время все сидели молча, наблюдая за вспышками в отдалении. Дыхание приходило в норму, и Гермиона знала, что после всего случившегося ей лучше отправиться в Мунго прямо сейчас. Только вот...

Северус.

Без него она не уйдёт.

Внезапно зелёное сияние озарило улицы, и с протяжным рёвом в небе завис знакомый череп. Когда из пасти выползла змея, по телу Гермионы прошла дрожь.

— Надо идти! — вскочила она, направляясь к окошку. — Рон, призови мою палочку.

— Собираешься отправиться туда? Да ты в своём уме?

— Грейнджер, мракоборцы уже там, — вставила Лаванда.

Она повернулась к ним, стараясь задавить в себе раздражение.

— Там Гарри и... Тогда, чёрт возьми, почему вы здесь?

Покачав головой, Рон вытащил из кармана её палочку. Они подошли к ней, ловко балансируя, и он протянул древко.

— Тогда держи, — серьёзно сказал он и добавил: — Если б меня позвали, то я пришёл бы быстрее. Что тогда, что сейчас, Гермиона.

— Послушай...

— Не хочу. Я долго думал, но всё-таки сейчас мы смотрим друг на друга, так ведь?

— Да.

Рон помог им спуститься, и в молчании они покинули дом. На влажном булыжнике, прямо посередине улицы, лежало тело Фенрира Сивого. От одежды шёл дым, пахло жжёными волосами и тошнотворным запахом горелой плоти. Гермионе не хотелось смотреть на то, как неестественно откинулась голова, а рот приоткрылся в последнем крике. Лаванда спрятала лицо на плече Рона, прежде чем они пошли прочь.

Улица казалась вымершей. Их гулкие шаги отражались от домов, а холод, стелящийся по низу, забирался под одежду.

Рон с Лавандой ненамного оторвались вперёд и теперь тихо переговаривались. Со вздохом Грейнджер посмотрела на их переплетённые пальцы.

Вот так себя чувствует третий лишний.

Было интересно, как Браун добровольно очутилась тут сегодня ночью. Наверное, Гермиона часто недооценивала людей, ведь Лаванду и в школе нельзя было назвать трусихой. Она предельно чётко обозначала свои интересы, готовая сражаться за них. И её интересом по-прежнему оставался Рон.

В любом случае, выглядели они так, будто слова им и не требовались, чтобы понимать друг друга. С горечью Гермиона признала, что та была с Роном, когда они с Гарри подвели его. И хотя прежняя мисс Грейнджер посчитала бы это отличной почвой для Браун, чтобы укрепить личный авторитет, но, кажется, она в самом деле любила его.

Снова тяжело вздохнув, Гермиона устремила взор на тающую Чёрную метку. Грудь сковали тяжесть и волнение, а в горле образовался ком. Она почти не могла дышать. Никогда прежде ей не выпадало стоять на перепутье.

Попытки убедить себя, что она нужна тут, что её ждут, почему-то тонули в собственных шагах, раздающихся одиноким эхо. Гермиона оставалась позади, одна, и рядом с ней не шёл нужный сейчас человек. Плелась просто потому, что иначе не могла.

Стоило им выйти из тихого проулка к перекрёстку, как мимо пролетел человек, врезаясь в стену. Уши заполнили крики и вспышки заклинаний. У лавки «Горбин и Бэркес» развернулся бой. Стёкла вылетали из окон, а здания сотрясались от взрывов. Туман смешивался с каменной пылью, лишая возможности хоть что-то разглядеть с расстояния. Мракоборцы в отличительных мантиях со значками Министерства сражались с Пожирателями смерти, на которых уже не было масок.

Рон бросился к упавшему. Он опустился на колени и приложил пальцы к шее мужчины. Длинные тёмные волосы закрывали часть лица, поэтому Гермиона не могла понять, кого опознал в нём друг.

Через несколько мгновений Рон повернулся к ним. Рыжие брови сошлись на переносице.

— Роберт Кларксон, — сдавленно произнёс он. — Он мёртв.

Лаванда сделала неуверенный шаг к нему.

— Это...

Рон кивнул, прикрывая глаза павшего ладонью.

— Начальник мракоборцев.

Очередной взрыв сотряс землю, и их отбросило волной в разные стороны. Гермиону пронесло дальше по улице, пока не впечатало в дверь какой-то лавки. Острая ручка пришлась между лопаток. Пытаясь втянуть хоть каплю воздуха, она осела вниз, пока перед глазами мелькали яркие пятна боли. Только это и спасло её, когда часть стены этажом выше с грохотом упала прямо перед носом. Она собиралась проползти мимо на четвереньках, но сперва посмотрела вверх, опасаясь падения очередной конструкции.

Внутри всё обомлело, время замерло, а звуки утихли.

