«Iron Wolves»-короли дороги.Книга 1. Рокабилли-кантри-гёл

Город дышал дымом заводских труб, звоном трамваев и нервной музыкой, что вырывалась из каждого второго бара. Кирпичные кварталы с пожарными лестницами выглядели, как клетки для людей, — в этих клетках рождались мечты и гибла надежда.

Улицы были пропитаны запахом бензина, дешёвого виски и пережаренного бекона. Лавки с неоновыми вывесками перемигивались в тумане, выхватывая из ночи то фигуру уличного музыканта с гитарой, то женщину в шубе, торопящуюся к такси.

В Чикаго всегда было два города: один для богатых — рестораны с белыми скатертями, сигарами из Гаваны, «кадиллаками» у парадных дверей; другой — для тех, кто жил на мелких ставках, с пустым кошельком и ножем в кармане.

Проходные дворы — отдельная история. Узкие, сырые, пахнущие мусором и кошачьей мочой. Там «шептались» сделки, там находили трупы, там же решали судьбу тех, кто слишком много видел.

Центр города жил своей особой жизнью. Вечером витрины горели электрическим светом, отражаясь в мокром асфальте после недавнего дождя. По тротуарам прогуливались парочки в кожаных куртках и юбках-солнце, джайв из баров вплетался в шум улиц, запах жареных каштанов и кофе тянулся от уличных лотков.

Бутик Элис был особенным местом — на углу между старым кирпичным домом с чугунной лестницей и крошечным кафе, где подавали крепкий «американо» за десять центов. Над дверью красовалась вывеска с неоновой надписью «Alice's Style». Витрины всегда украшали не только одежда и шляпки, но и что-то диковинное — африканские маски, расписанные божки, яркие ткани. Это был уголок свободы и стиля посреди делового центра.

Внутри бутик напоминал маленький музей — стойки с платьями и куртками перемежались витринами с флаконами духов, над полками висели деревянные идолы и яркие платки. Всё это привлекало молодёжь, любившую рок-н-ролл, бунт и необычные вещи.

Но у каждого красивого фасада в Чикаго была теневая сторона. В темных переулках за домом Элис можно было встретить людей в широкополых шляпах и дорогих плащах. Кое-кто из них заходил к ней «за импортом» — и не всегда это была только одежда.

И вот, поздним вечером, когда магазин почти опустел, Элис, запирая кассу, улыбнулась своему помощнику:

— Майк, завтра не задерживайся. К нам придёт новая партия из Франции. Я хочу, чтобы всё прошло гладко.

Слова её прозвучали спокойно, но в голосе было что-то настороженное. Слишком часто в Чикаго новые «товары» привлекали не только покупателей, но и тех, кто хотел взять чужое силой.

Элис шла по центральной улице, слегка покачивая бёдрами под ритм невидимой музыки, звучавшей у неё в голове. Шум города заглушали воспоминания о Калифорнии, где этим летом она впервые оказалась на легендарном рокабилли-фестивале. Там играли Джерри Ли Льюис, Бадди Холли и целая россыпь молодых звёзд — её кожа ещё хранила следы южного солнца, а сердце — ту вольную, почти дикию энергию музыки.

На ней была чёрная юбка-карандаш до колен, белая блузка с коротким рукавом, завязанная узлом на талии, и короткая кожаная куртка с серебряными молниями. Каштановые волосы были аккуратно уложены в лёгкие волны, губы — вишнёво-красные, глаза — голубые, с разрезом, придающим лицу дерзкое, кошачье выражение.

Заглянув в продуктовый магазинчик на углу, Элис взяла пару бумажных пакетов. Она покупала не только для себя — ещё и для своей подруги Микаэлы, мексиканки с горячим нравом и обворожительной улыбкой. Работала она крупье в одном из латиноамериканских казино — там, где вечерами играла живая музыка, а воздух пропитывался дымом сигар и ароматом текилы.

Элис выходила на улицу, лавируя среди прохожих, держа пакеты в руках. Ночной Чикаго был как всегда — смесь света и тьмы. Электрические огни витрин мерцали на мокрых от дождя тротуарах, где-то вдали гудел трамвай, а в подворотне двое парней спорили на повышенных тонах.

Добравшись до своего дома , трёхэтажного кирпичного здания с потемневшими стенами и старым чугунным козырьком, , она машинально потянулась к ручке массивной двери в подъезд. И замерла.

Дверь была распахнута настежь.

Это удивило её: обычно соседи строго следили за тем, чтобы посторонние не шатались внутри. В подъезде часто пахло краской и пылью, но двери — никогда не оставляли открытыми.

Элис нахмурилась, прижимая пакеты к груди. По спине пробежал холодок. Внутри, за дверью, тянуло сырым воздухом и пахло чем-то металлическим.

Она сделала шаг вперёд,остановилась на лестничной площадке, сжимая пакеты. Сердце заколотилось быстрее, когда взгляд её выхватил то, что она никак не ожидала: дверь в их квартиру была приоткрыта. Обычно Микаэла проверяла замки, как маньяк, и даже на минуту не оставляла вход незапертым.

С тревогой Элис вошла в квартиру.

— Микаэла? — тихо позвала она, но ответ не последовал. И лишь эхо её голоса отраилось от стен.

В зале всё было перевернуто. Стулья опрокинуты, на ковре валялись вещи, разлитый кофе и несколько разорванных журналов. Казалось, будто кто-то проходил здесь с яростью, оставляя за собой хаос.

Элис сжала зубы, пробираясь к спальне. Дрожь пробежала по спине, каждый шаг отдавался глухим стуком в тишине.

Она толкнула дверь.

То, что она увидела, заставило застыть кровь в жилах.

Микаэла лежала на кровати и её тело было неподвижно. Кровь растеклась по белому покрывалу, образуя тёмные пятна на ткани, будто кто-то специально выложил их узором. В груди торчал нож с наборной рукояткой — тот, который можно было купить в латиноамериканских магазинах штучного товара, красиво, но смертоносно.

Элис зажмурилась на мгновение, чтобы унять ужас, который впивался в сознание,как колючка от кактуса. Потом, резко вдохнув воздуха, она открыла глаза: глаза Микаэлы были открыты, а лицо спокойно, будто даже в последние мгновения она пыталась не кричать или случившееся стало для неё неожиданностью.

Комната наполнилась глухим эхом тишины. В голове Элис мигали мысли: но кто мог войти? зачем? И почему оставили нож так, чтобы он говорил о преднамеренности, о знаке, о послании?

Сильный инстинкт самосохранения боролся с шоком. Она знала одно: это дело рук профессионалов — тех, кто умел оставлять хаос и страх, но не ошибки.

Элис сжала зубы, на её лице отразилась решимость. Она могла испугаться, могла кричать... но сейчас ей нужен был план. План того,как выяснить то,что здесь произошло.

В голове Элис кружился мысленый вихрь , как чертов рёв моторов на гонках. Кто мог это сделать? Почему дверь оставили открытой? Почему Микаэла лежала так, словно её тело было выставлено напоказ? Полураздетая, уязвимая... казалось, они занимались любовью, а потом... Кто мог быть настолько близким , и одновременно настолько безжалостным, чтобы убить?

Она понимала, что это был чей-то знак, рассчитанный на страх. На то, чтобы она почувствовала ужас до костей. Но почему? И ради чего?

Когда вызвали полицию, приехали два человека: один туповатый коп с тяжёлым взглядом и равнодушным лицом, другой — его напарник, интеллектуальный уровень которого, казалось, не превышал шефского.

— Вы дома были давно? — лениво спросил первый.
— Когда пришли домой?
— С кем дружила ваша подруга?
— Кто из знакомых мог заходить?

