Золотая яма

– А́хлис Эни́н уже давно пора вышвырнуть взашей из нашего благородного ордена! Я ведь давно говорил, что она навлечёт беду на наши головы! А вы меня не слушали!

«А тебя давно пора вышвыривать из борделей, плешивый благородный дебошир».

– Это меня не слушали, когда я приходил с пачкой жалоб на эту женщину! Сплошное вредительство! За последние полгода столько материалов было отправлено на её гору, а она даже не в состоянии уследить за собственными учениками! Что они опять там взорвали? Почему моя школа должна горбатиться на благо этих возмутителей спокойствия?!

«Лучше б ты с пачкой лекарств ходил, а то орать так – надорвёшься да подохнешь, итак душа еле в теле держится. Старый, как тысячелетний дуб, зато какой горластый, аж завидно».

– А это хамство?! Ладно ещё с учениками вести себя, как стерва, им может и на пользу пойдёт, хотя я и такое не поддерживаю, глава ордена! Но как наглости хватает так разговаривать с почтенными старейшинами и с нами, в конце-то концов?!

«Моё почтение вам глаза колет просто».

– Неслыханно! Ей доверили обучать самого принца! Уже тогда надо было бить тревогу! И как вы только допустили?!

«Неслыханно да не слышно, что ж не забил тревогу, дорогой? Времени-то навалом было».

– Поехать на задание с принцем, а вернуться с его трупом! Ладно бы кто другой ещё помер, но...

«А мы решили математику повторить, вспоминали вычитание. Сколько претензий получит наставница, если от четырнадцати учеников, отправившихся на задание, отнять одного?»

– Да что ты несешь?

«Поддерживаю».

– А что не так? В кои-то веки именно в наш орден приехал представитель правящей династии! В обход Императорского столичного ордена, а мы? Не доглядели за царственной особой, что ж это такое?

«Конечно, если особа не с венцом на голове, то пусть помирает, какое благородство, господа!»

– Не мы, а глава Энин! Госпожа Денахис, разжалуйте эту самодурку! От неё и раньше одни проблемы были, а теперь вот до чего всё дошло!

– Просим, глава ордена, нет, требуем!

«Как утомительно».

Это сборище уважаемых великовозрастных мужланов очень быстро стало напоминать спорящих на базаре крикливых и ворчливых бабок.

Утомительно и смешно...

Смешно наблюдать за двухметровым бородатым дядькой, возглавляющим первую Школу Боевых искусств и громче всех радеющим о морали и нравственности, зная, что этот медведь в чёрных одеяниях заделал проституткам детей больше, чем учеников проживает на горе Буйства. Так ладно бы просто заделал, так бросил ведь, никого под опеку не взял. Хорошо ещё если б все свои погромы в нетрезвом состоянии оплачивал, ему б хоть спасибо сказали.

Утомительно слышать от старца в сером, заправляющего в Школе Труда, что он не обязан снабжать гору Ахлис. С какой это радости? Его школа занимается обеспечением всего ордена с незапамятных времён. Еда, транспорт, ремонт, строительство и многое другое. Так с чего бы вдруг подобные возмущения из-за разрушений на тренировочном полигоне? Ах, точно, он ведь и бухгалтерией заведует. Прости, дедуля, денежки могут утекать не только тебе в карман.

Забавно слышать упрёки в хамстве от руководящего Школой Создания мужчины, завёрнутого в фиолетовые шелка, как кочерыжка в листья капусты. Предки точно не помутились рассудком, когда назвали адептов этой школы сумасшедшими лицедеями. Только немного отойдя от создания артефактов, эти чудики совсем повернулись на предсказаниях, возомнили себя правителями судеб, как же! Так ладно бы молчали в тряпочку, так нет! Подбегут, начнут биться в конвульсиях и изрыгать свои «пророчества». Проходили, знаем. Им бы к целителям, а не в люди. А то только напугают учеников, а те пойдут да дурость сделают, потом расхлёбывай.

