"Цикл Разрывается"

Обливион знал, что время играет на его стороне.

С того момента, как равновесие мира было нарушено, он почувствовал трещину - едва заметную, но неотвратимо растущую. Эта трещина была началом конца, возможностью, которую он терпеливо ждал веками. Его время пришло.

Он явился к Эквиликсу в его обитель - сферу абсолютного порядка. Здесь каждый элемент существовал в идеальной гармонии: лучи света сливались с тенями, создавая совершенную симметрию, звуки были отточены до абсолютной чистоты, и даже воздух двигался с предписанной грацией. Эквиликс, вечный хранитель равновесия, обитал в центре этого совершенства, неподвижный и бесстрастный, как сама природа закона.

Обливион, воплощение хаоса и забвения, выглядел здесь чужаком. Его фигура, зыбкая и постоянно меняющаяся, словно клубы дыма, рождала диссонанс, неестественный для этого места. Каждый его шаг оставлял за собой зыбь - едва заметный сбой в пространстве, который исчезал, едва успев возникнуть.

- "Domine Suprema" Эквиликс, хранитель порядка, - его голос прозвучал, как далёкий отголосок шторма, приглушённый, но настойчивый. - Я пришёл не нарушить твоё равновесие, но предостеречь. Баланс под угрозой.

Эквиликс сидел на своём троне из света и тени. Его глаза, похожие на две звезды, казалось, видели сквозь Обливиона, читая каждую его мысль. Он молчал, но его тишина была красноречивее любых слов.

- Говори, "Lapsa Deitas"- наконец произнёс он. Голос Эквиликса был лишён эмоций, словно сама механика вселенной произнесла эти слова за него.

Обливион позволил себе едва заметную улыбку, холодную и опасную, но в её тени было и нечто большее - уважение, тщательно скрытое за его хаотичной природой.

- Баланс нарушен, - начал он, его голос стал более серьёзным, как если бы слова сами собой обретали тяжесть. - Смерть слабеет. Его царство рушится, теряя силу и власть. Всё из-за того, что Жизнь... - он сделал паузу, собираясь с мыслями, - решилась восстать. Она удерживает тех, кто должен принадлежать ему. Души, предназначенные для покоя, задерживаются в её владениях.

Эквиликс поднял голову. Его глаза засветились ярче, и на миг пространство вокруг стало напряжённым, словно ожидание судного часа.

- Ты утверждаешь, что Жизнь осмелилась нарушить закон, который я установил? - его слова звучали как гром, но в них не было гнева, только спокойная, неумолимая сила.

Обливион кивнул, его голос стал мягче, но не менее уверенным.

- Я знаю, что вы видите далеко, Эквиликс. И если бы я был уверен, что я ошибаюсь, не стал бы тревожить вас с такими словами. Но я наблюдаю. И то, что происходит сейчас, не должно происходить. Равновесие нарушено, и даже вы не можете этого не заметить.

Эквиликс молчал. Его взгляд был сосредоточен и холоден, как сама бездна, но в его молчании было что-то, что заставляло Обливиона ждать. Молчащий Эквиликс был всегда опасен.

- Я принял твоё предупреждение всерьёз, Обливион. - Эквиликс произнёс эти слова спокойно, но в его голосе ощущалась тяжесть неизбежности, словно каждое слово было высечено в камне. Он выдохнул, и воздух вокруг его сущности стал плотным, наполненным неведомой силой, как туман, что окутывает замерзшее озеро. - И всё же, ты должен понимать, - продолжил он, не меняя тембра, но его речь обострилась, как холодный нож, - что вмешательство в этот процесс требует не только решения, но и весомых последствий.

Каждый из его слов, как громовой раскат, разносился по пустым просторам, где не было ничего, кроме мрак и световых всполохов, исходящих от самой сущности Эквиликса. Его присутствие, как всепоглощающее небо, которое не даёт покоя ни свету, ни тени, сделало этот момент невыносимо долгим.

