🌙❄🌙❄🌙
Воспитание и опека — как понял Цукиëми — это две разные вещи.
Когда он сам был ребенком, то не понимал, почему отцу так было сложно? Всего лишь 3 ребенка... Всего лишь, ага! Смешно!
То нельзя, это нельзя... для ребенка сплошные запреты. И если раньше это казалось несправедливостью, то сейчас... мерой предосторожности.
Опекать 4 божественных зверей это не воспитывать родного ребенка. Нужно было учитывать в 1000 раз больше нюансов, чем при простом обучении 4 мальчишек.
А самым главным нюансом было то, что свой ребенок требовал много внимания к себе.
Слугам было несложно поиграть с мальчиком во что-то. Помимо этого они помогали уследить за любопытностью маленького божества. Цукиëми тоже хотелось уделить подобное внимание сыну, но увы, он не мог.
Было больно признавать, что приходилось держаться от сына на расстоянии, чтобы не раскрыть свою слабость. А отказывать ребенку, просящему поиграть с ним — было тяжелее всего.
Поэтому Цукиëми по большей части наблюдал со стороны.
☆*:. o(≧▽≦)o .:*☆
Однако вечно сидеть в стороне было невозможно.
Особенно, когда ребенок начинает требовать родительского внимания к себе через устраивание беспорядка.
Так и случилось в один из бесконечных дней в веренице обыденности.
Цукиëми решил тогда направить ту толику сил, что накопил, на перебор личной библиотеки.
Служанка доложила, что: «Молодой господин уже встал и позавтракал, а затем отправился играть».
Цукиëми еë отпустил и занялся книгами. Пока не услышал, как что-то разбилось. А затем ещë два таких позвякивания.
Слуги заохали.
Цукиëми решил проверить, все л в порядке? И главное, чтобы с Тсюки все было хорошо.
Когда он дошел до место происшествия, слуги замолкли и поклонились. Тсюки стоял в стороне, сжимая подол наряда, но без капли раскаивания. Кажется он даже радовался, что Цукиëми пришел.
Бог луны осмотрел место происшествия. Разбились 3 небольшие гламурные вазочки.
— Ничего серьёзного. Споткнуться в потемках легко. Особенно 6-летнемуребенку. Надо сделать больше света в коридоре, пока Тсюки не подрастет, — подумал Цукиëми, подойдя к сыну.
Присев, чтобы оказаться с ним на равных, ками луны пристальнее посмотрел в глаза ребенка. Да, как он и понял — ни капли раскаивания. Тсюки сделал это нарочно.
— Тсюки, все хорошо?
— Д-да, — промямлил мальчик.
— Покажи руки. Давай.
Мальчик легко послушался.
Перевернув детские ручки и осмотрев их, Цукиëми с облегчением вздохнул.
— Тсюки, что здесь произошло?
Мальчик вдруг заупрямился. И отвел растерянный взгляд.
— Тсюки...
— Я просто играл, — сказал наконец Тсюки, посмотрев прямо на родителя бордовыми глазками.
— И разбил 3 вазы? Во что же ты играл? — в голосе Цукиëми не было ни капли злости, а только понимание.
— Я нечаянно, — буркнул мальчик, опустив голову.
— Осколки не трогал?
— Нет.
— И хорошо. Уберите пока что все из коридора в хранилище. И приберитесь тут, — сказал Цукиëми, вставая.
У него спина затекла.
Слуги закопошились. Остались только несколько, что приглядывают за ками льда.
Тсюки был довольно сообразительным для своего возраста. Потому понял, что его сейчас снова отдадут на поруку слугам.
Поэтому мертвой хваткой зацепился за подол наряда родителя.
— Я специально разбил! — сказал мальчик, чуть ли не плача.
— Чего ты вдруг признался? — спросил Цукиëми.
— Я просто хотел... немного внимания. Очень скучаю по тебе, — признался Тсюки, сжав подол наряда и опустив голову.
Цукиëми растерялся. Он освободил слуг и взял сына на руки.
— Не плачь, Тсюки. Ты хотел привлечь внимание. Как видишь, у тебя получилось. Но для этого не нужно устраивать беспорядок. Ты мог порезаться, когда разбивал вазы. Хорошо, что все обошлось.