И как же мерзко слышать от сутулого мужчины в жёлтом, от человека, возглавляющего величайшую Школу Мудрости, испокон веков несущую свет знания миру, слова, совершенно обесценивающие человеческую жизнь. Он эту дурь втолковывает своим ученикам? Раз родился бедняком, так сдохни, подобно дворняге, в грязи и нищете, а раз судьба поцеловала тебя в лобик, и ты появился на свет в богатенькой семье, так готовься к тому, что и все вокруг тебя будут зацеловывать в задницу, так что ли?

Смешно... смешно и грустно.

Конечно, в данной ситуации глава Школы Тёмных искусств Ахлис Энин решила придержать потоки желчи, поэтому сыпала колкостями только в своей голове, ожидая вердикта Магистрессы.

А Магистресса, глава Ордена Лунного дракона Беа́та Дена́хис, вот уже две сотни лет руководящая этим балаганом шутов и лицемеров, сохраняла спокойствие. Учтивая улыбка, воплощающая в себе идеал дипломатичности, казалось, приросла к лицу этой внешне юной женщины. Элегантным движением руки она приняла от главного ученика Школы Правления свежезаваренный гибискусовый чай, щекочущий своими чарующими кисло-сладкими нотками ноздри Ахлис даже на внушительном расстоянии. Две женщины, присутствующие на собрании глав, сидели на противоположных сторонах круглого стола.

«Самодурка Энин» лениво скользила взглядом по толпе орущих идиотов и, устав наблюдать за устраиваемым ими представлением, обратила внимание на кого-то поинтереснее – на мужчину в воздушных зелёных тканях, молчаливо откинувшегося в кресле. Глаза его, что ярче малахита, с усталостью и скукой следили за чужими мельтешениями. Рассматривая этого мужчину, Ахлис гадала про себя, кто сейчас перед ней. Который из близнецов Динэ́ сегодня осчастливил своим присутствием это скромное место? Глава Энин была готова поспорить, что именно старший, руководящий Школой Целительских искусств, а не младший, занимающий там же пост старейшины, но регулярно меняющийся местами с братцем. Если это и впрямь глава, а не старейшина Динэ, то заинтересованность Ахлис непременно рассыпется, как песочный замок, высохший с отливом бескрайнего моря.

Госпожа Денахис продолжала внимать жалобам сборища петухов, грациозно помешивая серебряной ложкой сахар и запуская кроваво алую воронку внутри чаши. Кстати, чашечка дорогая, скорее всего сделана в столице. Дурацкий стиль.

Вот у кого точно не найдешь таких нелепых, по мнению Ахлис, стилевых изысков, так это у сидевшего по левую руку от Энин молчаливого наблюдателя, кхм, точнее слушателя. Высокий и стройный мужчина, чьи волосы всегда были собраны в аккуратную причёску, чьей элегантной поступи позавидовали бы многие прелестницы, чьи манеры и речи были отточены лучше, чем у императорской четы, носил также и полосу белой, как форма его школы, шёлковой ткани, закрывающей область глаз. Глава Школы Изящных искусств, благодетель и бывший учитель Ахлис Энин, спокойно сидящий на своём месте с прямой спиной и бесстрастно выслушивающий этот беспрерывный поток брани, единственный, перед кем ей здесь могло быть стыдно, был слепым.

– Вы закончили, господа? – наконец подала голос госпожа Денахис, поймав мгновение двухсекундной паузы. – Тогда позвольте и мне высказаться.

Ахлис оторвалась от созерцания других людей и расправила плечи.

– Ваше мнение безусловно очень важно для всех нас. Я также полностью согласна с тем, что произошедшее ужасно и недопустимо, однако воскресить мы Его Высочество Четырнадцатого принца не можем. Как глава ордена я приложу все силы, чтобы не допустить конфликта с императорской семьей.

