3
Ночью я практически не спал. Каждый миллиметр моего тела проникся нестерпимой тяжестью и усталостью, но сознание не хотело отключаться. Около 5 часов утра, когда солнце протягивало свои первые лучи через предрассветный туман, поглощая его и оставляя после себя легкую влагу, я поднялся с теплой постели и поплелся на кухню. Сварил себе ароматный кофе, с которого всегда начинался мой день (не помню, чтобы когда-нибудь я его не приготовил), вышел на балкон и начал жадно опустошать кружку, глядя на серое пятнадцатиэтажное здание, возвышающееся в метрах десяти от моего. Всего одна мысль крутилась в моей пока еще просторной от волнений голове.
«Доктор или пациентка?»
«Доктор или пациентка?»
«Доктор или пациентка?»
Как бы то ни было, от своего решения я не собирался отказываться, поэтому недолго всматриваясь в одинокие балконы, выбрал Доктора. Поставил кружку в мойку, принял душ под прохладной водой, чтобы отогнать сомнения, оделся и вышел из дома, даже не стал тратить время на завтрак.
Конечно, в такую рань ни один общественный транспорт не ездил. Не то чтобы город, но даже ранние птицы ютились в молчаливом покое.
Я шел по глухой улице до перекрестка, оставляя за собой гулкий скрежет по земле. Вдыхая утреннюю прохладу, я возвращал прогретый воздух, наблюдая, как мимолетно растворяются видимые капли. Раннее утро имеет привычку навевать мысли о свободе и твоей одинокой беспомощности перед вселенной.
Повернув налево, я вышел на просторную центральную улицу района. Пара машин крадучись проехала мимо, и выхлопные газы пробудили во мне токсикомана. Стало не по себе от мысли, что мне может нравится то, что вредит жизни. Но разве не все люди склонны любить то, что их убивает?
Встретив на своем пути только нескольких рабочих, вычищающих трамвайные пути от опавших листьев, я прошел практически половину намеченного расстояния. К тому времени город успел проснуться, сбросив с себя сонную молчаливость. Дороги стали заполняться машинами, отовсюду слышался ропот людей, и даже музыка, передаваемая по громкоговорителю, внезапно прорезала мне слух. Я решил передохнуть на ближайшей остановке, но она была сплошь занята мужчинами, спешащими на работу. Остановившись рядом с женщиной с громадным черным чемоданом, я дождался своего автобуса и оставшуюся часть пути проехал на нем.
- Доброе утро, мой друг.
Я встретил Доктора во внутреннем дворике больницы возле небольшой клумбы роз, разросшейся за пределы невысокой ограды и опускающей свои ветви на белоснежный камень дорожки.
- Вы ранняя пташка, как оказалось.
- Просто не спалось, - сказал я, встав рядом и глядя, как он трогает каждый бутон куста, словно выбирает какой-то особенный.
- Кошмары? Так мы можем помочь, - усмехнулся он.
- Да нет, я все думал о вашем предложении, уж очень оно меня заинтриговало.
- Чем же?
- Не хотите ли вы случайно надурить меня и избежать этим самым интервью? Вы же не одобряете все эти каверзные вопросы и вторжение в частную жизнь.
- Конечно, нет, но у нас с вами была договоренность. И не могу же я подвести вас и вашу дипломную работу ради какой-то незначительной прихоти?
- Конечно, вы меня очень выручаете. Но я не уверен, что история девушки каким-то образом поспособствует мне в моей работе.
- Поэтому я и предложил вам выбор, а не поставил перед фактом. Вы можете и вовсе забыть про девушку, и мы сегодня же начнем интервью. – Он, наконец, потянулся к дальнему, неприметному, узкому бутону белой розы, смотрящему в сторону ограды и словно намеренно прячущему свое лицо от нашего взора. – Но запретный плод сладок, как говорится. Нас привлекает то, что скрыто от нас, - добавил он и опустил взгляд на сорванный бутон.
Я прошел за ним в кабинет по абсолютно пустым коридорам больницы. Пациенты все еще спали, время завтрака еще не успело наступить. Я и вправду пришел слишком рано. Тишина белесых стен и длинных сплошных коридоров давила на перепонки сильнее, чем шарканье обуви, которая на фоне сверкающего от чистоты пола казалась найденной в помойке.
Мы шли в сдержанном молчании, он впереди, я чуть позади него. Чтобы хоть как-то увлечь себя, я решил посчитать количество пройденных плиток кафеля. К концу коридора вышло 69, помножить все на 5 рядов и выйдет 345 штук с того момента, как мне стало скучно. Мы вышли с ним в комнату отдыха, теперь уже обставленную не только диваном и креслами, но и столиками с различного рода играми типа шахмат и шашек, несколькими картинами на белоснежных стенах и телевизором в центре комнаты. Практически в каждом углу теперь красовались длинные вазы с цветами, в основном из внутреннего сада больницы.
