Барахолка
Гомон. Отовсюду слышатся возгласы, нацеленные на привлечение покупателей. То тут, то там из-за поворота выныривают автомобили с прицепами, загруженными всяким хламом, или грузовые "газельки", еле тащущиеся на полу-сдувшихся колесах, но тем не менее везущие очередные "реликвии".
Не смотря на то, что продавцы отчаянно расхваливали очевидное старье, покупатели шли рекой: слышались просьбы, озвученные надменными голосами, сбросить цену. Угрозы, что "никто кроме меня это все равно не купит". Кто-то покупал что-то молча и очень торопливо, про себя торжествуя, что приобрел что-то ценное. Кто-то - тоже молча - угрюмо расплачивался за ненужную и навязанную вещь.
Жизнь на этой барахолке процветала.
Огромная площадь находилась в подчинении нескольких человек, которым в бизнесе повезло чуточку больше. Вся эта площадь была уставленна раритетной мебелью, плафонами на подушках, принадлежащими прошлому веку. Люди сновали туда-сюда, пробовали мягкость кресел, пока продавцы отгоняли от мебели других, открывали дверцы шкафов, приценивались, проводили пальцем по круглому зеркалу в черной раме, весевшему над тумбой...
Рассекая толпу плечами, мимо этих рядов шел высокий мужчина в серой мантии с капюшоном и черном жилете поверх нее. Капюшон покрывал собой половину лица так, что проходящим мимо невозможно было увидеть что-либо кроме несколькольких выбившихся темно-коштановых прядей и полуоскала, выражающего крайнее недовольство путника.
Совсем ничего? Но... Как же так? Ведь я все обыскал, оно должно было быть где-то рядом...
Мужчина замедлил шаг и, развернувшись, неспешно двинулся назад, собираясь покинуть центральную часть барахолки. По пути он равнодушно вертел головой, окидывая взглядом то тот, то иной предмет. Внезапно он остановился возле небольшого и крайне тесного прилавочка, доверху набитого всякой никому ненужной мелочью.
Чувствую.
Продавец - лысый старикашка в потертом клетчатом пиджаке, - встретив некую заинтересованность в своем товаре, шустро подскочил к мужчине и требовательно подтащил к безделушкам.
- Вот, смотри, сынок, сколько тут всего!
Сам вижу, не слепой. От количества того, что ему придется перебрать, мужчина даже ужаснулся.
- Вот кошка рыжая, - старикашка ловко подсунул покупателю бронзовую фигурку размером с детский кулачок. - Сча-астье приносит! - пояснил дед, любовно проведя трясущимся указательным пальцем по кошачьей спинке. Затем торопливо добавил: - С женушкой что б не ссорился. Бери! Почти даром отдаю! Как от сердца отрываю!
- Жены нет, - сухо оповестил мужчина, обшаривая лавочку взглядом. К сожалению на острое зрение здесь полагаться не приходилось.
- Так будет! - не растерялся старикашка. Под носом покупателя возникла "счастливая пуговица", большая, черная, с четырьмя дырками. - А это чтобы наверняка! Удачи приносит, лопатами греби! Я знаю, у меня дома такая же лежит. Ее ещё сам Отаровский* на своем фраке носил, когда последние произведение дописывал!
Мужчина в капюшоне недоверчиво фыркнул. После ещё нескольких предложенных безделушек он наконец величаво произнес, что сам выберет то, что ему нужно.
- Так вы ж не знаете, что вам нужно! От хворей да болезней пригодится вот это, от порчи - вот это перо гусиное... Им ещё сам Отаровский "Княжну" дописывал... Берите, берите!
- Мне не надо, - процедил мужчина. Он уже собирался наплюнуть на зов и явиться суда на следующей неделе, но настырный старикашка не позволил ему и шагу в сторону от прилавка сделать.
- Хмурый ты, сынок. Насквозь тебя вижу. Порча на тебе.
- Нет на мне порчи!!! - мужчина попятился назад, но натолкнулся лишь на столик, который тут же и опрокинул, растянувшись на полу.
Неужели правда? Порча?! Бред. Сильное истощение и только.
- Говорю тебе, сынок, - поучительным тоном заявил старик. - Мне уж можешь поверить.
Внезапно в воздухе послышался тихий звон, полдня тянувший путника к себе.
Оно! Нашел!
Мужчина повертел головой, взглядом ища нужный предмет. Вокруг него валялась опрокинутая мелочь, явно не являвшаяся тем самым. Нужно всматриваться в то, что изначально было по внутреннюю сторону прилавка.
На дощатом полу лежала выцветшая шаль, сплошь изгрызанная молью. Сверху лежали старинные фотоальбомы. Обломок какой-то ярко-алой горной породы.
Мужчина сел и молча принялся перебирать упавшие предметы, нисколько не обращая внимание на какую-то речь деда. Больше всего путника заинтересовал камень, но, сколько он не вертел его в руках, так ничего и не почувствовал. Зов упорно шел откуда-то снизу.
Да ну?!
Путник, оторопев, возрился на оказавшуюся в его руке перчатку. Голос старикана наконец вернул его к реальности: - Да сжечь нужно этот мусор... - Еле слышно пробубнил он, но тут же громко заметил: - Редкая вещь! Раритет! Подобная той, что знатные дамы носили в давние века! Одна такая! Отдам за пол-цены!
Путник приподнял голову и замер.
- Вы же ее сжечь хотели.
- Что? Когда? - встрепенулся старикашка, никак не ожидавший столь поразительного слуха. - Вы как можете?! Раритет! - он поднял указательный палец вверх, как будто это многое значило.
- Беру даром. - Путник равнодушно скользнул взглядом по стене, увешанной какими-то брелоками.
- Нельзя! Как мо...
- Плачу.
Старикашка зависнул с приоткрытым ртом, потом принялся навязывать что-то ещё.
Путник раздражённо что-то прошипел и, бросив на стол что-то вроде камешка, поднялся на ноги и пошел вон, сунув руку с перчаткой под жилет.
- А платить?! - старикашка бросился было следом, но взгляд его задержался на "камешке". Продавец дрожащей рукой схватил очки.
- Б-быть не может... - пролепетал дед, пряча золото в карман.
* - имя вымышленное