Размеренная речь прервалась, когда госпожа Денахис прихлебнула чай. От Ахлис не укрылось внезапное оживление главы целителей, заинтересованно переводившего взгляд с одной женщины на другую. Он бы ещё семечки взял! Для него и впрямь происходящее – представление!

– Но позвольте поинтересоваться, – продолжила Магистресса, – как господа представляют себе функционирование Школы Тёмных искусств без главы? Это важная часть нашего ордена, которая уже однажды долгое время оставалась без руководителя, – она оглядела мужчин, ещё несколько минут назад красневших от натуги. – Неужели у вас есть кандидаты?

Беата Денахис похлопала длинными насурьмлёнными ресницами в ожидании ответа:

– Я вся внимание.

Справа в отдалении послышался тихий смешок. Это целитель, после слов главы ордена потерявший всякий интерес к предмету спора, лениво откинулся в кресле и прикрыл глаза.

Ахлис тоже хотелось усмехнуться. Конечно, эти мужики молчали. Им некого было предложить. Откуда им знать о претендентах на место главы Школы Тёмных искусств, если они эту самую школу обходят всеми дорогами? Изливают своё недовольство, пускают низкие слухи, а прийти на гору Буйства боятся. Как будто их там разорвут. Хотя... мертвяков лучше куда-нибудь запереть, а то ещё разбегутся, как три месяца назад, опять жалобщики крик поднимут.

Магистресса улыбнулась.

– Что ж, если предложений нет, тогда завершим наше внеплановое собрание.

Ахлис не требовалось повторять дважды. Женщина поспешила покинуть это клятое место, уже пропитанное энергий склок и конфликтов, игнорируя выкрики и оскорбления, адресованные ей от почтенных господ.

Почувствовать себя относительно спокойно она могла только на своей территории. Невероятно быстро преодолев все ступени и мостики на горе Буйства, где располагалась Школа Тёмных искусств, Ахлис почти влетела к себе домой.

Обессиленно прислонившись спиной к дверям, глава Энин долго успокаивала дыхание. Наконец она сумела собраться и усмирить жгучее желание разбить кому-нибудь голову.

Прошествовав во впечатляющий вместительностью кабинет, где ровными стопками были разложены на столах бумаги и чертежи, Ахлис направилась к одному из множества стеллажей, чтобы выудить травы, подаренные когда-то целителями для успокоения мятежного духа.

Стоит отметить, что обширные архивы, наверняка кропотливо собираемые долгими годами, способны были вызвать зависть у любого человека, дружащего с наукой. Древние фолианты с потрёпанными коричневыми страницами, свитки, глиняные и нефритовые таблички с надписями, рукописи, всевозможные собрания по истории, медицине, инженерии, строительству, математике и, конечно же, магии. Всё это литературное великолепие не могло не поражать.

Однако, похоже, дурной мятежный дух главы Энин тяготел не только к книгам, но и, например, к реставрации. Так как на соседних полках располагалась причудливого вида посуда, особенность которой заключалась в том, что вся она пестрела серебристыми или золотистыми трещинами*.

Складывалось ощущение, что кто-то сначала в приступе ярости расколол чудесную расписную вазу или миниатюрный нежно-розовый чайник, а затем кто-то аккуратно и усердно собрал воедино все осколки, тщательно скрепляя острые грани с помощью лака и особого порошка.

Любому, кто хоть раз сталкивался с Ахлис Энин, было бы крайне сложно представить, чтобы эта вздорная грубая женщина умиротворённо сидела за столом и сосредоточенно собирала разбитую в гневе посуду во что-то настолько прекрасное и необычное. Поэтому любой бы решил, что золотистые молнии, разрезающие гладкое покрытие какой-нибудь чаши, дело рук неизвестного терпеливого умельца, но никак не главы Школы Тёмных искусств, чей склочный норов напоминал скорее пороховую бочку.

