11 глава
Было два часа ночи. Шел дождь.
Констебль Детрит из Ночной Стражи Анк-Морпорка охранял здание Оперы. Этому подходу к выполнению своих должностных обязанностей он научился у сержанта Колона. Если тебя посреди ночи застигает проливной дождь, иди и охраняй что-нибудь большое, с удобными широкими карнизами. Сержант Колон придерживался подобной политики уже долгие годы, и в результате не была украдена ни одна анк-морпоркская достопримечательность.
Событиями ночь была небогата. Примерно час назад с неба упала шестидесятичетырехфутовая органная труба. Детрит, конечно, осмотрел воронку - но можно ли отнести произошедшее к преступной деятельности? Кроме того, лично он всегда считал, что органные трубы появляются на свет именно таким образом.
А последние пять минут из Оперы доносились какой-то глухой грохот и звон. Этот факт Детрит отметил и зафиксировал, но ничего не предпринял. Ему не хотелось выставляться дураком перед товарищами. В театре Детрит ни разу не был, а потому не знал, какие звуки там считаются нормальными в два часа ночи.
Парадная дверь распахнулась, и через порог, скособочась, перелез некий предмет странной формы. Передвигался он довольно странно - несколько шагов вперед, два шага назад - и, кроме того, разговаривал сам с собой.
Детрит опустил взгляд. Он увидел... по меньшей мере семь ног самых разных размеров, и только четыре из них были со ступнями. Он неуклюже подошел к ящику и постучал по боковой стенке.
- Эй, эй! Это что такое? - произнес он, старательно выговаривая слова.
Ящик остановился.
- Мы - пианино, - откликнулся он.
Детрит обдумал услышанное. Он не знал, что такое рояль.
- А пианино умеет ходить? - спросил он.
- Но у него... у нас же есть ноги, - весьма логично ответило пианино.
Детрит вынужден был согласиться с этим доводом.
- Но сейчас середина ночи, - вспомнил он.
- Даже пианино должно когда-нибудь отдыхать, - заявило пианино.
Детрит почесал затылок. Это звучало вполне разумно.
- Ну... тогда хорошо.
Пианино дернулось, спустилось по мраморным ступеням и скрылся за углом.
По дороге оно продолжало разговаривать само с собой.
- Как думаешь, сколько у нас времени?
- Должны успеть добраться до моста. Он недостаточно умен, чтобы быть барабанщиком.
- Но он - стражник.
- Ну и что?
- Утес?
- Да?
- А если нас поймают?
- Он не может помешать нам. Нас послал сам Золто.
- Верно.
Некоторое время пианино молча шлепало по лужам, а потом спросило у себя:
- Бадди?
- Да?
- Почему я это сказал?
- Что именно?
- Ну, что нас послал сам... этот... Золто.
- Э-э... Один гном велел нам пойти и притащить рояль, а его зовут Золто, наверное поэтому ты и...
- Да, конечно. Все верно... но... он мог нам помешать. Ну, послал нас какой-то там гном, что с того?
- Может, ты немного устал?
- Может, - с благодарностью согласилось пианино.
- Как бы там ни было, нас действительно послал сам Золто.
- Ага.
Золто сидел в своей комнатке и не сводил глаз с гитары.
Она перестала играть сразу, как только ушел Бадди, хотя, если наклониться поближе к струнам, можно было расслышать тихий звон.
Он очень осторожно протянул руку и коснулся...
Было бы слишком мягко назвать раздавшийся звук просто неблагозвучным. Это было рычание, и у него были когти.
Золто торопливо отодвинулся. Хорошо, хорошо. Это инструмент Бадди. Инструмент привыкает к человеку, который играет на нем много лет, - но не до такой же степени, чтобы кусать всех, кроме своего хозяина?! Кроме того, Бадди не владел гитарой и дня.
У гномов существовала древняя легенда о знаменитом Роге Фургла, который, почувствовав приближение опасности, сразу начинал гудеть. А еще он абсолютно таким же образом реагировал на брюкву.
Была также анк-морпоркская легенда о каком-то там древнем барабане, хранящемся во дворце патриция или еще где-то, который должен начать бить в себя, если в город по Анку попытается войти неприятельский флот. Правда, за последние пару столетий эта легенда лишилась всей своей прежней популярности - частично потому, что наступил Век Разума, но также потому, что никакой неприятельский флот не смог бы войти в город по Анку, если бы только не пустил перед собой толпу людей с лопатами.
