Часть 42
- "Как он?" - Майя, стиснув побелевшими пальцами подол платья, тревожно смотрела на Вадима.
- "Сидит..." - и Жёлтый обнял девушку за плечи, силясь скрыть собственную тревогу за друга.
Последние два дня ранее тихий посёлок напоминал растревоженный пчелиный улей: приехала милиция из Адлера, подняв на уши всех местных участковых, были причёсаы все окрестные леса и болота. Досталось даже старому кладбищу - были вскрыты все сравнительно свежие могилы, словно они могли хранить в себе ключи к разгадке тайны погибших девушек.
Варвара носилась как угорелая, изо всех сил стараясь помочь расследованию. В болотах "Слепого дома" было найдено несколько мешков с полусгоревшими костями, и пара полуразложившихся трупов: молодая девушка и мальчик-подросток.
Тело Анны Кольщиковой до сих пор находилось в местном морге, где и должно было остаться до окончания расследования. Роман попросил было Варю дать ему прочесть заключение патологоанатома, но Варвара отказалась наотрез - не положено, и всё.
Колик, к которому и так невозможно было подступиться, плюнул, послал девушку на три буквы, и, пригрозив ей всеми мыслимыми и немыслимыми карами, вышел из дома. Майка попыталась было сунуться к парню, но тот отодвинул девушку от себя, сказал, что хочет побыть один, и что вернётся к закату, и отправился на своё любимое место - старую, построенную ещё до революции, ветряную мельницу, стоящую на отшибе за деревней.
- "Что делать то с ним?" - Майя уронила голову на руки. Вся душа девушки извелась в беспокойстве за любимого. Майка была готова простить ему всё: и приступы дурного характера, и ворчливость, и обидные зачастую подколы - лишь бы снова увидеть своего Ромку, прежнего Ромку, родного и любимого - "Может, зря ты ему не дала прочитать бумажку эту, а, Варь?"
- "Не зря!" - отрезала Варвара - "Ты что, хочешь, чтобы он вóвсе с ума сошёл? Хватит с него и так!"
Майка хотела возразить, что горькая правда - это всегда лучшее решение, но Наташа, успевшая пробежаться глазами по пестревшему буквами листу, побледнела, и, закусив губу, взглянула в глаза подруге: "Май... Она права... Не надо ему знать этого. Он не выдержит такого..."
Слова близкого человека заставили Майю отступиться. Она отвернулась к окну, глотая слëзы, и уткнулась взглядом в тёмный силуэт в конце бескрайнего поля - туда и отправился Роман.
- "Май..." - подошедшая Айгуль положила голову на плечо девушки, обняв её со спины - "Давай я к нему схожу, а? Я смогу ему помочь, я умею..."
- "Сходи, Гуленька..." - тронутая сочувствием младшей подружки Майка, погладила девочку по голове - "Глядишь, и правда сможешь его вытащить... Ты маленькая, тёплая... Сходи." - и Майя вновь погрузилась в не весёлые думы.
- "Всё, Марат, дальше я сама, ладно? Я сама с ним поговорю. Ступай..." - Айгуль отлипла от парня, выходя на протоптанную тропу, ведущую к каменной колонне мельницы. Ей было страшно: что сейчас делает Ромка? В каком он состоянии? Сможет ли она найти нужные слова, помочь снова почувствовать себя живым? У Майки вот не получилось: парень просто закрылся в себе, дабы не грузить её своей болью. Вдруг и с ней он поступит также: возьмёт да и прогонит восвояси. В конце концов, она так похожа на его Аню, вдруг от этого ему станет только хуже?
Марат наблюдал за удаляющейся девушкой, чувствуя невнятное беспокойство. Он безумно переживал за друга: никогда они ещё не видели таким своего Колика, весёлого, разумного и смелого, верного товарища и авторитетного пацана. Нынешний Роман - опустошённый, словно выгоревший изнутри, был лишь тенью прежнего себя, и друзья были готовы на всё, лишь бы снова увидеть в его глазах жизнь.
Если кто-то и мог вытащить Ромку из пучины отчаяния и горя, то, Марат не сомневался - это Айгуль. Она же такая... Светлая, открытая, ласковая. Как солнечный зайчик, готовый обогреть и развеселить каждого, попавшего под её лучи. Гуля - тёплая, нежная девчушка, она обязательно отогреет Ромку своей бесхитростной, детской привязанностью. Тем более, что Ромка так ею дорожит.
Парень уселся на какой-то пень под большой акацией, и стал ждать.
