*
Примечания:
Современность с сохранением заклинательства.
Использованная в работе песня -- "Сонет 130", Уильям Шекспир.
О том, что отец прекрасно играет на гитаре, Яньли узнаёт совершенно случайно: замечталась, бродя по парку, и не заметила, как уже совсем стемнело, а потом в грёзы вдруг вплелась нежная, чуть печальная мелодия. Медленно выплыв из мыслей, девушка прокрадывается туда, откуда льётся музыка, и оказывается на берегу кристального озера, окружённого хороводом серебристых ив. Присмотревшись, она замечает на длинной ветви над самой водой точёный силуэт гитариста. Он смотрит на звёзды, по наитию лаская струны, и, похоже, не отражает чужое присутствие. Завороженная, Ли подбирается ближе да так и ахает. Ведь в озаренных призрачным мерцанием чертах она узнаёт Цзян Фэнмяня. Только в эту минуту от его привычной учтивой сдержанности не осталось и следа — лицо ожило, будто слетела с него фарфоровая мака, мечтательный взгляд устремился в бесконечный океан обсидианового неба, губы надломила немного болезненная, но от этого не менее сладкая улыбка.
Яньли зачарованно вбирает открывшееся ей таинство, кажется, даже перестав дышать. Когда по замершему воздуху разливается последняя трель, мужчина, забыв руки на инструменте, продолжает вглядываться в одному ему видимые образы. Мертвенный свет вдруг отражается маленьким бликом на его щеке и медленно скатывается вниз. А-Ли чувствует, как сердце пропускает удар. Она ныряет под сень ивы и приближается к самой кромке воды, но запинается о камень и, пошатнувшись, хватается за ветку, на которой сидит отец. Он резко вздрагивает, словно застигнутый за преступлением, и прямо в развороте вскакивает на ноги. При виде дочери его брови выразительно приподнимаются, но из осанки уходит часть напряжения.
— Яньли?
— О, я... — она теряется, не зная, что сказать.
— Ты в порядке? — заклинатель тактично избегает неловких вопросов.
А девушка сдерживает вздох, глядя, как его лицо снова превращается в далёкую вежливую маску.
— Да.
Мужчина проходит по ветви и спрыгивает на землю. В этот момент Ли понимает: болезненная бледность его кожи и посиневшие кисти — вовсе не игра света. Да и одежда слишком лёгкая для начала февраля, даже в Пристани Лотоса. Когда она порывисто хватает его руки и пытается хоть немного отогреть своим дыханием, Фэнмянь вскидывает полный недоумения взгляд, потом замечает свои кисти и пару раз моргает, точно не ощутил, как они замёрзли, а затем деликатно забирает руки.
— Спасибо, всё хорошо, сейчас согреюсь с помощью ци. — он прячет ладони в рукавах и сразу переводит тему — Пойдём домой?
— Давай: нас наверняка уже потеряли. — отстранённо кивает Яньли.
По дороге она мягко интересуется:
— Скажи, а что ты играл? — трепетные переливы гитары эхом отдаются в душе — Мелодия просто волшебная.
Заклинатель смущённо опускает глаза.
— Сонет о любви.
Это становится ключом к плану. Когда спустя несколько дней настаёт праздник влюблённых, Яньли предлагает всем попить чаю в гостиной, а сама, прошмыгнув в комнату отца, достаёт из комода спрятанный под одеждой инструмент и возвращается к остальным. Стоит ей шагнуть в комнату, отец на миг впивается в гитару пристальным взглядом, но тут же прячет глаза, сохраняя невозмутимое выражение лица. А-Чэн смотрит с удивлением. Мама вопросительно вскидывает бровь. У Вэй Ина загораются глаза:
— Ого, шицзэ, ты играешь на гитаре? Колись: когда ты успела, да ещё под таким стелсом, что мы ничего не заметили?
А-Ли прищуривается с лукавой улыбкой:
— Не я. — и протягивает Фэнмяню его инструмент — Споёшь нам в честь праздника тот сонет, что играл в парке?
— Играл в парке?! Ты что, заделался попрошайкой?! — фыркает Мадам Юй.
— Я иногда нахожу уединённые места и играю просто для души. — отвечает мужчина ровным тоном, после чего оборачивается к дочери — Я бы с радостью, но боюсь, я сегодня не в голосе.
Однако А-Сянь повисает на его руке и, состроив умильную рожицу, принимается канючить:
— Да ла-адно, дядя Фэнмянь, ну кого ты стесняешься? Ты же не на конкурсе и не на экзамене, чтоб от тебя требовали как минимум совершенство. Мы просто хотим тебя послушать.
Заклинатель треплет его по волосам и без энтузиазма принимает из рук девушки гитару:
— Хорошо, я спою.
Он слегка подкручивает струны и ласково пробегает по ним пальцами — по комнате разливается чарующая мелодия, а следом раздаётся глубокий бархатный баритон:
— Её глаза на звёзды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И чёрной проволокой вьется прядь.
Какие... необычные строки для песни о любви. Но затопившая голос Фэнмяня нежность превращает их в самое романтичное признание.
— С дамасской розой, алой или белой,Нельзя сравнить оттенок этих щёк.А тело пахнет так, как пахнет тело,А не фиалки нежный лепесток.
Мужчина прикрывает глаза, отрешаясь от окружающей действительности. Сейчас он в своём мире. Бесконечно далеко от окружающих его людей.
— Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
Голос внезапно крепнет, набирает силу — следующие строки разносятся громовым раскатом:
— И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных, — голос прерывается на миг, а после припечатывает — оболгали.
Яньли утыкается лицом в ладони, отчаянно желая повернуть время вспять. Ваньинь вжимается в стул, как будто пытается стать частью мебели. Плечи Юй Цзыюань каменеют, по Цзыдяню одновременно проносится с десяток электрический разрядов. Только Фэнмянь ничего этого не видит. С блаженной улыбкой он оканчивает в дыхание, будто молитву:
— Её глаза... — и в последний раз оглаживает струны.
Задрожавший ещё на первом куплете Усянь всхлипывает сквозь болезненную улыбку. Отмерший певец ласково проводит большим пальцем по его щеке и, не замечая надрывного взгляда Цзян Чэна, прижимается губами к макушке. В этот момент кольцо-кнут взрывается снопом искр, и воздух пронзает крик:
— Это самое идиотское признание в любви, какое только можно представить! — Пурпурная Паучиха вскакивает с места и, грохнув руками о столешницу, нависает над не шелохнувшимся мужем — Никто, слышишь, никто не ответит тебе взаимностью на такое!!! Чем тебя вообще эта писанина привлекла, что выучить её решил?! Так позориться хотелось?!
Заклинатель пожимает плечами:
— Мне признания адресовывать некому. — ни единый мускул на лице не дрогнул — А сонет этот я полюбил, потому что он живой и искренний.
Мужчина встаёт, так и не притронувшись к чаю:
— Если это всё, прошу извинить, у меня ещё остались дела. — и уходит, не обернувшись.