Элис отвечала, но понимала, что эти вопросы — лишь формальность. Эти люди не дойдут до расследования сути дела и не смогут понять, кто стоит за этим убийством. Их подход — бумажки, формальности, галочки в отчётах.

Стиснув губы, она поняла: она сама доведёт это до конца.

Элис была с детства заводилой, этакой сорви-главой у себя на ранчо. Она выросла на лошади, гоняла на мотоцикле, рвала асфальт на машинах. Была рокабилли-кантри-гёл — смелой, быстрой и независимой. И теперь никто, ни мафия, ни случайные убийцы, ни туповатые копы, не смогут остановить её.

Решимость сжалась в кулак. Она на мгновение закрыла глаза и вдохнула запах вечернего Чикаго: влажного асфальта, дыма сигар, бензина и опасности.

— Я разберусь в этом сама, — прошептала она, почти сама себе, и пусть никто не встанет у меня на пути.Как там говорила Скарлет О,Хара, «Об этом я подумаю завтра».Она навела порядок,прибрала разбросанные вещи и прошла в свою комнату.Раздевшись,она почистила зубы и легла спать.

Частный сыскарь.

Чак Гаррисон жил в старом трёхэтажном доме на окраине центрального района. Квартира-офис Чака напоминала свалку. В воздухе висела смесь сигаретного дыма, запаха дешёвого виски и ещё чего-то тяжёлого, как сама жизнь в Чикаго. На столе в углу — бутылка, наполовину пустая, рядом пепельница, в которой лежали три окурка.

Газеты с заголовками о преступлениях, старые отчёты и фотографии клиентов валялись на полу, словно ковёр из чужих несчастий.

Секретарша Чака, Руби— настоящая секси-девочка. Рыжие волосы завиты в мягкие локоны, красная помада, короткое платье с поясом, который подчёркивал изгибы её безупречного тела, сидела за своим столиком у окна. На ней было зеелёное платье в белый горошек и туффли скаблуками, которые щёлкали по полу, когда она проходила по комнате. Хотя она и могла выглядеть как секретарша, но двигалась так, будто весь квартал принадлежал ей.

Руби шустро перебирала бумаги, поправляла трубку у уха и изредка бросала Чаку взгляды, от которых у него непроизвольно сжималось сердце.

Сам Чак выглядел так, словно прошёл через ночь битв: небритый, волосы взъерошены, лицо всё ещё тяжёлое после вчерашней попойки с сослуживцем — агентом Джонсоном, бывшим единственным человеком, который мог заставить его улыбнуться и при этом почувствовать себя идиотом одновременно.

В углу квартала стояла его машина — «49 Mercury», битая в нескольких местах, с вмятинами и царапинами, но всё ещё эффектная, агрессивная, будто готовая сорваться с места и смять любую преграду. На колёсах ещё блестела старая краска, смешанная с ржавчиной, но мотор,когда был заведён, рычал так, что слышно было на весь квартал.

Чак откинулся в кресле, потянулся и выдохнул:

— Если только мисс Элис не начала что-то совсем уж безумное...Она звонила мне с утра.

Секретарша подняла брови:

— Она всегда начинает всё безшабашно, Гаррисон. Но, знаешь, в этот раз может быть по-настоящему интересно.

Чак улыбнулся, потёр виски и поднял глаза на потолок:

— Хм... Значит, снова ночь, алкоголь и убийства. Давай посмотрим, кто в Чикаго ещё думает, что может обвести меня вокруг пальца.

— Чак, — сказала Руби, не поднимая глаз от бумаги. — Если ты ещё раз притащишь сюда Джонсона после полуночи, я перееду в Бруклин.

— Руби, — Гаррисон поморщился, с трудом натягивая на себя пиджак, — Джонсон единственный человек в этом городе, кто пьёт быстрее меня и платит медленнее. Это талант, а не порок.

Она откинулась на спинку стула, скрестила ноги и прищурилась:

— Да, но потом ты в три часа пытаешься попасть ключом в замочную скважину. Это шоу уже надоело соседям.

Чак хмыкнул, снова потер виски и опустился в кресло возле стоящего рядом письменного стола, откуда с шумом выдвинул ящик. Там вместо папок лежали патроны, револьвер и пачка сигарет. Он достал одну, щёлкнул зажигалкой и прикурил.

— Знаешь, Руби, — сказал он сквозь дым, — когда-то я думал, что смогу жить спокойно. Жена, домик у озера, два пацана и собака. А потом я понял: Чикаго не любит тех, кто мечтает. Чикаго любит тех, кто выживает.

В этот момент в дверь постучали. Дважды. Быстро и нервно.

Руби подняла брови.

— Ну вот, — сказала она. — Начинается новая драма.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Элис. На ней был лёгкий плащ, под которым угадывался силуэт платья в стиле рокабилли. Волосы аккуратно уложены, глаза — голубые, но сейчас покрасневшие от слёз и бессонницы. Но всё равно она выглядела потрясающе.В руках она сжимала сумочку, словно оружие.

Чак поднял взгляд, окинул её долгим, внимательным взглядом и сказал:

— О, мадемуазель. Если вы ищете клуб по интересам, то ошиблись адресом. Здесь не кружок «Вышивки крестиком».

Элис сделала шаг вперёд, её каблуки звонко стукнули по полу.

— Мне нужен не кружок, мистер Гаррисон. Мне нужен человек, который копает глубже, чем эти тупоголовые копы.

Чак затянулся, выпустил струю дыма и слегка улыбнулся.

— Тогда вы, похоже, пришли по адресу. Садитесь, рассказывайте.Что у вас произошло?

Она села, поправив подол платья, и посмотрела ему прямо в глаза:

— Я вам уже говорила,мою подругу убили. Полиция ничего не хочет делать. А я хочу знать — кто и за что?

Тишина повисла тяжёлая, как выстрел в подворотне. Чак задумчиво постучал пальцами по столу.

— Леди, — сказал он тихо, — если мы полезем в эту яму, назад дороги не будет. В Чикаго за такие вопросы платят кровью.

Элис не дрогнула.

— У меня уже забрали всё, что было. Больше бояться нечего.

- Так уж и всё?

-Почти.

Руби усмехнулась, закуривая.

— О, Чак... похоже, у тебя новое приключение. Только смотри, не сдохни в первой же главе.

Чак глянул на Элис, потом на бутылку на столе и снова на неё. Его глаза на секунду потемнели.

— Ладно. — Он взял шляпу с вешалки. — Поехали. Покажите мне место, где умерла ваша подруга.

Они выехали через полчаса. Ночь была сырая, асфальт блестел в свете неоновых вывесок. Чак вёл свой «Mercury» так, будто машина и город были продолжением его самого: ловко уходил от трамвайных рельсов, резал углы, и мотор рычал, как зверь в клетке. Элис сидела рядом, крепко сжимая сумочку. Руби отказалась ехать, но напоследок крикнула им в спину:

— Гаррисон, не приставай к девчонке, пока не найдёшь убийцу!

Чак хмыкнул, не ответил.

Дом, где жила Элис, стоял на тихой улице, но тишина была обманчива — каждый подъезд дышал набит чьими-то тайнами. Каменные стены потемнели от дождей, окна отражали тусклый свет уличных фонарей. Дверь в подъезд снова была приоткрыта.

— Видите? — Элис указала. — Я ведь говорила: всегда закрыта, но как и в тот вечер...

Чак приложил палец к губам и вытащил пистолет из кабыры под «мышкой», приглушил шаги. Поднялись на второй этаж. Квартира встретила их запахом крови и чего-то застоявшегося.

В прихожей стояли женские туфли, одна перевёрнута, будто её сорвали с ноги в спешке. В коридоре валялись журналы на испанском, а рядом — пудреница с треснувшим зеркальцем.

