Культура страсти

Лицо декана, напоминавшее выцветшее серое полотно, маячило перед ее широко распахнутыми глазами. Он расхаживал по кабинету - будто измерял его шагами, но каждый раз возвращался к столу и усаживался в свое черное офисное кресло, издающее режущий слух скрип, стоит на нем поерзать или произвести с ним любые другие манипуляции.

Декан выглядел уставшим: мешки под глазами, осунувшееся лицо с легкой небритостью, тонкие, вечно поджатые губы и эти густые задранные ко лбу брови, как у филина. Иной раз он касался рукой, испещренной бледно-зелеными венами, серебра своих седых волос, запуская в них пальцы, при этом бурчал себе под нос несвязные отрывки фраз. Негодование гуляло по кабинету, отражаясь от стен и проникая во все имеющееся щели, разыскивая путь наружу, так что этот разговор, а вернее монолог с криками и истериками, был слышен на весь коридор, а то и дальше.

Слова декана, высыпанные пригоршней, точно охапка дров к камину, в голове девушки, сидящей напротив, отдавались жутким эхом, от чего она постоянно морщилась и гримасничала. Впрочем, никакой сути из его гневной тирады она не уловила, и все эти звуки, сорвавшиеся с его губ, улетучились, подобно клубам дыма в ветреную погоду. Эти бесполезные потуги достучаться до ее сознания изрядно ей надоели, причем настолько, что она уже хотела было возразить декану, что, несомненно, влекло продолжение, а тем более развитие неприятной беседы, поэтому она выбрала стратегию терпеливого молчания, чтобы поскорее убраться прочь по окончании его словоизвержения. Ее звали Аделина, и ей шел семнадцатый год - расцвет ее колкой и неуправляемой натуры. И сцена, разыгравшаяся в кабинете декана, была этому подтверждением.

А пожилой мужчина в шерстяном плотном пиджаке, под которым виднелась фиолетовая рубашка с синим галстуком тем временем, сделав небольшую паузу, не умолкал:
- Где это видано! Скажите мне, в каком учебном заведении? Вам совсем плевать на чужой труд? За такое вышвыривают за порог, как бездомную кошку! - На его лице выступили красные пятна. При каждом слове он брызгал слюной, как окропляющий святой водой священник, только это не несло девушке божественной благодати, поэтому она все сильнее и сильнее отстранялась. - А почему я должен это терпеть!? Из-за чего? Почему?
В очередном порыве гнева он схватил со стола телефонную трубку и, трясясь от злости, набрал  номер. Все это, безусловно, заставило его умолкнуть на какое-то время, но по кабинету все еще бродило его шумное сопение, пока он ожидал ответа. Спустя мгновение, гудки сменились едва уловимым для слуха Аделины женским голосом, а декан прошипел: - Красницкую ко мне, живо!

Он небрежно бросил телефонную трубку и опять принялся бродить по кабинету, бурча себе под нос что-то непонятное.
Аделина сидела на стуле, сведя колени. Ей казалось, что так она походит на примерную ученицу. По крайней мере, такими она их всегда представляла: задранные подбородки, большие, томимые учебой глаза, ровная осанка и вечно сведенные вместе коленки. В ее потоке круглых отличниц не было, но она была весьма наслышана об их стремлении к идеальности во всем.
Декан ее жутко утомил, поэтому она старалась найти себе занятие по-интереснее. Глазами. Взгляд ее скользнул по грамотам в деревянных резных рамках, приколотым к стене, пробежался по золотым кубкам в шкафу и уперся в глобус, томившийся в углу кабинета, прямо за папоротником. Зеленые длинные листья раскинулись в стороны и походили на растительный плюмаж. Это сравнение слегка повеселило девушку. Затем ее взгляд снова обратился к глобусу.
"Интересно, - думала она, - в какую страну мне хотелось бы сейчас улететь? В Испанию? Посетить корриду, станцевать на маскараде. В Японию? Родину любимых аниме-комиксов. Может быть выпить чаю в Англии? Идея тоже ничего. Там Биг Бен и Трафальгарская площадь. А еще там постоянные дожди, стальное небо и хмурые лица прохожих. В фильмах и книгах Англия всегда так показана. Но изведать все самой просто необходимо".
Тревожный стук в дверь прервал поток ее мыслей. Только не это! Самое худшее, что может быть в этом длинном, нудном разговоре.
- Войдите! - рявкнул декан.
- Всеволод Валентинович, - осторожно пролепетала женщина, медленно вступившая за порог кабинета. Ее голос был до предела учтивым и просительным.

