Глава пятая
Нелли легко освежила в памяти моменты из фотографий. Она даже вспомнила по ним парня Славы – Данила. Конечно, у такой девушки точно должен быть ухажер. Вспомнила она и то, что у Алины все по-другому. Карьеристка, мальчики на последнем месте. У самой же Нелли еще не было парней. Интересно, какого это? Мирослава уходила вечерами встречаться с мальчиком. Наверное, они признавались друг другу в любви и обнимались всю ночь. Шутили, смотрели фильмы, грызли чипсы. То же самое, что и на девичнике, только еще нужно целоваться. Нелли боялась темы поцелуев. Мама запрещала ей даже переписываться с некоторыми одноклассниками. Но мальчики писали Бессоновой с одной целью – узнать домашку:
«Привет, как дела? Че задали?»
«Здарова, че задали?»
«Че по дз?»
«Какое дз?»
И так на протяжении десяти лет. Неважно, была Нелли на уроке или нет, главная тихоня класса обязательно ДОЛЖНА была знать домашку. Чтобы понравиться мальчикам она сразу отвечала на сообщения и, если просили, давала списать. Благородная отличница.
Но даже эти сообщения Нурие не нравились. Она видела в них подвох и скрытые мотивы к «разврату». Мама твердила, что дочь должна уметь готовить, гладить и убираться. Но для кого, если все попытки общения с противоположным полом сводились на нет? Нурия мечтала, чтобы ее малышка была не тронута и хранила себя для одного единственного мужчины. И обязательно татарина, ведь на «урыса» она сама потратила свои лучшие годы.
Часть подсознания Нелли принимала розовое прошлое Лоли. Вечные репетиции «Темных Лилий». Туда иногда приходила Анна Блок, а Слава ее выгоняла смешными словечками типа «Ах, ты, грешница, убирайся!» или «Оставь нас, совратительница!» Ну, правда, было смешно. Как будто ругалась Маргарита Сергеевна, а не семнадцатилетняя девочка. Анна Блок улыбалась и сразу уходила, как будто ее застукали с чем-то запретным.
Еще Нелли понравилась фотография «Нового года». Огромная масса разодетых и веселых школьников во главе с зеленой елкой. Даже Кристина Аббасова улыбалась. Правда, вместо ровных зубов, она показывала язык между указательным и средним пальцем. Нелли смутил жест.
На плечах Кристины лежали руки Леонида. Вот он, главарь Шипов. Крис была для него как сестренка. Казалось, она помещалась у него в руке клубочком. Леонид Касторов не смотрел в объектив, его взгляд был устремлен влево. Видимо на Владу, свою девушку. Она отвернулась от объектива. Ее Нелли не видела ни разу, потому что Влада (со слов Мирославы) редко появлялась в школе из-за болезней и домашних дел. Она была из числа хороших девочек. Но не отличниц. Видимо это было важно, потому что Нурия всегда напоминала Нелли об этом. «Хорошая девочка та, которая хорошо себя ведет и отлично учится. Не подведи меня». Все гадали, почему Лео встречается с ней. Они ведь, как рай и ад.
Леонид же или Леонард, как он любил себя называть, или даже Леонардо, а лучше Лео был отбитым на всю голову. Как бы литературно ни умела выражаться Слава, другого слова придумать не могла. Девочек, конечно, он не трогал, по крайней мере открыто, зато парней избивал красочно. Любили они устраивать стрелки за школьным двором.
Кристина была его любимицей, ведь они вместе дрались, как бойцовые псы и выходили почти целыми из толпы. Ей пятнадцать, а ему почти девятнадцать, его оставили на второй год за неуспеваемость. И Лео могли легко посадить в тюрьму, ведь совершеннолетие давало не только легальность, но и ответственность. Тем не менее, его жалели. Мать умерла от передозировки наркотиками, а отец появлялся дома раз в два месяца и то с новой женщиной. Лео слышал приличное количество оттенков стонов, грязных слов и просьб сделать «глубже». Он не понимал, куда могло быть глубже, но продолжал слушать.
