Глава 1. Афина
Эта ночь должна была быть безупречной.
Повсюду горели свечи, огонь их отбрасывал отблески на зеркала и хрустальные люстры, наполняя зал почти сказочным мерцанием. Шелковые шторы, драгоценные камни и атласные наряды — всё сливалось в один торжественный вихрь красоты и роскоши. Среди оживленных гостей, элегантных, сияющих улыбками, я стояла, впитывая в себя этот яркий мир, будто и сама была создана для него. Я ждала — нет, я верила, что вот-вот увижу его, своего герцога. Для девушки королевского рода это было одно из главных событий в жизни – первый бал с избранником на помолвку. Я ждала его – того, с кем мы слились бы в этот вечер, забыв о завистливых взглядах, о политических расчетах и о правилах, установленных для нас обоих.
Прошло десять минут. Потом двадцать. Часы на стене выстукивали ритм, врезаясь в сознание, как шаги, гулко отдающиеся в пустом коридоре. Я уговаривала себя, что его задержало что-то важное, что скоро он появится и оправдает свою тишину. Но с каждой минутой, проведённой в ожидании, уверенность уступала место тревоге. А затем, словно по какому-то злому замыслу, он всё-таки вошёл в бальный зал...
Но не один.
Герцог Дерек – мой Дерек, вышагивал через зал, держа под руку женщину, сияющую рядом с ним, как живое напоминание о моем поражении. Она смеялась, и её звонкий смех наполнил зал как вызов, как яркое пятно на темной ткани. В груди у меня стало пусто. Он так и не заметил меня, не заметил, как я, словно оглушенная, уставилась на них обоих, не в силах отвести глаз. Только что-то острое и холодное врезалось в сердце, оставляя за собой болезненный след предательства.
Сделав глубокий вдох, я заставила себя повернуться и быстрым шагом двинулась к двери на террасу, чувствуя, как моя собственная тень будто преследует меня, крича о моей наивности. Сев на холодные ступени, я сжала пальцы, и слезы, которые я так упорно пыталась сдерживать, теперь текли свободно, оглушая меня, тот тяжелый барьер, который не давал никому увидеть мою уязвимость – треснул. Нет. Рассыпался на куски.
Слёзы, словно нечто живое, потекли из глаз, прокладывая влажные дорожки по щекам. Я не могла понять, что именно меня так ранило. Разве он не знал, как долго я ждала этого вечера? Разве не было между нами того молчаливого согласия, что он — мой, а я — его? Или, может быть, я ошиблась с самого начала, пленившись лишь фантазией о том, что в его сердце есть место для меня? Эти обещания в саду, красивые слова, радость наших семей за наш будущий союз.
«Как же глупо надеяться, — думала я, — что когда-то в моей жизни появится любовь, настоящая, не состоящая из ненависти и обмана». Я ощутила, как гнетущая тоска поглощает меня. Бывшая в тени многогранного мира политики, я всегда знала, что наш союз — это лишь тень, недосягаемая мечта. Но в тот момент, когда он вошёл с другой, эта тень превратилась в непробиваемую завесу, в которую я не могла пробиться.
На террасе было тихо, и я старалась сосредоточиться на звуках ночи, но даже они были мне чужды. Звёзды светили, словно насмехаясь над моей наивностью. Я подняла взгляд к небу, искала в нём утешение, но нашла лишь холодные глаза Луны, которые наблюдали за моей слабостью. Я чувствовала себя потерянной в этом огромном мире, как беспомощная птица, которая потеряла своего проводника.
Неожиданно меня осенила мысль: зачем оставаться в этом месте, где меня не ждут? Принц, которого я считала своим избранником, выбрал другую. Он остался там, среди всех этих веселящихся людей, и ни один взгляд не пробежал по залу в поисках меня. Я понимала, что у меня нет больше сил оставаться на этом балу, в этом мире, где каждая улыбка могла быть лишь иллюзией, а каждый танец — лишь предательством.
На мгновение я потерялась в этом вихре размышлений, как человек, попавший в бурю. И вдруг — тень, упавшая передо мной, заставила меня замереть. Мои глаза медленно поднялись от земли, и я встретила взгляд того, кого меньше всего желала видеть.
