Глава 10
Когда я прихожу в себя, Крейна уже нет и доктор Овусу вручает мне бумажный стаканчик с холодной водой.
- Ну вот, выглядите чуть получше, - говорит она.
У нее теплый голос с легким намеком на западно-африканский акцент. Ей слегка за сорок, и, оглядываясь вокруг, я замечаю, насколько безупречен ее кабинет, со всеми необходимыми элементами комфорта, чтобы придать этому месту индивидуальности. Журналы, похоже, свежие, а полка с подержанными книгами и надписью «одну берете, а другую ставите» может похвастаться неплохими изданиями. Под аквариумом с золотыми рыбками, поблескивающими медью в свете с потолка, стоит коробка с детскими игрушками. Я внимательно наблюдаю за пузырьками воздушного фильтра, и это помогает избавиться от внезапно навалившейся усталости.
- Простите, - ослабевшим голосом говорю я. - Я верно расслышала, детектив сказал «болиголов»?
- Вы поправитесь, - заверяет доктор Овусу. - Похоже, вы дотронулись до болиголова, он был в букете, который вы принесли Роуэну для расследования, как он и сказал. Но от прикосновении к болиголову возникает лишь сыпь, и ее легко вылечить.
Я медленно киваю с облегчением. Я чувствую себя опустошенной. Так всегда бывает после панических атак - я пребываю в полном изнеможении. Наверное, надо найти хорошего психотерапевта.
Доктор Овусу втирает в мои ладони какую-то мазь из тюбика.
- Гидрокортизоновая мазь, - поясняет она, когда я смотрю на свои руки, прикусив губу.
- Я думала, болиголов очень ядовит. Ну, знаете, Сократ и все такое[7].
- Это если его съесть. Или если он попадет в кровь. Но с вами все будет хорошо, вы только прикоснулись к нему. Летом это случается на удивление часто. Болиголов не так уж распространен, но встречается в окрестностях. - После паузы доктор Овусу добавляет: - И примите мои соболезнования по поводу кончины вашей тети.
Она слегка похлопывает меня по руке.
- Спасибо, - говорю и чувствую себя почти самозванкой, ведь я никогда не встречалась с тетей Фрэнсис.
Я не заслуживаю морщин тревоги на лбу доктора Овусу. Но за время пребывания в Касл-Нолле я кое-что выяснила о своей тете - а именно, что она пришла бы в ярость от того, что ее убили. Да и кто бы не разозлился? Но она была одержима собственным убийством, считая его неизбежным, и, мысленно снова и снова возвращаясь к этой головоломке, я как будто отдаю тете Фрэнсис дань уважения.
- Болиголов смертелен, когда попадет в кровь, - бормочу я. - А если сами иглы не были отравлены, просто кто-то воткнул их туда, чтобы тетя Фрэнсис порезала руки и болиголов попал ей в кровь? Но... неужели она не могла отличить болиголов от сныти?
- Вообще-то, возможно, и не могла, - отвечает доктор Овусу. - Она лишь занималась аранжировкой цветов, а не выращивала их и не собирала. Насколько я понимаю, садовники постоянно доставляли ей свежесрезанные цветы, и вряд ли кто-нибудь мог допустить, чтобы в Грейвсдауне росли сорняки. Хоть сныть, хоть болиголов.
С минуту я молча размышляю. Доктор Овусу подозрительно много знает о том, как тетя Фрэнсис составляла букеты. Конечно, возможно, в таком маленьком городке об этом знают все. Но она настолько проницательна, словно читает мои мысли, и я даже не успеваю задать вопрос.
- Фрэнсис собирала букеты на похороны моего отца, - говорит доктор Овусу. - Она умела сопереживать, и разговор с ней о букетах на время отвлек меня от горя. - Женщина вздыхает. - Многие в деревне расскажут разные истории о странностях Фрэнсис, и... это другая ее сторона. У меня масса причин ее не любить, ведь она столько раз в панике вызывала меня по поводу очередной «попытки убийства».
- Я уже поняла, что это была одна из ее привычек. В полицейском участке женщина по имени Саманта много об этом говорила.
- Скажем так, Фрэнсис названивала всем, кто имеет отношение к преступлениям.
Мне, полицейским, Магде и Джо из «Скорой»...
- Да, я с ними встречалась, когда...