«Стало еще страннее, чем вчера.»
К моему удивлению, Доктор повел меня не в сторону своего кабинета, а к двери одной из палат. Я остановился и прочитал надпись – «27». Он постучал пару раз и, не услышав ничего в ответ, дернул за ручку. Спина Доктора закрывала мне взор, поэтому поначалу я ничего не мог разглядеть, пока он не сделал шаг в сторону, и передо мной снова появилась она. Улыбка, с которой она встретила Доктора угасла в считанные секунды. Она снова скукожилась, уперлась обратно в угол своей кровати и подняла голову к окну, бросив на него безучастный взгляд.
Доктор оставил на столе бутон, поздравил ее с днем рождения и поспешил к выходу. Я неустанно наблюдал за девушкой, которая не сменила позы ни на миллиметр, ни одной мышцей не откликнулась на поздравление Доктора и ни разу за это время не моргнула. Что-то внутри нее росло. Что-то сокрушительное и воистину трепетное. Что-то, что она пыталась уместить в этом неприветливом жесте.
Доктор окликнул меня, и я незамедлительно вышел.
- Итак, с чего начнем? – Спросил он меня, когда мы разместились в его прохладном кабинете. Окно было открыто и оставалось в таком положение даже когда мое тело заметно затряслось от холодного ветра, пронизывающего каждую клетку.
- Эм, - промямлил я, - вы о чем?
- Интервью, - ответил он, - если ваши материалы и необходимые бумаги с собой, то мы можем начать прямо сейчас. Я уже распорядился, чтобы нас не беспокоили ближайшие несколько часов.
- Ах да, интервью...
Я взглянул на папку с вопросами в моей руке, бросил взгляд на колыхающуюся на ветру тюль, столкнулся с нетерпеливым и недоумевающим взглядом Доктора, вздохнул и убрал папку.
- Не будет интервью.
Ему не удалось скрыть своего восторга. Конечно, он усмехнулся в своей манере и откинулся на спинку кресла.
- Значит, вы хотите ее историю?
Я кивнул.
- Ну хорошо.
Он достал из кармана ключ, привязанный к черному толстому шнурку, и открыл самый нижний шкафчик стола. В его руках показалась пара тонких тетрадей, исписанных от корки до корки. Это оказалось заметным по тому, как были вздуты и скрючены листы. Он аккуратно положил их на ближний ко мне край стола и закрыл шкафчик, беззвучно бросив ключ обратно в карман.
- Что это?
- Это ее дневники. Знаю, я обещал вам рассказать эту историю, но сейчас, я думаю, будет лучше, если вы прочтете это сами, чтобы не возникало лишних вопросов.
Я подсел ближе и взял в руки верхнюю тетрадь, но не стал открывать, рассмотрел черную обложку и провел по ней пальцем, освободив от слоя пыли.
- А как она отнесется к этому?
- Когда она передала мне их, ее слова звучали так: «Теперь это общественное достояние, Доктор. Можете пользоваться ими по вашему усмотрению.»
- И вы воспользовались?
- После прочтения ни разу. До этих пор.
- Зачем вы мне их отдаете?
- Вы сами о ней спросили.
- Это ничего не значит. Их читал каждый, кто интересовался этой девушкой?
- Ею никто не интересовался до вас.
- Тогда это должно вызвать еще больше сомнений.
- К чему, по вашему, направлены ваши сомнения? – Не скрывая раздражения, спросил Доктор.
- Что вы имеете в виду?
- В ком или в чем вы сомневаетесь?
- В том, делаю ли я правильный выбор?
- Это целиком и полностью на вашей совести.
- А что бы выбрали вы? – Спросил я после недолгого молчания.
Он не сразу ответил. Прошелся задумчивым взглядом по лакированному столу, напряг скулы и, наконец, сказал:
- При моем положении, скорее всего, интервью. Но при прочих равных условиях, если взглянуть на это как третье лицо, то историю пациентки психиатрической больницы.
Пару минут я еще всматривался в эти четыре толстые тетради, пытаясь отогнать сомнения, кружившие над головой как голодные комары жарким летним днем.
- Хорошо, -прошептал я лаконично себе под нос, положил тетради в рюкзак и встал. Хотелось мне тогда остаться подольше в этом холодном, темном кабинет, рядом с этим великим умом, но в тот день я уже не мог опаздывать на работу. - Я могу обращаться к вам, если у меня возникнут вопросы?
- Только по крайней необходимости. Попытайтесь проникнуться этой историей как своей собственной. Тогда вопросы возникнут только в самом конце, и я на все отвечу.
Я кивнул и, волоча рюкзак у ног, пошел к двери. Дернув за ручку, я вдруг вспомнил, что хотел кое-что спросить.