Но как только ее взгляд упал на Аделину, съежившуюся на стуле, тон ее кардинально изменился.
- Меня это уже из себя выводит, ей богу! - вскричала она грубым стальным голосом.
Миниатюрная стройная женщина в сером «картонном» твидовом пиджаке переняла эстафету гонения по кабинету. Ее лицо было не таким уж и старым - всего лишь несколько морщин, но в эту минуту оно казалось измученным и бледным, будто его изваляли в муке. Аделина никогда раньше не замечала этих глубоких морщин, так вычурно выделявшихся на ее лице, не замечала непомерной тяжести ее взгляда и едва заметного дрожания рук.
- Всеволод Валентинович, я вам обещаю! - Все увещания Аксиньи вызывали только жалость. - Ну я вас прошу! Ну дайте ей еще один шанс! Она исправится! Вот увидите!
Декан метнул в женщину один из своих свирепых взглядов, заменив им предполагаемую молнию.
- Вы не понимаете, Аксинья Павловна, не понимаете! Она же неуправляема! Она никого не слушает, пререкается, дерзит, в конце концов, изгаляется над преподавателями!

Аксинья взялась за голову:

-Поймите, сейчас у нее не простой период...

- Этот период у нее длится уже год, - грозно прервал Всеволод Валентинович, насупив брови. Он взял в руку ручку и принялся стучать ею по столу, сопровождая каждое свое слов: - Каждый раз вы обещали мне одно и тоже, и где результат? Абсолютно наплевательское отношение! Исключительно потребительское! Поведение дикарки, по-другому не сказать! Аксинья Павловна, я все понимаю... У девочки не простая судьба, да и мы вас всем коллективом института очень уважаем... - Он метнул взгляд на Аделину. - Но этой... этой нахалки в стенах нашего учебного заведения быть недолжно! - И он стукнул кулаком по столу так сильно, что, похоже, ушиб руку.
Аксинья обернулась и прожгла взглядом в Аделине дырку, игравшей роль прилежной ученицы. Эта наигранность, к которой та постоянно прибегает в подобных ситуациях, жутко гневила женщину, поэтому она скривилась и неслышно, одними лишь губами изрекла: "не выкобенивайся".

- Я вас уверяю, это последний раз, - с расстановкой произнесла Аксинья Павловна, повернувшись к декану, а затем сцепила зубы и сузила глаза, вернув взгляд к сидящей на стуле девушке. - Иначе, я ее сама вышвырну.
Декан задумался и тяжело выдохнул. Он сел в свое кожаное кресло.
- У нее отличные данные, - произнес он спокойно, - хорошая память, талант к математике, к вычислениям, культура речи на пять, информатика, но сколько в этой девочке лени и бунта!

