Каждый твой выбор

Лето пришло стремительно, в мае. Солнце, хорошенько набравшись сил, вовсю засветило над городом, стремясь расплавить и так уже разомлевших людей. В строгих костюмах становилось жарко, работники "Рус-Металлург" то и дело оттягивали галстуки, женщины, рискуя нарушить дресс-код, расстегивали верхние пуговички выглаженных блузок.

Виктор не любил городскую жару. Из-за застарелого шрама, протянувшегося от локтя до запястья правой руки, носить рубашки с коротким рукавом значило вызвать нездоровый интерес прессы, и, как следствие, испортить себе имидж. Именно поэтому в главном офисе вовсю работали кондиционеры, создавая уютную атмосферу арктической ночи.

Сидя у себя в кабинете, слушая беспрестанное гудение сразу двух компьютеров, Пахомов с удовольствием вдыхал охлажденный воздух. Его помощник разбирал почту, скопившуюся за выходные. Один из конвертов Саша рассматривал слишком долго, вскрыл, после чего обратился к начальнику:

- Виктор Сергеевич, вас приглашают на юбилей Союза виноделов края. Празднование назначено на эти выходные, официальная часть начнется в субботу в 20.00. У вас это время свободно. Вносить в расписание?

Виктор задумался. С одной стороны, субботу он предпочел бы посвятить бумажной работе, накопившейся за несколько недель. Однако, с другой стороны эта поездка открывала хорошие перспективы. Приехать, сочувственно покивать, пожать руки фермерам, пообещать помочь и как результат - получить поддержку от сильной части населения. Пахомов не питал иллюзий: его положение в обществе, его деньги и связи более отталкивали обычных людей, чем привлекали. Они скорее пойдут голосовать за Рябинина с его пятью детьми или за крепкого хозяйственника Грекова. Именно поэтому такой шанс упускать было нельзя.

- Да, вноси в расписание. Съездим на этот банкет.

- В смысле "съездим"? - недоуменно спросил Саша, - Я вам там понадоблюсь?

- Ну разумеется понадобишься, - раздраженно ответил Виктор, - Наверняка нужно будет что-то подписать или оформить. Запомни: таких как я не приглашают просто так. Эти господа ждут, что я окажу им услугу, а взамен они всего лишь подумают, голосовать за меня или нет.

- Но ведь это выходной...- запротестовал было помощник

- Тебе заплатят сверхурочные. Привыкай.

Дом Игната Егорова – председателя Союза Виноделов края, полнился произведениями искусства. Хозяин настоятельно рекомендовал Пахомову и его помощнику осмотреть картины и статуи, расположенные в небольшой галерее на втором этаже. Саша от культурной программы уклонился, сославшись на работу, а вот Виктор решил воспользоваться моментом и посмотреть, что же виноделы считают искусством.

Галерея была небольшой, но наполнение её поражало. Пахомов даже немного устыдился собственного снобизма. Картины в нишах изображали греческие и римские сюжеты, статуи великолепно смотрелись в отведенных для них нишах. Никакой вычурности или пафоса, всё строго и со вкусом.

Одна из картин привлекла особое внимание Пахомова. Совсем небольшое полотно изображало высокого золотоволосого юношу в голубом хитоне. Он целился из лука, его лицо было сосредоточенным и прекрасным. Виктор завороженно рассматривал картину. Такая простая и в то же время красивая работа.

- Великолепное полотно, правда?

Голос, низкий, но приятный, прервал тишину. Виктор обернулся. Чуть поодаль от него стояла изысканно одетая женщина лет сорока. Возле её глаз пролегли морщинки, но они не портили, а будто бы дополнительно украшали её лицо.

- Это Аполлон с серебряным луком, - сказала женщина задумчиво. – Еле заставила Игната купить эту картину. Представляете, он решил, что тут изображен гомик!

Женщина скосила глаза на Виктора. Тот неловко улыбнулся, не особенно понимая, что это за дама и чего она от него хочет.

- Хотя в этот раз мой муж проявил удивительную прозорливость, - продолжила женщина. - Здесь изображен Аполлон – бог искусства, врачевания и кто знает, чего ещё. И хотя у него по легендам было множество женщин, но довольно мифов рассказывают и о его связях и романтических отношениях с мужчинами. Так что технически Аполлон бисексуал, но разве наших мужчин волнуют такие мелочи? Спал с мужиком – гомик. И все равно, что тут Аполлон изображен один.

Виктору не особенно хотелось это слушать, но женщина не смотрела на него и продолжала.

- Есть очень красивая легенда про Аполлона и Гиацинта. Они были любовниками, и история их печальна. Аполлон любил Гиацинта и случайно убил его метательным диском. По одной из версий это подстроил ревнивый бог ветра Зефир. Трагедия, о которой Шекспир мог бы написать пьесу. Нелепая ошибка, что привела к гибели любви.

