Глава 9: Наследие Крови
Тишина в кабинете Трандуила была звенящей, нарушаемой лишь шелестом ветхих страниц. На столе, под мягким светом магического шара, лежал дневник Лаэриэль. Триэль сидела, вцепившись в подлокотники кресла, ее взгляд был прикован к желтоватому пергаменту, будто она боялась, что буквы исчезнут, не успев поведать свою тайну.
Трандуил стоял у камина, наблюдая за ней. Он видел, как дрожали ее ресницы, как бессознательно она прижимала ладонь к груди, где под простой тканью платья билось сердце, хранящее память веков.
— Я не уверен, что ты готова услышать то, что написано здесь, — его голос прозвучал тише обычного, нарушая тишину.
— Я должна быть готова, — она подняла на него взгляд, и в ее зеленых глазах горела решимость, от которой сжалось его сердце. — Незнание хуже любой правды. Незнание — это пустота, в которой тонешь.
Она протянула руку и коснулась обложки. И в тот же миг дневник вспыхнул. Теплый, золотистый свет окутал его, и страницы сами начали перелистываться, словно невидимая рука искала нужную запись. Воздух наполнился гулом — низким, вибрирующим, как отзвук древнего заклинания.
«...они боятся нас. Называют нашу магию "исконной", "первородной", но в их устах это звучит как приговор. Говорят, мы нарушаем естественный порядок, что наша сила — отзвук эпохи, что должна остаться в прошлом. Но как может быть неправильной сила, что исцеляет землю и заставляет петь камни?..»
Триэль читала вслух, и ее голос дрожал. Слова будто выцарапывались из самой ее души.
«...сегодня Совет Старейшин вынес решение. Наш род должен быть распущен. Нашу магию — забыть. Нас должны рассеять среди других семей, чтобы кровь наша растворилась и угасла. Отец не спорил. Он сказал, что это ради нашего же выживания. Но я видела страх в его гласах. Это не решение. Это капитуляция...»
— Мой род, — прошептала Триэль, и в ее голосе прозвучало одновременно и потрясение, и горькое признание. — Они... стерли нас. Стерли самих себя, чтобы выжить.
Она лихорадочно перелистнула несколько страниц. Записи становились все более отрывистыми, полными боли.
«...они забрали Лириэль. Мою младшую сестру. Сказали, что отправят ее в Лотлориэн, под оправданием "защиты". Я больше никогда ее не видела. Я чувствую, как ее свет гаснет. Мать не встает с постели. Отец день и ночь совещается с Келебором... Келебором! Это он, он настоял на этом! Он видел в нас угрозу своей власти, угрозу своему унылому, застывшему миру...»
Имя Келебора прозвучало в тишине, как удар хлыста. Трандуил выпрямился, его глаза сузились. Старый советник... он был здесь, в самом сердце заговора, который растянулся на десятилетия.
Триэль читала дальше, ее пальцы впились в пергамент.
«...я не позволю им забрать моего ребенка. Они не прикоснутся к нему. Я нашла способ. Древний обряд. Я скрою его сущность, запломбировав память и силу до времени. Он будет спать, пока не придет час. Пока не появится тот, кто сможет его разбудить, не боясь его дара. Я оставлю его там, где сердце леса бьется сильнее всего. В Лихолесье. Пусть Трандуил, король, что чтит древние пути, станет ему нечаянным стражем...»
Глаза Триэль наполнились слезами. Она подняла дрожащую руку и коснулась своего виска.
— Ребенок... — ее голос сорвался. — Это... я? Лаэриэль... моя мать?
Страницы дневника перелистнулись к последней записи. Почерк был слабым, торопливым, будто писавший убегал.
«Они идут за мной. Я чувствую их. Келебор не оставит меня в покое. Я должна успеть. Я должна... Прости меня, дитя мое. Носи наше наследие с гордостью. И помни... твоя магия — это не проклятие. Это дар. Последний дар нашей крови. Не дай им...»
На этом слова обрывались. Последняя страница была испещрена не буквами, а засохшими коричневыми пятнами, похожими на капли крови.
Триэль отпрянула от стола, ее лицо побелело. Она смотрела на дневник, потом на Трандуила, и в ее взгляде читался ужас осознания.
— Они убили ее, — выдохнула она. — Келебор... он убил мою мать. А потом... потом все эти годы он служил тебе, зная... зная, что я где-то здесь. Он ждал. Ждал, когда я проснусь.
Она поднялась с кресла, и по комнате пронеслась волна энергии. Вазы с цветами, стоявшие на полках, одновременно расцвели буйным цветом, а затем мгновенно завяли, рассыпавшись в прах. Ее боль, ее ярость, ее наследие — все это вырвалось наружу.
— Он был рядом все это время! — ее голос звенел, сотрясая стены. — И он... он...
Она не смогла договорить. Слезы, наконец, хлынули из ее глаз, беззвучные и горькие. Она была не просто эльфийкой без памяти. Она была последней каплей в реке крови своего рода. Наследницей магии, которую боялись и хотели уничтожить. И дочерью женщины, погибшей, чтобы спасти ее.
Трандуил пересек комнату и, не говоря ни слова, обнял ее. Он прижал ее дрожащее тело к своей груди, чувствуя, как бьется ее сердце — сердце, в котором теперь жила не только пустота, но и тяжесть целой истории.
— Теперь я знаю, кто я, — прошептала она, уткнувшись лицом в его мантию. — И это знание... оно разрывает меня на части.
Он молча гладил ее по волосам, понимая, что все только начинается. Правда освободила ее, но и приковала к прошлому цепями долга и мести. Игра теней закончилась. Начиналась война.