Обливион, стоявший напротив, ощутил, как его форма начинает тускнеть, будто свет, который он когда-то носил в себе, терял силу под тяжестью этих слов. Он знал, что у Эквиликса не было нужды в эмоциях, потому что его речь уже была приговором, заклинанием, которое нельзя было нарушить.

- Ты, как падший бог, - Эквиликс продолжал, его глаза, которые когда-то были полны неопределённости, теперь сверкали холодной уверенностью, - лишён права голоса в Совете Богов. Ты был отрезан от самых основ, которые ты когда-то созидал. И теперь твоё место - лишь на периферии тех, кто уже не может изменить исход.

Эти слова, как буря, прошлись по всей вселенной, потревожив миры, что находились за пределами их воли. Каждый шёпот о падших эхом отзывался в пустоте, предостерегая Обливиона, что его действия имеют не только риски, но и цену, которую он не может себе позволить.

- Совет будет собран, - завершил Эквиликс, его голос теперь был как резкое движение времени, остриё которого врезалось в самый центр сущности Обливиона. - Подготовься к последствиям.

Тишина, как мрак перед тем, как мир рушится, опустилась снова. Эквиликс остался неподвижен, как вечная тень, в то время как Обливион почувствовал, как его существо, как мрамор, начинает трещать и исчезая из царства Эквиликса.

---

Тем временем Морталис, бог смерти, вернулся в своё царство. Оно встречало его холодом и мраком, эхом пустых залов, в которых не было даже намёка на тепло. В этих залах всегда царила тишина, но теперь в ней ощущалось что-то неправильное, словно само время замедлилось, боясь тревожить хозяина.

Он шагал к своему кабинету, где хранились древние скрижали - священные списки ушедших душ. Но вместо привычного уюта порядка он обнаружил пустоты. Его пальцы, обычно твёрдые, дрогнули, когда он провёл ими по пергаменту. Имён становилось всё меньше.

Тени вокруг него сгущались, ползли по стенам, как живые существа, отражая его внутреннее смятение. Царство, некогда воплощение конца и покоя, теперь дышало хаосом.

Смерть не поднимает головы от скрижалей. Его пальцы, крепкие и тонкие, как обнажённые корни древнего дерева, сжимают перо, оставляя на древней бумаге холодные росчерки. Но его спина выпрямляется, и плечи напрягаются - он чувствует приближение брата.

- Каково это, братец, - раздаётся сзади низкий, обволакивающий голос, словно шёпот забвения самого времени, - когда сила и власть ускользают сквозь пальцы?

Морталис медленно откладывает перо и разворачивается. Его взгляд встречается с глазами Обливиона, двумя бездонными омутами, в которых отражается всё и ничего одновременно. Лёгкая ухмылка тронет губы Смерти, но в его глазах холодная настороженность.

- Неужели ты переживаешь, Забвение? - говорит он ровно, голос его тихий, но в нём ощущается стальная твёрдость. - Моё здоровье никогда не было твоей заботой. И уж тем более моя власть.

Обливион шагнул ближе, его движения были плавными, словно у хищника, уверенного в своей добыче. Его тень накрывает пол, как разливающийся яд, но Смерть остаётся неподвижен.

- Разве не могу я просто интересоваться судьбой своего старшего брата? - говорит Забвение с преувеличенной мягкостью. Его улыбка из тех, что оставляют после себя привкус горечи. - Ты всегда был таким надёжным, таким... неизменным. Но теперь, - его голос становится тише, почти шёпотом, - я чувствую, как твоя сила дрожит. Трещины в твоём царстве? О, братец, это ведь не похоже на тебя.

Морталис медленно встаёт. Его фигура, высокая и мрачная, затмевает свет от единственного источника свечения в комнате.

- Трещины - это часть цикла, - холодно отвечает он. - Не всё разрушается, Обливион. Некоторые вещи просто... трансформируются.

- Как твоя власть? - Обливион скрещивает руки на груди и делает ещё шаг ближе. - Ты ведь понимаешь, что происходит, правда? Равновесие обеспокоено. Совет будет созван, и там тебя ждёт суд. О, как это поэтично, брат. Смерть на суде жизни.

