Пролог
— Граф Рáудмон, вы останетесь с нами на ночь?
— Мистер Флор, оставайтесь.
— Оставайтесь.
— Мистер Флор, мы очень Вас просим. Вы обещали нам рассказать какую-то историю. — Маленькая Элевтина держалась за край черного камзола Рáудмона. Серые глазки смотрели умоляюще, а маленькие губки так и дрожали, словно вот вот расплачется, если ей откажут.
Конечно же, Флор не мог заставить плакать эту крохотную принцессу. Хоть она и была дочерью предателя, он всегда считал, что ребенок не должен отвечать за проступки родителей. Для него, все эти дети были юными дарованиями. Он видел в них будущее своего графства и королевства. Считал своим долгом, вырастить и воспитать этих сирот с честью и достоинством, в благодарность за былую верность их родителей.
— Флор Рáудмон, Вы окажете нам большую честь, если проведете эту ночь здесь.
Граф ещё раз осмотрел детишек, что облепили его со всех сторон, а после одобрительно кивнул Мадам Порстэбль.
— Я прикажу подготовить для Вас комнату. — Щелчок пальцев и две горничные застучали каблучками, поднимаясь по совсем новой деревянной лестнице. Эта закрытая школа, для чад королевских изменников, стала прибежищем не только для детей и подростков, но и для взрослых и даже зрелых людей. В этом огромном особняке оказались все, чьи родные обвинялись в сговоре и предательстве короля.
Рáудмон смел просить короля Генриха IV о строительстве такой школы, имея туз в рукаве. Когда Его Величество услышал о прошении тут же его отверг. Граф ожидал отказа, а потому представил королю ряд аргументов, главным из которых было отсутствие проблемы в финансах. Флор предложил использовать средства, которые находятся у заключенных, приговоренных к смертной казни. Он сказал королю:
— Таким образом, Ваше Величество, Вы ничего не теряете.
— Сумма слишком большая выходит. — Вслух подумал король, поглаживая край подлокотника тронного кресла. — Почему ты хочешь построить эту школу?
— Оставшиеся деньги пойдут в королевскую казну, Ваше Величество. Мне чужого не нужно. Дальнейшее финансирование школы будет осуществляться мной до самой смерти, а после — Мадам Порстэбль. Так я отдам долг детям тех, кто некогда спас тысячи жителей Франции от кровопролитий и жестокости, пока не поддался искушению власти и денег.
Генрих IV взвесил все «за» и «против» и через два дня дал согласие. Началось строительство. Как и говорил Флор, все материалы были закуплены на деньги, что изъяли у обвиненных, а весь золотой остаток пошел в казну.
— Мистер Флор, расскажите нам сказку.
— Да, помните, Вы обещали рассказать о волшебнице Эрике?
Рáудмон вздрогнул. Воспоминания о событиях 30-ти летней давности нахлынули словно штормовые волны. Одна за другой они погружали пожилой разум в пучину прошлых лет, заставляя седую голову потерять пару сотен темных волосков. Теперь они такие же бледно-серые. Каждый раз, когда граф слышит это имя, его внутренний мир содрогается. Он чувствует боль минувших дней, как в первый раз. Проживает то время заново, и это уже кажется проклятьем. Его морщинистые руки затряслись, а на глазах выступили слезы. Губы поджались в немом сожалении, а лоб покрылся десятком мелких морщин.
— Граф, Вы плачете? Что с Вами?
— Мадам Порстэбль, мистеру Флору нужен платок. — Произнес Эжен, подбегая к высокой сорокалетней женщине.
Мадам Валери была выбрана в этот приют, как самая ответственная и коммуникабельная женщина в своей профессиональной среде. До того как попасть на эту должность, она преподавала этику и музыкальное искусство в школе для барышень высшего сословия, что в Париже. На тот момент, школа имени Его бывшего Величества короля Генриха III, была самым престижным и дорогостоящим учебным заведением во всей Франции. Все преподаватели имели знатное происхождения и титулы, а директором была сама племянница бывшего короля — Ровэна Росалинская.
— Граф Флор, Вам дурно? Атрэя, принеси воды. — Уверенным, поставленным альтом отдала приказ Мадам Валери и подошла к мужчине 70-ти лет. — Присаживайтесь. — Произнесла женщина и махнула руками в стороны, разгоняя детишек. — Разойдитесь, дайте графу воздуха.
Когда мадам Порстэбль пыталась быть грозной, она казалась скорее забавной и милой. Дети не чувствуют в ней зла и поэтому любят, а она любит их. Среди ее воспитанников есть немало известных женщин и мужчин, которые добились значительных высот. Они ее гордость, а она их.
Усадив графа на сафьяновый диван, детишки расселись по всей гостиной: кто на кресла по трое, кто на диваны, кто устроился на полу. Все скучковались и устремили свои взгляды на пожилого графа Рáудмона. Он вытер прозрачную слезу, что не успела скатиться по щеке, и глубоко вздохнул.
— С Вами все в порядке? Может позвать врача? — Залепетала Мадам, но поднятая ладонь графа давала понять, что ничего не нужно.
— Выпейте. — Атрэя вовремя подала стакан воды, прижимая к груди поднос. — Возможно, горячий ромашковый чай сможет немного помочь? — Растерянно предположила девушка и, получив одобрение от Порстэбль, в виде кивка, отправилась на кухню.
— Волшебница Эрика была доброй и милой. — Начал было говорить Флор. — Она не умела колдовать, варить зелья, метать огненные шары и молнии. В ее власти были чувства. Магия была заключена в её сердце. Самые светлые чувства, которые только можно себе представить, наполняли её изнутри. Но Эрика прожила недолго. — Дети ахнули, затаив дыхание. — Ей было 24, когда она покинула наш мир. Но ее душа так чиста и исполнена любви, что даже сейчас она находится тут. С нами. Прислушайтесь к своим ощущениям. — Граф положил ладонь на грудь, со стороны сердца. За ним повторили и дети. — Чувствуете? Это ваш источник магии. Он есть у каждого. Самый сильный и крепкий. И если ваша вера так же сильна и непоколебима, как у Эрики, вы обязательно победите любые трудности.
— А почему ее назвали волшебницей? Она не умела летать, у нее не было магии.
— Дурак, — Рассэлу прилетел подзатыльник от сидящей рядом Марии. — Она волшебница условно. Ее магия — это вера и искренность. Неподдельность чувств и стремление сделать счастливыми других. — Задумчиво произнесла девушка, опуская взгляд, пытаясь спрятаться от нескольких десятков пар глаз.
Мадам смотрела на эту 17-ти летнюю девчушку и поражалась ее сообразительности.
— Ты верно понимаешь, дитя. Как твое имя? — спросил хриплым голосом граф.
— Мария. Мария Шельен.