Капля солнца

Ее никто не сковал по рукам, не накинул на шею конопляную петлю, стопы не прижег и не вогнал в горло нож, чтобы отрезать голос, ведь нет смысла: кричи до сломанного хрипа — никто не услышит, сколько не бейся и царапай, кидай в глухом отчаянии вещи, бросайся в ледяные стены и зеркала, прячься в самых дальних углах — через время устанешь, а когда-нибудь придет смирение. Умоляй, плачь, угрожай — разве можно изменить его решение?

Лучена просыпается, словно выбирается из ледяных оков моря на спасительный южный воздух. Ее трясет, как в первые дни в этом доме, и она даже не замечает, насколько сильно ее пальцы вцепились в свои же плечи и как вниз по ним текут тонкие багровые ниточки крови.

Где она?!

Лучена заставляет себя дышать, пусть из груди хочет вырваться стон-вой и ноги напрягаются, словно она вот-вот вскочит и сбежит, но слух ловит тиканье часов на камине. Запах свежих простыней, вес тяжёлого одеяла на ней, ведь ночи холодные. Вторые двери балкона открыты, и сквозняк из нижней щели шевелит занавески, целует ступни, когда она опускает ноги на пол. На улице не бывает тихо: слышен далёкий лай собак, где-то у соседей плачет младенец, и домочадцы тихо ходят по своему дому, надеясь скорее успокоить дитя. Один стражник ходит по улочкам, патрулируя, сторожа сон людей.

Ее зовут — Лучена, она в своем доме в землях Суцар края Драган. У нее есть свои имя и дом.

Лучена несколько раз повторяет это, шепча сухими губами, пока от пережитого кошмара не остаётся только лёгкая дрожь внутри и головная боль.

Но чего-то ей не хватает... Кого-то?

Лучена прикрывает дверь на балкон и снова возвращается под одеяло. Уже наступает рассвет.

На постели возле ее ног оказывается Морена. Она беззвучна, но бледнее обычного и взгляд не отводит со вздымающейся груди Лучены.

Догадка прошивает сознание.

— Твоих рук дело? — хрипит Лучена.

Морена молчит. Она не двигается, ее грудь больше не вздымается взволнованно, взгляд не бегает в надежде зацепиться за что-то, а на скулах нет румянца от приоткрытой завесы тайны. Словно мертвая.

— Отвечай, сейчас же! — срывающимся шепотом, но сдерживая крик приказывает ей Лучена.

— Да, это я сделала.

— Зачем? Чтобы я прониклась тобой? Думаешь, что пожалею?

— Нет, — Морена качнула головой в отрицании. — Ничего не думала. Просто хотела вспомнить.

— Так вспоминай, но не трожь меня!

— Не могу. Я же мертва.

Лучена рыкнула и кинулась вперёд, вцепилась в ее волосы и потянула голову на себя, приближая к лицу. Морена едва скривила губы от боли, но тут же расслабила лицо, даже не пытаясь вырваться, пусть и ее глаза выдавали обиду.

— Ещё раз залезешь в мою голову — я засуну тебя в ломаный серебряк и брошу в Бестро́п. И быть тебе пищей духов.

Морена всхлипнула и кивнула, и довольная результатом Лучена ее отпустила. Морена с шелестом платья исчезла.

Но от тишины, режущей слух, стало только поганее.

Лучена не стала снова ложиться спать.

Она только согрелась под одеялом и снова встала, накинула на себя теплый халат и стала готовить завтрак.

Пока омлет томился на маленьком огне комфорки, она набрала теплой воды в таз и ополоснулась прямо на кухне, в которую превратила свою комнату. Чета Лирци предочитали есть в нижней кухне, смежной со столовой, но Лучене слишком лень идти в холодный первый этаж.

Она сильно удивилась, когда обнаружила ранки на своих плечах. Откуда бы им взяться?..

Первое время после смерти Лирци было непривычно, и что уж греха таить, даже страшно находится одной в этом доме. Но Хирон провел обряд по всем правилам, и Лучена ни разу не слышала стенаний в своей комнате, пусть у живых Ямада и Лесли сожаления были.

