Глава 4. Мадридский вечер.
Он шёл к стадиону с опозданием. Плотный капюшон, очки, шаг — чуть нервный. Ламин не был фанатом концертов. Он не любил толпу, крики, вспышки камер. Но сегодня всё было иначе. Он шёл на концерт не ради шоу — ради неё.
Арда, Эктор и Пау уже были внутри. Эктор, как обычно, с Сарой. Они выслали ему фотографию: улыбаются, держат светящиеся браслеты. А он... он просто шёл вперёд, будто его тянула невидимая сила. Он не мог не прийти. Он должен был услышать её голос снова.
На стадионе.
— Ты всё-таки пришёл, — прошептал Кубарси, когда Ламин сел рядом.
— Я не мог не прийти, — коротко ответил он, не отрывая глаз от сцены.
Света пока не было. Фоном играла тихая инструментальная музыка, на трибунах народ шумел, кричал, фотографировал. Но как только вспыхнули первые огни и зазвучали аккорды — всё замерло.
На сцену вышла она.
Луна.
Свет падал на неё, как будто мир вокруг исчез. Она была в серебристом костюме, волосы струились по плечам, глаза сияли. А потом она запела. Не просто пела — жила в каждом звуке.
— I never asked for spotlight, it found me in the dark...
Голос был такой же, как на репетиции. Но сильнее. Объёмнее. И куда-то глубже проникал. Он чувствовал, как внутри всё сжимается, когда она переходила на высокие ноты. Он смотрел, не моргая. Слушал, не дыша.
— Ты влюбляешься, брат, — тихо сказал Кубарси.
Ламин не ответил.
Потому что это было правдой.
Сцена.
Луна чувствовала зал. Каждую волну. Каждое движение воздуха. Но где-то глубоко внутри — она искала глазами его. Она знала, что он может прийти. Или не прийти. И вот — во втором ряду, немного сбоку. Чёрный капюшон. Взгляд, которого невозможно забыть.
Он здесь.
Это добавило ей сил. И когда пришла очередь баллады — она села на край сцены и начала петь не в зал. А ему.
— "When I close my eyes, I see the sun you hide..."*
Слова лились, будто из сердца. Она не писала эту песню о нём. Но сейчас — всё стало ясным. Это о нём. О взгляде, который тревожит. О молчании, в котором больше смысла, чем в любых словах.
После концерта. Бар и вечер.
Часть команды отправилась в небольшой лаунж, арендованный после шоу. Лу пришла позже. Уже в чёрной футболке, джинсах, волосы в пучке. Она выглядела проще — но от этого ещё прекраснее.
— Лу! — Джуд подскочил первым. Он сиял. Как и всегда. — Скажи мне честно: ты тренировала этот взгляд? Или ты реально не понимаешь, как сводишь с ума?
Она рассмеялась:
— Если бы умела сводить с ума, точно бы знала. Но пока не жалуюсь.
Он подал ей коктейль. Безалкогольный. Лу поблагодарила и отошла к окну. Ей хотелось воздуха. Пространства. И — снова — взглядов.
Ламин вошёл тихо. Почти никто не заметил. Только она. Она повернулась — и они встретились глазами.
Он подошёл. Неуверенно.
— Я не умею быть частью тусовки, — сказал он.
— Я тоже, — честно ответила она.
— А ты выглядишь так, будто родилась на сцене.
— А ты выглядишь так, будто родился в тишине.
Он улыбнулся. И вдруг сказал:
— Ты хочешь выйти на улицу?
Мадридская ночь.
Они шли вдоль тихой улицы. Мимо закрытых кафе, витрин, фонарей. Просто вдвоём. Без камер. Без охраны.
— Как ты поняла, что хочешь петь? — спросил он.
— Я не поняла. Я просто начала. С пяти лет. Мама ставила Бейонсе, я орала в расчёску. Потом сцена, конкурсы, первый контракт... Но только недавно я поняла: я хочу, чтобы меня слышали. Не просто слушали — слышали.
— Я тебя слышу, — сказал он просто.
Луна замерла. Он говорил не как фанат. Не как влюблённый. А как человек, который видит за сценой. За шоу. За блёстками.
— А ты? Ты знал, что хочешь играть?
— Нет. Я просто играл. Всё время. Это было как часть меня. Но только сейчас я начинаю понимать, зачем. Ради кого.
Она посмотрела на него. В этот момент всё замерло. Улица, шум, время.
И он, не дожидаясь больше, сказал:
— Я влюбляюсь в тебя, Лу. Медленно. Без плана. Без тактики.
Она не ответила.
Просто шагнула ближе.
И обняла его.
Тихо. Сильно. Ненадолго.
Но это было всё.
Позже. В номере. Лу (голосовое Карлу):
— Карл... я знаю, ты хочешь знать, как всё прошло. И, может, завтра ты меня допытаешь. Но я скажу одно. Я видела, как в его глазах было больше, чем на любом концерте. Он не говорил громко. Не шутил, как Джуд. Но когда он сказал, что влюбляется... я поверила. Потому что его слова были настоящими. И я... я не знаю, что со мной. Но это что-то важное.
Финал главы:
Ламин шёл по коридору отеля. В кармане — её браслет, который она забыла в баре. Он поднёс его к лицу. На нём надпись: "Moonlight never lies."
И он улыбнулся.
Потому что это была правда.
подписывайтесь на мой тгк