"Вы не знаете, какой эта дьяволица может быть, когда потребуется" - подумала Аксинья, а в слух произнесла:
- Это верно, Всеволод Валентинович, верно не то слово!
Аделина закатила глаза. Сейчас начнется.
Аксинья этого не заметила, поэтому сделала свой голос более жалостливым, наигранным.
- Ну простите ее, ну такой светлый ум пропадает, - протянула она, чуть ли не заплакав. - У нее ведь никого кроме меня нет, а я не могу разорваться между ней и учениками. Поймите, Всеволод Валентинович, она хочет учиться, хочет, но мешает этот ее бойцовский характер. У нее же все кругом враги. Все.
Всеволод Валентинович поджал губы. Он размышлял, изредка поднимая глаза, защищенные прозрачными квадратными очками, будто кубиками льда.
- Она способная, вы же видите, - не унималась Аксинья Павловна. - Ну с кем не бывает, ну подралась...
Декан одним движением сорвал с себя очки, вторым прошелся по ним платочком, а третьим снова взгромоздил на нос.
- Я не говорил, что я вызвал вас из-за драки, - сухо сказал он. - Драки уже привычное дело...
Лицо Аксиньи сползло. От неожиданности она сжала кулаки так сильно, что на костяшках проявились красные пятнышки.
- А что тогда на этот раз?
Декан будто собирался с мыслями, перед тем как ответить. Он не спешил отвечать, изредка поглядывая то на девочку, то на ее приемную мать. Наконец, мысли были сметены в кучу, и он выдал:
- Мужской туалет исписан губной помадой. Наша уборщица, старая женщина (вы знаете), добрую половину дня оттирала ее писанину со стен!
Аксинья мысленно разметала Аделину на клочки, судя по ее лицу, повернутому к девушке.
- Что же она написала?
- Ну, а что она еще может написать?! Похабщину, конечно. Даже стыдно говорить. В основном послания нашему физруку. В исключительно похабной манере!
Аделина демонстративно фыркнула. Обтянутая черными чулками ножка метнулась вверх и изобразила грациозную дугу, приземлившись на другой ноге. Острый взгляд кольнул декана. На лице проступила лёгкая усмешка.
Это уже другая девка, подумала Аксинья, наблюдая за ее игрой.
Кончик языка скользнул по пухлым губкам. Аделина выпрямила спину и прогнулась, точно мартовская кошечка.
- Всеволод Валентинович, - произнесла она не торопясь, будто разжевывая каждую букву. - Мне физрук не нравится. Это была не я.
Она убрала с лица непослушную прядь волос, а затем оценивающе поглядела на своих слушателей.
- Закрой свой рот, дрянь! - лязгнула зубами Аксинья, разбухая от злости. - Ты ещё смеешь...
- Если я закрою рот, наш любимый Всеволод Валентинович не узнает какие мужчины в моем вкусе, - девушка произнесла эти слова с придыханием и нескрываемым обольщением. - Меня, может быть, интересуют мужчины постарше и поопытнее.
Она закусила губу и снова вызывающе взглянула на декана.
Всеволод Валентинович почувствовал, как заструилась кровь по его телу. На щеках выступил розовый узор.
- Господи, Аделина, приди в себя, - заверещала Аксинья, - что ты такое несёшь!? Она же специально! Актриса недоделанная! Сядь нормально, колени сведи! Тоже мне обольстительница!
Декан подал корпус вперёд. Только сейчас он разглядел в студентке юную, созревающую девушку. Кубики льда - его очки - похоже, начали подтаивать, пока взгляд осторожно прошёлся по упругим ногам в чулках, по статной фигуре и наливающейся соком груди. Ей только семнадцать лет, а выглядит она на все двадцать. Короткая юбка, декольте.
- Какие же вам нравятся мужчины? - поинтересовался он неосознанно, и тут же осекся, побагровел ещё больше. Он даже снова снял очки и принялся их натирать платком. Аделина в ответ на это лишь улыбалась.
Аксинья взревела и потянула Аделину за собой, прочь из кабинета.
- Я с ней разберусь, Всеволод Валентинович, обещаю! - Слова втиснулись в закрывающуюся дверь.
В коридоре Аксинья вгрызлась взглядом в бедную девушку.

- Какого черта ты творишь?! - раздраженно произнесла Аксинья, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не услышал их разговора.

- Что хочу. - Аделина бросила ответ ей настолько небрежно, что Аксинья с силой закусила губу от злости.

- Хотелка еще не выросла у тебя, дура.

- Ой, только не надо включать мать. Давай как раньше, ты покричишь, а я покиваю с огорченным видом, а затем разойдемся каждая по своей комнате...

- Ты зачем так себя ведешь? Что за послания физруку? Что за заигрывания с деканом? Они оба взрослые мужчины, один тебе в отцы годится, другой - в дедушки. Ты хоть головой своей думаешь?