— Как это жалко, — холодно, почти с небрежным презрением, произнес Эдгар вражеского северного королевства Гориан. Его взгляд скользил по мне, а в этих глазах было столько равнодушия, что в ту секунду я почувствовала себя ничтожной, разбитой, не более чем маленькой пташкой, потерявшей способность летать.
Я заставила себя подняться, не желая сидеть у его ног, как смиренная пленница. Внутри меня всё ещё пульсировала обида, гордость требовала собраться, но его холодный взгляд словно бы втаптывал меня в землю. Я попыталась заговорить, но горло сжалось от злости и разочарования, и слова так и не пришли.
Эдгар не отрывал от меня глаз, как хищник, получивший неожиданное удовольствие от своей добычи. Он чуть склонил голову и усмехнулся, словно изучая каждую грань моего унижения.
— Интересно, — произнёс он с едва заметной усмешкой. — Сколько времени ты собиралась здесь просидеть, убеждая себя, что кому-то нужна?
Я сжала кулаки, чувствуя, как внутри меня разгорается тихая ярость, смешанная со стыдом. «Неужели он и правда думает, что я осталась здесь, чтобы страдать из-за пустых надежд?» Я набрала в грудь воздух, стараясь звучать ровно и бесстрастно.
— Моя личная жизнь не касается тебя, Эдгар, — наконец ответила я, выдержав его насмешливый взгляд. — Как и все эти игры. Мне нет дела до ваших... манипуляций.
Он наклонился чуть ближе, так что я могла уловить лёгкий, холодный аромат, от которого у меня перехватило дыхание. В его глазах плескалась пренебрежительная насмешка, смешанная с чем-то другим, тёмным и почти завораживающим.
— Манипуляции, — повторил он, едва касаясь слова, словно пробуя его на вкус. — Забавно слышать от тебя, принцесса. Неужели не понимаешь, что единственная манипуляция здесь — это твои собственные мечты? Ты так наивно решила, что он, — он кивнул в сторону зала, где остался мой бывший спутник, — будет твоим? Что он всерьез решит, что такая невинная пташка, как ты удовлетворит все его желания?
Моё лицо, должно быть, побледнело от унижения, но я не дала себе отвернуться. Этот поединок взглядов был единственной силой, что у меня оставалась. Если бы я позволила себе сломаться перед ним, я бы действительно потеряла всё — гордость, надежду и себя.
— Думаешь, я не вижу, что ты пытаешься сделать? — спокойно сказала я, чуть приподняв подбородок. — Тебе нравится видеть меня слабой, беззащитной. Нравится думать, что я та самая, кто ломается от одного только твоего взгляда.
Он усмехнулся, и в глазах его на мгновение промелькнула тень любопытства.
— Не льсти себе, Афина. Сломать тебя было бы слишком просто. Я лишь напоминаю тебе о том, что ты и так знаешь, но не хочешь признать.
Слова его зазвенели в воздухе, словно клинки, оставляя за собой тягучий след горечи.
Я чувствовала, как каждое его слово впивается в меня, как ледяные осколки. Его безразличие было безупречным, и от этого ещё больнее. В голове крутились ответы, острые и язвительные, но ни одно из них не было способно вырваться наружу. Он будто видел меня насквозь, видел всё, что я пыталась скрыть — мечты, слабость, и ту отчаянную надежду, которая до последнего удерживала меня на этом празднике.
Я сделала вдох, крепко сжав руки за спиной, и, почувствовав укол от впившихся ногтей, наконец, заговорила, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо:
— Если ты думаешь, что мне больно от твоих слов, то ошибаешься, Эдгар. Твоё мнение для меня ровно ничего не значит.
Его взгляд слегка потеплел, но не от доброжелательности — в его глазах заиграл холодный, ироничный свет. Он наклонился ещё ближе, и я ощутила, как тень его высокомерия будто накрыла меня.
— Тогда почему ты не вернулась туда? — Он наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание на своём лице. — Или ты хочешь, чтобы я остался здесь с тобой?
На мгновение его слова оставили меня без дыхания. Я знала, что это была просто очередная игра с его стороны, попытка взломать ту защиту, что я с таким трудом строила. Но странное напряжение висело между нами, не давая мне отвернуться.