Чак медленно прошёл дальше.Элис извиняясь проговорила:

-Тут немного осталось беспорядка.

— Никогда не верьте в беспорядок, мисс Элис. В беспорядке всегда есть порядок. Надо только найти.

Зал выглядел, как после бури,но на полу не было следов борьбы — всё выглядело слишком... постановочно.

— Их было двое, может трое, — пробормотал Чак, присев на корточки. — Один отвлекал, другой искал что-то. Видите? Пыль на полке сбита неравномерно. Искали не деньги. Бумаги.

Элис кивнула, сжав кулаки:

— Микаэла не держала здесь денег. Но... она знала кое-что о местных мафиози. Говорила, что боится.

Чак посмотрел на неё:

— Отлично. Значит, мы копаем в правильном направлении..

Элис отвернулась к стене, её плечи дрожали. Чак положил руку ей на плечо, тяжёлую, но осторожную.

— Держись. Ты уже не одна.

Он подошёл к окну, распахнул ставни. Внизу во дворе мелькнула тень. Чак мгновенно достал револьвер, но тень исчезла, будто растворилась в ночи.

— Кто-то наблюдал, — тихо сказал он. — Значит, мы идём по горячему следу.

Элис обернулась, её глаза блестели слезами и решимостью.

— Я не отступлю. Микаэлу не вернуть. Но я хочу, чтобы тот, кто это сделал, заплатил.

Чак кивнул, закурил новую сигарету прямо у открытого окна. Дым улетал в ночь, смешиваясь с чикагским воздухом.

— Заплатит, мисс Элис. Но придётся спуститься в самую грязную яму этого города. В кабаки, где мафия пьёт кровь, в клубы, где продают не только виски. Если вы не испугаетесь грязи — я доведу дело до конца.

Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Я не испугаюсь.

Чак усмехнулся:

— Тогда, мисс Рокабилли-гёл, добро пожаловать в Чикаго. Здесь честные умирают быстро. Но иногда именно это делает их легендами.

Он позвонил Джонсону.Договорились встретиться в кафе,в центре.

-Судя по вешьдоку,а это нож,интересное пёрышко.-говорил агент.-Это работа натасканного на «мокрухе» типчика.По экспертизе следов оставленных на месте преступления,их было трое... .

-Что я говорил?-встрял Чак.

-Сначала был один,остальные пришли потом.Обыскивать.

-И что,никаких зацепок?-спросил Чак.

-Есть одна ниточка.Нож.Элиссон сказал,что такие продаёт один парень,в латинском квартале.

Надпись над дверью латинской лавки мерцала в четыре раза слабее неона по соседству. "El Mercado de Ramon". Внутри — запах специй, полированного дерева и горячего масла, из-за прилавка слышался тихий баритон радиоприёмника, шёпот испанских песен, где-то в углу — коробки с фольгой и яркими этикетками.

Чак стоял в дверях, руки в карманах пиджака, глаза привыкали к полумраку. Элис рядом и держала сумочку так, будто бы внутри был револьвер, — лицо сжато, но взгляд горел.

За прилавком — Рамон. Небольшой, с толстой цепочкой на шее, в футболке с потёртым логотипом футбольной команды. У него в руках была упаковка с керамическими фигурками, и при виде Чака он слегка дернулся.

— Buenas tardes, — поздоровался Рамон, но испанский у него был с чикагским акцентом. — Чем могу помочь?

Чак шагнул вперёд, голос ровный, без угроз, но убедительный:

— Мы пришли по вопросу связаному с одним ножём. Такой, как этот. (Он положил на прилавок снимок со страницы дела — фото ножа с наборной рукояткой, той самой, рукоять которого торчала в груди Микаэлы.)

Рамон пристально посмотрел на снимок. Лицо его стало бледнее.

— Такой... — пробормотал он. — Это не простой товар. Они редко поступают. Я... у меня пару таких привозили месяц назад.

Элис не выдержала:

— Кто принёс? Кто покупал? Это связано с Микаэлой. Она убита, Рамон. Мы знаем, откуда нож.

Рамон вжал губы, взглянул в сторону задней комнаты, где стояли коробки с масками и платками, и хмуро сказал:

— Лишь одна партия. Пришёл парень — высокий, в тёмной кожаной куртке. Говорил мало. Дал деньги наличными. Сказал, что «вопросы лишние». Забрал два ножа с ножнами. Я не спрашивал. Деньги , хорошие деньги... . Я в голову свою не беру лишнего, ребёнок, зарплата у меня маленькая. (Было видно, что плохо ему на душе.)

Чак отрезал спокойным тоном:

— Ты видел его лицо? Татуировки? Голос? Что-нибудь, что можно было бы вспомнить?

Рамон напрягся, потёр подбородок.

— Да. Татуировка на левой руке — маленькая звезда и буква «M» под ней. И у него был шрам на щеке... как будто был в драке. Говорил по-английски нормально, но с акцентом , как из южной части города... Может, из того района, где живут иммигранты. Я помню, потому что он сразу заплатил дороже, чем обычно платят за такие вещи.

Элис перевела дыхание, слова сорвались быстрыми звеньями:

— Звезда и буква M... это может быть связано с «Монтальдо»? — её голос был едва слышен, но в нём прозвучал страх и надежда одновременно.

Чак поднял палец, перебил мимолётом:

— Не стоит называть фамилий вслух, Элис. Но твоя мысль имеет смысл. (Он взглянул на Рамона.) Кто ещё знает о доставке? Кто привёз товар? Были ли документы, накладные?

Рамон пожал плечами.

— Был молодой парень, что привёз — зовут Пабло, кажется. Он работает на грузовике, что паркуется у склада на юге. Я дал ему чек, он сказал запомнить номер машины. Я могу попытаться вспомнить. Но помни: я не хочу проблем. Многие из покупателей — не простые люди.

— Ты сделал правильно, что вспомнил, — сказал он. — Дай нам адрес склада и описание грузовика. Спокойно. И держи ухо востро. Если к тебе придут с вопросами — говори, что ничего не говорил.Просто покупатели.

Рамон кивнул, глаза блестели. Он вытащил бумажку и написал адрес: Склад №7, доки на юге, улица Сан-Хуан, ближе к реке. Грузовик «Форд», тёмно-зелёного цвета, без номерных знаков ,ночью. Водитель — длинноволосый, не подстриженный — вроде как мексиканец, но говорил по-английски».

Элис наклонилась к прилавку, прошептала:

— Спасибо, Рамон. Если кто спросит,то мы не приходили.И ты нас не знаешь.Окей?

Рамон кивнул: его глаза были широко открыты, руки дрожали, и он едва прошептал:

— И берегите себя. Эти люди... они не шутят.

Чак кивнул и встал, обернувшись к Элис.

— Значит, что у нас есть? Склад и водитель. Ночью грузовики не ездят. Склад даёт нам точку отсчёта. (Он окинул взглядом магазин) И ещё одно: эти ножи — маркер. Тот, кто убивал, не просто хотел решить вопрос — он хотел послать знак. Мы имеем дело с кем-то, кто хочет, чтобы все знали, кто ответственен.

Элис жёстко стиснула губы.

— Значит, он думает, что я должна бояться. Пусть попробует. Я не боюсь.

Чак чуть улыбнулся — улыбка не тёплая, а рабочая.

— Тогда мы идём на склад. Но осторожно. Я не хочу, чтобы у нас были ещё трупы на руках. Ты остаёшься в машине — я зайду один и посмотрю. (Он проверил затвор револьвера.) Если что — посигналишь, и я выйду.

Элис была непреклонна:

— Я иду с тобой. Я знаю этот город. Я знаю эти улицы. Если мы отдееллимся друг от друга — нас разорвут на куски.