В комнате, которая осталась без боковой стены, сражались Долохов и Снейп. Даже отсюда было видно, что они не произносят ни слова, лишь палочки со свистом разрезают воздух. Губы Северуса плотно сжались в тонкую линию, а Долохов с остервенением и замахом швырял смертельные заклинания. Они сражались даже не за жизнь, а за смерть друг друга. Одержимые ненавистью и враждой.

Гермиона продолжала завороженно смотреть на их фигуры, не имея возможности элементарно пошевелиться. Казалось, если она закроет глаза или переведёт взгляд, то потом больше не обнаружит его.

Чьи-то руки ухватили за спину. В ужасе Грейнджер вскрикнула, тут же встречаясь с чёрными глазами Снейпа, который стремительно повернул голову в её сторону.

На лице промелькнула злость.

— Гермиона! — Гарри пытался поднять её. — Ты цела?

Взъерошенный, с обожжёнными волосами, он прижал её к груди так сильно, что Гермиона могла поклясться, что слышит громкие удары его сердца.

Рядом стояла Джинни, которая, сдвинув брови, следила за улицей, вытянув палочку. Неподалёку, в груде камней, лежало несколько тел.

В этот раз всполох света заставил всех закрыть глаза. Стена на нижнем этаже дома, где находились Северус с Долоховым, тоже сложилась грудой камней.

Грейнджер оттолкнула Гарри, успевая заметить, как Антонин заклятием почти вытолкнул противника вниз. Быстро перебираясь сквозь завалы, потому что счёт мог идти на секунды, она понеслась к дверям в дом. Гарри что-то кричал вслед, но ей было плевать.

Сердце рваными ударами несло её туда, куда она не могла не пойти. Вбежав внутрь, Гермиона хаотично зашарила рукой во внутреннем кармане пальто, расширенном с помощью магии. Пальцы коснулись кольца, и она отшвырнула его в сторону, пока наконец не нашла то самое. Укол в палец окончательно убедил. Грейнджер достала кинжал. Не обращая на боль в теле, которая уже достаточно замедляла движения, она рванула по лестнице.

Силы подходили к концу, потому что достигнув верхней площадки картинка перед глазами начала меркнуть, а дыхание окончательно сбилось. В ушах зазвенело, но всё же она продолжала переставлять ноги.

Гермиона видела их. Резкими взмахами они наносили друг другу удары, которые не приносили результатов. Оба были умелыми дуэлянтами. Всё вокруг рушилось, и, скорее всего, даже оставшись стоять на маленьком пяточке, они бы продолжили схватку.

Её шаги тонули в треске разбивающихся заклятий. Рукоятка кинжала нагрелась. Грейнджер уже находилась позади Долохова, пока ещё объятая мраком оставшейся части стены. А в центре луна окрашивала мужчин призрачным светом.

Шаг.

Другой.

Она сделает это.

Гермиона вышла под лунный свет, заводя руку над головой.

Блеск лезвия сверкнул в ночи и вонзился в спину Долохова.

Так просто.

Из его горла вырвался протяжный хриплый стон, а перед глазами Грейнджер стоял вид его чёртовых сапог, которые, совсем не щадя, наносили ей удар за ударом.

Так больно.

— Гермиона! — испуганно воскликнул Северус.

Нет, смотреть на Снейпа сейчас — потерять настрой, и, возможно, раскаяться в содеянном.

Перехватив локтем его шею, она вогнала рукоятку ещё глубже. Долохов закашлялся, и изо рта пошла кровь. Она приблизила губы к уху Пожирателя.

— Я не чувствую ни страха, — Гермиона возвращала слова, ударяя в рукоятку. — Ни радости, ни жалости. И мне... хорошо.

Антонин снова закашлялся, но сумел выдавить смешок. Она чувствовала, как по пальцам потекла кровь.

— Ни любви? — с хрипом спросил он. — Ты идиотка, грязнокровка. Думаешь... думаешь, что он мстит мне за тебя? — струйка крови вытекла изо рта. — Тебя ждёт разочарование.

— Не слушай его, Гермиона, — вмешался Снейп.

Кашель вперемешку со смехом рвали в клочья лёгкие Антонина. В воздухе плотным облаком запахло приторно-сладким металлом.

— Северус Снейп мстит мне за единственную женщину... которую... любил, — глаза стали терять ясность, он угасал. — Ведь это я... подтолкнул Тёмного лорда выбрать... семью Лили Поттер, а не Фрэнка Долгопупса. Я видел сейчас его мыс... мысли, — на миг глаза Долохова закрылись, но он продолжил: — И ни одна из них не была о тебе. Какое удовольствие... знать, что ты иногда станешь об этом... думать... Пока не сожрёшь саму се... себя.