- Простите, - Доктор, закрывающий створку окна, повернул ко мне свое лицо, озадаченное моим все еще присутствием, - вы всех своих пациентов поздравляете таким образом?
Наконец, он закрыл окно и поправил шторы.
- Я уже говорил, - начал он, присев за стол, - она особенная.
Не знаю, что он подразумевал под «особенной», но я для себя решил – быть крайне беспристрастным при прочтении этих дневников. Неоправданные ожидания, которые я имел привычку выстраивать в своей жизни, значительно потеребили мою веру в благополучный исход всего, что я переживал. Теперь единственным утешением оставалось отгонять из сознания посторонние мысли, которые нарочито проникали в любую мою попытку обсудить с самим собой важные для меня вопросы.
- Я могу взять отпуск? – Спросил я Приятеля между делом, пока он сидел внизу и не успел скрыться от мира в своем таинственном кабинете.
- Какой отпуск?
Недовольство, с которым он проворчал этот вопрос, оказалось для меня слишком неожиданным, чтобы я успел сообразить подходящие слова. Не дождавшись моего ответа, он впервые за эти долгие годы оторвался от работы и бросил на меня пристальный взгляд, недоверчиво вскинув бровью.
- Отпуск, - опомнился я, - я вчера разобрал практически все письма, их остается только перевести, я могу заняться этим дома. А так как больше заказов нет, я бы хотел попросить временный отпуск, точнее временную дистанционную работу. Я буду присылать тебе готовые переводы на почту, у многих текстов дедлайн ждет очень долго, так что...
- Это как-то связано с твоей работой в больнице?
- В основном, да.
- А как же газета, еженедельные статьи?
Чувствовалось, что он не хотел отпускать меня. Правда, я не совсем понимал, чем именно его не устраивала моя просьба, и какие предрассудки росли в его заполненной делами голове на этот раз.
- Слушай, я приду в какой-нибудь из дней, мы обсудим темы статей и я все напишу. Не переживай по поводу работы, я не перестану ее выполнять. Просто сейчас мне нужно остаться дома, понимаешь?
- Не совсем. Ты ведь можешь и здесь заниматься своими делами.
- Не могу, здесь не та обстановка.
- Не та обстановка, - вздохнул он, прижав губы, так что они вовсе исчезли с его лица. - Это так важно?
- Очень важно.
- Ну хорошо, можешь идти. Но будь на связи! Я не знаю, когда может появиться тема статьи.
Не знаю, стоило ли тогда благодарить его, ведь я был таким же совладельцем типографии, что и он, и мог, по своему усмотрению, приезжать и уезжать из офиса, но я все же кивнул ему и бросил сухое бесчувственное «спасибо». Так уж вышло, что с самого открытия нашего дела, я позволил ему взять все руководящие обязанности на себя, а сам остался рабочей пешкой, которая на тот момент и помыслить не могла, что своими же неловкими усилиями загонит себя на заблокированную клетку. Хотел перескочить через поле, а оказался взятым на проходе.
Не дожидаясь окончания рабочего дня, я собрал все нужные бумаги и поехал домой. На улице моросило. Капли дождя победоносно овладевали каждым миллиметром пространства, проносясь с места на место вслед за развернувшимся ветром. Удивительно, что я даже не подумал вызвать такси. Натянул капюшон, включил громче музыку в наушниках и поспешил на автобусную остановку. Наивысшая глупость – бояться промокнуть под моросящим дождем, когда жизнь готовит нас к встрече с ливнем.
Дома было по-особенному уютно. Вот за это я и люблю дождь. Значение собственного места в мире становится намного глубже, когда ты испытываешь внешнюю угрозу.
Я оставил бумаги на столе, принял теплый душ, переоделся в чистую, выглаженную пижаму и обессиленно повалился на кровать. Желудок намекнул мне, что пора бы и закинуть что-нибудь в рот. В холодильнике передо мной открылась пустыня с перекати-поле. Последний раз я делала покупки практически неделю назад, а еде свойственно заканчиваться. Всему в нашем мире свойственно заканчиваться. Однако я все же откопал в одном из ящичков кусок сыра, нашел в шкафу спагетти и решил, что ужину все-таки быть. Сварил спагетти, вылил воду, залил это дело небольшим количеством молока, оставил тушиться под закрытой крышкой пару минут, вытащил, посыпал тертым сыром и жадно съел всю кастрюлю. Были бы у меня курица или бекон, помидоры, чеснок и шпинат, я бы сотворил настоящий шедевр. Ну а сейчас оставалось довольствоваться малым.
Я снова вернулся на кровать и, разлегшись во всю длину, стал изучать белесый потолок с висящей посередине лампочкой. Минимализм не отголосок бедности, но сейчас я бы с этим поспорил.
«Надеюсь, наступит день, когда я перестану надеяться.»
Устроился поудобнее и открыл Дневник №1.