Глава 11. Место для подвига
Саша топтался под козырьком института, то и дело поглядывая на часы. Кажется, Яна
должна вот-вот появиться.
Дул ледяной резкий ветер, но Костров не боялся холода – есть в жизни вещи и поваж-
нее, чем холод. Например, ссора с девушкой, которая уже успела стать для тебя по-настоя-
щему дорогой. Интересно, на что обиделась Яна? Ведь нельзя так вспылить из-за сущего
пустяка. Может, у нее какие-то проблемы? Надо узнать и по возможности помочь…
Но вот, наконец, и она. В светлом пальто, с рассыпавшимися по плечам блестящими
волосами.
– Яна, погоди!
Девушка взглянула на него так, что Саше стало еще холоднее.
– Прости, если я сделал что-то не так… – пробормотал он. – Я не хотел тебя обидеть.
– И это ты называешь «обидеть»?! – возмутилась она. – Ну, знаешь ли… Я думала, что
интересна тебе как человек, а ты… Используешь меня как волшебную палочку для решения
проблем своих друзей.
– Это не так, поверь! – Саша заглянул в ее золотисто-карие, такие теплые, несмотря
на гнев, глаза. – И друг это вообще не мой… – брякнул он зачем-то и сразу смутился от
глупых слов.
– То есть – не твой? – Яна нахмурилась. – А чей же? Может, мой?
– Кисляка… Но это вообще-то не имеет значения.
– Кисляка? – повторила девушка потрясенно. – Вообще-то имеет. С этого момента
давай подробнее!
Не понимая, в чем дело, Саша в нескольких словах рассказал о просьбе приятеля. Яна
отреагировала на его рассказ очень странно: она расхохоталась.
– Ну Андрюшенька! Ну молодец! – повторяла она в восхищении.
А на следующей тренировке Саша подошел к Андрею и как ни в чем не бывало сооб-
щил ему, что договорился о встрече для его приятеля с капитаном ГИБДД. Было забавно
наблюдать, как от удивления лицо у Кисляка вытянулось. Разумеется, он ожидал другого
финала, но кое-как поддержал игру и поблагодарил за содействие приятелю.
Пора было переходить ко второй части придуманного Яной плана. Выждав, пока прой-
дет назначенное для мнимой встречи время, Костров позвонил Кисляку.
– Привет, Андрей! Тут капитан ГИБДД рвет и мечет, говорит, что твой товарищ на
встречу не явился, – сказал он серьезно.
– Как не явился? Я же ему передавал!
Играл Кисляк довольно плохо. Саша даже удивился, как на его актерство девчонки
ведутся, впрочем, может быть, с ними он более убедителен?
– Ну, в общем, звони товарищу еще. Капитан ГИБДД шутить не любит, взял с меня
залог в десять тысяч, мол, уже людей на уши поставил, те свою долю требуют, – соврал, не
отступая от сценария, Саша.
С минуту в трубке молчали.
– Ты что? Ты ему заплатил?! – Кисляк буквально задохнулся от возмущения.
Ну да, Яна и говорила, что у Андрея с отцом проблема, поэтому поднятие денежного
вопроса окажется для него особенно острым.
– Конечно, заплатил. Это же твой приятель! Раз ты за него просил – значит, действи-
тельно нужно. Правда, деньги у Яны одолжить пришлось. Я до завтра занял.
– У кого?
– У Яны, – терпеливо повторил Саша, – ты не волнуйся, она не в курсе, для кого деньги.
Ты же просил не говорить, что друг твой.
– Да нет у меня никакого друга! – не выдержал наконец Кисляк. – Я придумал его,
понимаешь?!
– Не понимаю, – ответил Саша совершенно искренне.
– Ладно, – в трубке послышался вздох, – подставить я тебя хотел, если по-честному.
– По-честному? – усмехнулся Саша. – А зачем? Ты же к Яне вроде ровно дышишь?
– Может, и ровно, а все равно ревную. Вот Бакину тоже свою куртку продал, но просто
бешусь, когда ее на нем вижу!
