"Бам!"
× От моего лица ×
Связь с Землёй была установлена к рассвету. Я сидела в кабинете, где лампы горели приглушённым светом, а на экране уже выстраивалась конфигурация вызова. Сердце билось быстрее обычного, хотя казалось, что после всего, что мы пережили, меня уже нечем удивить.
На экране появился мужчина с седыми висками — генерал Арен, глава космической оборонной инициативы Земли. Рядом стояла та же женщина-секретарь президента, её лицо было как всегда строго выстроено в деловой маске.
— Сандра, — начал генерал, — ваше обращение рассмотрено.
— И? — я подалась вперёд.
— Мы запускаем строительство корабля, — продолжила женщина. — Под грифом закрытого проекта. Все чертежи, которые вы предоставили, будут переданы в сектор «Гелиос». Начало — через неделю.
Я выдохнула. Наверное, даже не осознав, что до этого момента затаила дыхание.
— Спасибо. Это... Это всё.
Связь прервалась, и я какое-то время просто смотрела на пустой экран.
Позже, в инженерном ангаре, я уже координировала установку био-щитовых капсул — те самые живые конструкции, которые, если всё пройдёт успешно, должны адаптироваться к радиации пульсара и защитить хотя бы центральную часть планеты. Пока техника выгружала контейнеры с генетически модифицированными симбионтами, я раздавала указания, проверяла схемы, держала в голове и расчёты, и материалы, и каждый чёртов миллиметр этой новой системы.
— Ты загоняешь себя, — раздался голос позади.
Я обернулась. Сукуна.
— Это всё нужно. Я не могу позволить себе слабость. Не сейчас.
Он смотрел на меня, скрестив руки. В его взгляде не было обычного спокойного равнодушия — скорее, что-то похожее на усталое раздражение.
— Ты уже не спишь ночами. Не ешь. Сандра, ты хочешь нас всех спасти, но при этом сама себя уничтожаешь.
— А ты что предлагаешь? Бросить? Ждать, пока пульсар испепелит всё к чёрту?
— Я предлагаю работать командой, а не тянуть всё на себе! — резко сказал он. — Ты нас отталкиваешь. Нас, кто хочет помочь. Меня...
Я отвела взгляд. Не из-за вины, а потому что в его голосе звучало то, чего я не хотела слышать — забота. А я не могла позволить себе быть объектом заботы. Не сейчас.
— Если ты хочешь помочь — помогай. Но не мешай, — ответила я ровно.
Он молчал секунду. Потом развернулся и ушёл, не сказав больше ни слова.
И только тогда, когда за ним закрылась дверь, я позволила себе короткий, горький выдох.
Стройка шла полным ходом. Материалы поступали не только с ближайших баз, но и с других планет — вся галактика словно соединилась ради одной цели. Я координировала каждый этап: поставки металлов, проверку энергоустановок, проектировку и выращивание биологических щитов — растений, способных перерабатывать радиацию в пригодный для дыхания воздух.
Я жила на стыке лабораторий, командного центра и грузовых доков. День сменялся ночью, но я почти не замечала — сон стал роскошью, которую я себе больше не позволяла. Усталость скапливалась в теле, но мысль о завершении этого гигантского проекта подталкивала вперёд.
Мы провели на Крагаре уже год.
В космосе — два.
Иногда мне казалось, что это вечность. Что я уже не вспомню, как пахнет свежескошенная трава на Земле, как скрипит снег под сапогами, как шумит весенний дождь за окном. Я скучала по мелочам, по жизни, которая была моей. По тёплому ветру. По утреннему солнцу, льющемуся через окна. По шуму улиц, запаху кофе, книгам на прикроватной тумбочке, которые можно читать не при искусственном свете. Скучала по тому, чтобы просто лечь и почувствовать — земля подо мной настоящая, живая.
Тёмный космос, вечно звенящий от напряжения радаров и фоновых волн — он выжигал изнутри. Мысли всё чаще блуждали в сторону: когда мы вернёмся? вернёмся ли вообще?
Мне надоело быть сильной.
Мне надоело быть нужной каждый час.
И, наверное, больше всего мне надоело... жить в замкнутом пространстве с семью мужчинами.
Каждый из них — по-своему удивителен. Каждый — незаменим. Но жить с ними было сродни вечному квесту на выживание.
Сатору Годжо — вечный балагур, не способный быть серьёзным дольше трёх минут. Он вечно разбрасывает свои защитные очки, может появиться посреди ночи с «гениальной идеей» и разбудить полкоманды. Обожает сладкое до абсурда: в морозильнике у нас больше мороженого, чем образцов почвы. Но когда он замолкает и просто смотрит в иллюминатор — в нём появляется что-то страшно одинокое.
Тоджи Фушигуро — молчаливый, спокойный, всегда на посту. У него есть свой ритуал — каждый вечер он чинит и смазывает своё снаряжение, даже если оно в идеальном состоянии. Всё делает в точности, без отклонений. Надёжный как скала... но он никогда не делится тем, что чувствует. И от этого рядом с ним всегда немного холодно.