И у троллей была своя подобная легенда - о каких-то камнях, которые в морозные ночи...
Суть в том, что волшебные инструменты - не такое уж редкое явление.
Золто снова протянул руку к гитаре.
Юд-Адуд-адуд-ду.
- Ладно, ладно.
В конце концов, та старая музыкальная лавка находится рядом с Университетом, а утечки магии все же имеют место - что бы там ни говорили волшебники: мол, говорящие крысы и шагающие деревья являются всего лишь статистическими случайностями... Однако то, что видел перед собой Золто, нисколечко не походило на волшебство. Это было значительно древнее. Это было похоже на музыку.
Может, все-таки стоить убедить Ди... Бадди вернуть инструмент в лавку и взять себе нормальную гитару?...
С другой стороны, шесть долларов - это шесть долларов. И это ведь только начало.
Кто-то забарабанил в дверь.
- Кто там? - спросил Золто.
Пауза между вопросом и ответом была достаточно продолжительной, чтобы догадаться самому.
- Утес? - подсказал Золто.
- Да. У нас тут пианино.
- Так заносите.
- Пришлось отломать ножки, оторвать крышку и еще пару частей, а так он в порядке.
- Я же сказал, заносите.
- Дверь слишком узкая.
Бадди, поднимавшийся по ступеням следом за троллем, услышал треск дерева.
- Попробуй еще раз.
- Вот так, отлично.
Вокруг двери появилась дыра, напоминавшая по форме рояль. Рядом стоял с топором в руках Золто. Бадди обвел взглядом валявшиеся на лестнице обломки.
- Что ты делаешь? - воскликнул он. - Это же не твоя стена!
- Да? А это - не твое пианино.
- Но нельзя же так запросто прорубать дыры в стенах...
- Что важнее? - в ответ спросил Золто. - Какая-то стена или идеальное звучание?
Бадди задумался. Одна часть его думала: «Как нелепо, это ведь всего лишь музыка». А вторая часть тоже думала, но более резко: «Как нелепо, это ведь всего лишь стена». А весь вместе он сказал:
- Ну, если ты так ставишь вопрос... как там насчет того, кто будет играть на пианино?
- Я же сказал, что знаю, где его найти.
«С ума сойти, я прорубил дыру в собственной стене! - пораженно думала крошечная часть гнома. - А ведь я столько дней приколачивал эти чертовы обои!»
Альберт обнаружился в конюшне. Он что-то делал с лопатой и тачкой.
- Все прошло нормально? - спросил он, увидев на полу тень Сьюзен.
- Э... Да... Кажется.
- Приятно это слышать, - сказал Альберт, не поднимая головы, и с грохотом опустил в тачку очередную лопату.
- Только вот... произошло кое-что, по-моему, не совсем обычное...
- Неприятно это слышать.
Альберт взялся за ручки тачки и покатил ее по направлению к саду.
Сьюзен знала, как нужно поступить. Она должна была извиниться, а потом оказалось бы, что у сварливого Альберта золотое сердце, и они стали бы друзьями, он помог бы и все-все рассказал, и...
И она почувствовала бы себя глупой девчонкой, которая ни с чем не может справиться без чьей-либо помощи.
Нет.
Она вошла в конюшню, где Бинки исследовала содержимое ведра.
В Щеботанском колледже для молодых барышень всячески поощрялись уверенность в собственных силах и логическое мышление. Родители послали ее туда именно по этой причине.
Они сочли, что наиболее разумным будет изолировать ее от неустойчивой стороны мира. Но в сложившихся обстоятельствах это было примерно столь же разумным, как, допустим, ничего не рассказывать человеку о самообороне, чтобы на него никто никогда не напал.
Незримый Университет привык к эксцентричности своей профессуры. Однако обычный человек получает представление о нормальности, постоянно сравнивая себя со своим окружением, а если его окружают сплошь волшебники, то спираль развития может стремиться только вниз. Библиотекарь был орангутаном, и никто этому не удивлялся. Профессор эзотерических наук проводил столько времени за чтением в помещении, которое казначей называл «самой маленькой комнатой в Университете»[11], что получил от своих коллег прозвище Доцент Сортирной Лингвистики, которое настолько за ним закрепилось, что фигурировало даже в официальных документах. В нормальным обществе казначей считался бы более оторванным, чем почтовая марка под ливневым дождем. Декан посвятил семнадцать лет жизни написанию трактата «Использавание Слога „Инк" в Ливитационых Заклинаниях Раннего Спутанного Периода». Аркканцлер, регулярно использовавший Главный зал для своих упражнений по стрельбе из арбалета и дважды подстреливший казначея, считал всех профессоров совершенно опсихевшими, что бы это ни значило. «Свежего воздуха вам не хватает», - говорил он. «Слишком много сидите в помещении. Мозг гниет», - говорил он. Но чаще всего просто орал: «Ложись!»
