-un-
Искусство есть заражение чувствами других людей.
Лев Толстой
Тихий стук каблуков о каменный пол разносился по всей длине бесконечного дугообразного коридора, отдаваясь эхом от холодных стен и разбивая хрупкую тишину. Свет был приглушённый, и длинная тень молодого человека в тёмном костюме с широким кейсом в руке скользила за ним, преследуя, словно спутник. Парень остановился у массивных дверей посреди коридора и обвёл пальцем витиеватую позолоченную ручку. Вдох-выдох. Прикрытые глаза. Улыбка, коснувшаяся тонких губ. Чуткий музыкальный слух уже уловил едва различимый шорох шагов, шелест одежды и до боли знакомую мелодию, кажется, лившуюся из динамика телефона. Он не один в храме искусства. Как несказанно повезло.
Чонгук запустил длинные тонкие пальцы в густые каштановые волосы, немного их взъерошив, после чего приоткрыл дверь и вошёл внутрь зала. Было темно - лишь пара прожекторов освещала огромную сцену. Чонгук действительно считал это место храмом, а искусство - своей религией. Ведь этот величественный зал с пустующими местами напоминал католический собор со скамьями для верующих. Слабо освещённая сцена являла себя алтарём, притягивающим взор. А невысокая фигура, облачённая в светлое балетное трико и воздушную струящуюся рубашку, представляла божество, которому Чонгук втайне поклонялся и во имя которого даже готов был бы жизнь отдать. Иссиня-чёрные волосы, резко контрастирующие с бледной кожей танцора, при каждом прыжке и повороте приходили в движение, завораживая и лишая возможности дышать. Классический костюм выделял атлетически сложенное тело, в котором каждая мышца казалась идеальной.
Чонгук остановился посередине зала в проходе. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что танцор не заметил его присутствие, но это не так. Чонгук видел это по складке, трогательно пролегающей меж бровей брюнета. Заметил. Недоволен. Однако, погрузившись в исполнение танца, он вскоре позабыл о присутствии напрягающего его зрителя.
Чонгук искренне не понимал, как так красиво и чувственно можно танцевать. Стоит признать, что главными фигурами в балете всегда являлись балерины. Лёгкие, как пушинки, изящные и гибкие, словно существа из другого, какого-то волшебного мира. Мужская же роль не особо разнообразна в классике, только если исполнять соло. Чонгук знал. Но когда-то давно, впервые увидев брюнета на сцене, понял, что ошибался. Вот, кто главный герой. Этот удивительный парень, умело передающий через каждое движение свои чувства и эмоции. Погружающий своим танцем в другое измерение. Например, сейчас, слыша одну из любимых частей из балета «Щелкунчик» Чайковского, Адажио, Чонгук почти физически видел и чувствовал незримую партнёршу танцора, которую брюнет заботливо поднимал, придерживал и раскручивал. Иллюзия была настолько правдоподобной, что Чонгуку даже почудилось шуршание пышной пачки. Но мелодия оборвалась на конце фразы, возвращая юношу в реальность.
- Браво! - восторженно крикнул Чонгук и зааплодировал, а его «божество» состроило недовольную мину.
- Ты что здесь забыл? - буркнул брюнет, направившись к бутылке с водой и полотенцу, лежащим на краю сцены. Чонгук уже совсем бредит, если даже эту походку считает великолепной?
- То же, что и ты, Чиминни, - Чон пожал плечами, наблюдая за тем, как соблазнительно дёргается при каждом глотке кадык на влажной шее.
- Хён, - грубо поправил его брюнет. Младший никак не мог привыкнуть называть его, как положено.
Ах, да. Чонгук совсем забыл представить его. Пак Чимин. Парень, покоривший сердце известного молодого скрипача по имени Чон Чонгук.
Наверное, люди называют это судьбой. В тот день Чонгук не планировал никуда идти. Только вот его друг (а по совместительству хён, наставник, пример для подражания, называйте, как хотите), вытащил его в театр под предлогом посмотреть постановку своего сонбэ. Хёнам Чонгук привык не отказывать, ведь это было бы крайне невежливо с его стороны. Особенно, когда хён этот старше тебя на десять лет и влиятельней раз в сто. Теперь Чонгук обязан Юнги. Ведь именно по воле старшего он открыл для себя этого потрясающего танцора. Нет, Чимин не исполнял тогда главную роль. Он просто очень... выделялся, что ли. Был настоящим, а не слишком ушедшим в мир искусства. Танцевал с полнейшей отдачей и чувством. И, да, Чонгук не отрицает тот факт, что Чимин просто божественно красив. Конечно, это чисто его субъективное мнение, ведь Пак, по сути, не соответствует общепринятым (хотя какой придурок вообще их принял) стандартам красоты. Он невысок, пусть и хорошо сложен, у него маленькие, совсем не по-мужски мягкие ладони, пухлые щёчки и губы, узкие глаза и аккуратный носик. Но всё это вкупе делало его уникальным, не похожим на других и потрясающе очаровательным.
