13
Я был зол. Да, зол. Зол на ее наглость, на то, что она посмела вторгнуться в мое личное пространство. Зол на ее высокомерие, которое привело ее сюда, уверенную в своей безнаказанности. Но я не показывал этого. Никогда не показывал. Эмоции – это слабость. А я не был слаб.
Я сделал несколько медленных шагов в ее сторону, позволяя тишине повиснуть в воздухе, сгущаясь вокруг нас. Ее глаза следили за каждым моим движением, как у животного, запертого в клетке. Я видел, как она напряглась, готовая к чему угодно.
Наконец, я остановился в паре метров от нее. Мой взгляд скользнул по ее руке, крепко сжимающей флешку, затем вернулся к ее лицу.
«Я знал, что ты придешь, Мелисса», — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, почти равнодушно. Но внутри меня все кипело. — «И ты, конечно, не разочаровала».
Я сделал паузу, давая моим словам впитаться. Ее дыхание стало прерывистым.
«Ты, наверное, думаешь, что я не прослушал ее?» — я поднял бровь, и на моем лице мелькнула легкая, почти незаметная усмешка. — «О, Мелисса. Как ты могла подумать, что я упущу такой шанс?»
Я видел, как ее глаза расширились. Удар. Точно в цель.
«Знаешь», — продолжил я, намеренно понижая тон голоса, чтобы придать ему интимности, — «Твоя песня... она действительно хороша. Очень. Даже грустно стало. Ты умеешь. Очень глубоко. Особенно эти слова... о *космической грусти*. Ты права. Во мне ее много. Как и в тебе, оказывается».
Я видел, как она вздрогнула. Мои слова, произнесенные с такой непринужденностью, прозвучали для нее как приговор. Она стояла там, раскрытая, уязвимая, а я держал ее душу на ладони. И, как ни странно, мне это нравилось. Нравилась эта власть.
«Но, Мелисса, есть одна проблема», — мой тон стал жестче, отбрасывая любую мнимую симпатию. — «Ты проникла в мой дом. Это, знаешь ли, уголовное преступление. Нарушение границ. Тех самых границ, о которых ты так любишь говорить».
Я сделал еще один шаг, сокращая расстояние между нами. Она не отступила. Хорошо.
«И ты думаешь, что я просто так отпущу это?» — я посмотрел на флешку в ее руке. — «Думаешь, ты просто придешь, возьмешь свое и уйдешь? После всей этой драмы, после твоих пьяных истерик, после твоего презрения ко мне, которое так и сочилось из тебя вчера?»
На ее лице появилась новая эмоция – отчаянная решимость. Она собиралась сопротивляться. Это хорошо. Я не хотел легкой победы.
«Нет, Мелисса. Так просто это не закончится. Ты хотела флешку? Она у тебя в руках. Но теперь ты в моих руках. И мы будем играть по моим правилам».
Я смотрел на нее, и гнев внутри меня смешался с каким-то странным удовлетворением. Она была здесь. В моем доме. Моя. По крайней мере, на ближайшее время. И я собирался использовать это по полной. За ее дерзость. За ее презрение. За ее *космическую грусть*, которую она так старалась скрыть.
Ее глаза горели. Эта самая решимость, которую я ценил в ней как в профессионале, сейчас была направлена против меня. Хорошо. Так будет интереснее. Я видел, как она собирается сопротивляться, как ее мозг лихорадочно ищет выход. Но выхода не было.
Я смотрел на нее, на эту хрупкую, но до чертиков упрямую женщину, которая стояла посреди моей гостиной, нарушив все возможные границы. Мой гнев не утих, но теперь он был холодным и расчетливым. Она заслужила это. За все ее презрение, за ее игры, за ее попытки держать меня на расстоянии.
«Ты ведь так дорожишь своей репутацией, Мелисса, не так ли?» — я медленно обвел рукой пространство вокруг нас. — «Вторжение в чужое жилище. Кража чужой собственности – да, это *моя* флешка сейчас, она была у меня в руках. Как думаешь, что скажут твои фанаты? Твои коллеги? Твоя дорогая Светлана?»
Я видел, как ее лицо побледнело. Репутация. Вот что для нее было важнее всего. Удар был точным.
«Или, может быть, ты предпочитаешь, чтобы я вызвал полицию?» — я вытащил телефон из кармана, медленно поднял его, демонстрируя ей. — «Один звонок, и твоя карьера... пойдет прахом. Как и этот проект, над которым ты так старательно работаешь».
Она сглотнула, но все еще держалась. Ее подбородок слегка дрожал, но она не опустила взгляд.
«Или», — продолжил я, убирая телефон обратно в карман, — «мы можем решить этот вопрос по-другому. По моим правилам».
*от лица Мелиссы*
Я молчала, да. Молчала, пока он расписывал свой "план", свои "правила". Молчала, потому что нужно было осмыслить масштаб его наглости. Но сейчас... сейчас молчать я не стану. Никогда.
Мои пальцы сжались на флешке так сильно, что костяшки побелели. Я почувствовала, как по моей коже пробежал электрический разряд – от кончиков пальцев до самого сердца. Мои легкие горели, требуя кислорода, но я не могла дышать, пока не выплесну все это наружу.
«Сделка?» — мой голос прозвучал хрипло, почти шепотом, но я вложила в него всю ту ярость, что клокотала внутри. — «Ты говоришь о сделке, Азат? Ты серьезно?»
Я сделала шаг вперед, сокращая то минимальное расстояние, что было между нами. Мои глаза встретились с его, и я позволила всей своей ненависти отразиться в них.
«Ты вообразил себе, что я твоя собственность? Что ты можешь диктовать мне, как жить, как работать, как *чувствовать*?» — каждое слово я выплевывала, словно отраву. — «Я не кукла, Азат! И я не чья-либо собственность. Мои границы – это мои границы, и никто не имеет права их стирать!»
Я подняла руку с флешкой, показывая ее ему.
«Да, я пришла в твой дом. Да, я нарушила твои правила. И ты, возможно, думал, что поймал меня. Что я буду униженно просить о пощаде?» — я горько усмехнулась. — «Ты очень плохо меня знаешь».
Я покачала головой, и горькая усмешка исказила мои губы.
«Не льсти себе, Азат. Ты услышал лишь *звук*, лишь *поверхность*. Потому что в глубине, в том месте, где зарождается истинная грусть, ты совершенно пуст. Ты пытаешься контролировать всё и вся, потому что сам боишься быть неконтролируемым. Боишься признать, что твоя власть – это лишь иллюзия, построенная на страхе других, а не на уважении».
Мой голос дрожал от эмоций, но я не позволяла себе сломаться.
«Ты называешь это „сделкой"? Это шантаж, Азат. Дешевый, жалкий шантаж. И знаешь что? Я отказываюсь в этом участвовать. Я не буду ни твоей куклой, ни твоим подопытным кроликом, ни твоим проектом, который ты будешь „раскрывать"».
Я медленно опустила руку, сжимая флешку.
«Ты, наверное, думаешь, что если ты сломишь меня, то получишь лучшую музыку? Ты ошибаешься. Ты уничтожишь ее. Ты превратишь все, что во мне есть, в бездушный коммерческий продукт, такой же пустой, как и ты сам».
Я выдохнула, чувствуя, как весь гнев и отчаяние вырываются наружу.
«Вот что я тебе скажу: я больше не буду работать с тобой, Азат. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Твои правила, твоя „сделка", твои угрозы – они ничего для меня не значат. Ты можешь вызвать полицию, можешь разрушить мою репутацию, можешь выложить мою песню в интернет – делай что хочешь!»