Она села за стол и взялась за вилку с ножом, когда заметила выглядывающую девочку из-за стены.

— Не стой на пороге. Садись.

Сирена переступила с ноги на ногу и последовала приглашению.

— Приятного аппетита, — голос у девочки был высок, звонок, но немножко хрип из-за частых слез и время от времени она шмыгала носом.

Шли только третьи сутки присутствия призраков в жизни Лучены, и она не хотела с этим мириться. Но желания мало когда исполняются, даже самые жаркие, потому если Морена Лучену откровенно раздражала, то придется хотя бы с младшей наладить контакт.

Но как — она совершенно не знает.

Однако ломать голову ей не пришлось — Сирена первой начала разговор.

— Не прогоняй, пожалуйста, Морену. Ее терзает прошлое, она одновременно боится и ненавидит его, но очень хочет узнать причины своей гибели.

— Она хочет это сделать за мой счёт. Я буду сердится. Когда кто-то лезет без разрешения в мое тело — я сопротивляюсь и не желаю мириться. Пусть вселяется в другого.

— Злись, — кивает Сирена. — Это хорошо. Ты ведь живая.

— Живая или мертвая, какая разница? — наставляет на девочку нож она. Вот пристали ведь.

— Ты можешь чувствовать сейчашние эмоции, — хмурится Сирена. — А мы — только прошлые, живые.

— Которые не знаете, — хмыкнула Лучена.

— Верно. Я не понимаю, почему мне всегда тоскливо. Я всегда хочу плакать, — словно в подтверждение голос Сирены надломился, а губы скривились, будто она вот-вот сорвётся в плач. — Я была бы рада узнать, кто меня заставил такой быть. Но боюсь, что умру.

— А Морена не боится?

— А Морене все равно. Ей плевать на последствия, ты не заметила?

Как же, плевать. У Лучены есть подозрения, что этот призрак снова хочет пережить свою смерть.

* * *

Забор вокруг валуна убрали, но вместо него теперь кругом стояли множество небольших перевязанных куч хвороста в небольших ямках.

Возле валуна расставили ножество столов в один большой, и каждая семья принесла угощения, список которых раздал Хирон за несколько недель до. Так, семьи скотоводов еще на рассвете приволокли живность и закололи, кузнецы — новые казаны, ножи и столовые приборы, пекари — хлеба, остальные — кто что смог: хмель, овощи и фрукты, ягоды, пшено, молоко, сласти, цветы, скатерти, вышитые салфетки. С самого зенита беспрерывно звучала музыка свирелей, барабанов и детского хора, а Лучена едва не оставила дыру в своей обуви в танцах с другими девушками. Она нашла себе и другую забаву: Таир каждую песню хотел покружиться с ней, но Лучена ловко избегала чужих рук, даже не сбиваясь с ритма. Парень принял ее игру с весельем, и тоже стремился в танце забрать ее в свой круг, но так и не смог: у Лучены слишком хорошо удавалось уворачиваться и отстраняться.

Но солнце, как бывает в такое время, постепенно, но неуклонно уходило к закату, и Хирон, перебросив тяжелый даже на вид сучковатый посох из руки в руку, выдул из его вершины струю пламени, которым поджег ближайший к себе хворост. Дети восхищенно заверещали, а взрослые степенно похлопали. Младшие подхватили по горящей тростинке и обежали вокруг всего хвороста, поджигая и их.

За Хироном стояла уже другая труппа музыкантов, не из умельцев народа. Когда стихли последние хлопки, раздалась музыка: сначала мелодию взяли барабаны, пробуждая в людях что-то густое, нехорошее, не людское. Лучена чуть повернула голову к Таиру. У того, как и у прочего множества людей города, заблестели глаза, раздулись ноздри, вдыхая запах, и на губы легла хищная улыбка. Казалось, словно подул ветер, но флажки гирлянд были неподвижны. Стало жарче, Барабан все бил и бил, у Лучены напряглись все мышцы, будто она собралась что-то делать. Но что? Бежать? Убегать? Сражаться? Или защищать...