— Мне не нужна ни твоя жалость, ни твоё внимание, Эдгар, — тихо сказала я, надеясь, что он не услышит дрожи в моём голосе. — Ты можешь вернуться на бал, где тебе место. Я справлюсь без твоих язвительных комментариев.
Он усмехнулся, делая шаг назад, но не сводя с меня глаз, словно испытывал, насколько я могу выдержать этот пристальный взгляд. От его лёгкой улыбки, от её тени на холодном лице мне вдруг стало по-настоящему не по себе. В этой улыбке было что-то... неизвестное мне.
— Помни, Афина, — он говорил тихо, так, что его слова были слышны лишь мне, — сила — это не красивая маска на лице принцессы. Настоящая сила — это умение выжить, даже когда тебя втаптывают в грязь, а ты пока едва на это способна.
Его слова пронзали меня, как ледяной ветер, который проникает сквозь кожу. В каждом его колком замечании скрывалось безразличие, приправленное язвительным наслаждением. Как он смеет судить о моей силе, когда понятия не имеет о том, через что мне пришлось пройти? Сжав кулаки, я почувствовала, как ногти впиваются в ладони, но отводить взгляд не собиралась. Пусть ему кажется, что его удары по моей гордости находят цель — он не получит от меня удовольствия увидеть хоть намек на уязвимость на моём лице.
— Ты говоришь так, потому что совершенно не знаешь меня, — выговорила я ледяным тоном, контролируя каждый мускул лица. — Настоящая сила, Эдгар, не в бездушной жестокости. Она в том, чтобы стоять на ногах, когда всё вокруг рушится. Сила — это не только выжить, но и сохранить себя настоящего, несмотря на тьму вокруг.
Эдгар едва заметно прищурился, застигнутый врасплох. Этот миг был краток — он тут же вернул себе высокомерную маску, но что-то в его взгляде уже блеснуло настороженностью.
— Ты говоришь, как будто веришь в собственные слова, — его голос звучал едва слышно, тёмный и насмешливый. — Но руки твои дрожат, принцесса. Ты даже не можешь удержать эту дрожь. Так кого ты пытаешься убедить — меня или себя?
Я опустила взгляд на сжатые кулаки и, к своему ужасу, увидела, как они едва заметно подрагивают. "Проклятие!" - подумала я про себя. От этого я лишь крепче стиснула руки, но уже понимала — он заметил мою слабость, и его глаза заблестели от торжества.
— Ты никогда не станешь сильной в этом мире, Афина, — продолжил он, будто получая удовольствие от каждой раны, которую оставляют его слова. — Ты всего лишь красивая, но беспомощная пташка в золотой клетке. Даже если тот, кого ты ждёшь, однажды обратит на тебя внимание, ты останешься для него всего лишь украшением, не более.
Слова разрывали меня изнутри, он знал куда ударить...ох, он всё прекрасно знал. Боль перемешивалась с яростью, и это чувство всколыхнулось во мне так, что голос задрожал, но я всё же заставила себя заговорить.
— Ты ошибаешься, Эдгар, — проговорила я, вкладывая в эти слова остатки достоинства. — Ты ещё не знаешь меня. Но ты узнаешь.
Легкая усмешка тронула его губы — хищная, победоносная, как у охотника, загнавшего добычу в угол.
— Посмотрим, Афина. Посмотрим, — произнес он тихо, его слова повисли в воздухе, как вызов, как окончание партии.
Развернувшись, он направился к освещенному залу, оставляя меня стоять в темноте, наедине со своей болью, горечью и растерянностью. Я наблюдала за его фигурой, с каждой секундой ощущая, как ярость и отчаяние сливаются в холодный огонь. Нет, я не позволю этому самодовольному принцу затоптать меня. Не позволю ему считать меня слабой. Стиснув зубы, я выпрямилась, ощущая, как с новой силой вспыхивает решимость. Я докажу, что он ошибался. Я стану сильнее, горделивее, непоколебимее. Я вернусь в зал, где свет, музыка и взгляды гостей вновь скроют мою слабость. Но в этот раз я уже не буду той девочкой, что дрожит от его холодных слов.
Пусть игра начинается.