Начало
Не хочется просыпаться. Сколько прошло? День? Два? Неделя? Время будто остановилось. Ничего не воспринимается, такое чувство, словно сознание существует отдельно от тела. Может быть, я уже умер? Жаль… В кои-то веки хочется оттянуть приближение старухи с косой. Я хочу жить. Ведь я столько всего не сделал, не успел. Тэён… Все, что я делал, как я поступал с тобой, все это было так глупо, наивно. Я словно маленький ребенок, который потерялся в водовороте жизни. Я запутался: кто прав, кто виноват, где правда, а где ложь… Я делил мир на черное и белое, но ты стал исключением. Исключением, о котором я понял слишком поздно… Слушая чужую ложь, я впитывал ее в себя, заполнял ее собой, и мое сердце постепенно обрастало ледяной корочкой. Ты дал этой корке треснуть, постепенно впуская под ее пласты тепло и заботу, нежность и любовь. И сердце оживало. «Дышало» и билось с новой силой. Словно глоток воды, который так необходим путнику, так и я нуждался в этих чувствах. Я тонул в них. Но почему я оттолкнул тебя? Зачем я это сделал? Ведь всем своим естеством я понимал: вот оно, настоящее, искреннее. То, что я так долго искал. Вероятно, сердце слишком долго было холодным. Оно зачерствело, обросло колючим кустарником, который опутывал своими сетями любое положительное чувство, проникающее в маленькое, глупое сердечко. Я хочу жить. Встречать рассвет и провожать закат. И шептать едва слышно, чтобы только ты, только ты знал об этом: «я люблю тебя». Это наша тайна, и о ней не должен знать никто. Я до сих пор считаю мир крайне жестоким. И я не хочу, чтобы он, прознав про нашу тайну, все испортил. Не говори мне, что это звучит сопливо и излишне романтично. Я слишком долго жил взаперти, среди грязи и предательства, жестокости и лжи. Слишком долго… Поэтому позволь мне помечтать. Хотя бы просто помечтать…
Джисан медленно приоткрыл веки и тут же зажмурился, ослепленный ярким светом. Все вокруг такое белое, чистое. Неужели, это и есть рай? Но вот слабое шевеление конечностями, и тело пронзает боль. Значит, жив.
Постепенно свет тускнел, становился менее ярким, и Джисан понял, что находится в больнице. Тело будто налито свинцом, во рту все пересохло. Кажется, еще чуть-чуть, и стенки горла покроются микротрещинами,
заставляющими ткань морщиться и слетать ошметками.
- Джисан, ты очнулся! – первое, что услышал мальчик в этой оглушающей его тишине.
Сфокусировав взгляд, Джисан заметил два огромных глаза, в которых так явно плескались тревога и волнение. Постепенно слух Джисана распознал другие звуки: щебет птиц за окном, писк аппарата, стоящего рядом с больничной койкой, негромкие разговоры других людей в здании больницы, едва слышные, будто кто-то убавил громкость телевизора.
- Кёнсу, - хрипло прошептал Джисан, пытаясь принять сидячее положение, но ему это не удалось: боль с левом боку и ноге отдалась эхом во всем теле, а голова закружилась. Джисан тихо охнул и опустился обратно. К нему тут же подбежал Кёнсу, аккуратно помог сесть, подкладывая под спину еще подушек.
- Идиот, - приговаривал парень, поправляя одеяло. - Какого черта ты пошел по этому парку? Ищешь приключений на свою пятую точку? А мне потом переживай за тебя. Да я чуть с ума не сошел, понимаешь ты это или нет?!
- Прости, - все так же прошептал Джисан, осторожно потянувшись к графину с водой. Но тут же замер на полпути: его правая рука была загипсована. И как он раньше не почувствовал этого? В голове промчались картинки темного парка, кучка подростков, удары кулаков и ног, невыносимая боль… Мальчик резко вскинул голову, со страхом и затаенной надеждой уставившись на Кёнсу. Тот все понял без слов и отрицательно покачал головой.
- Нет, - одними губами произнес Джисан. – Только не это…
- У тебя трещины на двух ребрах, вывих ноги, рассечена бровь, внутреннее кровотечение, но это все не так страшно, как рука… Кости были раздроблены, пришлось делать операцию, - начал объяснять сидящий рядом парень. – Все прошло хорошо, но… мало шансов на то, что ты снова сможешь играть. Джисан молча кивнул, опустив голову. Комок горечи подкатывал к горлу, мешал дышать. Слезы щипали глаза. Для него музыка – это все. Это его жизнь. Без нее он никто. Как же так? Что он сделал, что Бог решил покарать его таким образом? Неужели из-за того, как плохо Джисан отнесся к Тэёну? Растоптал все то, что с таким трудом росло в его сердце, что так беззаветно и бесконечно дарил ему тот парень? Это и есть его наказание?
- Я позову врача, - Кёнсу поднялся со стула и направился к выходу из палаты, напоследок сжав плечо мальчика. – Всё будет хорошо, братишка. Я рядом.
Прошла неделя. Джисан все еще находился в больнице. Из посетителей у него был только Кёнсу, чему, собственно, мальчик и не удивлялся. Кто еще будет его навещать? Вряд ли Тэён знает о том, что случилось. Да и если бы знал, пришел бы?
Лежать в больнице – это каторга. Тем более, когда на улице лето, светит яркое солнце и окружающий мир режет глаза насыщенными цветами.