Тсюки всë всхлипывал, но потом успокоился. Он вцепился ручками в родителя.
— Если тебе нужно внимание, нужно просто попросить.
— И... и ты согласишься?
— Я очень постараюсь сделать все, что в моих силах. Когда я сам был ребенком, отец тоже не всегда уделял на меня, Владыку и моего брата внимание. Однако мне уже тогда было, чем заняться, потому я не скучал. Конечно, я мог попросить отца уделить мне немного внимания, как ты. Но смирился с этим. Когда отец покинул нас, я сожалел, что не стал просить о внимании. Прошлого не вернуть. Я решил, что не совершу ошибок своего отца и постараюсь уделять внимание к тем, кто в этом нуждается... но видимо мне суждено повторить ошибки отца. Зато ты не стал молчать. Молодец, Тсюки.
— Я не хочу, чтобы ты бросал меня! — сказал Тсюки, прижавшись к родителю и крепко обнимая.
Цукиëми погладил сына по спине, улыбнувшись. Ему было приятно.
— Я тебя не брошу. Может я не могу уделять тебе должное количество внимания, которого ты заслуживаешь, но я никогда, по своей воле, не брошу тебя... Тсюки, ты заслуживаешь всего самого лучшего. И отца, что лучше меня.
— Нет! Не хочу! Не нужно мне другого папу! — сказал Тсюки.
Может Тсюки не понимал, почему Цукиëми держался на расстоянии, но ему не нужно было ничье внимание, кроме родительского.
Только на руках и возле родного отца, мальчик чувствовал себя спокойнее и ощущал себя в безопасности.
Если его лишат этого, он ужасно напугается и не будет спокоен, пока не вернется обратно к отцу. И он готов устроить большой скандал, если ему не разрешат вернуться к родителю, его безопасному и спокойному месту.
Готов расплакаться надрывно и долго, пока не почувствует себя рядом или на руках родителя. Как сейчас.
Цукиëми только погладил сына по голове. И вернулся в свой кабинет.
— Я хотел сегодня перебрать книги. Может Тсюки... ну, не знаю?.. не согласится помочь? Вдвоем будет веселее, верно?
Тсюки оглянулся, и его такая затея заинтересовала. Особенно, если он сможет сделать это вместе с отцом.
— Согласен. Я буду очень стараться.
— Я в этом уверен.
Цукиëми поставил сына на ноги. Он пояснил, что нужно сделать и поручил ребенку начать с одной из нижних полок. И краем глаза наблюдал за ребенком. А там было, за чем наблюдать.
Тсюки прошелся по корешкам книг. Взял одну и чихнул, сдунув пыль с книги, раскрыл и начал листать. Отложил, взял другую и пролистал, отложил, взял третью.
— Тсюки, что ты ищешь? — спросил Цукиëми.
— Эти книги, что написаны от руки? — спросил Тсюки.
— Ну, с этой стороны находятся рукописные, с той стороны копии. А что?
— А кто их написал? — спросил мальчик.
— Я. Собственноручно. В детстве и отрочестве я только этим и занимался.
— Собственноручно? — округлил глазенки Тсюки, осмотрев книги.
Он схватил одну книгу, раскрыл и показал отцу.
— А здесь, что написано?
— Тсюки, ты же и сам умеешь читать (?), — изогнул бровь Цукиëми.
— Нууу... — Тсюки прижал книгу к себе и отвел взгляд.
Вот теперь он выглядел раскающимся.
Цукиëми снова наклонился, заглянув сыну в глаза.
— Тсюки, ты серьëзно... не умеешь читать?
— Нет! То есть умею. Точнее, я скорее понимаю значение иероглифов, но не знаю как правильно складывать их в слова? Мне читали сказки. А я мог просто смотреть на иероглифы, но не сложить в слова, — признался Тсюки.
Нависло молчание.
— И сколько это продолжается?
— 3 года. Я попросил не рассказывать. Но я постоянно пытаюсь научиться! — сказал Тсюки, испугавшись, что от него могут отказаться.
Но Цукиëми просто погладил сына по голове.
— Дети с года до трех учатся понимать значения иероглифов и читать их отдельно. А потом сразу же учатся складывать в слова и читать по словам. Однако Тсюки никак не может научиться читать по словам. Оно и неудивительно. Большую часть времени он проводил со слугами, что не могли нормально с этим помочь. Мне нужно было давно заняться этим самому.
