10.0 Плен Желаний Тела
Как только шаги Сирана стихли в коридоре, я позволила себе то, что не могла позволить при нём. Мои руки обвились вокруг плеч, словно я пыталась защитить себя от этого невыносимого чувства одиночества. Сдавленное рыдание, которое я так долго держала в себе, наконец-то вырвалось наружу. Слёзы текли по моим щекам, касаясь тех мест, что всё ещё болели от ударов. Я опустилась на колени, прикрывая лицо руками, и дала волю слезам, которые были так долго заперты внутри.
Я плакала в тишине, одна, в этой огромной комнате, где мои слёзы были единственными свидетелями моей боли. Всё, что я сдерживала — ненависть к Оскару, гнев на Сирана и отчаяние от того, что я оказалась в этой ситуации — наконец-то вышло наружу. Но вместе с этим пришло осознание того, что я бессильна. Всё, что я могу делать — это переживать эту боль снова и снова.
Как же мне хотелось кричать. Кричать так громко, чтобы разбить эту тишину, которая давила на меня, словно стены этой комнаты. Кричать так, чтобы кто-то, хоть кто-нибудь, услышал меня. Но я знала, что этот крик ничего не изменит. Никто не придёт на помощь.
Слёзы текли, а я с каждым моментом чувствовала, как вместе с ними вытекают мои силы. Но я знала, что, как только этот поток иссякнет, я должна буду снова надеть маску. Маску холодной и сильной женщины, которую никто не сможет сломить. Ведь это была моя единственная защита в этом мире, полном жестокости.
Ночь была долгой. Я лежала на кровати, глядя в потолок, и каждый вздох давался мне с трудом. Мысли метались в голове, как птицы в клетке, не давая мне покоя. Внутреннее сопротивление разрывало меня изнутри, но что я могла сделать? Я была пленницей. Не только в этом доме, но и в своей собственной судьбе.
Тишина вокруг была такой же мучительной, как мои собственные мысли.
Мое тело болело, и каждый вдох отдавался болью, но я знала, что не могу позволить себе сломаться. Грязная одежда прилипала к телу, напоминая мне о том, что я всё ещё в том самом наряде, в котором меня похитили. Я попыталась подняться с кровати, но ноги были слабые, голод мучил меня, и каждое движение было болезненным.
Я не могла оставаться в этой комнате дольше. Должна была выйти и исследовать этот огромный дом. Возможно, это поможет мне обрести хоть какое-то чувство контроля над ситуацией, даже если всего на мгновение.
Осторожно открыв дверь, я шагнула в длинный коридор. Дом был роскошен: стены, украшенные картинами, деревянные панели, сияющие люстры. Он был создан для того, чтобы демонстрировать власть и богатство, но вместо восхищения этот дом вызывал у меня отвращение. Каждая деталь напоминала мне о том, что я здесь не по своей воле.
Я спустилась по лестнице, и вскоре увидела слуг. Они заметили меня и замерли, не зная, как реагировать. Один из них шагнул вперёд, склоняя голову.
— Доброе утро, госпожа. Хотите, чтобы вам принесли завтрак?
"Госпожа". Это слово звучало как насмешка. Я была пленницей, а они называли меня госпожой. Внутри всё кипело от ненависти.
— Я не твоя госпожа, — резко сказала я. — Я не выбирала быть здесь.
Слуга чуть вздрогнул, но его лицо осталось невозмутимым. Он ответил с такой же холодной вежливостью:
— Мы подчиняемся приказам господина Сирана. Он сказал, что вы теперь хозяйка особняка.
Эти слова словно ударили меня в грудь. Хозяйка? Я пленница, запертая в чужом доме, без права выбора, а меня нарекают хозяйкой?
— Принесите мне еды, — сказала я сквозь зубы, почувствовав, как слабость снова начала завладевать телом.
Слуги быстро исполнили мою просьбу, и передо мной вскоре оказался стол, уставленный разнообразными блюдами. Я смотрела на еду, не зная, как себя чувствовать. Было ли это сдачей, если я приму всё это? Если я начну есть, поддавшись этим удобствам, приму ли я своё положение?
Но голод победил мои сомнения. Я набросилась на еду, едва осознавая, что происходит вокруг. Слуги стояли на расстоянии, наблюдая за мной. Их взгляды были полны уважения, возможно, даже страха, но мне казалось, что я для них всего лишь новый элемент в их привычном укладе. Никто из них не знал мою историю, не знал, кто я на самом деле.
Подняв взгляд, я заметила, что главный из них внимательно следил за мной. Мне не понравилось это ощущение.
— Я не хочу, чтобы вы обращались ко мне как к вашей госпоже, — сказала я, вытирая губы салфеткой. — Я не принадлежу этому месту. Я не собираюсь здесь оставаться.
Он склонил голову.
— Как пожелаете, госпожа, — сказал он ровно, но я чувствовала в его голосе не страх, а лишь привычное уважение, будто для него не имело значения, кем я была.
Это бесило меня. Я ненавидела это положение — то, как меня воспринимали, то, как меня затянули в эту игру. Для них я была просто очередной фигурой, перемещаемой по доске, не больше.
Остаток завтрака я доедала молча, погружённая в мысли о побеге. Свобода казалась такой
Милика сжала руки в кулаки, пытаясь сдержать себя, когда перед ней предстал Синан, одетый только в спортивные штаны. Его тело — словно вырезанное из мрамора, как у древнегреческого бога, — внушало страх и восхищение одновременно. Каждая мышца на его груди и руках была чётко очерчена, его осанка излучала силу и уверенность. Она чувствовала, как её взгляд сам собой скользнул по его фигуре, задержавшись на мгновение дольше, чем следовало. Только осознав это, она быстро отвела глаза, её дыхание стало немного неровным. Она нервно облизнула губы, стараясь вернуть контроль над собой.
Но Синан заметил это. Его губы искривились в самодовольной усмешке, и это заставило её внутренне сжаться от стыда и ярости. Её разум отчаянно боролся с телом, которое тянулось к нему, несмотря на её ненависть. "Нет, я не могу. Он такой же, как все они," думала она, пытаясь убедить себя, что не имеет права испытывать подобное влечение к человеку, который украл её свободу.
Но её тело говорило другое. С каждой секундой рядом с ним она чувствовала этот напряжённый магнетизм, влекущий её ближе. Ей хотелось прикоснуться к его твердой коже, ощутить тепло его тела, вдохнуть его запах — сладкую, мучительную смесь силы и опасности. Желание разрывало её изнутри, порождая ещё большее чувство вины. Как она могла желать того, кто заточил её здесь, в этой золотой клетке? Он не заслуживал её прикосновений, не заслуживал ничего, кроме презрения.
Однако, несмотря на все свои мысли, её сердце билось сильнее, когда он находился рядом. Она презирала себя за это.