Чак посмотрел на неё, затем на тёмную улицу, и тихо сказал:

— Хорошо. Я тоже знаю.Тогда идём вдвоём. Но слушай меня и не вмешивайся, если я скажу остаться в машине. Поняла?

— Поняла, — ответила она.

Рамон провожал их глазами, словно прощался с двумя смертниками.Долго следил за двумя решительными фигурами.

Они вышли. Ночь была влажной, мотор «Mercury» заурчал.Выехали. Дорога вела на юг, туда, где склады прятались за железными заборами и железнодорожными ветками, где фонари горели редко, а голоса раздавались глухо.

Ночь была липкой, особенно, у реки. Вдоль склада тянулись рельсы, по которым иногда скатывался ржавый вагон; фонари работали через раз, и их слабый свет отбрасывал длинные, дрожащие тени. На воротах Склада №7 гранёными буквами значилось: «STORAGE & IMPORT — W. HARRIS». Двери были железными, сверху потрёпанные плакаты о промышленном совещании 1958 года.

Чак заглушил «Mercury», мотор порычал и стих — звук так и застрял в воздухе, как предательский стон. Они двинулись вдоль забора, в кармане у Чака был револьвер — и не оттого, что он боялся, а потому что ночь была слишком похожа на зияющую пасть.

— Ворота открыты, — прошептал Чак. — Кого-то ждут. Или кто-то хочет, чтобы их заметили.

Элис сжала ручку сумочки, губы у неё побелели.

— Тогда пусть увидят, что хотят. Микаэла не должна была умиреть зря.

Они залезли через дырку в сетке и прокрались к задней двери. Над входом висела лампа, которая мигала, как будто фонарь на маяке. Запах: масло, старый картон, плесень и, где-то глубже, металлический привкус — запах, который Чак знал слишком хорошо: кровь.

Внутри было пусто и в то же время уплотнённо: эхо их шагов, капли воды с потолка.Пол был усыпан опилками и клёпками; где-то по углам тихо шуршали крысы, исчезая между поддонами. Деревянные ящики с надписями «PARIS — FRAGILE» стояли в рядах, похороненные в полумраке.

Чак включил карманный фонарь — узкая желтоватая полоса света. В свете появились узоры: на одном ящике — кровь, подсохшая, тёмная, как старое вино.

— Смотри, — шепнул он, — кто-то открывал ящики. И делал это ножом. Это не случайно.

Элис наклонилась и провела пальцем по краю ящика — там был след от перчатки и маленькие чёрные ворсинки. Её взгляд остановился на одной наклейке: «IMPORT — PARFUM DE FRANCE». Рядом лежала пара распоротых мешков с африканскими масками, деревянные божки с потёртыми лицами, у одних в глазах — пустота, как будто они всё это видели.

Они шли дальше — и тут, за стеллажом, вдруг послышался негромкий звук: будто кто-то медленно передвигал деревянный контейнер. Чак зажмурился, замер, затем сжал зубы и пригнулся. Пошёл дальше.Элис следом.

— Кто там? — спросил кто-то тихо, но в голосе была сталь.

Ответила тишина. Потом — звук шагов, размеренных, и голос, низкий и хриплый:

— Кто-то пришёл проверить партию?

Шаги приближались. Свет фонаря ,висящего под потолком,выхватил силуэты — трое мужчин в тёмных куртках, один высокий — с повязкой на щеке, у другого — в рубашке с закатанными рукавами и на левой руке у третьего мелькнула татуировка: маленькая звезда, а под ней — буква М, чёрная,как смоль. Сердце Элис остановилось на мгновение.

— По-испански что-то бурчат, — прошептала она. — Он как тот, кого описал Рамон.

Чак прижал её к стене между ящиками, дыхание замедлилось, глаза ,словно игла.

Мужчины прошли мимо, почти в паре сантиметров от них; и запах сигары . Один из них толкнул расшатанный ящик и глухо рассмеялся:

— Нужны ножи — есть ножи.

Они ушли дальше по складу,

— Тут слуучилось что-то страшное, — прошептал Чак. — Это не просто торговля.

Элис почувствовала, как по коже побежал холодок. Она шагнула к одной из коробок и, не глядя, сунула руку, чтобы вытащить — внутри было: пакет с наклейкой «PARIS», но под ним — кусок ткани, на котором были крошечные пуговицы от одежды крупье. Её горло пересохло.

И под покровом мешков, в свете ближнего фонаря, лежала записная книжка: брошюра с именами и кодами. Чак попытался прочесть, слова были корявы, но одна строка высветилась отчётливо: "CASINO — M. Montaldo — 2 crates — knives".

— Монтальдо, — выдохнула Элис. — Это оно.

— Понял, — сказал Чак. — Это не просто поставка. Кто-то режет ради денег.

В этот момент из глубины склада донёсся медленный, пронзительный скрежет — будто нечто тяжёлое скользило по полу. Свет лампочек на время дрогнул и погас; в ту же секунду из темноты — топот, голоса приближались. Чак дернул Элис за руку и потянул к узкому проходу между стеллажами.

— Тихо, не дыши, — шепнул он. — Эти заметили, что что-то не так.

Они прижались к дереву; в нескольких метрах от них два человека заглянули в коробку, у которой они стояли только что. Один взял в руки ножны, провёл пальцем по краю и засмеялся, как зверь, довольный запахом крови .

— Это наш заказ, — буркнул высокий, — двое из «La Rosa» платят за эксклюзив. Будут рады.

Услыша слово «La Rosa» и внутри у Элис всё похолодело: это был окраинный псевдоним одной из семей, связанных с пристрастием к «показательным» расправам.

Один из них приложил руку к лезвию и пробормотал молитву или заклинание — его голос был как шепот в пустом храме. Это были не просто убийства. Это ритуал уничтожения.

Чак сжал кулак так, что костяшки побелели. Он прижимал Элис плотнее, но она, словно в трансе, смотрела в темноту, где ветхая лампа бросала тени, и вдруг устремила взгляд ещё глубже — туда, где на кирпичной стене мелом были начертаны символы: старые линии и кресты, будто кто-то рисовал карту.

— Они оставили метку, — едва слышно сказала она.

И вдруг наступил самый страшный момент. Один из мужчин, проходя мимо, резко остановился, будто учуял что-то неестественное в воздухе. Он прислушался, и на секунду его глаза поднялись в сторону стеллажа, где прятались Чак и Элис.

— Кто-то тут был, — сказал он хрипло. — Пахнет человеческой кровью и страхом.

Чак почувствовал, как по спине побежал холодок. Он смотрел на Элис и, едва слышно, произнёс:

— Быстро.

Она кивнула, и он потянулся к старой коробке с проводами; в привычном движении, отточенном годами, он дернул рубильник — и в этом кромешном освещении склад погрузился в абсолютную тьму.

Начался хаос — голоса: «Эй! Кто там?» — шаги топали, фонарики метались, и запах страха стал почти осязаемым. Чак взял Элис за руку и повёл по узким дорожкам между коробками — по ходу он подобрал упавший нож, присваивая его себе. Их дыхание громко звучало в ушах.

В окно складской двери, в узком тускловатом свете, появилась тень — чьи-то очертания: мужчина с шрамом на щеке. Их глаза встретились на мгновение — и в тот миг эта тень что-то крикнула на испанском, громко и угрожающе.

Чак толкнул Элис через ряд паллет и, выскочив к задней двери, дернул её. Дверь выехала с лязгом — и они оказались в потоке воздуха: холод реки, дым машин и шум города накрыли их, как покрывало. В руках Чака дрожал листок бумаги, вырванный из записной книжки. На нём был адрес — имя казино и пометка: «казино — Montaldo».