Хирон топнул ногой раз, другой, крутанулся вокруг своей оси и вскинул руки в танце, издавая горловый рык. Стук подхватили другие люди, топая ногами и с хрипом выдыхая холодный воздух.

Праздник не требовал слов, ведь Хирон мог в любой момент рассказать все в храме на холме. В праздники нужно веселиться, есть от пуза и танцевать.

Лучена отбросила все мысли и прикрыла глаза — также, как и Таир, и его семья, и все люди: они разом подняли руки вверх и закричали, призывая души своих предков посмотреть на них: они живы, под защитой, они счастливы.

Мелодию подхватил свист свирелей. На одной из них играл и Сапир, облаченный в белую волчью шкуру.

И сила, охватывающая грудь и мышцы, отступила. Стало легче, а на губы Лучены легла облегченная улыбка. Ветер исчез, солнце ушло за горизонт, и костры взмылись вверх, когда Хирон подбросил посох и стал удерживать лишь пальцами.

Лучена видела: огонь охватил небо, и землю, и воздух.

Лучена их видела: Сирена кружилась в цветочном поясе, взмахивая бубнами, а глаза ее блестели ясным утренним небом; Морена выла и смеялась взахлеб, а ее жемчужное платье то окрашивалось в алый с закатом солнца, то чернело от сажи и пепла.

В голове все перемешалось, словно она вылила в себя хмель: пение Хирона и шипение полузмей, стук барабанов и вой волколаков, крики людей и визги гарпий. Таир в плясе дёрнул Лучену на себя, и она упала в их объятия, счастливо смеясь, сбрасывая с головы капюшон.

Они проткнули пальцы золотой булавкой и оставили след на валуне, да снова пустились в пляс, перепрыгнув через костер, а по камню ручьями текла багровая кровь и отражались тени зверей.

Но увидев среди множества фигур, облаченных в шкуры, одну снежно-белую, Лучена застыла.

Морена неотрывно смотрела на валун и едва не перепрыгнула сквозь костер, чтобы добраться до камня.

* * *

Лучена раздраженно повела вилкой по тарелке и сама же поморщилась от этого звука. Вчера она смогла на время покинуть Таира, чтобы остановить Морену, хотя, казалось, какой резон ей было спасать от рассеивания раздражающего ее призрака? Не стало бы Морены — не было бы проблемы. Но кто же знал, что вместо благодарности та взамен та решит забрать тело Лучены себе.

— Она продолжит это делать, да?

Сирена пожала плечами.

— Возможно. Но ты ведь ее припугнула.

— На сколько? Неделя спокойствия, день? Я не могу не пожалеть девушку с таким... сложным прошлым, — Лучена помялась. Утром она была очень зла на выходку Морены, но теперь, анализируя весь сон, понимает, что... той лучше не помнить свою жизнь.

— Я не могу давать советы, — покачала головой Сирена, пряча ладони между колен, словно может замерзнуть. — Я ведь ничего не помню из своей жизни...

— Врешь, — качнула головой уже Лучена. — Ты что-то помнишь. Иначе бы уже советовала разок дать Морене забраться в мою голову.

Сирена застыла, пораженная словами Лучены, но потом отвернулась, смутившись.

— Вру, — шепнула она. — Я не помню причин своей тоски, но знаю, что мне нельзя делать, — горько улыбнулась девочка.

Лучена нахмурилась, запутавшись в странной логике призрака.

— Я не понимаю.

— Я тоже, — согласилась Сирена. — Мне нельзя уходить. Я... Меня зовут Сирена. Откуда я была родом?

— Если ты в Кроне, то, стало быть, из Крона. Как минимум, края Драган.

— Нет, не так... Это ты сейчас в краю Драган. Присмотрись ко мне, Лучена.

И Лучена присмотрелась. Чем дольше она смотрела, тем больше открывалось ей деталей. У Сирены были голубые глаза, но не глубокие синие, а ярко-голубые, словно блестели. Но, право слово, не о них говорила девочка.