– Яна – это не куртка.
– Знаю, – отозвался Андрей. – Но ничего не могу с этим поделать. Понимаю, а не могу.
И отдам я тебе эти деньги. Сегодня же… нет, завтра же отдам!
– Да не волнуйся. Нет никаких денег. Мы тоже пошутили. Как и ты.
– Нормально! – в трубке послышалось сопение. – Поздравляю, хорошо разыграли…
Только, я надеюсь, мы это на лед не потащим?
– Ни в коем случае.
Положив трубку, Саша почувствовал себя легче. Воспринимаются только практиче-
ские уроки, Кисляка следовало проучить, и все же вся эта ситуация была Кострову непри-
ятна. Хорошо, что все уже закончилось.
* * *
В автобус вошла Юля. Вошла и остановилась совсем неподалеку, не замечая, а у меня
на душе в этот зимний промозглый день вдруг стало как-то по-весеннему тепло. А еще
появилось странное чувство, словно я – не мужик, которому уже давно за тридцать, а зеле-
ный пацан вроде моих ребят и, чтобы привлечь ее внимание, готов на любую глупость.
Но делать глупости я, конечно, не стал. Как-то несолидно, а еще хуже того, может
ее отпугнуть. Подошел, благочинно поздоровался и заговорил на светские темы – о погоде
и работе. Юля вроде даже обрадовалась, спросила меня про больную ногу и совершенно
обошла стороной тему, связанную с Антоном. Мы стояли и болтали, но вдруг на остановке
какой-то парень характерной гопнической наружности выхватил у нее сумочку.
Я отреагировал раньше, чем успел сообразить. Бросился за ним. Мы перебежали про-
езжую часть, но уже у тротуара не успевшая затормозить на льду машина задела меня. Удар
был не слишком сильный, зато пришелся в больную ногу. На миг я ослеп и обезумел от боли,
но в следующее мгновение, не обращая внимания на крики водителя, уже вновь несся за
гопником. Тот, видя мое упорство, спасовал и, бросив сумочку, поспешил смыться. Вот так,
измельчал нынче и брат-бандит.
Чувствуя себя рыцарем и держась на одном адреналине, я поплелся с отвоеванной
добычей к Юле. Видок у меня, должно быть, оказался неважным, потому что она ужасно
перепугалась и настояла на том, что отвезет меня до дома на такси.
Я еще хорохорился, пытаясь сохранить гордый вид победителя, однако наступать на
ногу было решительно невозможно. В общем, чтобы добраться до машины, Юле пришлось
подставить мне плечо. А что, вполне себе рыцарский роман получается: он (то есть я) защи-
щает прекрасную даму, она (то есть Юля) исцеляет его раны. Кстати и дама для такого слу-
чая оказалась подходящей – кто бы еще сделал мне укол?..
Правда, на мое колено Юля смотрела с ужасом.
– Что же с вами было?! – спросила она, накладывая ледяной компресс.
– Травма. Три операции, по кускам собирали, – признался я, морщась от боли и в то
же время от странного, фактически мазохистского удовольствия, что Юля здесь и ухаживает
за мной.
– И после такого вы еще бегаете! – Она покачала головой. – Тут компрессом и обезбо-
ливающим уколом не обойдешься. Нужно обязательно показаться врачу! Обязательно!.. И
не возражайте! Я прослежу!
Не скрою, такая забота была очень приятна. В целом тому пацану из автобуса даже
спасибо сказать можно бы… если бы не было так больно.
– Готово, – она наложила на колено повязку. – Не забудьте про врача. И я могу еще что-
то для вас сделать?
– Можете, – с готовностью откликнулся я, – перейти на «ты».
Она немного смутилась, милым движением заправила за ухо прядку волос.
– Возможно…
* * *
– Почему так поздно? – Антон остановился в дверях комнаты, подозрительно разгля-
дывая мать. Какая-то она сегодня… необычная. Даже не поймешь, в чем дело, но что-то не
так, как всегда. Может, новая прическа?.. Или обновка? Да нет, прическа вроде совершенно
обычная, и пуховик мамин, и любимая голубая шапочка.
