20.Такое расстояние между нами/Such a distance between us
POV Nora
Ну что, возможно, вечер мог бы пройти и лучше. Намного лучше. Я действительно не знаю, какой реакции ожидать от Зейна, он знает, что что-то происходит. Я не могу скрывать это вечно. Мы спускались вниз по лестнице в тишине, также тихо весь путь ехали на такси в Верхнем Ист-Сайде. Это слишком долгое время, чтобы быть спокойным. Могла бы сказать, что Зейн ведёт себя как зануда сейчас. Я заметила, что он пытался что-то несколько раз сказать, но так и не сказал.
Я знаю, что итальянский язык вводит в заблуждение тех, кто его не знает, но и любой иностранный язык вводит в заблуждение тех, кто на нём не говорит. Думаю, он сам понял, что это был разговор не из приятных. Я, Нонна и мама время от времени спорим — и это нормально. Это не значит, что мы не любим друг друга, — мы просто так выражаем свои мысли и чувства.
Сейчас Зейн постукивает ногой по половице. Это показывает, что он нервничает. Это не касается его, и он не должен нервничать.
Мы подъезжаем к высотному зданию, и он быстро выходит и помогает мне, как настоящий джентльмен, держа мне дверь. Я дарю ему лёгкую улыбку и сжимаю руку.
— Я в порядке, — я уверяю его.
Я уверена, что он мне не верит, но это то, что происходит. Дедушка умер семь лет назад, и она начинает рвать и метать сразу же, как только слышит его имя. Нонна умерла морально вместе с ним. Он был похож чем-то на отца. Моему отцу было весело с моей матерью, но когда он узнал, что она беременна, он сбежал. Мне не больно думать о нём, мне не нужен тот, кто может бросить собственную дочь. По крайней мере, Бог благословил меня с бабушкой и дедушкой, и сильной матерью.
Это молчание убивает меня. Я знаю, что он полон вопросов. Зейн просто пытается быть почтительным. По какой-то причине мне не нужно это его уважение сейчас. Я хочу вопросов, я хочу, чтобы меня пожалели. Я хочу вырваться из этого города, уехать подальше. В этом большом городе я чувствую, как переросла его, мои возможности ограничены.
— Ты голодна? — Зейн спрашивает меня, беря из моих рук мой рюкзак и уносит его.
— Не совсем. Я, кажется, утратила свой аппетит.
Я пожимаю плечами, оглядывая квартиру. На мой вкус, здесь немного грязно, коробки валяются вокруг, но не я здесь живу и не я должна принимать суждения.
— Ты уверена? Я могу заказать пиццу или что-нибудь китайское, — он говорит так сладко.
— Если ты будешь что-то заказывать, то закажи мне монгольской говядины.
Я отворачиваюсь, быстро спрятав улыбку: пища всегда была моей слабостью.
— Неплохое место, — я говорю ему, потянув одеяло со спинки дивана и обернув его вокруг себя.
Что я вообще здесь делаю? Я должна была переночевать у Шелби.
— Это дерьмо, — он смеётся. — Я ничем не занимаюсь целыми днями и до сих пор не распаковал всё. И здесь грязно. Я действительно не ожидал твоего прихода.
Он опирается о столешницу на кухне. Такое расстояние между нами.
— Извини за это.
Я закатила глаза от собственного комментария. Я знаю, как сложно обустраивать комнаты.
— Не извиняйся. Моя семья слегка сумасшедшая тоже.
Он пытается шутить, и я просто скрещиваю руки и отворачиваюсь. Слёзы заполняют мои глаза. Вещи становятся более подавляющими.
— Эй.
Я слышу его приближающиеся шаги ко мне, я не сняла свою обувь при входе, чувствуя, как это неприлично — носить обувь в чужом доме.
Когда я чувствую, что он обнял меня, я таю немного. Это именно то, что мне требуется в данный момент.
***
— Так что я спать.
Я прислоняюсь к полке, которую мы распаковали и потратили на неё большую часть вечернего времени. Здесь больше книг, чем я думала. Я чувствую, что его библиотека выглядит гораздо более впечатляюще. Даже если он не читал все эти книги, то впечатляет, что они у него есть. Это заставляет людей считать, что он читал их.