- "Ром, ну ты тут как?" - Айгуль аккуратно коснулась плеча друга сидевшего на почти вросшем в землю огромном каменном жернове. Он курил и смотрел куда-то в даль, и, казалось, находился где-то в другой реальности. Реальности, в которой его мир ещё не разбился на части. Где оставалась надежда на воссоединение его семьи, расколотой по причине какого-то злого рока. Он столько раз представлял, как однажды в почтовом ящике обнаружится счастливое письмо. Представлял, как вновь обнимет заметно повзрослевшую Анку, поговорит с матерью и получит ответ на свой вопрос: почему она разделила их? Что скрывалось за её словами, сказанными тогда восемнадцатилетнему пацану: "Вот что, Ромка, ты уже взрослый,понимать должен: мы с Петром уезжаем в Абхазию. Куда - пока не знаю. Аньку я забираю с собой, а ты - живи как знаешь. И не ищи нас - у тебя своя жизнь, у нас - своя."
Парень вновь затянулся горьким дымом, ну а точнее - собственной болью. Этой болью не поделишься с друзьями - у них и так проблем достаточно. Поэтому он и разогнал от себя всех, рявкнул, что не нужно рядом с ним сидеть, и охранять его, словно маленького ребёнка.
- "Чего тебе, малая?" - писк малявки заставил повернуть голову.
- "Ромочка, ты тут сидишь один... Мне тебя так жалко..." -и Айгуля забралась с ногами на огромный камень, прильнув к плечу друга, и вытирая слезы украдкой - "Ты такой... Такой..." - девчушка словно интуитивно поняла: сейчас надо не сочувствовать - жалеть. Не слова об Аньке, не слова о его потерях - только прижать к себе черноволосую голову, обнять, передавая другу всё, что она чувствует, всю свою нежность и бесхитростное девчоночье тепло.
Роман обнял мелкую, пригрëб к себе, сжал хрупкое тельце так, что затрещали кости. Он уткнулся лицом в острое плечико, накрыв большой, грубой, но такой тёплой ладонью её затылок.
Гуля пискнула, почувствовав стягивающую боль в рëбрах, но не оттолкнула друга. Она почувствовала, как содрогаются плечи парня, как ткань кофты становится влажной - Роман плакал. Внезапно, на неё накатило что-то такое, чему не могла найти объяснения. Что она нужна. Именно ему, именно сейчас. Она настолько взрослая, что уже сама способна помочь кому-то справиться с болью, сжигающей душу.
Обняв парня обеими руками, вцепившись ему в плечи и оглаживая затылок, она прижала Ромку к себе и баюкала его, пока он не затих, опустошённый.
Не выдержав волн боли, идущих от друга, и Айгуль дала волю эмоциям. Она и так едва сдерживалась - Марат только что успокаивал её. А теперь опять.
- "Ну ты чего плачешь то?" - слезы малявки отрезвили Колика, и он, аккуратно придвинув к себе Гулю, коснулся поцелуем её люк, успокаивая и утешая.
- "Мне тебя жалко!" - всхлипнув, девочка прижалась к нему ещё теснее.
- "Птичку жалко..." - парень задумчиво погладил её по волосам, наблюдая, как мягкие локоны скользят меж пальцев. Хвала Богам, что у Гульки хоть цвет волос отличается - не соловый, а какой-то пшенично-пепельный. И пахнет от неё совсем по другому - иначе он вообще бы с ума сошёл.
- "Какую птичку?" - девушка взглянула на него из-за пелены слез.
- "Ну говорят так: когда ни с того, ни с чего плачет человек, значит ему птичку жалко."
- "Да не нужна мне никакая птица! Мне ты нужен!" - порядком успевшая себя накрутить, Айгуль снова захлебнулась слезами. А вдруг он не захочет жить больше? Вдруг уйдёт от них?
- "Всё, не плачь. Всё со мной в порядке, малáя. Просто нужно было побыть одному. Я побыл. Пойдём домой, чай пить будем. Или что то покрепче..." - парень провёл ладонью по лицу Айгуль, стирая слëзы со щёк щёк девочки - "Но не тебе. Маленькая ты ещё... - лицо Ромы тронула слабая улыбка.
Айгуль снова обняла друга, чувствуя, как под её ладонью стучит его сердце - крепко, надëжно. Сколько он уже пережил - а оно всё стучит. И будет стучать ещё очень долго - потому, что иначе нельзя. Они со всем справятся. Что бы не случилось. Они - вместе, а беда - в одиночестве...
- "Гулю ждëшь?" - подошедшая Наташка смахнула чëлку со лба.
- "Ага. Она с Ромкой разговаривает." - отозвался Марат, крутя в пальцах какой-то цветок.
- "Пойдём к ним? Вместе лучше, наверное..." - девушка взяла подростка за руку и потянула за собой.
Марат поднялся на ноги, и вскоре Марат и Наталья уже шли вдвоём сквозь сизые летние сумерки, навстречу своим близким.