Аделина встрепенулась и принялась ходить по коридору, изредка поглядывая на Аксинью. Отражаясь от стен, глухой стук по ламинату, издаваемый ее каблуками, казался намного громче и мог привлечь зевак, охотливых послушать и пообсуждать.

- С чего ты взяла, что про физрука я писала? Вы постоянно все меня виноватой делаете! Еще не разобрались, а уже меня тяните! Не я это, слышишь?! Не я! А этого старого болвана я хотела только подразнить, чтобы поскорее нас с тобой отпустил!

- Ты когда такой умной стала? Ты в кого превращаешься? Прилежные девушки так себя не ведут!

Аделина рассмеялась:

- А когда я была прилежной?

Скрестив руки на груди, она остановилась с таким видом, будто бросает своей оппонентке вызов.

- У тебя хотя бы всегда были в голове мозги, а не...

- Ну, договаривай! А не что? - Аделина буквально напирала на мать, качая головой и подступая все ближе. - Говори, что ты хотела сказать?

- А не дерьмо! - выпалила Аксинья Павловна. Она схватила дочь за запястье и потянула в сторону дверей кабинета декана.

- Сейчас мы вернемся и ты извинишься!
- Ты чё сдурела?! - Аделина встала в позу и одернула руку.
Грозный взгляд Аксиньи уперся в лицо девочки. Он прямым текстом сообщал той, что сейчас что-то начнется. Так и случилось. Рука женщины взметнулась вверх, подобно молнии, разрезающей небо своими разящими извилистыми лучами, хорошенько приложилась к бледной щеке девушки, и вернулась обратно, готовая, в случае чего, повторить процедуру. Аделина схватилась за пульсирующую щеку и согнулась от боли.
- Я тебе покажу, кто сдурела, - швырнула Аксинья юной хамке, потирающей место удара. - Собрала шмотки и живо домой! Дома я тебя так разукрашу, что и макияж не понадобится.
С этими словами она ушла, оставив девочку одну в пустом коридоре. Но в эту минуту, как казалось девочке, она была одна во всем мире.

Выполнив указание приемной матери, она с трудом волочила ноги по пути домой. В глазах стояли слезы, но она делала усилие, чтобы не дать им вырваться наружу. Аксинья не должна увидеть их, решила девочка. В эти минуты ей хотелось все бросить и уехать прочь, например, в Передовой - этот город был настоящим мегаполисом и находился близко, в часе езды. Жить в Передовом, разве не мечта? Ни от кого не зависеть, ни кого не слушать, что может быть лучше? Она оглядела округу: всюду была серость и блеклость. Передовой же был городом молодежи, куда стремятся все. Новый город, целый центр для амбициозных людей, он буквально считался столицей возможностей. Да, решила Аделина, приближаясь к дому, через два месяца, когда ей исполнится восемнадцать лет, она точно распрощается с Аксиньей и отправится покорять Передовой.

Но до покорения мегаполиса было далеко, в отличии от нового разговора с Аксиньей, который ждал дома.

- Я тебе сказала: завязывай со своими каламбурами.
Аксинья нависла над Аделиной, будто грозовое облако над полянкой. Девушка сидела в кухне, согревая ладони горячей кружкой чая. Лёгкий аромат поднимался ввысь вместе с тоненьким ручейком пара, тянувшимся из черной сладкой жижи.
- Я не виновата, что вы не понимаете, - отвернулась бунтарка. Она машинально потрогала щеку.
Аксинья, заметив это, присела рядом. Ее глаза следили за каждым дочериным движением, да и вид был весьма виноватый.
- Запомни, я тебе не враг, - мягко сказала она.
- Да, я заметила, - усмехнулась Аделина, всё ещё потирая ладонью остывшее место на лице, куда ей прилетела пощечина.
- Я лишь хочу, чтобы ты получила образование, потом хорошую работу, потом завела семью...
- А стриптизерша - хорошая работа?
- Не паясничай!
- Действительно, есть же ещё эскорт...
Аксинья нахмурила брови и стукнула по столу:
- Прекрати! Хватит нести эту чушь!
- Я лишь хочу пойти по стопам мамы, - язвительно сказала Аделина.