Никто из преподавателей, кроме аркканцлера и библиотекаря, рано не вставал. На завтрак они собирались, если собирались вообще, ближе к полудню. Волшебники выстраивались у буфета, поднимали крышки огромных супниц и морщились от каждого резкого звука. Чудакулли любил обильные, жирные завтраки и особенное предпочтение отдавал полупрозрачным сосискам с мелкими зелеными крапинками, которые, очевидно, были какими-то пряными травами (по крайней мере, все на это очень надеялись). В связи с тем, что правом выбора меню обладал аркканцлер, некоторые наиболее привередливые волшебники вообще перестали ходить на завтрак и вынуждены были довольствоваться только ленчем, обедом, полдником, ужином и случайными легкими закусками.
Тем утром в Главном зале было, как всегда, немноголюдно. А еще здесь гуляли сильные сквозняки. После вчерашнего происшествия с органом в крыше образовалась огромная дыра.
Чудакулли отложил вилку.
- Так, кто это делает? - грозно спросил он. - Признавайтесь немедленно!
- Что делает? - уточнил главный философ.
- Топает ногой.
Волшебники переглянулись. Декан с идиотским видом таращился в пространство.
- Декан? - позвал его главный философ. Левая рука декана застыла рядом с головой.
Правая ритмично перебирала что-то в районе почек.
- Не знаю, чем он там занят, - произнес Чудакулли, - но, по-моему, это крайне негигиенично.
- Думаю, он играет на банджо, аркканцлер. На невидимом банджо, - высказал свое мнение профессор современного руносложения.
- Что ж, по крайней мере, никому не мешает, - кивнул Чудакулли. Он поднял взгляд на дыру в крыше, сквозь которую в зал проникал непривычный дневной свет. - Кстати, никто библиотекаря не видел?
Орангутан был занят.
Он спрятался в одном из подвалов библиотеки, который обычно использовал в качестве мастерской для ремонта книг. Здесь стояли несколько прессов и гильотин, а также верстак, заваленный разными баночками с всякими мерзкими веществами, из которых он варил переплетный клей. На стенных полках хранились косметические средства музы литературы, недоступные пониманию обычных людей.
С собой библиотекарь захватил книгу. На ее поиски ушло несколько часов.
В библиотеке хранились не только волшебные книги, прикованные цепями к полкам и чрезвычайно опасные. Здесь также содержались совершенно обычные книги, напечатанные на простой бумаге мирскими красками. Впрочем, было бы ошибочным считать их совершенно безопасными только потому, что при их чтении в небе не вспыхивают фейерверки. Чтение таких книг иногда приводит к куда более опасным последствиям - фейерверки вспыхивают в мозгу у читателя.
Например, огромный том, лежавший сейчас перед библиотекарем, содержал избранные рисунки Леонарда Щеботанского - талантливого художника и сертифицированного гения, мысли которого улетали в самые дальние края, откуда неизменно возвращались с диковинными сувенирами. В книгах Леонарда было много набросков: котят, водостоков, а также жен влиятельных анк-морпоркских торговцев, написание портретов которых давало художнику средства к существованию. Но Леонард был гением, причем крайне чувствительным к всякого рода чудесам света; поля его книг неизменно содержали массу на первый взгляд бессмысленных зарисовок того, чем в тот момент были заняты мысли ученого: огромных машин с водяным приводом для обрушения городских стен на головы врага, осадных орудий нового типа для поливания неприятеля горящим маслом, пороховых ракет для осыпания опять же неприятеля горящим фосфором и прочих изобретений Века Разума.
И было на этих полях еще кое-что. Библиотекарь заметил рисунок, когда в прошлый раз пролистывал книгу. Странно, подумал он тогда, как тут очутилось это ?
Его волосатые пальцы быстро переворачивали страницы. А... Вот...
Да, о ДА.
...И оно заговорило с ним на языке Ритма...