Элис ещё видела склад в полуоткрытом проёме — там, в темноте, фигуры сходились, кто-то стоял, кто-то опирался на рукоять лопаты, и в самом центре стоял тот, у кого татуровка — звезда и буква «M» — как шрам, который нельзя было не заметить. Он поднял голову, и на секунду их взгляды снова пересеклись. Элис ощутила, как по телу пробежал холод — не от ветра.

— Он видел нас, — шепнула она.

Чак выдохнул.

— Значит, теперь они знают, что мы роем. Мы либо уйдём, либо начнётся охота.

Элис посмотрела на записку, на кровь . Ночь была полна вопросов, но каждый ответ рождал новый страх. Она сжала зубы.

— Тогда уйдём.

Их машина у причала завыла, двигатель тяжело вздохнул, и «Mercury» исчез в ночи, оставив за собой запах резины и предвестие бури.

Ночь над кварталом висела,как влажная простыня. Витрины давно погасли, по тротуарам стелились тени от редких фонарей, а по вентиляционным шахтам где-то внизу шуршали крысы и доносился приглушённый стук по рельсам сабвэя.

Рамон закрыл лавку уже давно — он всегда уходил последним, пересчитывал деньги, глядел по сторонам, запирал железную дверь и клонил голову под её тяжёлый скрип. Сегодня он уходил быстрее обычного: руки дрожали от холода или от страха — трудно было сказать.

Сначала он услышал шаги. Тяжёлые, умышленно громкие — как будто хозяева улицы решили напомнить всем, кто здесь главный. Дверь в его дом распахнулась, и в проёме появились двое. Первый — высокий, с шрамом на щеке, по которому словно провела лезвием судьба; второй — коренастый, с волосами, зачесанными назад, и массивной цепью на запястье. И на левой руке у обоих сверкала тату — маленькая чёрная звезда и буква «M» под ней.

— Рамон, — протянул высокий, голос как шкурный гвоздь: — ты, похоже, плохо понимаешь правила торговли.

Рамон сделал шаг назад, уперся плечом в кухонный шкаф. Его голос дрожал, но слова были быстры:

— Я не знаю, о чём вы... Я просто продаю маски, сувениры, ножи — кто платит — тот берёт.

— Ну-ну, — усмехнулся второй, и его смех был как скрип ключа. — Захотелось вдруг быть свидетелем, да? Сфоткал ножи, пошёл рассказывать всем, кто в двух шагах. Это... плохо.

Высокий мужчина вытянул из кармана пачку фотографий — снимки Рамона, сделанные в лавке: пакет с ножами, коробки с надписью «PARIS», улыбка хозяина на прилавке. Рамон узнал фото со своим изображением, и кровь в нём потекла ещё быстрее.

— Я не говорил никому! — прошептал он. — Я клянусь, не говорил!

— Ты сказал. Или кто-то из твоих друзей сказал, — холодно произнёс «шрам». — А кто-то решил проверить, не врёшь ли.

Коренастый подошёл вплотную, так что от него пахло сигарами и дешёвым одеколоном. Он положил руку на плечо Рамона — рука была,как тиски.

— Слушай внимательно, — сказал он медленно. — Есть у нас два пути. Первый — ты так и дальше будешь молчать, закрывать глаза на то,что тебя не касается и заниматься своим делом. Второй — ты будешь «вспоминать» неверные лица, давать неправильные адреса, а то будет хуже.

Рамон прикусил губу, глаза его блестели в тусклом свете лампы.

— А мои дети? — прошептал он. — Они ничего не знают.

— Твои дети должны будут долго и упорно учить уроки, — отрезал «Меченый», — если только ты не начнёшь вести себя плохо.

Коренастый шумно выдохнул, дотронулся до одного из деревянных божков у стены. Его пальцы проводили по вырезанному лицу, словно считывали какую-то древнюю угрозу.

— И ещё, — добавил он почти ласково, — имя «Пабло» ,думаю,не всплывёт в твоих разговорах. Ты говоришь им, что он исчез, что не знаешь адреса куда, и всё. Понял?

Рамон покачал головой:

— Да, да, я понял. Я скажу полиции, если что,я ничего не видел.

Высокий хмыкнул и достал из кармана небольшой свёрток, хлопнул им по столу. Внутри была толстая пачка купюр. Его пальцы ловко перебрали деньги и бросили их на стол, чтобы Рамон видел: оплата за молчание — и предупреждение, что такой хабар чаще всего не повторяется.

— Это депозит, — произнёс шрам. -И это только потому,что ты родственник «хороших людей». Думай о них. И помни: глаза у нас на всех улицах. Мы проверяем, кто и как «шевелится».

Потом — удар. Не громкий, не для того, чтобы убить, а чтобы показать характер. Коренастый приложил ладонь к лицу Рамона — резкий щелчок, который раздробил слух своей жестокостью. Рамон рухнул на табурет, рука его дрожала, слёзы выступили на глазах.

— И запомни, — шепнул высокий прямо в ухо, так что от запаха табака закружилась голова. — Если снова кто-то будет снимать или болтать — прийдём ночью. И не только к тебе.

Они ушли так же внезапно, как и пришли, оставив за собой запах сигар, холод и липкую тяжесть страха. Дверь захлопнулась, уличный фонарь за окном мигнул и захлюпал, как мигающий глаз.

Рамон сидел долго, согнувшись над столом. Его руки сжимали пачку купюр, но деньги в этот момент казались свинцом. Сердце колотилось, в ушах звенело, глаза не могли видеть рядом стоящие вещи — только образ изуродованного лица и буквы «M».

Он поднял телефон — старый, с ротором; набрал номер, который обычно наготове держал под подушкой: номер Чака Гаррисона. Палец выжимал металлический диск, звук щелчков отдавался в пустой кухне,как экмаш. Рука дрожала, но набрал он точно.

— Гаррисон, — прервал он уже когда услышал голос по ту сторону — они приходили. Они знают, что я говорил. Они... они дали деньги. Мне... мне страшно.

Голос на другом конце был тихим, но твёрдым:

— Держись, Рамон. Никого в дом не пускай.

Рамон отложил телефон, прижал ладонь к груди, и впервые с момента, когда он увидел Микаэлу на полу, заплакал по-взрослому — тихо, без шёпота, потому что в этот город от страха чаще умирают не сразу, а медленно — от долгов, совести и ночных кошмаров.Он не хотел идти с ними,но они сказали,что только последить за дверью в подъезде.Потом позвали помочь найти какие-то бумаги.

Когда он увидел Микаэлу лежащую в крови на постели с ножом в груди,он едва не лишилс чувств.Он знал её с детства.Они жили рядом.И теперь она лежала тут.Неживая.

Он не понимал,что им сделала эта милая девочка.Но он понимал,что в чём-то она перешла дорогу мафии.Лучше не думать.Иначе его и его семью может ожидать тоже самое.Завтра нужно оотправить семью кк тёткке в Канаду.Хотя от мафии и в Англии не спрячишься.О,Мадонна,защити нас грешных!

Телефонная будка в двух кварталах от дома Рамона была старой, с треснутым стеклом и облупленной краской. Чак закрыл за собой дверь, набрал номер на роторном диске. Долгие щелчки, длинные гудки. Наконец, сняли трубку.

— Джонсон? Это Гаррисон.

На том конце тяжёлый вздох, шум бумаги, приглушённые голоса — будто из полицейского участка, где ночь никогда не бывает тихой.

— Ты совсем с ума сошёл, Чак? — голос был хриплым, прокуренным. — Знаешь, сколько времени?

— Время кончилось. У меня тут свидетель. К нему приходили ребята с «М». «Меченый»,на щеке, коренастый с цепью. Фотографии на столе оставили. Это не улица — это кто-то из ваших слил.