Я просто предположила, что мы будем спать в одной постели. Я не намерена заниматься сексом с ним сегодня вечером, я просто не смогу сделать это после такого дня.
— Я довольно устал, — Зейн произносит протяжно.
В последнее время он сидел на полу, работая над разными вещами, пока я бездумно листала каналы. Я не в настроении для просмотра ТВ. Я уже переоделась в спортивные штаны, уложила свои непослушные волосы в пучок и развалилась снова на диване, так как наелась монгольской говядины. Зейн до сих пор не спрашивал меня об ужине, и я не сказала ему тоже ничего. Завтра. Я скажу ему завтра.
Я не ждала его, пока он закончит. Раньше если у нас в доме кто-то был в гостях, даже если он собирался уже идти домой, то растягивал своё прощанье, по крайней мере, в течение ещё одного часа, совершенствуя изучение вещей.
— Почему у тебя такая большая кровать? — я спрашиваю, сидя на краю и растягивая свои ноги перед сном.
— Почему нет?
— Ну, она только для тебя.
Я опрокидываюсь назад и тяну одеяло на себя, даже не спрашивая, на какой стороне кровати он спит, а просто выбирая самостоятельно.
— Да, но я просто сплю обычно в разных позах, — он защищает себя, снимая свою рубашку и потянув за одеяло.
Я не позволила ему больше объясняться мне, я легла довольно удобно. Я чувствую, что просто таю в его постели. Я пододвигаюсь ближе к нему. Я хочу получать его поцелуи всю ночь, ведь он действительно ласковый, и я не знаю никого, кто не пользуется этим.
Он лежит на спине, раскрывает свои руки для меня, и я прижимаюсь к его груди, помещая одну руку ему на грудь. Его татуировки повсюду. Он выглядит мужественно, я бы не стала покрывать все руки, как у него, но они подходят ему.
— Почему у тебя есть татуировки? — я спрашиваю, проводя пальцами.
Его татуировка, где когда-то была набита Перри, на её месте теперь чёрные розы. Никаких больше следов от неё на коже.
— Мне было скучно, — он смеётся. — Я даже не знаю, это просто как искусство, я всегда думал, что татуировки — это весело, так что я просто продолжал набивать их.
Он целует меня в лоб. Может быть, его беспокоит то, что сегодня произошло или он просто обеспокоен в целом. Я не знаю.
— Почему ты набил Перри? — спрашиваю я.
Я просто хочу получить ответ. Я знаю, что он был женат на ней, я знаю что, вероятно, после развода он был убит горем, но жизнь происходит. Но я также знаю, что она была большой частью его жизни.
Он смотрит вдаль, но я знаю, что он не напряжён, так что я просто терпеливо жду, пока он скажет что-нибудь.
— Мы были токсичны друг для друга, — он почти шепчет. — Мы оба были известны. Мы цеплялись друг за друга, а кто-то цеплялся за нас. Было легко в начале. Мы ругались из-за меня несколько раз, это ведь сложно, когда твой любимый не может проводить время с тобой. Это не оправдание, но я должен был больше проводить времени с ней. Когда мы поженились, я любил её, но я думаю, что где-то в глубине души мы оба знали, что это было не так. Я закрыл татуировку с ней, потому что каждый раз, когда я смотрел на рисунок, я просто чувствовал время моих неудач и то, как они плеснули мне в лицо.
— Но почему чёрные розы? — я спрашиваю.
Розы всегда являются признаком любви и признательности. Я уверена, что он всегда будет любить её, даже если она уже не находится в его жизни, но это просто странно, учитывая, что они чёрные.
— Я не думаю об этом много. Мне нужно было быстро зарисовать её. С чернилами было так темно, и думаю, что я мог бы использовать только чёрный. Художник пытался переубедить меня, но я сказал, что только их. Чёрные розы, — пояснил он.
Я думаю об этом и прижимаюсь сильнее и ближе к нему, я закидываю свою ногу на него, пытаясь попробовать погрузиться в сон. Мы не разговариваем после, поэтому вскоре я засыпаю, молча прислушиваясь к его бьющемуся сердцу.