Виктора передёрнуло. Он снова посмотрел на картину, которая резко поменяла смысл. Теперь на неё будто наложили дополнительный слой, подтекст. Смотреть стало неприятно. Пахомов отвел глаза.

- О, вижу, вам не по душе такие сюжеты, - усмехнулась женщина.

- Нет, - резко ответил Пахомов. – Не вижу ничего красивого в извращениях и извращенцах.

Женщина цокнула языком.

- А ведь до этого видели...

- Я не знал, что на картине мужеложец. Я думал, это кто-то нормальный.

- А ведь если бы не я, вы бы так и продолжили любоваться картиной.

Виктор иронично склонил голову.

- Спасибо.

- Нет-нет! – запротестовала женщина. – Мне на самом деле жаль, что я вам всё рассказала. Испортила удовольствие.

- Не испортили, а открыли глаза на правду.

Виктор решительно отвернулся от картины.

- Кстати, с кем имею честь...?

Женщина улыбнулась.

- Меня зовут Анастасия. Я жена Игната Егорова. А вы, надо полагать, тот самый господин Пахомов? Что ж, зная вас, странно было ждать снисходительности к, скажем так, нетрадиционным отношениям.

- Да, странно, - сухо ответил Виктор, - Вероятно, гости уже собрались. Позвольте проводить вас.

Анастасия кивнула. Они шли по коридору молча, а Пахомов старался избавиться от впечатления, которое произвел на него «Аполлон».

Брезгливость. Пахомов видел в юности геев (их тогда ещё называли голубыми). Среди его клиентов в Магнитоборске время от времени появлялись такие парни. Они жили в обшарпанных комнатках по двое-трое, потому что так было проще найти хотя какую-то крышу над головой. Родственники их выгнали либо парни сами ушли из семьи. И все они были больными, в той или иной степени. Если не на голову, так физически. СПИД, сифилис, гонорея. Наркотики становились последней ступенью ухода от реальности, где их в лучшем случае оскорбляли, а в худшем – убивали. И казалось бы – откажись от этого, стань нормальным мужиком, найди себе женщину. Или хотя бы скрой своё извращение, спрячь его, чтобы не отвращать людей. Но они не хотели этого делать, предпочитая жить с такими же пидорасами в грязных комнатушках, потакая своим низменными страстям. А если дело доходило до зоны... Виктор по работе общался с отсидевшими. Если речь заходила о мужчинах, которые спят с мужчинами, лица зеков кривились, потому что даже упоминать «петухов» и «опущенных» было недопустимо. Дно общества, жалкие изгои, недолюди. Такими Пахомов навсегда запомнил геев. И потом, когда либеральная повестка попыталась убедить его, что и среди педиков есть достойные члены общества, Виктор не поверил. Он смотрел на очередного аккуратно одетого политика в костюмчике от Армани и видел «петуха», которому приличный человек руки не подаст.

Поэтому да, впечатление о картине было испорчено. Вместо красивого юноши – воплощения силы и молодости на полотне изображался педик. Ну бисексуал, разница невелика. И будь он хоть трижды богом, это не изменится.

Виктор тряхнул головой, отгоняя мысли, и выбросил картину из головы.

В обширной гостевой между столами прогуливались элегантные гости. Пахомов диву давался, как у таких некрасивых мужчин могут быть такие кукольные женщины. Рядом со своими мужьями они смотрелись как породистые болонки рядом с дворнягами, потому как, сколько ни навешивай на уличного пса лент и звезд, он от этого в колли не превратится. Тем не менее, женщины или действительно были довольны жизнью, или искусно притворялись.

- Дамы и господа! - громогласно обратился к присутствующим хозяин дома, - Позвольте представить вам нашего особенного гостя - известного бизнесмена, кандидата в мэры нашего города и просто хорошего человека. Итак, поприветствуем, Пахомов Виктор Сергеевич!

Присутствующие захлопали. Виктор натянул на лицо самую любезную из улыбок и слегка поклонился гостям. В конце концов, никто ведь не обманывается на его счет. Олигарх сделает вид, что он скромен и бесконечно заинтересован в их делах, а они сделают вид, что верят ему. Местечковая игра в лицемерие. Победителей нет, да здравствуют дружба народов.

Виктор взял бокал шампанского и слегка пригубил напиток. Весьма недурно. Интересно, местное или нет? Надо будет при случае поговорить с Егоровым. Пахомов поискал глазами Сашу. Ага, вот и он болтает с каким-то "золотым ребенком". Ладно, если понадобится, его будет легко найти.

Среди крепких загорелых людей внезапно как будто мелькнуло знакомое лицо. Виктор присмотрелся получше и руки его похолодели - рядом с хозяйкой дома стоял Черный. Гость оторвал взгляд от роскошного декольте женщины, прямо посмотрел на Пахомова и улыбнулся.