Доктор Овусу кивает:
- Забавно, но благодаря Фрэнсис я сильно расширила свои знания о растительных и бытовых ядах. Не смотрите на меня так. - Она застенчиво улыбается. - Понимаю, как это звучит, но Фрэнсис звонила мне, испугавшись, что проглотила какую-то отраву, которую ей кто-то подсунул. Я потратила кучу времени, проверяя по ее просьбе различные симптомы - отравление свинцом, отравление отбеливателем, удобрениями и пестицидами. Однажды она решила, что в старое вино кто-то подлил дезинфицирующее средство для рук, но оказалось, что все дело в пробке. А как-то раз Фрэнсис подумала, что кто-то насыпал в еду крошечные литиевые батарейки, и я чуть окончательно не потеряла терпение. Но мы проверили все симптомы, которые бывают, если проглотить такую батарейку, отвезли ее в больницу, сделали рентген и выяснили, что у нее просто сильная изжога. Наверное, от стресса.
- Представляю, как это раздражало, - замечаю я.
- Не то слово, но я никогда не отказываю пациенту из-за подобного поведения. А то происшествие в итоге спасло жизнь моей племяннице. На следующий день я была у сестры дома, и ее годовалой дочери вдруг стало плохо. Не было никаких причин подозревать, что она проглотила литиевую батарейку, причем в таком случае остается очень мало времени, чтобы предпринять необходимые меры. Это очень быстро приводит к смерти. Возможно, лишь оттого, что я еще не выкинула из головы тревоги Фрэнсис, или просто сработало чутье, но мы немедленно отвезли девочку в больницу и спасли ей жизнь, потому что я настояла на проверке, не проглотила ли она батарейку. И выяснилось, что проглотила. Я не суеверна, но в тот день у меня в мозгу что-то щелкнуло. Я поняла, как напугана Фрэнсис и как у нее мало друзей. Самое меньшее, что я могла сделать, так это по-прежнему верить ей, пусть все остальные жители деревни и перешептывались у нее за спиной.
- Ого! - охаю я, уже не чувствуя себя такой усталой. - Я рада, что с вашей племянницей все в порядке.
Доктор Овусу выпрямляется, словно ее мысли витали в комнате и пришло время их приструнить.
- Я вижу, вы встревожены из-за этих растений, - говорит она. - Но прошу вас, доверьтесь Роуэну и мне, мы с этим разберемся. Я обещала Фрэнсис, что после ее смерти сама проведу вскрытие, причем безотлагательно.
- Какое странное обещание, - медленно произношу я. - Но, судя по вашим словам, она вам доверяла, а доверяла она мало кому.
- Понимаю, звучит странно, - признает доктор. - Но... - она умолкает, не желая продолжать.
- Она как раз внесла значительные изменения в завещание, и вдруг произошло это. Мне кажется, что-то тут нечисто, - говорю я.
Мне хочется доверять доктору Овусу, в особенности теперь, когда я знаю, что ей доверяла тетя Фрэнсис. Хотя это только со слов доктора Овусу. И все же мне она кажется искренней.
- Что ж, могу только сказать, что Фрэнсис настаивала - ее тело не должно попасть к коронеру. Конфликт интересов, так она говорила. И надо признать, я с ней согласна.
- А коронер - это Саксон, верно?
- Да, - тихо подтверждает она, не глядя на меня.
Доктор Овусу заканчивает втирать мазь и садится обратно на стул. Потом берет бинт и пластырь и перевязывает мою ладонь, закрывая всю сыпь.
- И когда у вас будут результаты вскрытия?
- Обычно это занимает несколько дней, - отвечает она после долгой паузы. - Нужно провести анализы в лаборатории при больнице, у меня нет необходимого оборудования. Но если в лаборатории нет других дел, возможно, результаты будут готовы уже завтра. И, прежде чем вы спросите, нет, я не могу их обсуждать. Пока не составлю отчет. И если обнаружу что-то не то... - Она многозначительно смотрит на меня. - То сразу сообщу об этом детективу Крейну.
- А мне вы не можете тоже сообщить? Как ее ближайшей родственнице?
- Не уверена, что вы считаетесь ближайшей родственницей, Энни. Может, она еще не успела изменить завещание. Но я проверю. - Видя, как поникают мои плечи, она прикусывает нижнюю губу. - Однако могу сказать наверняка, что вскоре с вами свяжется Уолтер Гордон. Или с вашей матерью. Я не в курсе ваших семейных договоренностей.
Прежде чем я успеваю ответить, открывается дверь, и входит Магда из «Скорой».
- Привет. Доктор Овусу, у меня появились кое-какие вопросы после утреннего приема. Не возражаете, если мы их обсудим?