- Я твоя мать! - не выдержала Аксинья и вскочила со стула. Тяжелое скомканное дыхание заполнило небольшое помещение кухни. Две не примиримые соперницы пребывали в состоянии безудержного гнева, обмениваясь между собой злобными взглядами.

- Уж в этом ты точно заблуждаешься! - Слова обожгли горло. Девочка почувствовала подступающие слезы и выскочила прочь из комнаты.

Аксинья осталась неподвижной, будто статуя. Она лишь склонила голову, изучая стол и думая совсем не о нем.
- Ненавижу! - с визгом прокатилось по квартире спустя несколько минут. Это был крик, уткнувшийся в подушку. Крик, вырвавшийся из потаенных обид.

Никто Аделину, конечно, из института не выгнал. Однако с нее было взято слово впредь не нарушать дисциплину. Естественно, плевать она хотела на данное обещание.
Декан стал приглядываться к ней чаще, иной раз застывая в коридоре, когда они вдруг встречались. Аделина осознавала свою сексуальность и свою женственность, поэтому ничего в новинку для нее не было.
Обычное дело - охмурить взрослого мужика. Они же как собачки, стоит только косточкой поманить. Хвостиком только так и виляют.
От всего этого порой тошнило, но она считала так: если природа дала тебе сиськи, то уже не пропадешь, если же у тебя между ног сосиска, то будь готов всю жизнь батрачить. Спасибо, что у меня есть сиськи! Слава сиськам!
Тем не менее, ей все-таки придумали наказание. И сиськи в этот раз не помогли.
Каждый день после пар, она должна была оставаться на занятия по самоподготовке. Хуже наказания быть не может.
Тех, кто посещает эту бесполезную трату времени, она считала либо неудачниками, либо заучками. Одни были настолько тупы, что не смогли прогуливать самоподготовку, другие целенаправленно шли туда, чтобы поучиться ещё больше. И от первых, и от вторых ее тошнило.
Ей приходилось торчать после пар ещё несколько часов, в пустую проводя время. Со временем скука так завладела ее разумом, что ей ничего не осталось, как выдумать развлечение.
Самым тяжёлым было подобрать подходящую тему для разговора.
Однажды она окинула взглядом застывшую в тишине подготовительных занятий аудиторию. насчитав в ней шесть человек.
Самый худой и непричесанный, так что клок его волос встал на затылке вихрем, носил очки и казался довольно щупленьким и слабеньким для издевательств. Цыплячье сердечко может не выдержать острых слов бунтарки, а она горазда на режущие слух фразы. Нет, его она пожалеет.
Двое закадычных друзей, устроившихся по середине аудитории, не привлекали внимание. Они играли в какие-то "игрушки" на своих смартфонах и казались далёкими от забав, которые выдумала Аделина. По правое плечо развалился тучный Боков, но он мог вспылить и не понять шуток, а по левое плечо - безэмоциональный, вернее, скучный Демченко. К нему тяги не было от слова совсем. Смуглая кожа, большие глаза, тупой взгляд. Он даже и не поймет, что она от него хочет, подумала Аделина и перевела взгляд на последнюю парту.
Там сидел невзрачный человек. Светлые волосы, рубашка, под горло впился синий галстук. Ещё большей банальщины придумать было нельзя. Худые руки - ветки, уроненные на стол, взгляд в окно, мечтательный и проникновенный. У него есть шанс попасться на удочку, но, похоже, он заядлый девственник и спустит в штаны, как только Аделина с ним заговорит. Хотя, подумала она, от этого станет еще смешнее. Так ей казалось.
Ещё с полчаса она не действовала. Пустая трата времени, вклинилась мысль в ее голову.
А может быть, попробовать?
- Привет, - слово вкрутилось в тишину довольно странно, но парень с  сосредоточенным видом из окна лицом никак не отреагировал. Это заставило девушку повторить.
Мальчик не спеша отвлекся от своего занятия и поднял глаза на вставшую перед ним красотку.