Тсюки был удивлен, что его снова не отругали. Ведь слуги сами сказали, что Тсюки раньше прочих детей запомнил значение иероглифов и научился их читать. Но не складывать в слова. Он пытался сам много раз, но толку ноль.
— Тсюки, в этом нет ничего страшного.
— Правда?
— Да. Потому что я буду тебя учить. Тебе уже 6 лет. Значит пора начинать учить тебя.
— Чему?
— Всему, что поможет в будущем.
Взгляд мальчика заблестел от радости и предвкушения. Он очень хотел, чтобы его учил родной отец.
— Ура! Ура!
☆*:. o(≧▽≦)o .:*☆
Цукиëми не ожидал, что у сына будет такая тяга к обучению. Или может Тсюки нравилась сама мысль, что его будет учить отец, тем самым внимание будет компенсировано?
Свое рвение к учебе Тсюки доказывал быстрой обучаемостью. Он выполнял все задания и упражнения, читал книги, которые Цукиëми задавал.
Конечно, научить складывать иероглифы в слова было немного сложно. Но Тсюки старался понять. Зато с каллиграфией все проходило спокойно.
Когда Тсюки научился читать по словам, его прогресс в обучении возрос вдвое. Мальчик поглощал информацию, как губка.
Это радовало и слегка удивляло.
Казалось, отчасти Тсюки старается учиться, чтобы что-то доказать. Но Цукиëми не мог понять стороннюю мотивацию сына. Похвала? Или может Тсюки просто нравится учиться?
Это не давало Цукиëми покоя.
Поэтому он решил напрямую узнать у Тсюки. Но тот не просто ушел от ответа, а перевел тему. И так каждый раз. Тсюки либо отмалчивался, либо переводил внимание на нечто другое.
Когда пришел Сусаноо, Цукиëми пояснил ситуацию с Тсюки. И спросил мнения брата.
— Мне кажется, он просто хочет и твоего внимания, и похвалы, и также... хочет показать, что имеет право называться твоим сыном.
— Чего? Хочешь сказать, он думает, что если не будет учиться и стараться, я...? — осекся Цукиëми, не желая заканчивать предложение.
Ведь его уже начало мутить от этой мысли.
Сусаноо качнул плечами.
— Ты то уверен, что так не сделаешь. А у детей своя логика. А он знает, что ты был очень талантлив раньше?
— В смысле был?
— Ну ты понял. Когда ты мог использовать свои таланты.
— Ну, я сказал, что в детстве-отрочестве сам писал книги.
Сусаноо долго ничего не говорил.
— Ты чего?
— Ничего. Но теперь ясно, что с Тсюки. Опять же: он хочет доказать, что достоин быть твоим сыном. И что может научиться всему, чему ты его научишь. Ищет так твоего расположения.
Цукиëми скривился от этих слов.
— Больше не говори так. Мне противно.
Сусаноо нервно усмехнулся.
— Я ещë понимаю, если бы он не был единственным ребенком. Как в правящей семье, где много наследников. Но он у меня единственный. И ему не нужно искать моего расположения.
— Я думаю, тут дело в чем-то подсознательном.
— С чего это вдруг?
— Как ты и сказал: в Императорских семьях царит соперничество. Особенно между детьми. Возможно, такое поведение передается по наследству? Ведь, мы не можем этого отрицать, в Тсюки течет и кровь члена Императорской семьи.
Цукиëми вздрогнул. Черт, как он мог забыть об этом?
— Даже если он один у тебя. Он все равно хочет добиться более близкого расположения от тебя. Доказать свою полезность.
Цукиëми тяжело вздохнул.
— Я понял, спасибо. Но мне самому придется разобраться с этим вопросом. И отучить Тсюки от этого.
— Ты никак его не отучишь. Это вложено многими поколениями в кровь, что течет тоже в нем.
— И что мне — просто смотреть, как он изводит себя, считая, что должен прыгнуть выше своей головы, чтобы я не отвернулся от него, хотя я ни за что не брошу его?! — спросил Цукиëми.
Он злился, но не на брата, самого Тсюки или Доулинг. А на силу крови, что может бессознательно двигать мотивацией и внушать ненужные мысли.