Рёмен Сукуна... о, Сукуна. Его присутствие ощущается даже тогда, когда он молчит. Жёсткий, требовательный, не терпит слабости ни в себе, ни в других. Мы часто сталкиваемся — и чаще не соглашаемся. Но я вижу, как он несёт груз ответственности. Он никогда не скажет, что ему тяжело, но я знаю — он устал не меньше моего.
Кенто Нанами был тем, кто держал в команде спокойствие. Каждый день — чёткий режим, чёрный кофе, проверка эмоционального фона экипажа. Он редко говорил первым, но всегда знал, когда нужно вмешаться. Холодный снаружи, внимательный внутри — его сарказм порой раздражал, но именно он первым чувствовал, если кто-то был на грани.
Сугуру Гето — спокойный, будто философ в заточении. Он ведёт дневники, всегда внимательно слушает, почти не говорит о себе. Он следит за внутренней гармонией команды и, кажется, единственный, кто ещё не сходит с ума.
Итадори Юджи — наш огонёк. Тот, кто всегда улыбается, даже если вымотан до предела. Он готов помочь в любой момент, даже если сам на грани. Его энергия иногда раздражает, особенно когда ты сама — на нуле. Но без него здесь было бы гораздо темнее.
Чосо Камо — замкнутый, словно вечно наблюдает за нами со стороны. Он всегда спокоен, почти отстранён. В его движениях есть чёткий, почти медитативный ритм. И при этом он самый надёжный в тех моментах, когда нужно просто... выстоять.
Каждый из них — личность. Каждый — часть этой миссии.
Но я всё чаще ловлю себя на том, что хочу быть одна.
Хочу выйти из шлюза, вдохнуть не фильтрованный воздух, не считать проценты завершения, не координировать поставки.
Просто… побыть собой.
На Земле.
Живой, свободной.
Пусть хотя бы день.
Вечер, вновь собрание.
— Поставки идут стабильно, — начала я, включая голограмму, — Стройка завершена на 49%. Завтра выведем первую готовую панель на орбиту. Если всё пройдёт гладко, и растения отреагируют на излучение стабильно — начнём установку второй. Строительство остальных идёт по графику, без задержек.
Сукуна стоял немного в стороне, с прищуром наблюдая за вращающейся проекцией панелей. На его лице не читалось ни одобрения, ни сомнений. Только сосредоточенность.
— Мгм, — коротко отозвался он.
— Нет слов, — выдохнул Юджи, заворожённо наблюдая за голограммой.
— Может, хватит уже нести бремя всего мира на своих плечах? — резко бросил Сукуна, не отрывая взгляда от голограммы. — Ты не спасёшь всех, Сандра.
Я обернулась на него медленно, но внутри уже всё клокотало.
— Лучше не говори мне, что я могу, а что — нет.
— Я говорю, как есть, — его голос был твёрд. — Ты не Бог. И если ты сломаешься — всё рухнет.
Эта фраза — как нож. Ровно в то место, где болит больше всего.
— А ты не думал, что я уже на грани?! Что я вообще держусь, потому что никто больше не может! Где ты был, когда я по трое суток не спала? Где вы все?! — голос сорвался, я уже почти кричала. — А теперь ещё и ты! Спасибо, правда! Великолепная поддержка!
В помещении повисла гробовая тишина.
Гето отвёл взгляд. Юджи нервно отступил к двери. Тоджи и Чосо переглянулись.
Никто не вмешивался. Все знали — лучше уйти.
Сукуна только зло сощурился и молча вышел из зала.
Я стояла секунду, кипя изнутри, а потом… сорвалась.
— А ну стой! — выкрикнула я, и шагнула за ним в коридор. — Ты не имеешь права так говорить со мной!
Он шёл быстро, но не повернулся. Я настигла его у дверей его каюты, схватила за рукав.
— Ты что, серьёзно думаешь, что мне это всё в кайф? Ты хоть раз сказал: "Ты хорошо справляешься"? Хоть раз?!
— Я не должен тебя хвалить, чтобы ты делала свою работу, — отрезал он резко, наконец обернувшись.
— Я не подчинённая тебе, Сукуна!
— Тогда перестань вести себя как истеричная командирша, которой все должны!
БАМ.
Я толкнула его в грудь. Он шагнул ближе. Глаза в глаза. Дыхание тяжёлое. Сердце стучит громче, чем пульсар за пределами станции.
— Ты… просто… невозможный… — прошипела я, но голос уже дрожал не от злости.
— А ты — невыносима. И всё равно я…
Он замолчал. На долю секунды. Словно боролся с чем-то внутри.
А потом… он просто притянул меня к себе и поцеловал. Резко. Грубо. Словно ураган. Как будто весь этот гнев, страх, усталость, напряжение последних лет — вырвались наружу в этом одном касании.
Я замерла. Мгновение. Сердце вбилось в висках.
А потом… я поцеловала его в ответ.