Чонгук определил этот сердечный трепет как любовь после пятого посещения постановки этой труппы. И, недолго думая, подал заявление на работу в качестве скрипача симфонического оркестра, гастролирующего всюду с балетом. Естественно, первой скрипке Сеула (да и, наверное, всей Южной Кореи) отказано не было, и уже на следующий день на репетиции он познакомился с предметом своего обожания. Только вот Чимин, кажется, его с первого же дня невзлюбил. Всячески старался избегать, даже разговоров с ним, не то что встреч. Но Чонгук не был бы Чонгуком, если бы не был настойчив. О, этого ему не занимать. В итоге, спустя неделю у него уже был номер Пака, а как результат - редкие переписки в какао (в основном по работе).
И так прошло уже три месяца. Но сдвигов практически не наблюдалось.
- Хён, - согласился младший, и его губы расплылись в улыбке.
- Раз я хён, изволь ответить на мой вопрос и не пререкаться, - Чимин фыркнул и зачесал назад смоляные пряди в небрежном жесте.
- Пришёл насладиться искусством.
- Сегодня нет представлений, Чонгук, - приподняв бровь, отрезал Чимин.
- Искусство - это ты.
- Крайне неумелый подкат, пикап-мастер, - хохотнул Пак в небольшой кулачок.
Чонгук прыснул тоже. Он прекрасно понимал, что это не засчитается, но ведь главное - улыбка на любимом лице. Да, Чонгук был не из робкого десятка в плане отношений, и уже через месяц общения с Паком чётко обозначил свою позицию, признавшись в своих чувствах. Боялся ли он быть отвергнутым? Зная Чимина - нет. Он был к этому готов. Но при этом иногда, очень иногда замечал на себе его заинтересованные взгляды. Поэтому решил: настойчивость к чему-нибудь да приведёт. Вот только Чимин по-прежнему держался на расстоянии.
- А вообще, я действительно пришёл за тем же - практикой, - Чонгук поднял футляр, демонстрируя его Паку. - Ну, раз ты тоже здесь, если хочешь, могу подыграть тебе.
- Нет, спасибо, - резко парировал Чимин. - Ты сбил мне весь настрой. Так что предоставляю театр в распоряжение Вам, маэстро, - Пак сделал реверанс, деланно улыбаясь. - До встречи, - бросил Чим на прощание, махнув рукой и, забрав телефон и остальные вещи, упорхнул за кулисы переодеваться.
Пожалуй, Чонгук когда-нибудь последует за ним. Но пока что он наслаждался видом перекатывающихся под плотной кожей мышц ног изящно удаляющегося со сцены Чимина.
Чон вздохнул и поднялся по боковой лестнице на сцену. Открыл футляр и достал оттуда любимую скрипку. Проверив, настроен ли инструмент, парень на мгновение задумался, прислушиваясь к собственным чувствам. Сюда он приходил играть, когда хотелось это делать для себя. Не зазубривая новые мелодии, не оттачивая мастерство, а озвучивая при помощи музыкального инструмента свои мысли и чувства, которые не мог передать словесно.
Какая же композиция подойдёт сегодня?
***
Чимин, переодевшись, заслышал из гримёрки первые ноты "Кампанеллы" Паганини. Осторожно прикрыв дверь и повернув пару раз ключ в замке, парень замер, прислушиваясь к игре Чонгука. Безусловно, он слышал эту композицию множество раз, но такую - нет. Она заставляла хотеть танцевать не тело - саму душу Пака.
Что ж, как бы не хотелось признавать, что Чонгук, пусть и молод, играет удивительно, Чимин когда-нибудь это сделает.
Но не сегодня.
Сегодня он с трудом сдержит улыбку, так и рвущуюся наружу при прослушивании озорного рондо. Сдержит и, даже не дослушав до конца, чтобы ненароком не обнаружить себя, почти бесшумно уйдёт из театра.
И всё же, он ненавидит этого Чон Чонгука.