Стигмалион

Я кивнул.

- Ого, - выдохнула она. - Это так... романтично. Скорее всего, я подам документы в местные университеты. Не думаю, что мне светит учеба за границей. На это нужно слишком много денег...

- Тогда я тоже подаю документы в местные университеты. Что ты на это скажешь?

Хайди склонилась к моему уху и прошептала несколько слов. Потом встала из-за столика и быстро пошла в туалет, не оглядываясь.

Через три минуты, как она и попросила, я последовал за ней, едва переставляя ноги от бурной эрекции. Вошел в туалет для инвалидов, где она меня поджидала, стянул леггинсы с ее бедер и развернул спиной. Она тихонько хихикала, упершись руками в стенку над бачком унитаза.

Можно заниматься сексом, при этом не соприкасаясь кожей. Теперь я знал как. Не приспуская штанов, я просто высвободил член через расстегнутую ширинку и надел презерватив. Ягодицы Хайди раз за разом ударялись о мои бедра, но те были надежно защищены тканью джинсов. Я сжимал ее грудь через ткань свитера. Никаких прикосновений. Идеальное преступление.

- Трахаемся в туалете для инвалидов, и кто мы после этого? - расхохоталась Хайди, когда праздник кончился, и все пуговицы были застегнуты.

- Инвалиды, - ответил я. - У тебя травмирована зона мозга, отвечающая за моральные установки, ну а со мной и так все ясно: парнишка-аллергик.

- Здесь просто места больше, - сказала Хайди, когда перестала истерично хихикать. - Ну и не делать же это в туалете для мам с детьми. Не трахаться же на пеленальном столике... Ты согласен?

Я не мог ничего ответить: умирал от смеха.

***
ускользала, как песок сквозь пальцы.

Осознание обреченности наконец настигло меня: я уеду сегодня в госпиталь при любом раскладе...

И тогда я ускорил шаг, нагнал ее, схватил за плечи, развернул к себе и впился губами в ее рот. Потом в ее подбородок, соленый от стекающих по нему слез. В ее щеки, лоб...

- Вильям, - пробормотала она, шокированная происходящим.

Мы никогда не целовались. Трахались - да, сколько угодно, но ни разу не целовались...

- Вильям, - повторила она, изумленно глядя. А потом сомкнула руки на моей шее и ответила на поцелуй. И рассмеялась - счастливо, удовлетворенно.

Наверно, она чувствовала себя победительницей. Наверное, она была рада, что я наконец прекратил свою странную игру и теперь мы можем просто целоваться. Как все нормальные люди...

- Боже, как же я этого ждала! Как же я этого хотела, - улыбнулась она и снова прижалась губами к моим губам.

Поцелуй. Первый, последний и просто удивительный. Только жаль, что вкус ее губ неотделим от боли. Сначала будет просто покалывание. Потом жжение. Потом пожар во рту, будто я хлебнул кислоты...
Я вынул телефон и набрал номер скорой, диктуя им свой адрес. Хайди по-прежнему стояла напротив, впившись в меня руками. Она положила ладонь на мою щеку - на ту самую, по которой не так давно съездила. Я улыбнулся ей, подергал за локон волос, коснулся подбородка.

- Мне нужно идти, Хайди.

- Что... Почему?

- Пора расплачиваться за поцелуй...

- Нет! Опять ты за свои игры! Вильям!

Я развернулся и зашагал к дому, неся в себе свою боль, как бомбу - осторожно и медленно. Еще никогда мне не было так плохо.

- Вильям! - кричала она вслед. - Господи, какой же ты мудак! Неужели твои выдумки стоят наших отношений?!
Я ускорил шаг. Первый из волдырей на щеке уже лопнул. Алая капля упала в снег. Но Хайди не видела этого. А я не решался обернуться и показать ей лицо. Не хотел, чтобы она увидела меня таким - больным, жалким, истекающим кровью. Наверное, в этом и была причина: пусть лучше ненавидит, чем жалеет. Что угодно, но не жалость.

Хайди звала меня, но решила не бежать за мной. Мальчик-выдумщик вернется к ней, как только наиграется в свои игры. Ведь так? Однажды он устанет корчить из себя уникального и вернется. Если, конечно, она захочет принять его. Если, конечно, она сможет простить ему мудацкое поведение...

- Я не прощу тебя! Катись ко всем чертям, Вильям!

***
- Хайди спрашивала обо мне? - поинтересовался я у родителей две недели спустя, как только ожоги зажили, и я смог шевелить губами.

Оказалось, что нет. И мне она тоже не звонила.

- Я согласен уехать в Ирландию, - сказал я, глядя в стену больничной палаты. Боясь, что если подниму взгляд на родителей, то расплачусь, как маленький.

- Я уверена, ты не пожалеешь, милый, - сказала мама. - Я уверена, что там найдется все, что тебе нужно.

- Лепрекон в зеленой шляпе, исполняющий желания?

- Или четырехлистный клевер, - улыбнулась в ответ мама. - Вибеке будет счастлива.

«Ну хоть кто-то будет счастлив», - подумал я.