— У тебя смуглая кожа. Нет, не так... У всех в Кроне белая, потому что солнце прячется за облаками. Такой же загар у Жанны, и даже немного выступал у Лесли, хотя она почти всю жизнь прожила здесь... Пусть у тебя побледнее, — догадалась Лучена.

— Я родом из Ирия, — кивнула на ее слова Сирена. — И как-то оказалась на Кроне.

— Но мы все трое похожи... Быть может, родители просто оставили тебя на юге? Ох, знать бы, в каком времени вы родились! — всплеснула руками Лучена и остановила себя на этом. — Постой-ка... Да зачем вы мне сдались? Мне все равно на тебя.

Лучена фыркнула и отодвинула от себя тарелку.

— Пусть так. Все равно я не уйду.

— Твое право, — махнула на нее рукой Лучена и встала из-за стола, втирая губы и руки.

Она не обратила внимания на Сирену, когда спускалась вниз, чтобы начать месить тесто. Праздник закончился, и настало время работы.

Через некоторое время поочередно пришли ее работники, и перебросившись с ней несколькими словами, тоже принялись за работу: Расим чистил мыл и чистил от кожуры фрукты, Жанна с новой подавальщицей — Димо́й, расставляла по столикам сахар и готовилась к приему клиентов.

Вскоре улица привычно наполнилась шумом, и в пекарню стали заваливаться люди, желая купить себе завтрак.

Лучена почти механически катала тесто на ягодный рулет и все обдумывала слова Сирены.

Что-то не так было с обеими девушками.

У Морены была, очевидно, сложная жизнь, и по уму, она должна стать духом, а не призраком — то есть забыть всю жизнь, оставив только негативные эмоции, но она общается с Лученой как живая, будто иронично называя себя мертвой.

Призраки, по желанию, могут общаться с живыми, но лишь в первые сорок дней после своей смерти, а потом — по истечению пяти-двадцати лет, в зависимости от многих факторов. Сорок дней — аксиома.

Призраки, как верно заметила Сирена, не могут переживать «сейчашние» эмоции — всё они должны были прочувствовать в свою живую пору. При своей первой встрече с живыми близкими эта разница в эмоциональном диапазоне не будет заметна, но чем дальше, тем яснее: умерший человек навсегда остаётся в прошлом. Допустим, при жизни девушки ее возлюбленный не успел сделать предложение руки и сердца, но потом, при встрече с ее призраком встал на колени и приложил руку к груди... Ее призрак просто будет озадачен. Она будет помнить все моменты их счастья, но ничего не почувствует, если увидит кольцо.

То же самое могло произойти и с Мореной: девушка увидела письмена на чаше и оперировала своими знаниями жизни (без сомнений, очень насыщенной), но достань Лучена новенький атлас со всеми пояснениями знаков, Морена бы пришла в замешательство, а возможно, и в гнев.

— Посторонись!

Лучена вовремя увернулась, когда Расим пробежал мимо нее с горячим подносом на прилавок, и почесала грязную от муки щеку.

В этом смысле Морена сохраняла свою нормальность как призрака. Или нет? Надо будет проверить...

Но сам факт того, что она не помнит свою жизнь — очень и очень настораживает. Быть может, она умерла сразу после потери памяти? Тогда как она может вспоминать?

Может, есть новые исследования от Зоран? Кто как не предсказатели знают о призраках больше... Лучена сделала в блокноте, который начала с недавних пор вести, пометку о подписке на журнал Академии.

Праздник прошел, Таира забрал Шра на обучение семейному делу, как и Замира — Хирон, только последний держал сына в храме, чтобы вдолбить в юную голову основы колдовства. Таир говорил, что его названый брат хочет поступить в Академию на факультет магов...

Бренчали колокольчики, трактир наполнился неспешными разговорами клиентов, а кухня — звуками чистки и рубки фруктов, треском углей в печи, запахом свежеиспеченного сладкого хлеба. Лучена ушла мыслями в рутину, чувствуя себя здесь почти умиротворенно, пусть и отвлекаясь на указания Расиму — парень был первенцем в многодетной семье и знал, с какой стороны держать кухонный нож, но настолько углубленных знаний, само собой, не имел, и Азару, в особенности Азару — этот парень уже второй год не может сдать экзамены в Академию и будет пробоваться на следующее полугодие, а пока из чужих уст узнал о необходимости рабочего и пришел.