С отвращением Гермиона оттолкнула Долохова на пол. Стало тяжело. Точно с жизнью Антонина утекала её собственная. Невыносимая усталость навалилась на неё и, практически рухнув рядом с ним, Грейнджер бесцветно произнесла:

— Плевать. Я всего лишь возвращаю то, что принадлежит тебе, ублюдок, — она вытащила окровавленный кинжал и бросила его перед лицом Долохова. — Забирай.

Раздался протяжный сиплый вздох. Пожиратель задёргался, издав слабый стон, а потом утих. Карие глаза продолжали смотреть на неё, только теперь жизнь покинула их.

— Всё, — прошептала Гермиона, укладываясь рядом с ним.

Победа или поражение — больше значения не имело. Важно было то, как ей теперь жить. Вопрос требовал решения, который Грейнджер не могла дать: сегодня жить не хотелось. Ни узнать, чем закончилось сражение, ни попытаться дать себе надежду хоть на какое-то будущее, где есть место для этой самой надежды, ни доживать день. Казалось, что внутри рвётся каждая мышца. Тело сотрясло несколько спазмов, и она отключилась.

Уже в больнице увидела его. Он сидел в больничной пижаме на одном из стульев в коридоре, скрестив ноги. Медсестра сопровождала её в палату, когда Гермиона заметила фигуру Драко.

По привычке она бросилась навстречу, но Малфой только подскочил. Он выставил вперёд руку:

— Какого Мерлина, Грейнджер? Что тебе надо от меня? — его губы скривились. — Потеря рассудка на пятом этаже. Даже не вздумай прикасаться ко мне!

А спустя десять минут она уже кричала надоедливой медсестре, чтобы та убиралась вон — за то, что позволила быть заботливой с ней.

— Просто оставьте меня в покое!

Разве это так много?

Прижав колени к груди, Гермиона лежала в кровати, зажав кольцо между ладонями. Будь у неё сила воли спрятать все мысли надёжно, то сейчас бы они не роились в голове. Укрыть, чтобы никто о них не узнал и, прежде всего, она сама. Тогда бы никто никогда не заподозрил, как ей тяжело. И, прежде всего, она сама. Но Гермиона так не умела, а маленький ящик в недрах головы оставался открытым, разграбленным, уязвимым.

Всё, о чём она молила — сон. Пусть этот кошмарный день закончится.

***

В порту царила суета. У причала стоял корабль, а между ним сновали шлюпки. Дело близилось к вечеру, поэтому пассажиры выдыхали облачка пара, которые сразу же сносил солёный ветер.

Большая часть женщин разместились около лавки с украшениями, откуда торчали головы трёх гоблинов. А мужчины, охранявшие чемоданы и остальную кладь, позволяли выкурить себе сигаретку, наслаждаясь «Пророком», который раздавал эльф-домовик в коричневом переднике. Жизнь текла своим чередом под лающие крики членов команды, готовящих корабль к отплытию.

Гермиона ещё раз бросила взгляд на свой чемодан в руках Гарри. Конечно, она могла воспользоваться привычной бисерной сумочкой, но рассудила иначе. Наверное, именно эта вещь заставляла поверить, что уезжает она надолго, и о скором возвращении речи не идёт.

Волны мягкими всплесками лизали борт их шхуны. Сквозь белоснежные паруса пробивались розовые лучи закатного солнца, а вокруг мачт кружили чайки. Гермиона засмотрелась на яркую палитру неба, чувствуя, что снова думает не о том. Но всё было закончено: дела улажены, вещи собраны, прощальные поцелуи подарены.

Родители стали первыми, кого Грейнджер пустила в больничную палату. С ними же она покинула магическую часть Лондона, вернувшись домой и заняв свою комнату. Но даже вид из окна, гостиная, где хранился семейный винил, оставшиеся царапины на мебели — всё напоминало о том, что хотелось выбросить из головы. Родители тактично молчали, делая вид, что жизнь не делала крутых спусков в неизвестность, а Гермиона каждую минуту пыталась выбраться из пропасти.

Гарри, который усердно обивал порог их дома изо дня в день, приносил новости. Первая касалась того, что над выжившими Пожирателями смерти начался судебный процесс. Она, как основной свидетель и участник той ужасной ночи, обязана была присутствовать на большей части заседаний, но Кингсли вместе с целителем мистером Сметвиком взяли все показания при личной беседе, сидя на уютной кухне миссис Грейнджер. Журналисты «Пророка» допущены в зал суда не были, поэтому никаких порочащих заголовков опубликовать не получилось. Но Гермиона знала, какими бы они могли стать: «Гермиона Грейнджер — последняя жертва сексуального насилия Пожирателей смерти» или «Гермиона Грейнджер или героиня войны, ставшая убийцей». Только вот слухи разрастались как снежный ком, и избежать скандальных статей Скитер не удалось.