Но этого «любого» ни в коем случае нельзя винить! Хоть Ахлис и отличалась особым шармом и грацией, величественной красотой в каждой черте аристократически бледного лица, но всё её очарование развеивалось в тот же миг, как эта женщина открывала свой рот. Сапожникам было бы впору выстраиваться в очереди с просьбой принять их в ученики.

Глава Энин никогда не скупилась на ругательства и оскорбления, умело завёрнутые в наиболее колкие и обидные предложения, как конфетка с дерьмом в ядовитый фантик. Своим поведением она более всего напоминала особенно обозлённую на весь свет змею, шипящую на каждого встречного, а также впивающуюся клыками в того, кто решит дать ей отпор, постепенно оборачиваясь своим чешуйчатым холодным телом вокруг бедной жертвы, чтобы сильнее сдавить и поскорее удушить.

Но когда эта змея уставала шипеть, она спешила в своё гнездо, желая свернуться клубочком и отдохнуть от писка надоедливых и глупых мышей. Прямо как сейчас. Ожидая, пока закипит вода для успокоительного отвара, женщина расслабленно расположилась в кресле и прикрыла веки, ловя такое редкое мгновенье тишины.

Тонкий аромат дубовой древесины, исходящий от мебели, убаюкивал, дарил приют и напоминал о чём-то родном и стабильном. В бешено пестрящей круговерти событий, словно преследующих своей неудержимой динамикой главу Энин, дом был тем самым необходимым душевным местом.

При всей своей безграничной любви к уединению и затворническому образу жизни Ахлис словно никогда не могла расслабиться. С тех пор как двенадцать лет назад она заняла пост руководителя школы, в и без того не спокойную действительность стремительно ворвались нескончаемые проблемы, чересчур деятельные ученики и огромная доля ответственности.

Ахлис помнила, как в шестнадцать её, ещё более дикую в силу юношества и пережитого опыта, привёл в орден Ара́ни Мо́э, как этот слепой и добросердечный мужчина взял её под своё крыло и обучил всему. Шесть лет в Школе Изящных искусств среди звонких трелей флейт, трогательных переливов струн, лёгких росчерков кистей на тонких пейзажных полотнах, белоснежных статуй, тонкой паутины приличий, этикета и вежливости дали свои плоды. Хищность и ненормальная враждебность к окружающему миру была аккуратно обточена, подобно мрамору, от которого скульптор последовательно и виртуозно отсекает лишнее, придавая бесформенному и уродливому камню человеческий вид. На смену дёрганным и нервным повадкам пришла плавность и элегантность, рассеялся звериный оскал, возвещающий о готовности к схватке, выпрямилась спина, приподнялся подбородок.

Речи тоже изменились. Хоть они и не стали менее злостными и колючими, но теперь хотя бы приобрели налёт интеллектуального превосходства и изящного саркастичного высмеивания.

Про Ахлис можно было бы сказать, что она худшая ученица, позорящая своими выходками благочестивого почтенного учителя, однако сам глава Моэ никогда не отзывался о женщине подобным образом, лишь мягко и понимающе улыбаясь в ответ на такие высказывания.

Такая же понимающая улыбка проступила на его лице и в тот день, когда молодая ученица озвучила желание о переводе в Школу Тёмных искусств, чья атмосфера резко контрастировала с умиротворённой неторопливостью прежнего места учёбы, скорее, являя образец безумства и разнузданности.

То время было крайне неспокойным для всего востока во многом, потому что члены древнего клана, когда-то основавшего Орден Лунного дракона и тысячелетиями возглавлявшего именно Школу Тёмных искусств, по указу императора были объявлены предателями. Клан подлежал немедленной расправе. Из-за того, что этот род испокон веков имел колоссальное влияние почти в каждой сфере общественной жизнедеятельности, людям наспех пришлось менять привычный уклад под натиском обстоятельств.

Подобные перемены затронули и упомянутую школу, во главе которой ещё никогда не было никого, не относящегося к недавно жестоко вырезанному благородному клану.