Повисла пауза. Джонсон, казалось, прикрыл микрофон ладонью — было слышно, как он отходит в сторону. Секунда — и снова голос, теперь тише:

— Слушай внимательно. Если эти двое уже у твоего свидетеля — значит, утечка идёт с верхушки. Тут, в участке, «слепота» официальная. Понимаешь? Бумаги пропадают, дела тормозят. Я слышал, недавно на складе, где вы были, «вдруг» исчезли вещественные доказательства.

— Кровь и ножи? — уточнил Чак, напрягшись.

— Ага. Всё. Как будто и не было. Убрали подчистую. Кто-то замёл следы до того, как мы официально заявились.

Чак сжал трубку так, что побелели пальцы.

— Значит, это не местная шпана. Это заказ.

— Да. И есть ещё кое-что, — продолжил Джонсон. — Я наткнулся на отчёт, который «почему-то» не прошёл регистрацию. В нём — имена людей, которых связывали с подвалами на складах. Среди них — некий Пабло Р. В бумагах он проходит,как «диспетчер». Только... не грузов, а «людей».

Гаррисон затаил дыхание.

— Где он?

— По слухам — в доках, сектор С. Но учти: там даже наши не ходят. И последнее, — Джонсон понизил голос до шёпота: — Чак, если полезешь туда — ты один. Я тебя не прикрою. Иначе меня самого спишут.

Связь оборвалась — щелчок и гудки в пустоте.

Чак стоял в будке, глядя на своё отражение в треснувшем стекле. Глаза смотрели мрачно, лицо заострилось. Теперь он знал две вещи:

За Рамоном следят не просто уличные бандиты, а люди, прикрытые сверху.

След ведёт в доки, где «чужим» лучше не появляться.

И это значило одно ,нужно идти. Да,впереди будет «незабываемая» ночь, из которой не все выйдут живыми.Но всё нужно обмозговать.Что мы имеем по «неофициальным» данным подкинутым Джонсоном?Итак всё по порядку.Хотя думать лучше в тепле и со стаканом «Джека» в руке.

Чак сидел в своём офисе,пил «Джек Дениэлс» и листал бумаги Джексона.

-Итак,что мы имеем?

Какказино связано с «этими типами» — логикаи практические для сюжета звенья

Казино как фасад и логистический центр

Внешне казино — легальный бизнес: игровая зала, бары, гостиница для игроков. Оно даёт прикрытие для больших денежных потоков и для притока «людей».

За кулисами — подземная сеть: приватные кабинеты, «чёрные» комнаты для сделок, складские помещения в подвальных помещениях или в соседних строениях (часто оформленные как помещения для инвентаря и поставок).

Через казино проходят «чужие» люди: приезжие курьеры, наёмники, хостессы и встречи, удобные для вербовки и контроля.

Три столпа преступной сети

Незаконный транзит «живой силы» — и это описывается не как детальное «как делать», а как «поставка людей под прикрытием»: казино выступает местом вербовки/ретрансляции — тут встречаются посредники и покупатели; те, кто «неугоден», исчезают.

Наркотрафик — наркотики замешаны в коммерческих поставках: «импортные» коробки (парфюмерия, сувениры) дают сюжетно правдоподобный тревожный контраст: что по документам — «французские духи», на деле — товар другого рода. Важный элемент — кодировка: счета/накладные с примечаниями, понятными только своим.

Зачистка свидетелей и «показательные расправы» — для удержания контроля организаторы проводят «примеры»: публичные запугивания (как нож в груди и открытая квартира), исчезновения «неугодных», инсценировки «убегают в рейс/уехали в Канаду», staged accidents.

Структура цепочки: кто за что отвечает

Владелец/пратицующий клан (Монтальдо) — принимает стратегические решения: кто «идёт», какие поставки проходят, кто платит.

Менеджмент казино / «лицо бизнеса» — отвлекает внимание, ведёт бухгалтерию, обеспечивает прикрытие.

Курьеры/диспетчеры (Пабло и пр.) — физическая линия доставок: они «перевозят» коробки, конверты, людей. Их легко выдать/сделать крайними.

Местные лавочники и сувенирщики (Рамон) — снабжают «аксессуарами» (в т.ч. ножами как «подпись»), иногда выполняют мелкие заказы.

«Чёрные» охранники / исполнители — те, кто делает грязную работу: устраняет свидетелей, следит за территорией, пишет «черные списки». У многих из них — татуировки / приметы звезда + « M».

«Кроты» в полиции — берут взятки или «теряют» документы, благодаря чему у заказчиков иммунитет.

Как «скрывать» и «пишут» информацию

Кодовые записи в бухгалтерии: строки с пометками типа «PARFUM», «SAMPLES», «GUESTS — 3», «VIP ACC» — на вид легальные, но по ключу означают «ящики», «человеческие партии», «платные «услуги»».

Накладные и маркировки: внешние ярлыки «PARIS», «FRAGILE» — прикрытие; внутренние коды и серийные номера, которые можно сопоставить с грузовыми движениями доков.

Чеки и карточные строки: поддельные чековые проводки и «перебросы» фишек, позволяющие белить деньги.

Телефонные коды и «ключевые фразы» — устные сигналы типа «поступила партия французского» или «флаконы прошли»; наружному слушателю это ничего не скажет, но внутри — это признак поставки.

«Знаки» и метки: нож с наборной рукояткой используется как «подпись» — послание, кто «решил вопрос». Этот приём в романе — психолог

ическое давление: свидетелей убивают так, чтобы оставлять «символ», который все понимают.

Почему казино удобно для таких схем

Толпа, шум, постоянный приток людей — идеальные условия, чтобы «спрятать» перевозки.

Легальная бухгалтерия и крупные суммы в кассе — окно для отмыва.

Частные комнаты — место для сделок и «срабатываний» без посторонних глаз.Власть и связи (включая «крышу» в полиции) — позволяют сдерживать внимание следствия.

Короткий чек-лист улик, которые детектив может найти

Фрагменты накладных со странными кодами (PARIS / SAMPLES / VIP ACC), совпадающие с приходом «французской партии».

Складские записи с отметкой «отгрузка №7» и отсутствие заметных отправлений в официальной базе.

Платёжки в пользу подставных фирм (прачечные, транспортные компании) в бухгалтерии казино.

Списки сотрудников, у которых вахта совпадает с исчезновениями (смотрители, водители, охрана).

Сведения о частых ночных рейсах на причалы/доки, зафиксированные у диспетчера склада.

Неофициальные «чёрные записи» у посредников (якобы личные записи, записная книга с пометками — в стиле того, что нашли на складе).

-Да,дружище,влез ты в «болото»!Ну,Элис!Умеешь ты весело проводить время.Это тебе не рокобиили-парти.Тут похоже,слёт мясников штата Илинойс.Ну,что ж,старый «гвоздь»,проверим,не заржавел ли ты?

Джонсон приглушил свет в офисе через проходную решётку, позвонил в офис Чака и прошептал:

— Слушай, Гаррисон. Я рылся в бумажках. Твоя «PARIS»-тарталетка — не просто «духи». У казино «La Rosa» есть постоянный счет у конторы «H. Import» — это прикрытие для поставок.

— Кто там на верхах? — поинтересовался Чак, пальцы стучали по корпусу телефонной будки.

— Монтальдо. Но не его фамилия в отчётах, а куча подпольных фирм. По слухам пять «ящиков» в месяц одно время шли по докам, прямо с пристани на склад в секторе С. На бумаге — «сувениры». На деле — вещи и «гости» для клиентов.

— «Гости»? — Чак прижал трубку к уху, будто любое слово могло передать секрет.

