Пролог
Осеннее солнце, что лишь притворно освещало землю, садилось и пропадало где-то там за гранью, служившей горизонтом. Конец октября одарил жителей Портленда сильным ветром и температурой, не превышающей отметку десяти градусов. Даже эти недостатки данного города не казались такими значительными, как факт того, что жена мистера Морриса уже второй день мучилась от схваток, сопровождающих роды. Возможно, это была небесная кара, которая неспроста затронула семью, владеющую огромной компанией, занимающейся нефтегазовой промышленностью. До таких вершин трудно дойти самостоятельно, хоть раз не встав кому-то на голову для достижения собственных целей. Ещё сложнее сделать это, сохранив репутацию, что была настолько высока у данной семьи. Конечно, они уже давно погрязли во тьме и хотели утянуть за собой то, что сейчас ещё даже не сделало свой первый вздох. Вселенная будто противилась этому, наградив муками Элизабет Моррис. Сейчас мы на секунду оставим настоящее и перенесёмся в будущее той, что так долго сопротивлялась тьме, отдёргивая её цепкие руки, прикасавшиеся к ней, стараясь заполучить ещё одну душу.
— Я не хочу в это верить. Как ты могла? Как вы могли? — девушка выделила обращение к людям, что сейчас стояли рядом и пытались утихомирить дочь, из глаз которой сочились слёзы.
— Так было нужно. Мы не могли запятнать нашу репутацию "этим",— мать указала в угол комнаты. Девушка даже не повернулась, ведь знала, что находится там.
— Я ненавижу вас и презираю за вашу слабость, цинизм, эгоистичность и чёрствость. Лучше бы тогда ты умерла при моих родах, мне жаль, что тебя удалось спасти. Вы недостойны этого мира, — выплюнула эти слова та, что до этого момента никогда не перечила родителям и боялась вступить с ними в полноценную дискуссию.
— Не говори так. Клянусь, если бы не люди, что уже знают о тебе, я бы собственноручно придушила бы тебя, — Элизабет была как всегда слишком резка в своих выражениях, чем отличалась от Теренса, что молча подошёл и отвесил девушке пощёчину. Громкий хлопок озарил комнату. Дочь даже не схватилась за пылающую щёку, она лишь втянула в себя воздух через нос и посмотрела на этих людей совсем иным взглядом. О родстве здесь и речи быть не могло. Лишь кровь, что текла в её венах, сближала её с ними, но на этом сходства заканчивались. Совершенно чужие два человека смотрели сейчас на неё. Один, не выдержав всей этой чуши, на его взгляд, вышел из комнаты.
— Как же вы прогадали, оставив на своей фарфоровой кукле трещину. Будет синяк, — усмехнулась девушка, что хотела показать своё преимущество перед данной особой.
— Что говоришь? Тебе дурно? Я так и передам гостям. Как мне грустно, что моя единственная дочь чувствует себя плохо, — Элизабет надела на себя маску разочарования и вышла из комнаты, запирая её на ключ, чтобы избежать выходок со стороны мелкого щенка, что вздумал поднять голос на двух больших гончих собак, что раздавят его, не испытав ни капли сочувствия.
Что-то мы забежали слишком далеко, давайте вернёмся в тот октябрьский денёк в Портленде. Замечательное время, не правда ли? Если бы не известие о том, что семью Моррисов всё-таки ждёт пополнение. Переместимся в частную больницу, где врачи борются за жизнь матери и ребёнка, что сейчас едины.
— Делаем кесарево, тут уже нет других вариантов, — один врач сообщал второму.
— Нельзя, она не может больше терять кровь. Её жизнь и так на волоске, — вторил второй.
— Мне нужен этот ребёнок, за неё можете не переживать. Её смерть даже пойдёт на руку, — в их спор ворвалась реплика мужчины, сидевшего на диванчике рядом с выходом из палаты.
— Но это же ваша жена, — скептично произнёс один из тех, что были в белых халатах. Они явно не понимали, что движет человеком.
— Всего лишь мать моего приемника. Не больше, — бросил Теренс. Решение делать кесарево стало единственным. Один из врачей взял скальпель, а дальше оставалось лишь наблюдать и пытаться спасти не только ребёнка.
Минута за минутой и на всё помещение раздался плач. Комочек, сотканный из кожи, сосудов и органов, отдали отцу, а мать увезли в другую палату, чтобы бороться за жизнь той, что всё-таки обхитрит смерть и выживет. Мужчина осмотрел ребёнка, лежащего на его руках.
— Добро пожаловать на свет, Вивьен Андреа Моррис, — первая ложь, услышанная той, что была полностью соткана из тьмы, но при этом лишь озаряла светом. Только её она и будет слышать на протяжении долгого времени, пока не доживёт до того момента, что мы уже смогли увидеть. Он был не в обычный октябрьский денёк, может, поэтому был обречён на провал? Мы ещё найдём ответ на этот вопрос, а пока приносим свои сожаления за твоё рождение, Вивьен. Нам очень жаль.