Может быть, из-за присущего востоку суеверия, может, из-за внезапной немилости императора, а может, из-за элементарного уважения к великому наследию этой известной семьи два десятилетия пост главы Школы Тёмных искусств оставался никем не занятым, что в свою очередь сильно сократило и количество желающих там обучаться.

Именно в такую разношёрстную и ничего не понимающую ученическую компанию попала тогда Ахлис на четыре года. Как бы ей ни хотелось это признавать, но данный период жизни был самым весёлым и тёплым – он стал финальным звеном становления её характера, внёс последние штрихи в поведение. За пару лет женщина смогла найти некий баланс между взбалмошной несдержанностью, яростной агрессивностью, рассудительной вежливостью и необходимым хладнокровием. А также Ахлис с уже нормально сформированной под опекой господина Моэ светлой базой окунулась в изучение тёмных практик и весьма преуспела в этом, в конце концов взойдя на пост главы, как и хотела долгие годы.

Стоило только погрузиться в дела школы, как работы появилось столько, что женщине пришлось обращаться к целителям за снадобьями, позволяющими длительное время обходиться без сна. Документы с вопросами управленческого и организационного характера годами пылились в архивах и уже были хорошенько надкусаны книжными червями. Новые ученики, заслышавшие об изменениях и давно желавшие набить руку в мастерстве таинственных и сложных практик, хлынули бурным речным потоком в ни капли не заботливые и совершенно неподготовленные руки главы Энин, порядком озадаченной данной ситуацией наравне с тремя старейшинами школы.

Вот и получилось так, что отношения с главами и старейшинами иных школ у Ахлис, мягко говоря, не заладились. Если кто-то в те времена со всем дружелюбием и приветливостью обращался к откровенно замученной обязательствами женщине, то при самом лучшем исходе отделывался только пожеланиями просраться ему и всей его семье до седьмого колена.

Но ничего не попишешь. Репутация – штука важная и сковывающая. Быстро сложившийся образ скандальной истерички обернулся тугим ошейником вокруг бледной шеи главы Энин, причём шипами наружу. Поначалу ей не было ни дела, ни времени до пересудов коллег, а позднее ей во всей неблаговидной красе открылись прелести чужого лицемерия, вызвавшие кипучее возмущение, постепенно переросшее в стойкую острую неприязнь.

Однако причиной плохих взаимоотношений с коллегами никак нельзя считать только сложившиеся обстоятельства. Тяжёлый характер Ахлис редко когда приходился по душе людям. И всё же даже у такой неуживчивой личности были те, с кем можно было спокойно поговорить. Правда, глава Школы Тёмных искусств не посмела бы назвать их своими друзьями. Учитель, ученик, соученик. Только так. Ведь общество давно позаботилось о наименовании разного рода отношений, в следствие чего Ахлис не видела смысла выходить за рамки положенных ролей.

Стук. Любимая тишина пошла трещинами, подобно диковинной посуде на полках.

Глава Энин медленно разлепила веки и уставилась в потолок, лелея надежду, что это просто птицы спутали её дверь с деревом. В своих мыслях она уже успела скрутить шеи долбанным птицам, если действительно они решили окончательно испортить ей настроение.

Но стук повторился. Жаль. Фантазии о расправе над нарушителями покоя уже упорхнули к варке супа из несчастных крылатых созданий.

Тяжело поднявшись с кресла, женщина раздражённо заворчала:

– Кого там принесло, чтоб вас перекорёжило, ни продохнуть, ни отдохнуть.

Наконец распахнув дверь, она осеклась, молниеносно выкинув из головы все проклятия.

– Здравствуйте, учитель!

– Добрый вечер, – мягко улыбнулся глава Моэ. – С заходом солнца стало холодать, не желаешь ли распить горячего чая?

– Конечно, проходите, пожалуйста. Аккуратней, здесь порог.