— Я не даю методику. Я даю факты. Есть люди, которые приходят в казино, платят «за развлечения», а потом кто-то уходит навсегда. Есть трупы, которые «не найдены» — потому что по бумажкам шито, а записи — крыто. И есть «чёрная книга» у одного из диспетчеров — если её найти, там маршруты и коды.

— Где диспетчер? — прямо спросил Чак.

— На юге, в доках. Зовут Пабло . У него ночные смены у грузовиков. Будешь лезть? — Джонсон сделал паузу.

— Я не люблю ждать.

— Тогда слушай ещё. В казино есть «комната ВИП», что снимают «значимые клиенты» — туда заходят те, кто платит «особым образом». Однажды там заказывали доставку «сувениров» — записали в журнал как «PARFUM». Журнал — бумага, а бумага гуляет. Но если тебя там схватят — это не к добру; многие мои коллеги «не заметили» некоторые «интересные» страницы.

— Значит, кроты в участке? — спросил Чак.

— Есть. И не один. Я говорю честно: если полезешь в само нутро казино — будь готов, что тебя подождут не только ребята с ножами, но и люди, у которых власть. Однако у тебя есть преимущество — ты не носишь значок. Ты можешь выжать из людей то, что они скрывают.

— Спасибо. Я возьму Пабло первым. И Рамона оставлю Прозапас.

— Держи ухо востро, — прошептал Джонсон. — И Чак... если ты двинешься дальше — предупреждаю: я тебя не смогу прикрыть публично. Я могу дать только направление.

-Спасиба,брат.За мной бутылка «Джека».

-Береги себя и рокобилли-девочку.Классная она.

-Классная,но неугомонная.Везде лезет.Не слушается.Отчаянная,до жути.

-Всего,-сказал Джонсон.-Береги себя.

И немного сутулясь вышел из бара.

«Да,не проходит беесследно работа с отчётами.И какой чёрт её придумал»-подумал Чак,провожая взгдядом,уходящего в дождь, своего старого приятеля,с которым часто гуляли под «дождём»,только из пуль.

Доки у реки в это время жили собственной жизнью: грузчики, бродяги, полусонные стражи, запах машинного масла и солёного воздуха. Чак и Элис устроили «засаду» в дешевом кафе у причала: кофе в стаканах, притухший свет и «скользкая» улыбка официантки.

Пабло пришёл тихо, как положено человеку, который привык двигаться ночью. Длинные волосы были собраны в «хвост», лицо уставшее; взгляд — испуганный. Он поговорил сначала на испанском с хозяином кафе, потом подошёл к их столу.

— Ты Пабло? — спросил Чак прямо, не поднимая глаз от чашки.
— Sí, señor. — В ответе был оттенок испуга. — Что вы хотите? Я не тот, кого,обычно,ищут.

Элис не позволила «скрыться в словах»:
— Ты работал на складе — грузил товар «PARIS». Кто платил? К кому ездил?

Пабло глянул в сторону, будто боялся, что стены слушают.
— Я не говорю о делах, которые касаются больших людей. Я просто получал инструкции. Груз — коробки с духами из Франции. Но иногда вместо духов — коробки с другим товаром. Люди давали наккладнуую с кодом «PARFUM», выдавали «посылки». Я...и я вёз.

— Кто даёт указания? — настойчиво спросил Чак. — Имя. Лицо. Тату.

Пабло сжал руки, затем прошептал:
— Был один, высокий, весь в «тени». На руке — звезда и буква «M». Его называли «Дон М». Он не говорил много. Другой — коренастый, с цепью. Они забирали вещи и отдавали деньги. Я не спрашивал. Но слышал, что «La Rosa» — не просто казино.

— «La Rosa» — имя зацепки.-сказал Чак,обращяясь к Элис.- А что насчёт людей? — Чак вдруг стал ещё жестче. — Были люди, которых вы везли «налево», так?

Пабло опустил глаза.
— Были. Но я не контролировал их дальнейшую судьбу. Я не спрашивал. Они приходили записанными в списке. Я брал бланки и грузил. Иногда видно было, что люди в мешках — как пакеты. Я не знаю...

Элис почувствовала, что воздух сжимается.
— Где ты живёшь? Кто твой начальник?

— Адрес у дока — склад на углу Сан-Хуан и Линден. Я боялся. Но если вы хотите жить — молчите.

Чак кивнул, встал медленно. Он дал Пабло пакет с деньгами и сказал тихо:
— Я назначу тебе вторую встречу, Пабло. Но если ты «качнешь» — люди, которых ты любишь, будут платить дороже. И если ты хочешь жить — помни: разговаривай только со мной.

Пабло посмотрел на деньги, затем на Чака, и дрожащим голосом произнёс:
— Я буду. Я скажу. Но только,если вы уберёте Рамона с улицы. Они уже приходили к нему.

— Уберём, — сказал Чак. — Но это не надёжно. Ты надейся и молись , а мы сделаем своё.

Пабло ушёл, растворяясь в дымке доков. Элис увидела, как по его плечам пробежала тень — страх не уходит быстро.

Инфoрмацию от Пабло нужно было подтвердить; Чак направился в одно из подпольных мест, где «мутные» бумаги обычно оказываются. У него был старый контакт — бывший бухгалтер в «La Rosa», ныне на пенсии и со слабым здоровьем, но с головой, полной цифр.

Закутанное в газету заведение . Бухгалтер, Моррис, не сразу доверился, но когда Чак упомянул накладные «H.Import», его рука дрогнула.

— Журнал — это не журнал, — хрипло сказал Моррис. — Это стопка тонких книжек, на каждой — код дня. «PARFUM» — шифр для «поставки людей». Есть страницы, где напротив «PARIS» стоит знак, потом инициалы — M.M. И цифры палаток, комнаты... Иногда — имена. Я выносил их по ночам, но в прошлом месяце у нас был «чистильщик». Он пришёл и вынес все бухгалтерские книги.

— Куда он унёс? — спросил Чак. — Кому отдал?

— Не знаю точно. Говорили, что «скрытая бухгалтерия» теперь у одного из управляющих — у Вито. — Моррис потер глаза тряпицей. — Если найти оригинал — там маршруты, номера кают, и заметки: «VIP — 2 crates — PARFUM». Это всё подтверждало то, что люди исчезали после визитов в VIP-комнаты.

Чак вышел из закусочной с копией старых пометок в голове. Он вспомнил коробки, которые видели на складе, и записи, что нашли Чак и Элис — «CASINO — M. Montaldo — 2 crates — knives». Теперь всё стало встало по порядку: ножи,как «подпись», журнал PARFUM, как маршрут, имя Монтальдо,как заказчика.

— Моррис, — бросил он, прежде чем уйти, — если у тебя есть что ещё — намекни потом. Нам нужен любой листок, что вышел из бухгалтерии.

Моррис кивнул, старческим шёпотом:
— Я спрятал одну копию. В старой пивной под мостом. Но это не для слабонервных, детектив.

Чак улыбнулся сухо. Ему нравились места, где реальность пахла пивом и чужой судьбой.

Последняя, самая опасная нитка — VIP-зал «La Rosa». Это был не просто зал: закрытая дверь, отдельный вход, внутренняя телефонная линия и люди, кто платит не по чекам, а по клятвам. Попасть туда без связей — как сунуть руку в пасть к аллигатору. Но у Чака был план в стиле старой школы: образ игрока, который много платит и мало спрашивает, и помощь от Руби, которая знала официантов и хостесс в казино — мелочь, но не лишняя.

Поздняя ночь , свет в казино — будто ддннёмм; музыка мешалась со звуками падающих на игровой стол монет, крики удачи и скрежет блэк-джека. Чак в тёмном костюме, с моднной причёской, вошёл в главный зал. Элис осталась в машине — сейчас её роль была ждать и быть готовой.