— Воды! — крикнула им запыхавшаяся Жанна.

Дима́ поставила на прилавок пустой поднос и стала ставить в него тарелки с едой, но по румянцу на ее щеках было понятно — она тоже устала.

Лучена цепко осмотрела всю кухню и осталась довольна: одна часть теста уже печется, а вторая подходит. Расим может справиться без нее, либо же позовет, но сейчас оба парня чистили и резали фрукты.

Лучена вышла из-за прилавка и взяла третий поднос. Жанна округлила глаза и замахала руками:

— Не стоит! Мы сами справимся!

Лучена дернула бровью:

— Дорогая, я сама решу, что мне делать в моем доме, — и смягчив тон, добавила: — Отдохни немного. Встань за прилавок, пока меня не будет. Скажи лучше, что отнести на какой столик?

Жанна понурилась, но пальцем стала показывать что и кому следует отнести, и перехватив поудобнее поднос, стала обходить столики, желая всем приятного аппетита. Часть клиентов знала Лучену лично, часть лишь слышала сплетни. Лучена мягко улыбалась и жала плечами, когда ей указывали на ее сходство с покойной Маликой Лирци.

Лучена поставила на очередной столик пирог с медом и молоком:

— Приятного аппетита, господа.

— Сирена?

Лучена застыла и подняла взгляд. На нее смотрели двое совершенно одинаковых на лицо мужчин — близнецы, которые отличались лишь деталями одежды, но Лучена сейчас не была в силах обратить на это внимания.

Один из них ткнул второго ладонью в плечо:

— Извините, мы обознались.

— Подожди, Зоян, — махнул на него близнец. — Как вас зовут?

— Лучена, — сглотнув, сказала она.

— Вы, должно быть, родственница Сирены? Мы были с ней знакомы, — улыбнулся Зоян.

— Может быть, — пожала плечами Лучена.

Близнецы одинаково свели брови:

— Что это означает?

— Очевидно, что я не знаю никакую Сирену.

— Да, — подумав, сказал второй близнец, имени которого Лучена не знала. — Сирена говорила, что хочет найти свою семью. Значит, не нашла...

Лучена зацепилась за эти слова.

— Через час-другой поток клиентов уменьшиться. Подождёте здесь? Жанна принесет вам сока и ещё пирога, без платы.

— Ох, мы совсем забыли!

— Мы хотим забрать Жанну. Это наша младшая сестра, — пояснили братья. — Нам скоро покидать эти земли.

— Хорошо, — кивнула Лучена и ушла.

Она была немного рассеяна и уже позабыла, что не любит контактировать с людьми и быть в центре внимания, потому ее хватило лишь на раздачу одного подноса и она снова юркнула на кухню. Но Жанна и Дима́ уж попили воды и снова лавировали между столами, то подливая соки, то принося новые угощения. Лучена только уйдя в сторону заметила схожесть мужчин с Жанной. Действительно, они похожи.

Как Лучена и предполагала, поток людей покинул трактир, но обещал скоро вернуться к обеду. Не теряя времени, она раздала указания Расиму с Азаром, дала девочкам поесть и отдохнуть, набрала на поднос ещё маленькие пышки, три стакана с кувшином сока и поставила на столик близнецов.

— Я слушаю, — сказала она, когда села на стул напротив братьев и налила себе в стакан сока.

— Мы не представились, — заметили они. — Меня зовут — Зоян, это мой брат — Зояр.

— Меня зовут — Лучена, — поочередно пожала она им руки в южном жесте.

— Около девяти лет назад мы со своей семьёй перевозили товар из Ирия в Крон. Во время плавания мы заметили девочку, которой оказали некоторую помощь.

— Какого рода?