Уже заблаговременно прощупавший тростью местность, глава Школы Изящных искусств аккуратно вплыл внутрь и направился вместе с хозяйкой дома в небольшой приёмный зал. Мягко шуршали тонкие белоснежные одежды, изредка постукивал кончик трости о деревянный пол, позвякивали алые бусины, привязанные к поясному нефриту молочного цвета.

Ахлис усадила учителя на мягкие подушки и поспешила достать чайный сервиз.

– Как Вы себя чувствуете? – обратилась она к гостю, замершему на месте с идеально ровной осанкой.

– Не стоит беспокоиться. Как поживает глава Энин?

– Весьма недурно, нужно как следует отдохнуть после поездки, и будет ещё лучше, – улыбнулась она.

Арани Моэ деликатно уточнил:

– Надеюсь, учитель не сильно потревожил твой отдых?

– Ни в коем случае. Я полагала, что Вы придёте, правда, думала, что это будет завтра.

Подготовив посуду, Ахлис по всем правилам приступила к чайной церемонии, аккуратно взаимодействуя с травами, кипятком и керамикой. Женщина подала учителю пиалу и слегка склонила голову, как делала это во времена ученичества.

– Отрадно знать, что мастерство адептов Школы Изящных искусств не теряется с годами.

Прослеживающаяся в каждом жесте мужчины мягкость показалась на сей раз в уголках губ, невесомо приподнявшихся в довольстве, словно взлетевшее в воздух пёрышко.

– Благодарю за похвалу. Учитель желает что-нибудь ещё? – Ахлис думала распорядиться насчёт угощений.

– Учитель желает услышать, что же произошло на задании. Из сегодняшнего собрания он почерпнул только то, что Его Высочество скончался.

– Всё верно, – кивнула Ахлис. – Не очень приятная ситуация.

– Учителю интересны подробности, если главе Энин не будет слишком обременительно его просветить.

Женщина покрутила в пальцах пиалу и с долей лёгкости, будто бы говоря о погоде, ответила:

– Разумеется, не будет. В Школе Тёмных искусств набралось много молодых учеников, которых пора было уже выводить на первое задание. Четырнадцатый принц хоть и не был столь юн, а всё же никуда не ездил от ордена. Поэтому на предыдущем собрании Ваша ученица взяла задание, в общих чертах представившееся ей проклятой деревней. Отправились туда за дюжину дней до прихода осени...

Примечания:

Дорогие читатели! Спешу рассказать о том, что в данной книге часто будут примечания, не связанные с основной историей. Это мои душевные порывы, способ показать вам героев вне сюжета. Прошу, не относитесь к ним всерьёз, это лишь авторская прихоть и глупый юмор.

В данной главе мы уже увидели трёх важных героев: змеюку-шипуку Ахлис, очаровашку-незрячку Арани и смешнявку-зелёнку Элио Динэ.

Луан Динэ: – Пф-ф, как будто кто-то его запомнил.

Элио Динэ: – Кто-то точно запомнил, мелкий.

Луан Динэ: – Ой, не выделывайся, тебе повезло всего на пятнадцать минут.

Элио Динэ: – Эти пятнадцать минут стали решающими в твоей жизни, хех.

Луан Динэ: – Бе-бе-бе, зато когда появлюсь я, меня точно все запомнят!

Автор, подстраивающийся под амбиции своих же персонажей: – ~(>_<~).

Элио Динэ: – Если от этой мелочи у тебя разболелась голова, то могу посоветовать хороший успокаивающий чай.

Ахлис Энин: – Отдай мне, мне нужнее, я каждый день имею дело с дебилами.

Луан Динэ: – +.

Автор: – +.

Арани Моэ: – Кто-тосказал «чай»?

*Посуда с трещинами – её прототипом в данной книге является кинцуги – японское искусство реставрации битых керамических изделий. Философская основа кинцуги состоит в том, что несовершенства не заслуживают забвения, а изъяны, поломки и трещины – это всего лишь факт, неотъемлемая история объекта, которую нужно уметь принимать.