Юля не смотрела на него, долго возясь с сапогами.
– Ничего особенного, сигнализация в аптеке сработала, вот и пришлось возвра-
щаться, – ответила она слегка напряженным голосом и тут же перевела разговор на другое:
– Ты ужинал? Пойдем, попьем вместе чаю. Про тренировки расскажешь…
Интерес мамы к тренировкам тоже относился к явлениям странным. Она, конечно, все-
гда поддерживала Антона и расспрашивала о делах, но до сих пор не была замечена в осо-
бом пристрастии к хоккею.
– У вас теперь вроде все по-новому? – спросила она, заваривая чай в белом фарфоровом
чайничке.
– Да, готовимся к матчу с «Химиком», – ответил Антон, берясь за бутерброд. – Вот
сегодня на тренировке…
Увлекшись рассказом, он позабыл о странном виде мамы. И, как оказалось, совер-
шенно зря.
Буквально на следующий же день один парень из команды сообщил, что видел, как
она в обнимку с Макеевым садилась в такси. Распространителю информации, конечно, тут
же досталось по носу, но легче от этого не стало. Даже пролившаяся из носа кровь не могла
стереть страшной правды: похоже, у мамы роман с его собственным тренером! И, что еще
хуже, она ему врет.
* * *
О Мише Пономареве написали в газете, назвав статью по обычаю броско – «Мошенни-
ков задрал «МЕДВЕДЬ». Ребята, собравшись у стенда со статьей, живо обсуждали новость,
ведь Миша, как истинный герой, не любил хвастовства и не рассказал друзьям о своем
подвиге.
– Вот такие у нас люди! – сказал Егор, и в голосе его прозвучала настоящая гордость.
А Семен Бакин только вздохнул. И вправду, в «Химике» таких, как Мишка, навер-
няка нет. Да и вообще чужие они. Свои ребята, какими бы они ни были, все равно остаются своими. И Сашка Костров, и Щука, и даже Кислый, которому только попадись на язык –
засмеет, – все они все-таки уже почти родные.
Семен не сомневался, что поступил правильно, отказавшись сменить команду, но все
же где-то в самой глубине души ворочалось что-то неспокойное, темное. Что будет со спор-
тивной карьерой?.. Вдруг нового шанса не представится и он так и останется на скамейке
запасных?..
К счастью, сомнения эти разрешились самым наилучшим образом: после тренировки
Макеев отозвал Бакина в сторону и попросил быть готовым в первом периоде матча с «Хими-
ком» встать на ворота. Новость, словно струя чистой проточной воды, смыла всю ту муть,
что осела в душе, дышать стало значительно легче.
* * *
Я дождался Антона у знакомого подъезда.
Уход с тренировки и разбитая физиономия товарища по команде – достаточный повод
к такому визиту.
Антон появился разгоряченный и поспешно отвернулся, едва увидев меня.
– Что случилось? – спросил я, напоминая себе, что тренер иногда должен быть и нянь-
кой.
– Еще спрашиваете, – огрызнулся он, и я увидел в нем молодого волчонка – именно
такого, какими еще недавно были и другие ребята в команде. – Это я вас спросить хотел,
что у вас с моей матерью?
– В смысле? – я нахмурился.
– Да видели вас! Видели, как вы в обнимочку в машину садились!
Он уже кричал, а лицо покраснело. Взрывной темперамент. Интересно, попытается ли
дать мне в морду, как… Романенко?..
– Не кричи, береги голосовые связки, – посоветовал я. – Крик – это не аргумент в споре.
Как и удар по лицу, заметим.
– А вы ушли от ответа. Вы спите с моей матерью?
– Нет. Не так важно, что ты думаешь обо мне. Гораздо хуже, что ты плохо думаешь о
своей матери. И еще, Антон, она уже взрослая девочка…
Я не стал ждать ответа и ушел, вернее, ухромал, чувствуя на себе тяжелый взгляд
одного из своих лучших игроков. Жизнь – непростая штука, и никогда нельзя делить ее на
черное и белое.
