Глава последняя
После этого случая Уильям Дерек, заручившись поддержкой нескольких влиятельных людей, всеми правдами и неправдами, добился перевода Наташи на другой участок. С Ближним Востоком было покончено. Если не навсегда, то очень надолго.
Майкл Джексон никогда в жизни еще не чувствовал себя таким дерьмом.
Почему он не остановил ее? Не побежал за ней следом? Не сказал, что все будет хорошо?
Она призналась ему, что ее изнасиловали, а он стоял как истукан, не зная, что ей на это ответить. Она терпела издевательства над собой ради него. Она сбежала из больницы к нему. А что он? Чем он ей ответил?
Он чувствовал себя свиньей, мерзавцем и предателем.
Ему так сильно не понравилось, что к ней прикасался другой мужчина, и это оказалось для него важнее всего остального?
Он закрыл глаза и на мгновение представил, что ей пришлось пережить и как тяжело было ему в этом признаться.
Рванув дверцу мини-бара, он достал бутылку с крепким алкоголем и, налив в невысокий стакан почти до краев, залпом выпил. Коньяк обжег его внутренности, пламенем разливаясь по телу и заставляя ненавидеть себя еще сильнее.
Он выпил снова, но ему этого было мало. Он вытащил все свои обезболивающие таблетки и, высыпав целую горсть на ладонь, закинул их в рот, запивая добротным глотком горячительной жидкости.
«Я бы тебя никогда не простил, Джексон, никогда! Я ненавижу тебя, звезда гребаная! Ты — моральный урод…» — говорил он самому себе, стоя перед зеркалом и тыча в свое отражение указательным пальцем.
Билл нашел своего босса в гостиной. Он лежал без сознания на полу, скрючившись так, словно у него сильно болел живот.
Врачам удалось спасти умирающего певца, и клан Джексонов приложил титанические усилия, чтобы это не попало в прессу. Но в некоторых таблоидах все-таки появилась информация, что у мега-звезды случился передоз обезболивающими препаратами, к которым он, якобы, пристрастился после одного несчастного случая.
Желтая пресса быстро подхватила эту новость, обсасывая ее со всех сторон и все больше добавляя сенсационных подробностей. Еще бы! Правильный, непорочный мальчик от шоу-бизнеса оказался обычным наркоманом.
Когда Майкл пришел в себя, он еле слышным шепотом попросил Брея: «Найди ее. Я умоляю тебя, найди ее».
Билл пообещал, хотя совершенно не представлял, как он это сделает.
Его Величество Случай все расставил по своим местам.
Когда он ехал в своем громоздком лимузине на очередную деловую встречу, на одной из центральных улиц Лос-Анджелеса он увидел ее. Наташа выходила из своего красного спортивного купе, одетая в голубые джинсы Levi's и джинсовую рубашку в тон, украшенную разноцветными, яркими нашивками. Ее длинные, роскошные волосы цвета дикого меда были убраны в ее любимую французскую косу.
Майкл забыл, как дышать, прильнув лицом к затонированному стеклу.
«Иди к ней», — голос Билла Брея донесся до него словно откуда-то издалека.
Вернувшись в реальность, он в ту же секунду дернул ручку двери машины на себя.
Он быстрым шагом шел за ней по улице, совершенно открыто, безо всякой маскировки, повергая прохожих в шок. Она завернула к парадному входу «Kempinski Hotel» и, минуя стойку ресепшена, направилась прямо к лифтам. Майкл неотступно шел следом, не замечая, направленных на него, восторженных взглядов. Он готов был отдать все на свете, лишь бы она простила его.
Они оказались вдвоем в кабине лифта, и когда за ними закрылась дверь, она чувственно выдохнула: «Майк», заставляя его сердце замереть. Она развернулась к нему и открыто посмотрела в его глаза. Он тонул в этом изумрудном взгляде и ему казалось, что она всего лишь его прекрасный сон. Он чувствовал себя таким беспомощным, лишенным дара речи, таким ничтожным и жалким перед ней.
Она молча открыла дверь номера, и он зашел за ней следом, закрыв дверь на ключ.
— Наташа, — тихо позвал он ее по имени.
Она молча смотрела, как он медленно расстегивает свою рубашку, прижавшись спиной к стене. Стоя перед ней, обнаженный по пояс, он ловил в ее взгляде хотя бы какой-нибудь намек на омерзение, хотя бы тень ужаса, отвращения или жалости к своей болезни.
— Я становлюсь монстром, — еле сдерживая слезы, сказал он. — Мое тело не такое как прежде. Оно больше не подчиняется мне. Я — уродливый Щелкунчик.
— Ты — самый прекрасный мужчина в мире, — спокойно ответила она и начала расстегивать свою тонкую джинсовую рубашку.
Отбросив ее в сторону, она повернулась к нему спиной. Через всю ее спину от правой лопатки до уровня поясницы слева шел уплотненный, белесый шрам.
Он понял, что это — ее ответ. Что она принимает его, если он готов принять ее.
Он бросился к ней и, упав на колени, принялся покрывать нежными поцелуями след от холодного оружия на ее нежной, беззащитной спине.
Он как в бреду шептал ей о своей любви, когда, полностью освободив их двоих от одежды, плавно и невыносимо медленно овладел ею. Он занимался с ней любовью со всей нежностью, на которую только был способен, с замиранием сердца слушая ее сладкие стоны и не веря своему счастью быть с ней, быть в ней, принадлежать ей всей душой и телом.
— Я верю в судьбу, — произнес Майкл, когда они лежали обнявшись и немного придя в себя после оглушительного оргазма. — Я верю, что наша встреча была неслучайна. Нас объединила Вселенная. Чтобы мы не делали, мы всегда будем принадлежать друг другу. Ты — моя жена, я — твой муж. Пусть не перед людьми, так перед Богом и самими собой. Я так чувствую, и все остальное для меня не важно.
Наташа с закрытыми глазами слушала гулкий стук его сердца и думала о том, что она хотела бы, вот так лежать с этим мужчиной целую вечность, слушая его голос и купаясь в его нежности и страсти. Девушка открыла глаза и легонько коснулась золотого кольца на безымянном пальце его правой руки.
— Ты мое счастье, Майкл Джексон, и ты моя беда, — прошептала она, поднимая на него свой изумрудный взгляд и заставляя его тело покрыться чувственными мурашками, — ты — моя любовь и ты — мой муж…
Она коснулась его губ невинным поцелуем и улыбнулась, почувствовав, как сильные мужские руки срывают с нее простыню и крепко прижимают к себе…