- Конечно, входите, - отвечает доктор. - Энни, у вас все будет хорошо. Если рука не пройдет через день или около того, приходите снова и продолжайте мазать ее по инструкции на тюбике.
Доктор Овусу кладет мазь в белый бумажный пакетик и отдает мне.
- Спасибо, - благодарю я. Магда машет мне рукой, и я снова поворачиваюсь к доктору. - Вы же вроде бы не принимаете пациентов по вторникам. Когда в вашу дверь постучался детектив Крейн, вы сказали, что по вторникам занимаетесь бумагами.
- Хм. - Она смотрит на Магду, а потом снова на меня. - Для других медиков я делаю исключение, - быстро говорит она с неожиданно напряженной улыбкой.
Больше я ничего не могу сказать, не влезая в чужие медицинские проблемы, поэтому направляюсь к двери. Доктор Овусу ведет Магду в смотровую, расположенную в дальней части помещения, и я слышу, как закрывается дверь и раздаются негромкие голоса, приглушенный смех, а затем снова болтовня.
На столе в маленькой приемной лежит открытая тетрадь с расписанием приема пациентов, и я не могу удержаться.
Сегодня доктор Овусу тоже принимала пациентов.
Магда значится в расписании дважды. В половине десятого утра и без четверти двенадцать. Одно это выглядит странно - ну кто назначает следующий прием так скоро? Еще удивительнее, что в одиннадцать сорок пять Магда только что привезла на «Скорой» тело тети Фрэнсис. Мы должны были встретиться с тетей Фрэнсис в половине одиннадцатого в офисе адвоката, а значит, ее тело нашли около одиннадцати. Магда могла успеть на прием к доктору Овусу, только если направилась сюда сразу же после того, как выгрузила тело.
Или ей велели привезти тело Фрэнсис сюда? Но тогда почему Магда записана на прием? В особенности учитывая, что больше в тетради почти никого нет?
Однако гораздо больше меня беспокоит другое. На девять сорок пять записана Фрэнсис Адамс.
Конечно, возможно, из-за поломки машины она не явилась на прием. Но также возможно, что машина сломалась после возвращения от врача, когда тетя Фрэнсис собиралась поехать в деревню во второй раз, на встречу с нами. И когда же в такое насыщенное утро с ней успел встретиться Оливер? Что-то здесь не так.
Мне нравится доктор Овусу и хочется ей доверять. Но я вытаскиваю из кармана телефон и фотографирую страницу. А потом записываю в заметки на телефоне свои соображения относительно времени приема, включая вопросы, возникшие после разговора с доктором Овусу.
Потому что, насколько я знаю, с тетей Фрэнсис незадолго до ее смерти встречались четверо: Оливер, который приехал к ней ради каких-то дел, касающихся поместья, и это подтвердил Арчи Фойл; Арчи, который, по словам мистера Гордона, каждое утро приносил тете Фрэнсис свежие цветы для букетов; а еще Магда и доктор Овусу, если тетя Фрэнсис пришла на прием.
Даже если отбросить тот факт, что я слишком мало знаю об этих людях (как и о тете Фрэнсис), чтобы определить, была ли у кого-либо из них причина ее убить, мне приходит в голову кое-что важное относительно цветов.
Не имеет значения, виделся ли с ней убийца в день смерти. В этом и заключается гениальный ход с букетом с иголками и болиголовом. Цветы мог прислать человек, находящийся за много миль отсюда. Причем в любое время, и лишь через несколько часов или даже дней ее так возмутила несуразность букета, что она решила его переделать.
И происхождение цветов не отследить. Даже сама Фрэнсис могла не знать, откуда они взялись. Вот только...
- Она их не выкинула, - говорю я вслух. - Человек, составляющий прекрасные букеты, сохранил бы нечто столь уродливое лишь по одной причине: тот, кто подарил цветы, для нее много значил. И она не хотела, чтобы он заметил их отсутствие.
Значит, подарок не мог быть анонимным. Он от кого-то из Касл-Нолла, кого-то близкого. Того, кто хорошо знал тетю, судя по тому, что Фрэнсис вытащила утыканные иголками розы. Подобный план невозможно осуществить, не зная привычек тети Фрэнсис.
Я слышу, как поворачивается дверная ручка в смотровой, спешу к выходу и стараюсь закрыть дверь так, чтобы замок щелкнул одновременно с замком той двери. Не знаю, получилось ли у меня, поэтому я побыстрее скрываюсь в лабиринте улочек Касл-Нолла, и когда наконец выхожу на главную улицу, из церкви доносится колокольный звон.