Главной защитницей Леонида Касторова была Гульнара Динаровна, учительница английского языка. В принципе, она почти все Шипы защищала. Верила, что все шло от детских травм, и что Лео не был виноват в том, каким стал. А стал он злым, бешеным, неуправляемым и отбитым, как смело говорила Мирослава.
И, конечно, Леонардо был в придачу красавчиком. Высоким, подтянутым и татуированным. Еще и взрослым. Девочки чуть ли не в очередь вставали к нему, чтобы понравиться.
Как Влада терпела такое? Ее вообще было почти не видать с главарем Шипов. Она следила за больной бабушкой у себя в двухэтажке. Лео приходил к ней без свиты. Они могли долго сидеть во дворе на скамейке и смотреть в Лес.
Нелли кинула фотокарточку в сторону и ухватила следующую. О! Открытый урок. Все принарядились в черно-белое, чтобы восхитить комиссию. В центре стояла довольная директриса, Луиза Андреевна. Обычно ее называли злючкой Лу. Она специально наказала Шипы в этот день, чтобы они были подальше от главного корпуса в лагере «Космос». Они драили полы и красили стены. Их загрузили по полной, чтобы не попались на глаза комиссии.
И, конечно, самой красочной фотографией было селфи на фоне кукольного театра Славы. Они почти придумали представление с масками животных, но в самый последний момент разленились и решили перейти на фотосет.
Да, Нелли вспомнила одноклассников. Все друг друга знали. Интересно, они ждали возвращения Нелли в школу? За окном скромно светило солнце, а девушка ждала репетитора по алгебре. Литературу и весь русский ей рассказывала Слава, а химию – Алина. Только вот математика и вся эта вычислительная наука не давалась сама собой или с помощью подруг.
Родители ушли на работу, хотя в первые дни Нурия еще оставалась караулить дочку. Вдруг она забудет что такое горячо или холодно, или откроет дверь маньяку. Гиперопека мамы...
Было непривычно оставаться одной. Тишина пугала, вот-вот кто-то выскочит! Хорошо, что это был не Лес. Он виднелся из окна, постоянно о себе напоминая. Далекие, темно-синие макушки сосен незаметно наблюдали за выжившей Нелли. «Пусть упадет и разобьется!», – шипели они, а волк рядом подвывал.
Нелли приходила в себя, больше рисовала. Первые рисунки, велосипед и розу в каплях, она поставила на видное место. Прислонила к стене, около рабочего стола. Ей казалось, они были живыми, как Сосны. Но что они хотели сказать, пока неизвестно.
С минуты на минуту должен был прийти Флюр Аланов, их учитель алгебры и геометрии. За свой немного тормознутый характер его прозвали Картатаем. Ему было лет сорок, но по манере движений все семьдесят. Ходил максимально медленно, также медленно водил мелом по доске, но объяснял так, что в итоге все усваивали предмет.
Картатаю было удобно, что Нелли не говорила. Он объяснял, а она кивала положительно или отрицательно. Флюр Аланов носил спортивные костюмы и кроссовки, в этот раз Нелли захотела тоже одеться по-спортивному и надела футболку отца. Ей показалось, что Картатаю будет приятно.
Когда репетитор вот-вот должен был прийти, в подъезде кто-то резко захлопнул дверь. Нелли на цыпочках подобралась к глазку и взглянула. Она успела увидеть только капюшон, прыгающий вниз со ступеней. В следующую секунду из квартиры с пострадавшей дверью показалась женщина лет тридцати шести в одном легком халате. Она беспокойно кричала:
– Марсель! Ну, что ты опять заладил?! Вернись!
В одном халате она побежала догонять какого-то агрессивного Марселя. Новые соседи внушили интерес. Возможно, хорошенькая женщина была замужней, а это убежал ее любовник или муж. Нелли подбежала к окну, но не успела ничего увидеть, раздался звонок в дверь Картатай. Она даже расстроилась, но поплелась открывать.
В переводе с татарского «русский»
В переводе с татарского «дедушка»