Она не дала ему шанса на размышления, высыпав приготовленные фразы прямо в его неуклюжие руки. Разбирайся сам с этим дерьмом! Таков был посыл.
- И давно ты так сидишь? Я, кстати, Адель, можно Лина, но только не Деля. А ты... судя по всему, Кучер.
Она уронила взгляд на подписанную тетрадь.
- Хм, даже весело, Кучер.
- Ничего веселого, фамилия как фамилия, - буркнул парень, снова отвернувшись к окну.
- Там, что моя жопа отражается? - в окно устремилась ещё одна пара глаз. - Нет, не отражается. Тогда какого черта, мальчик, мои глаза здесь!
Кучер скривил лицо.
- Я занят, - отрезал он.
- А я заскучала.
- А я не клоун, чтобы развлекать!
Что за дерзость! Что за манеры! Все нутро Аделины рвалось наружу раскаленной лавой, готовой обрушиться на эту непоколебимую скалу, сотканную из хамства и отчуждения.
- Ты чего?!
Кучер подкатил глаза:
- Я пытаюсь подумать. Можешь не мешать? - пауза и, наконец, - пожалуйста.
- Да и думай себе на здоровье, - фыркнула девушка, но осталась с недовольным и неудовлетворенным видом. - Если есть чем.
- Вы можете заткнуться? - просочился в их спор бас Бокова. Он повис над ними, точно грозовая туча. - Я сейчас обоим веселье придумаю, если не закроете рты, - в его ладони лежал мобильник, - я пытаюсь поговорить!
Аделине пришлось умыть руки, причем тоже самое сделал и Кучер. Она присела позади него и буравила взглядом его затылок. Что этот пентюх о себе возомнил? Ее распирали противоречивые чувства. С одной стороны ей понравился спокойный тон с каким держался ее оппонент, и то равнодушие, которое он при этом проявлял, но с другой стороны провал ее потрясающей идеи приводил ее в безудержный гнев.
- Ну ты и зануда, - прошептала она на ухо позади сидящему Кучеру. Тот даже не обернулся, сделав вид, что ничего не слышал.
На следующий день Аделина встретила Кучера после занятий, одарила его загадочным взглядом и снова расположилась за его спиной. В суете послеурочных занятий, смешавшейся в болтовне Бокова по телефону, мелодии из мобильной игры закадычных друзей и перелистывании учебника впереди сидящим ботаником- цыпленком. Демченко, уткнувшись лбом в раскрытую книгу, безмятежно спал. Кучер, которого, к слову, звали Никита, выгуливал свой взгляд по какому-то глянцевому журналу, который он принес с собой. В просвете оттопыренной руки, Аделина увидела на лоснящихся блеском страницах фотографии нескольких натертых воском спортивных болидов.
- Что еще за бред, - невольно вырвалось у нее.
Кучер покачал головой:
- Бред - это все, что ты говоришь, а это коенингсегг!
- Пф-ф, - махнула рукой. - Ну и сиди со своим кое... ко... короче с этой ерундой!
С этими словами она демонстративно вышла из кабинета, однако всё-таки метнула в Кучера один загадочный взгляд, перед тем как уйти. Он даже не взглянул в ответ.
В туалете она заперлась в кабинке и думала. Она жутко злилась на этого жалкого Кучера, но ладонь ее гуляла по телу, сжимая шею в каком-то странном изнеможении. Она свела колени и сильно прижала ноги друг к другу. В юном теле зарождалось ранее неизвестное ей ощущение. Лёгкий зуд прокатился по ее телу теплой волной. Раньше ее посещали подобные мысли, но она отчаянно гнала их прочь, ведь она по духу и характеру близка больше к мужскому полу. Так она считала. Жалкий Кучер...

В голове проносилась череда мыслей. Целый состав размышлений, тяжело скрипящий по рельсам сознания. Что вдруг произошло с этим бунтарским нравом, заколоченным в ста семидесяти с небольшим сантиметрах пререканий и вызова всему миру. Похоже, юность приносит молодым людям не только крошечные прыщики на лице и потеющие ладони - юность приносит лёгкую оторопь, распускающуюся по всему телу.