Чернов Андрей Андреевич, тот самый, который приобщил Виктора к бизнесу маленьких цветных пакетиков. Его присутствие здесь было очень плохим знаком. С последней их встречи прошло уже почти двадцать лет, но Виктор узнал бы его и спустя семьдесят. Такой же высокий, худощавый, волнистые темные волосы, выпуклые черные глаза. Он понабрался манер, обрел лоск, но эти чуть подергивающиеся пальцы выдавали его с головой. Когда-то они вместе впаривали наркоту студентикам Магнитоборска. Тик у Чернова появился именно тогда. Его даже чуть не прибили один раз за то, что рассыпал порошок. Девятнадцать лет назад их пути разошлись, и вот они снова встретились: кандидат в мэры и вор в законе, глава группировок по всему югу. Очень, очень, очень плохой знак.

Между тем Черный подошел к Виктору и дружески пожал ему руку.

- Здравствуй, дорогой! Давно же мы не виделись с тобой! Какими судьбами? - Черный тут же спохватился, - Ах да, ты же у нас теперь важная шишка. Кандидат в мэры, кто бы мог подумать! Чего это тебя в политику потянуло? Скучно стало мешки с деньгами развязывать?

- Да, подустал, - сдержанно ответил Виктор.

- А я, знаешь, тоже притомился. Решил вот отдохнуть в тихом южном городке. Солнце, воздух, зелень кругом - красота, а не место! - и шепотом добавил, - А уж сколько лохов, мама не горюй! И столько неиспользованных возможностей!

Виктор молча кивнул, чуть заметно улыбнувшись.

- Слушай, я что хотел спросить, - внезапно перешел Черный на деловой тон, - Как же тебя допустили до участия в выборах? Там же вроде как нужна безупречная репутация.

Вот оно! Опасный момент.

- Она у меня и так безупречна, неужели ты не помнишь?

- Ааа, вот оно что! - широко улыбнулся Черный, - Помню, как же. У меня эта память вот где отпечаталась! - мужчина пошевелил правой рукой. На среднем и указательном пальцах из-под крупных перстней всё ещё виднелись синие татуировки. - Так значит всё чисто и стерильно, как в операционной? Досье подправлены, дела сожжены? Это ты молодец, Витек, это правильно. Кто ж будет голосовать за бывшего наркодельца? Я бы, например, не стал.

Виктор слушал разглагольствования Чернова с каменным лицом. Как же ему хотелось сейчас свернуть шею этому человеку! Или выбить пару зубов. Но нельзя. Если Пахомов тронет Черного хотя бы пальцем, на следующий день обязательно обнаружится какая-нибудь необорванная связь, и все планы рухнут. Кроме того, они всё ещё братаны, даже если из личного дела Пахомова эта страница вырвана вместе с частью переплета.

- А ты чего стоишь как неродной? Давай выпьем, вспомним молодость!

- В другой раз, Адрюха, в другой раз.

- Действительно, что это я тебя отвлекаю. Тебе же надо связями обзаводиться и прочей политической байдой. А знаешь что? Ты приходи как-нибудь ко мне в клуб. "Карма" называется, не спутаешь. Пообщаемся, вспомним молодость, девочек, опять-таки, предоставлю, ты меня знаешь. Договорились?

- Договорились, - тяжело вздохнул Пахомов.

- Ловлю на слове! Мне пора, я уж тут загостился. А ты не кисни! Танцуй, пока молодой!

С этими словами Черный развернулся и уверенно направился к выходу. "Долбанный неврастеник!" - зло подумал Виктор и залпом допил шампанское.

Банкет между тем продолжался. Хозяин дома объявил, что в конце вечера будет салют и пригласил всех на террасу. Гости повалили на свежий воздух.

- Виктор Сергеевич, а что это был за человек? Ваш знакомый? - спросил Пахомова незаметно подошедший Саша. - Мне стоит занести его в список или, может быть, назначить встречу?

- Да, знакомый. И нет, не надо его никуда заносить. Очень надеюсь, что больше мы с ним никогда не пересечемся.

Виктор заметил, как помощник искоса взглянул на него. Нет, парень, не стоит тебе ничего знать.

- Не задавать лишних вопросов, помнишь?

Саша разочарованно кивнул.

- Вот и отлично. Иди пока, если понадобишься я тебе позвоню.

Виктор очень сильно устал. Голова будто бы наполнилась ватой, а вместо мыслей мозг, кажется, способен был генерировать исключительно однотипные предложения и простые желания. Пахомов знал, что будет дальше. Появится головная боль, сильная и яркая, как свет электрической лампочки на столе у дознавателя. Череп начнёт раскалываться на две половины, зрение станет как у крота, а слух – как у летучий мыши. Все чувства обострятся и каждый шорох, каждый блик света покажутся невыносимыми.