Вторая новость откликалась болью в сердце — Малфой покинул Англию и вернулся к родителям во Францию. В «Мунго» констатировали частичную потерю памяти, но миссис Малфой настояла на том, что утраченные воспоминания не несли в себе никакой ценности, поэтому лечение было остановлено. Драко вернулся в привычный мир, позабыв о ней; о том, что её глаза были цвета карамели, которая пристаёт к зубам, и о том, как они друг друга бесят. Она выветрилась из его памяти. И это осознание било под дых тяжёлым молотом.

Скучала, Грейнджер?

Скучаю.

А Снейп... С той ночи они больше не виделись, хотя Северус пытался с ней связаться и приходил в больницу. Это было сложно.

Она сбегала.

— Гермиона, нам пора.

Звуки снова вернулись, а мир закрутился. Гарри озабоченно смотрел на неё. Люди уже садились на корабль, и громкие свистки разносились по территории порта. Крепче сжав пальцами воротник пальто, она кивнула.

Нога ступила на борт — нити с прошлым рвались.

Гарри обнял её за плечи, следуя за ней.

— Не передумала? — со вздохом спросил он.

— Нет.

Вскоре неподвижный до этого корабль снялся с места и, плавно раскачиваясь, устремился к более тёмным водам. Постепенно суша стала лишь маленьким пятном, пока в сизой дымке и вовсе не растаяла. Море глухо билось о борта корабля. Волны с рокотом вырастали горами и опадали, сверкая в лучах вечернего солнца. Шхуна шла с глухим стоном и скрипом — точно также, как прощалась с домом Гермиона.

Гарри, вызвавшийся сопроводить её до первой остановки в порту, молча стоял рядом. Зелёные глаза всматривались в алое небо, а ветер трепал и без того взъерошенные волосы.

— Теперь ты пиши мне, ладно? — спросил он. — Мы с Джинни будем ждать писем.

— Пришлю открытку, — с улыбкой ответила она, вдыхая воздух полной грудью. — Со мной всё будет хорошо.

— Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться? Конечно, знаешь. Но я всё равно буду переживать.

Они стояли на палубе, облокотившись на фальшборт. Солнце практически скрылось за линией горизонта, и щемящая тоска снова коснулась сердца. Но солнце садится в море с одной стороны, чтобы на утро подняться с другой. Оно никуда не пропадает.

Гермиона слегка перевесилась через борт и глядела в глубину. Казалось, что на неё тоже кто-то смотрит оттуда. Кто-то неизвестный, кто-то удивлённый и испуганный.

Гарри резко тронул за плечо.

— Смотри, Гермиона!

Растерянно посмотрев на друга, она перевела взгляд на небо. Синие полосы уже расползлись по нему, а чайки зависли чёрными точками. Только вот...

— Что это?

Среди угасающих облаков двигалось ещё одно. Так сначала ей показалось. Страх сковал Гермиону. Небо прочерчивала тёмная линия, которая при приближении оказалась дымом.

— Он идёт за тобой, — довольно произнёс Гарри, пока она в ужасе смотрела на него.

О, боже!

— Ты сказал ему?

— Само собой, — усмехнулся он.

Гарри аккуратно отодвинул чемодан и подошёл к ней, обхватывая за плечи.

— Как думаешь, для него найдётся билет?

В ушах шумела кровь, а сердце готово было выпрыгнуть. Она смотрела то на дым, летящий к кораблю, то на друга.

— Я... Думаю, он сможет найти его.

Гарри в порыве притянул её к себе, крепко сжимая в объятиях.

— Ты в надёжных руках, Гермиона, — прошептал он. — Ему бы я доверил всё. Пиши.

И с хлопком он растаял воздухе, точно видение. Грейнджер осталась стоять на палубе с чемоданом и диким волнением. Сглотнув, она старалась дышать размеренно, но чёртово сердце то и дело подбивало всё нутро вверх.

Когда позади раздались тихие шаги, Гермиона вздрогнула, не смея оторвать глаз от последних лучей заходящего солнца. А когда её ладони коснулись тёплые пальцы, то поняла, что пропала.

Запах сандала заполнил лёгкие, и она закрыла глаза, чувствуя, как успокаивается. Лёгкая улыбка растянула губы. Тихий довольный выдох сорвался с губ.

— Куда мы плывём? — глубокий голос вызвал сотни мурашек на коже.

— Я не знаю.

Но глядя на последний яркий луч солнца, Гермиона знала, что по курсу нулевой меридиан — новый цикл жизни. Начальная точка отсчёта.

Они не начнут новую жизнь, но продолжат прежнюю.

Всё-таки вместе.