— О, неважно, — махнул рукой до того молчавший Зояр. — Были одни недоброжелатели, которые могли попортить поездку, только и всего.

— По прибытию мы отправились в край Зоран. Я заметил Сирену и уговорил ее поехать с нами. У нее не было встречающих ее людей, лошади или телеги — только одежда на ней и один чемодан.

— Уже в нашем пути мы узнали, что она не знает своих родителей, но хочет найти их в Кроне. Откуда такая уверенность мы не понимали, но Сирена верила, что сможет отыскать свою семью. Путь ее был в край Зоран, мыслю, чтобы воспользоваться услугами предсказания.

— Мы провели ее до ворот и распрощались на распутье. Больше мы о ней не слышали, хотя несколько лет спустя, может, через два или три года, снова были в тех местах, — закончил Зоян.

Сирена уж съела половину порции пышек и выпила стакан сока, пока слушала братьев.

— Расскажите, какая она была.

— Вы с ней очень похожи, Лучена, — заметил Зояр. — будь вы на три или четыре года младше, имейте другой цвет волос и глаз, мы бы решили, что вы и есть Сирена, — хохотнул он.

— Меня не интересует ее внешность, — дернула она бровью. — Она была весела? Печальна? Что она любила?

— Помилуйте, столько лет прошло, наши воспоминания помутнели...

— Или напротив, какие-то качества кажутся слишком чистыми, — подхватил второй.

— Она любила танцевать, — вспомнил Зоян. — Именно это привлекло меня в первую очередь. Она вплетала в косы монеты и колокольчики.

— Она была самостоятельна, — кивнул Зояр. — Ради своей безопасности дурила людей, якобы плыла она с семьёй.

— Она не любила детей.

— Она любила детей, — покачал головой Зояр, с укором глядя на Зояна. — Мы были младше нее, забыл?

— Она не любила Жанну.

— Она опасалась Жанну, — цокнул он языком. — Сирена просто не знала, как с ней общаться.

— Она спасла меня, — вспомнил Зоян, просветлев лицом, — Сирена была очень отважной. Она кинулась в течение ледяной реки, чтобы вытащить меня из рук мавок, представляешь?

— Мавки? — моргнула Лучена.

— Родня морских сирен, — объяснил Зояр. — Те эмигрировали в открытые воды ещё до битвы полубогов, а эти остались здесь и в последствии стали мавками. Попроще своих морских родственников, но куда хитрее.

— До сих пор не знаю, что она сделала тогда, но я остался жив и цел.

— Отец принес ей клятву жизни, — сказал Зояр.

— Что? — ошеломленно протянула Лучена.

— Это так. Мы не только торговцы, — пояснил Зоян, но не стал больше рассказывать. — Клятва жизни распространяется только на него и нас с Зояром. По уму, нужно только на отца и меня, но раз мы с Зояром оказались близнецами, то и на него.

Лучена словно бы понимала о чем говорит Зоян, но одновременно не могла вспомнить. Но не стала акцентировать внимание на таких мелочах и продолжила слушать:

— Только одна услуга любого толка. Отец показал ей, как связаться с нами, если настанет нужда.

— Вы — старший сын?

— Нет, — качнул головой Зоян. — Я второй. Если бы Сирена спасла нашего старшего брата, то боюсь, вся семья была бы в долгу и детям Сирены. Но так — только ей.

— Она ни разу не связалась с нами. Мы ни разу не не видели. И теперь... Лучена, быть может, вы сможете ее найти?

Лучена вздохнула.

— Боюсь, что нет.

— Но почему? Она может оказаться вашей сестрой, — не понимал Зоян.

— Думаю, она мертва. Я часто вижу во снах девочку с черными косами и голубыми глазами. Ведь так она выглядела?

Братья резко выдохнули сквозь зубы, помрачнев.

— Нужно было тогда же и помочь ей, — покачал головой Зоян.

— Как она приходила в ваши сны? Она о чем-то просила?

— Нет. Нет, я просто видела ее. Она плясала. Смеялась. Не волнуйтесь, ее последние мгновения не были печальными.

Она вновь услышала плач Сирены за спиной.