- И ты явился, чтобы напомнить мне об этом? - Смерть обходит стол, его шаги звучат тихо, но весомо. Его голос становится ниже, в нём звучит скрытая угроза. - Или у тебя есть другие причины?

Обливион задерживает взгляд на брате, его улыбка становится шире, но глаза остаются пустыми, безрадостными.

- Может быть, я просто хочу помочь, - его голос капает, как яд. - Если тебе нужно... забыть.

Морталис замирает на мгновение. Тишина между ними становится осязаемой, словно густой туман.

- Забвение, - тихо произносит он, и в этом слове заключено больше холода, чем в тысячелетней зиме. - Ты всегда был искусен в том, чтобы предлагать помощь, которая больше похожа на нож в спину.

Обливион делает вид, что задумался, его пальцы касаются подбородка.

- Нож в спину, говоришь? Ну что ж, разве не это твоя судьба, брат? Всегда быть тем, кто завершает, но никогда не начинается. Ты собираешь, но ничего не создаёшь. И всё же, теперь ты на грани потери всего, что у тебя есть. Забавно, как всё возвращается ко мне, не так ли?

Смерть приближается, его тень накрывает брата.

- Ты ошибаешься, Обливион. То, что я заканчиваю, - это не утрата. Это трансформация. Ты можешь шептать свои ядовитые слова сколько угодно, но равновесие не нарушается страхом или слабостью. Оно нарушается такими, как ты.

Обливион, словно змей, наклоняет голову набок, его улыбка не исчезает, но глаза становятся холоднее.

- Совет будет ждать, брат. Ты можешь говорить, что это цикл. Но ты не обманешь Эквиликса. И уж тем более не обманешь себя.

С этими словами Забвение растворяется в тени, оставляя после себя ощущение опустошения и давящую тишину. Но слова Обливиона гулким эхом звучат в его сознании: *"Ты на грани потери всего, что у тебя есть."*

Теперь Морталис остался один, окружённый тишиной, которая больше не казалась ему знакомой. Эта тишина давила, как тяжёлое покрывало, накрывающее всё его существо. Он медленно подошёл к своему рабочему столу, из чёрного, гладкого камня, прожилки которого мерцали тусклым светом. Стол был пуст, если не считать песочных часов, в которых песок тек в обратном порядке, и единственного чернильного пера, слишком старого, чтобы принадлежать живому.

Морталис тяжело опустился в кресло, позволив себе редкий момент слабости. Его движения были медленными, почти человеческими, но даже в этом ощущалась неумолимая, ледяная неизбежность. Он глубоко вдохнул, будто пытаясь собрать мысли, но воздух, который он вдохнул, казался чужим и холодным.

- Обливион... - произнёс он тихо, но каждое слово отразилось в пустоте вокруг, как эхо, многократно усиливающее смысл. Даже став Dei Lapsi, низвергнутым из ранга, Обливион продолжал упорствовать, пытаясь вернуть то, что утратил из-за собственной жажды власти. И теперь Совет... Это не к добру.

Он закрыл глаза на мгновение, затем поднял голову.

- Эквиликс... - Морталис тихо произнёс имя, и в его голосе звучало что-то, что было трудно разобрать: то ли уважение, то ли разочарование. - Ему нет дела до других богов. Единственное, что его интересует, - порядок. Порядок в человеческом мире и царстве богов. Ведь Равновесие - Dei Suprema. Их слова - абсолют. Они неподвластны оспариванию.

- Летум... - произнёс он чуть громче, и из глубоких теней комнаты, словно отзываясь на зов, возник полубог.

Сначала его силуэт казался расплывчатым, как будто сама реальность не могла решить, существовал он на самом деле или нет. Его одеяния напоминали рваный саван или плащ, который не имел чётких границ и постепенно растворялся в воздухе. Цвет - глубокий серый с лёгким отблеском серебра, словно пепел, колышущийся на ветру. Летум казался почти бесплотным, как дым или туман. Каждый его шаг оставлял за собой слабый след угасания - будто пространство забывало, что он здесь был.