— Императорская семья никогда мне не нравилась. Видимо она тоже понимала этот момент, потому хотела быстрее освободиться от дворца. Но кровь не вода. Наследство предков будет преследовать сквозь поколения, —сказал Цукиëми.
Сусаноо только молча согласился.
☆*:. o(≧▽≦)o .:*☆
Солнце садилось. Бог ветра ушел.
Однако слуги сообщили, что молодой господин не у себя.
— А где он ещë может быть? — хмуро спросил Цукиëми.
— Кажется молодой господин убежал играть в сад.
— Ясно, свободны.
Цукиëми сам пошел искать сына. И нашел возле прудика с кувшинками и лотосами.
Тсюки сидел на земле и бросал камушки в воду. А Кииоши камушки возвращал.
— Что ты делаешь?
Тсюки подскочил и обернулся.
— Вышел прогуляться перед сном, — отведя взгляд, сказал мальчик.
— И решил поиграть с Кииоши, заставляя возвращать брошенные камушки?
Тсюки понурил голову.
Цукиëми подошел и присел, чтобы быть на равных с сыном.
— Ты услышал наш с Сусаноо разговор?
Тсюки вздрогнул, смутился и снова отвел взгляд. Он теребил свои рукава.
— Ты ни в чем не виноват. И тебе не нужно ничего доказывать.
Тсюки увернулся от руки. И сжал кулаки.
— Я обязан доказать, что могу все то же, что и другие!
— С чего ты взял? Ты и так многое умеешь. И умеешь намного больше, чем дети твоего возраста.
— Неправда. Я 3 года не мог научиться сам читать по словам. У меня получилось, только когда мне помогли. А я давно должен был сам научиться! — сказал Тсюки.
Цукиëми, мягко говоря, был в шоке.
— Если что-то не может получиться, можно попросить помощи. В этом нет ничего постыдного. И ты не обязан уметь все с самого рождения. Я не против тебя научить всему, чему захочешь... Тсюки, ты ещë ребенок. Ты многое не умеешь, но это не делает тебя хуже других. Ты быстро учишься, просто тебе нужен кто-то, кто подскажет в каком направлении двигаться.
Тсюки нечитаемо и более спокойно посмотрел на отца.
Цукиëми поднялся. Тсюки пожевал губу и схватился за руку родителя.
— Среди многих-многих дел, ты предвидеть хотел свой каждый шаг. Все не сбудутся мечты, и почувствуешь ты — что все не так. Только ты не унывай, и всегда ты твердо знай — будет небо светло, иль темно — мы на помощь придем, вместе выход мы найдем! Не забудь, что с тобой мы — одно!..
Цукиëми крепко взял сына за руку. И к Богу луны подлетел водяной дракон.
Тсюки с интересом смотрел на летающего рядом водяного дракона. Но взгляд у него все равно был грустным.
Он подошел к воде и взглянул на свое отражение.
— Очень трудно объяснить, как мне хочется быть — самим собой!
Цукиëми встал за спиной, и отражения перемешались.
— Что-то выбрать мне дано? Или все решено моей судьбой*?
Тсюки поднял голову к небу.
Небо стало темнеть. И звезды медленно стали появляться.
— Те, кого уже нет, часто нам дают ответ — про путь, что начать суждено. Ты и радость, и боль, в этот путь возьмешь с собой! И душою, и телом — мы одно!
Цукиëми встал рядом с сыном и тоже посмотрел на небо. А потом взял мальчика на руки.
Они вернулись к парадному входу в храм.
— Мы одно — ты и я. Словно небо и земля. Нам это судьбою дано! Мудрость ты обретешь и отряд свой поведешь. Вот тогда ты поймешь... мы одно!
Тсюки крепко ухватился за наряд отца и не собирался отпускать.
Он станет Богом войны. Станет полноценным божеством**. И может тогда будет достоин идти рядом с отцом? Если станет самым сильным Богом войны, отец станет больше уделять внимание?
— Запомни навсегда — мы одно целое... Когда-нибудь ты поймешь...
Цукиëми сам уложил Тсюки спать.
Больше он не совершит ошибок. И будет стараться вытеснить «навязанные кровью» моральные устои, принципы и мотивацию. Иначе ничем хорошим это не закончится.