У Виктора Пахомова начался очередной приступ мигрени.

Он обращался к врачам, но все они только разводили руками: стрессы и нервное напряжение вкупе с наследственностью не могли дать иного результата, а окончательно и бесповоротно избавиться от болезни современная медицина была не в силах. Пахомов изменил образ жизни, отказался от многих продуктов, практически не употреблял алкоголь, но это едва ли облегчило ситуацию. Единственное, чем могли помочь доктора, — рецепты на сильнодействующие обезболивающие, однако и это не всегда спасало. За последнюю пару лет Виктор выработал для себя следующее правило: как только враг подавал первые сигналы к атаке, мужчина выпивал две таблетки аспирина, в экстренном режиме доводил переговоры до победного конца и уезжал в то место, которое на данный момент называлось домом. Там Пахомов закрывал двери, выключал свет, затыкал уши берушами и сидел так до тех пор, пока разбушевавшееся в мозгу пламя постепенно не утихало.

Мигрень тихо как крыса подбиралась к мозгу и уже начала пищать и сверкать зубами, заглушая звуки и отражаясь в хрустальных бокалах на фуршетном столе. Виктор вымученно улыбался дамам, разряженным в платья с бесконечными декольте, пожимал руки полнощёким, красноглазым фермерам в костюмах и тихо ненавидел мир. В конце концов он незаметно ушёл с середины зала и прислонился к стене. Взгляд его бездумно шарил по гостям, ни на ком не останавливаясь, когда Пахомов неожиданно обратил внимание на своего нового помощника. Саша громко смеялся над какой-то наверняка глупейшей шуткой местного принца, во всю объедался халявными сырными шариками с виноградом и, судя по всему, отлично проводил время. "Над чем он там ржёт?" - успел подумать Виктор прежде, чем мигрень всадила первое копьё ему в мозг.

Приступ оказался таким неожиданным, что Пахомову пришлось опереться на ближайший стол, чтобы не упасть. "Пора сваливать с этого праздника жизни." Виктор взял себя в руки, отошёл от стены и медленно направился к выходу из зала. Мигрень атаковала, он держал удар. До заветной двери в отведённую ему комнату оставалось преодолеть один лестничный пролёт, когда кто-то мягко подхватил его под руку. Лохматый помощник. Кто же ещё?

- Меня что, кто-то ищет? - остановившись спросил Виктор сквозь зубы, - Пошли их к чёрту, выкрутись, твою мать, только пусть оставят меня в покое! И сам тоже убирайся, мне нужно побыть одному.

- Виктор Сергеевич, вам плохо, а я умею оказывать медицинскую помощь, - голос лохматого был спокоен, похоже он ничуть не обиделся, - Вы ведь чуть не упали там, в зале. Будет просто свинством оставить вас в таком состоянии одного.

- Мне только твоей жалости не хватало, упырь! - Мигрень бросила очередную гранату в мозг, - Оставь меня в покое уже!

Виктор попытался вырвать руку, но очередной приступ боли лишил его сил.

- Вот видите? Я вам помогу.

- Пошёл в жопу... - Только и смог сказать Пахомов, окончательно повисая на своём помощнике.

- Вот приведу вас в порядок и сразу пойду.

Лохматый, по сути, втащил Виктора в комнату и посадил на очень кстати подвернувшуюся кушетку. Затем парень закрыл дверь, задёрнул шторы и, подсвечивая фонариком начал рыться в прикроватных тумбочках.

- Ты что там ищешь? - с трудом спросил Пахомов.

- Аспирин, анальгин или что вы там пьёте.

- Аспирин во внешнем кармане чемодана, чемодан - в шкафу слева.

Саша предельно тихо открыл дверцу (Виктор признал мастерство - петли на мебели здесь явно не смазывали с 90-х), достал лекарства, затем вытащил из мини бара бутылку воды, налил в стакан и подал Пахомову.

- Сейчас вы выпьете это маленькими глотками. Именно маленькими.

Виктор устало подчинился. Пока он пил лекарство, помощник зашёл в ванную комнату, налил в раковину воды, смочил полотенце и вернулся.

- А теперь не сопротивляйтесь мне, хорошо?

Саша встал позади кушетки и положил тёплое полотенце на глаза Пахомову. Мигрень начала сдавать позиции и, отчаянно сопротивляясь, попыталась вдарить с новой силой. Пальцы, согретые водой, дотронулись до висков Виктора и начали мягко массировать голову, уничтожая боль. Полотенце остыло, но его тут же снова намочили. Прикосновения переместились на руки, а затем на лодыжки. Боль уходила, оставляя за собой восхитительное ощущение полной свободы и безграничного счастья.

Последнее, что Виктор почувствовал, прежде чем погрузиться в глубокий сон без сновидений, были теплые пальцы на правом запястье.