- Да, Magna Deitas. Чем буду полезен? - голос Летума был ровным и тихим, словно эхо из далёкой пустоты, но в его тоне чувствовалось почтение.

Морталис медленно обернулся, и на Летума устремился его взгляд - две чёрные пустоты, отражающие суть каждого, кто смотрит в них. В этих бездонных глазах Летум увидел собственное искажённое отражение, словно предупреждение о конечности всего, даже богов. И хотя он не был человеком, этот взгляд заставил его замереть, ощутив, как холод скользнул вдоль его эфирного существа, оставляя после себя пустоту.

- Царство... Насколько всё плохо? - наконец спросил Морталис, его голос, казалось, резал тишину, наполняя её тяжестью.

Летум сделал ещё один шаг вперёд, стараясь держаться прямо, несмотря на давление присутствия Смерти.

- Magna... В царстве Смерти появляются зияющие пустоты, знаменующие гибель душ, которые не могут найти покоя. Неужели богиня Жизни не понимает, чем это может обернуться? - его голос звучал взволнованно, но сдержанно, как будто он боялся сказать больше, чем следовало.

Морталис задумался на мгновение, его лицо не выдавало никаких эмоций. Лишь лёгкий выдох вырвался из его уст, будто он устал.

- Она знает... Она прекрасно знает, - наконец сказал он, его голос был ровным, но в нём прозвучала странная смесь восхищения и горечи. - Но Жизнь всегда была упряма, как и её создания. Они будут цепляться за своё существование до последнего вздоха. Это их природа. Это их трагедия.

На этих словах холодная тишина вокруг стала почти осязаемой, а песочные часы на столе замерли, словно чувствуя, что сейчас нельзя нарушать мгновение.

Он замолчал, а тишина снова воцарилась в комнате. Летум осторожно поднял голову, словно пытаясь найти в лице своего повелителя хоть намёк на дальнейшие указания. Но Морталис сидел неподвижно, словно каменная статуя, лишь его глаза - те самые бездонные провалы - горели тёмным, непреклонным светом.

- Magna Deitas, вы хотите, чтобы я принял меры? - осмелился спросить Летум, хотя каждое слово будто прижимало его всё ниже.

Морталис медленно откинулся в кресле, переплетя пальцы перед собой.

- Нет, Летум. Пустоты - это лишь начало. Мы наблюдаем за последствиями того, что должно было случиться. Всё идёт по кругу.

Полубог нахмурился, хотя в его чертах не было истинной тревоги - скорее тень сомнения, которую он не мог выразить.

- Вы считаете, что это неизбежно? Что нас ждёт... распад?

Морталис тихо усмехнулся, но в этом смехе звучала горечь тысячелетий.

- Распад? Возможно. Или начало чего-то большего. Разве нас, Летум, это когда-нибудь волновало? Мы - орудия, а не созидатели. Пусть боги высшего ранга ломают копья в спорах. Мы лишь делаем то, что должны.

Летум кивнул, опустив голову. Его силуэт, казалось, стал ещё менее осязаемым, но перед тем как исчезнуть в тенях, он снова осмелился поднять голос.

- А если то, что начинается, - не конец, но и не новое начало? Если это просто пустота, Magna? Что тогда?

Смерть задержал дыхание на мгновение, словно обдумывал эти слова. Затем он поднял руку, слегка качнув песочные часы на столе, и песок в них снова начал двигаться - как всегда, вопреки времени.

- Тогда, Летум... мы узнаем, что находится за гранью даже нашей власти.

Его голос разнёсся в пустоте, как раскат далёкого грома. Летум склонился в последний раз и исчез в воздухе, оставив за собой только лёгкий запах пепла.

Морталис остался один. За окном его обители, в бескрайней пустоте, начали собираться странные тени, их формы были неясны, но они настойчиво двигались к центру.

- Распад или порядок, жизнь или смерть... Всё это теперь не имеет значения, если Эквиликс не заметит, что за этим стоит.

Его слова утонули в комнате, вновь погрузив её в абсолютную тишину. Лишь песок, медленно пересыпающийся в часах, оставался единственным свидетелем грядущей катастрофы.