Глубоко вздохнув, Джисан закрыл глаза и погрузился в легкую дрему. Проснулся он от того, что почувствовал движение кресла. Решив, что вернулась медсестра и собирается вернуть его в палату, Джисан не стал открывать глаза. Даже это действие казалось ему в данный момент невыполнимым. Вдруг кресло остановилось, хотя Джисан еще ощущал, что находится на улице. Послышались тяжелые шаги совсем рядом. Уже порядком раздраженный мальчик открыл глаза, собираясь поинтересоваться, что, собственно, происходит, как застыл с приоткрытым ртом: рядом с ним на корточках сидел Тэён. Вот просто так. Сидел и смотрел, не говоря ни слова, не шевелясь, словно статуя. Или видение. Протянешь руку, и он исчезнет. Когда-то короткие каштановые волосы были чуть длиннее, чем привык видеть Джисан, также привычный строгий костюм сменился на обычную футболку и джинсы. Когда мальчик видел Тэёна в последний раз, тот был в ужасном состоянии, с серого оттенка кожей, синяками под глазами от недосыпа и потухшим взглядом. Теперь перед ним сидел молодой мужчина, красивый, посвежевший и опрятный, но с печатью грусти и сожаления на лице. Теплый блеск по-прежнему искрился в медовых глазах, смешанный с той нежностью, которой так не хватало Джисану. Но было еще что-то. Словно где-то оттуда, из самой глубины той жизнерадостной, веселой души вынули кусочек чего-то важного. И все же Джисан был рад видеть его. Прикрыв глаза, он глухо произнес:
- Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Почувствовав тяжесть на своих коленях, Джисан распахнул глаза. Тэён пододвинулся еще ближе, положив голову на колени мальчика и продолжая смотреть на него. «Если он и дальше будет так смотреть, я просто умру», - отчаянно подумал Джисан.
- Я здесь, – от этого голоса Джисан словно током ударило. – Слышишь? Я с тобой. Прости меня, Джисан. Прости…
Почему именно сейчас слезы заполняют мои глаза? Пара слов, и я готов реветь. Он слишком сильно влияет на меня. Я не могу быть холоден рядом с ним, только не сейчас, после всего, что пережил. Что мы пережили. Да я и не хочу быть таким бесчувственным по отношению к нему. Так, спокойно. Вспомни, что тебе говорили. Не надо бояться. Не надо бояться тех чувств, что были похоронены внутри меня, на самом дне моей ледяной души. Доверься, Джисан. Это как раз тот случай, когда сердце сильнее разума. Неуверенно протянув руку, Джисан коснулся виска парня, провел дорожку до скулы, очерчивая чуть впалые щеки и изящные изгибы нижней челюсти. Едва заметная улыбка, такая робкая, непохожая на прежние, яркие и немного сумасшедшие, тронула полные губы.Поддавшись вперед, Тэён осторожно, чтобы не потревожить мальчика, обнял того за талию, уткнувшись лицом в живот и вдыхая забытый запах. Джисан приобнял здоровой рукой голову Тэён, перебирая отросшие пряди каштановых волос. Оба понимали, что прощены.
***
Как только Джисана выписали из больницы, Тэён тут же отвез его в свою квартиру. Кёнсу оставалось лишь пожать плечами: мужчина все равно проигнорирует его слова, да и сам Джисан был не против переезда. Они ведь помирились?
Тэён открыл дверь перед мальчиком и отступил в сторону, пропуская того вперед. Присев на кожаный пуфик, Джисан разулся, что заняло какое-то время – поврежденная рука была еще слаба, и приходилось пользоваться одной. На вопрос Тэёна о помощи Джисан отрицательно покачал головой, уверяя, что справится сам. Все в квартире было таким же, как и прежде. Все те же комнаты, давно забытые, но по-прежнему хранящие в себе много воспоминаний. Джисан словно заново изучал всю квартиру, переходя из одной комнаты в другую. Тэён молча наблюдал за его действиями, чуть улыбаясь. В душе воцарилось то тепло и спокойствие, которое он так долго ждал. Тот свет, смех, то счастье и та любовь, что витали в этой квартире, наполняя легкие до краев, они постепенно возвращались сюда. Пройдя в гостиную следом за Джисаном, Тэён резко замер на пороге. Мальчик неподвижно стоял рядом с фортепиано. Подойдя ближе, парень заметил, как тот немигающим взглядом уставился на инструмент. В глазах читались и радость от увиденного, и боль, которая, как надеялся Тэён, в скором времени притупится и исчезнет насовсем.
- Убери его, - неожиданно громко и четко произнес Джисан. – Или накрой чем-нибудь, чтобы я не видел его больше.
- Джисан … - в шоке пробормотал Тэён. Он не мог поверить тому, что Джисан так просто откажется от музыки. Это просто страх, уверял он себя. Страх и неуверенность. Все будет хорошо.
- Тэён, - мальчик посмотрел тому прямо в глаза. – Пожалуйста, сделай что-нибудь.
И Тэён не смел противиться. Но выкидывать фортепиано он не стал. Слишком уж дорог он был Джисану, Тэён прекрасно это понимал. Позже мальчик бы сожалел о своих словах. Поэтому молодой человек просто накрыл фортепиано полотном белой ткани.Дни тянулись своим чередом, Тэён и Джисан стали жить, как и прежде. По крайней мере старались. Потому как Тэён видел, что что-то все же изменилось в Джисане. Он никогда уже не будет тем, кого парень встретил в первый раз. Что-то оборвалось, потерялось за то время, что они провели отдельно друг от друга. Но, как говорится, надежда умирает последней. И поэтому Тэён надеялся, что все наладится. Никто не говорил, что будет легко.
следует. . .