Кстати, проклятое колено все не унималось, и ВасГен, присоединившийся к уговорам
Юли, настаивал на посещении специалиста.
На следующее утро я не смог подняться с кровати, нога распухла, как у слонопотама,
и свидание со специалистом все же состоялось. Вердикт был жесток: либо госпитализация,
либо, в качестве послабления, полный постельный режим.
А у моих матч с «Химиком». И без того сложный, а учитывая то, что их тренер Жарский
раньше занимался с «Медведями» и неплохо знает их сильные и слабые стороны, дело и
вовсе дрянь.
* * *
– Мама, ну почему ты не сказала, что случилось с Макеевым?! – Антон переминался с
ноги на ногу на пороге кухни, чувствуя себя непривычно виноватым.
– А почему я должна перед тобой оправдываться? – Юля лепила котлеты, не поднимая
взгляда на сына. – Сергея Петровича чуть машина не сбила, когда он за моей сумочкой бежал,
а ты думаешь, нужно было его на дороге бросить?
– Нет, – Антон еще помялся, – ну… прости… Я же не знал, что случилось. И что, у
него с ногой все так серьезно…
– Как серьезно? – недолепленная котлета шмякнулась на стол.
– Воспаление какое-то, – Антон виновато развел руками, – ну не помню. Его в стаци-
онар упечь хотели, но он дома остался.
Юля молча смотрела на сына.
– Но знаешь, что еще плохо… Теперь Романенко за главного остался. Он у нас живо
свои порядки наводить начал. Сергей Петрович Бакина в рамку поставить обещал на весь
первый период, а Романенко не хочет. Говорит: «Где ваш Макеев? Он обещал – пусть и ста-
вит, а у меня сидеть на скамье будешь!» Ну, меня вообще прессует. Из первой пятерки в
третью перевел, по каждой мелочи придирается, надеется выжить-таки из команды. Но я не
поддамся, не на такого напал. Вот Макеев говорил, что когда правый отступает, левый сразу
правым становится… Мам, ты вообще слушаешь?
Юля вздрогнула и машинально провела испачканной в фарше рукой по щеке.
– Что? – пробормотала она. – Да, слушаю…
* * *
Отец не пришел. А ведь они должны были ехать на кладбище к маме. На годовщину…
Миша нашел его во дворе, совсем пьяным.
Это было вдвойне подло, потому что отец действительно любил мать. И семья у них
была дружная и счастливая, как у всех. В выходные обязательно куда-нибудь погулять выби-
рались. Зимой на лыжах, летом на пикник. Образцовая, можно сказать, семья. Им все соседи
завидовали.
А теперь отец сидит в сугробе под забором, в грязных штанах, с ополовиненной бутыл-
кой водки, и проходящие мимо ухоженные дамочки на каблучках, глядя на него, брезгливо
морщатся.
Можно было отвернуться и уйти. Но не в этот день. Не в день памяти мамы. Хотя бы
ради нее нужно сделать еще один шаг.
Миша присел перед отцом на корточки.
– Пап, я понимаю, когда ты забиваешь на работу, что тебе наплевать на меня, но мама…
Отец медленно поднял красное обветренное лицо. Морщинистые щеки блестели от
слез.
– Прости меня, сын, – проговорил он, – прости. Ты не представляешь, как я ее любил.
Она была маленькая и веселая, словно птичка. Идем мы с ней, и я иногда даже не верил, что
это наяву… А теперь… – Он махнул грязной, с обломанными ногтями рукой и вдруг почти
трезво посмотрел на сына. – А хочешь, я больше эту водку и в рот не возьму? Ради нее, ради
Машеньки? Хочешь?
– Хочу, конечно…
– Ну раз так… – Отец запустил бутылку в кусты и с усилием поднялся. – Сейчас, не
сердись. Сейчас себя в порядок немного приведу и поедем, успеем еще…
Он, пошатываясь, побрел к дому, а Миша смотрел ему вслед. Поверить отцу очень
хотелось, но можно ли ему верить?..