Подошёл молодой администратор, лицо его было идеально выбрито:
— Вы в VIP-списке, сэр? — спросил он вежливо.

Чак улыбнулся и сунул визитку, которую взял у одного знакомого — компромисс и полтинник там, где визитки не работают. Его отвели в сторону, провели по коридору, и вот она — дверь с табличкой «VIP».

Внутри — тёплая комната, мебель дорогая, пространство пахло табаком и одеколоном. За столом сидел мужчина в тёплой шёлковой рубашке — тот самый шрам, который видел Чак на складе, и рядом — толстый «хозяин» в костюме цвета вина. Мужчина со шрамом поднял взгляд и, мгновенно, в его глазах блеснула искра интереса.

— Здравствуйте, — проворчал он по-английски с акцентом. — Что привело вас к нам?

Чак с лёгкой улыбкой сел, действуя по роли: он был богатым «счастливчиком», который хочет приватностей суддьбы и «особых» услуг. Он проговорил на идеальном английском, а внизу подавал знаки официанту — Руби знала пароль: «флаконы из Парижа», и через секунду к его столу подали бутылку шампанского и меню «специальных развлечений».

В ответ на молчание хозяев, Чак начинал расспрашивать тонко, не прямо, о «поставках», о «новых местах для развлечений». «Хозяин», сначала играя в любезность, с интересом посмотрел на неожиданно пришедшего человека.

— Мы делаем для клиентов то, что они просят, — сказал «хозяин» мягко. — Некоторые вещи веесьма деликатны. Есть вещи, которые лучше не обсуждать в присутствии официантов.

Чак не ссобираался предъявлять прямых обвинений; его цель — вызвать реакцию. Он упомянул имя Монтальдо, «пачки PARIS» и показал полупрозрачную фотографию ножа — реакция была мгновенной: лицо мужчины побледнело, а «меченый» дернулся.

— Вы ошибаетесь, — проговорил хозяин. — Такие вещи могут нарушить бизнес.

Но в голосе его дрогнуло то, что Чак искал — страх. Это было не просто враньё; это было признание «не вслух» .

В тот момент, когда хозяин отвёл взгляд, в зеркале под столом мелькнул человек с рацией — служба охраны, и тут стало ясно: у них есть методы вычислять лишних. Чак заметил это и понял — сейчас либо он погубит план, либо уйдёт..

— Мы поговорим ещё, — сказал он спокойно и встал. — У меня есть ещё много вопросовспдываюся все будетак.Почытаю, и я вернусь.

Его вывели обратно, и по дороге он успел увидеть — в тёмном углу, на столе с чашкой кофе, лежала узкая книжечка — журнал заказов. Но охрана уже заметила его взгляд.

Он вышел из казино, почувствовав, как на спину «присела» стальная тяжесть: теперь они в поле зрения хозяев. А у них — «меченый» с тату («звезда» + «M»). И журнал — там, где он лежал, — был либо в руках у хозяина, либо в сейфе, доступ к которому легко перекрывается.

Чак сел в «Mercury», резко дыша , и сказал Элис:
— Они заметили. У нас есть наводка. Журнал — либо у Вито, либо в комнате хозяйского кабинета. Нам нужно пройти через бухгалтерию «La Rosa». Но это — другая песня, и она гораздо опаснее.

Элис жмурилась в свете встречных фонарей, затем ответила твёрдо:
— Я готова идти до конца.

- Смотри,ты,какая, рокобилли-кантри-гёл!

-Да,вот такая.

Чаку начала нравится эта «оторваная» девица. Чак ехал по мокрому от дождя асфальту на «Mercury», а Элис сидела рядом, зажав пальцы на ручке сумки. Свет фонарей отражался в лужах и на хромированных деталях машины.

Через окна казино было видно то,что творилось внутри.Внизу, за закрытой дверью, скрывалась та самая бухгалтерия, где лежал журнал «PARFUM». Здесь крутились реальные деньги и жизни людей, а не только запах духов.

— Смотри, — прошептала Элис, — они меняют ставки и суммы прямо на глазах клиентов. Тут не просто игра — тут чистка выигрышей.

Чак кивнул:
— Да, я вижу. Крупье знает всё. Тот парень в очках, в правом углу — он фиксирует выигравших. Любой, кто вдруг слишком много взял — его выигрыш аннулируют, а деньги уходят в бухгалтерию. И никто не спорит.

Они подошли к служебной двери, за которой прятался вход в бухгалтерский офис. Чак проверил замок — механический, на два оборота ключа, старый, но надежный.

— Держи фонарь , — сказал он Элис, — и будь готова к любым внезапным «поворотам».

Они прокрались по узкому коридору, слушая шум от карточных столов и смех пьяных клиентов. Чак открыл дверь с лёгким щелчком — они вошли в маленькую комнату, где стояли стеллажи с папками, отчётами и бухгалтерскими книгами. На стене висела карта с пометками «клиенты VIP». Тут же лежала коробка с копиями чеков и «чёрными суммами» — фактически деньги, снятые с выигрышей.

— Вот он,и главное,просто,на виду.Хорошо,что мы успели.Позже его уберут в сейф. — сказал Чак, показывая на журналы «PARFUM», аккуратно вшитый в папку. — Каждая страница — транзит людей, суммфонарь— Смотри, здесь «VIP — 2 crates — PARFUM». Сравни с журналом Морриса — все сходится. Теперь нам нужно выбрать момент, пока в бухгалтерию никто не зашёл.

В этот момент зазвенела монета на полу, где Элис держала сумку. Внутри казино послышался шум и возня крупье — кто-то заметил, что двери бухгалтерии открыты.

— Быстро! — скомандовал Чак. — Мы можем взять только одну копию. Остальное невозможно вынести без шума.

Они аккуратно запихнули журнал в сумку. Чак положил рядом папку с аннулированными выигрышами, чтобы их позже можно было использовать,как доказательство махинаций. Элис ловко проверяла, нет ли камер или наблюдающих через дверь.

— Осторожно, — шептала она, — кто-то идёт.

Чак заметил, что один из молодых крупье выглядывает в коридор, пытаясь увидеть, кто в бухгалтерии. Он быстро скользнул за стол, держа Элис за плечо, пока молодой человек не прошёл.

— Уходим! — сказал Чак.

Они вернулись к служебной двери, закрыли её, и выбежали под дождь. «Mercury» ждала их с включёнными фарами. Элис села на пассажирское место, и Чак сказал:
— Поехали, быстро.Теперь каждая секунда на счету.

— Эти люди убирали случайных победителей, — прошептала Элис, — а теперь у нас доказательства об этом.

Чак кивнул:
— Да, это наш шанс ударить по ним там, где им больнее всего.

Скорость, дождь, отражение огней Чикаго — и за их спинами оставалось казино, где махинации шли полным ходом, а клиенты даже не подозревали, что их проигрыш был фикцией. Но теперь у Чака и Элис был ключ к раскрытию всей цепочки.

Ночью La Rosa не выключала свет — это было важной частью спектакля: пока город дремал, их люди работали в полную силу. Вито собрал штаб в одном из подсобных кабинетов казино — маленькая комната с толстым столом, кофейными кружками и телефоном, к которому прикасался только он. Рядом стоял тот самый «Меченый» — спокойный, с холодной улыбкой, и два крепких парня в тёмных пальто ,а теперь служба охраны, бывшие полицейские, чья служба давно превратилась в услугу платную.

— Журнал — это удар по нам, — сказал Вито, не спеша. — Мы не можем ждать. Я хочу результат. Бьём по всем фронтам. Быстро и эффективно.

Он распределил роли, голос у него был ровный, расчётливый — никаких истерик, только чёткие приказы:

— Вы, охрана, чётко: причалы и склады — ваше. Никаких камер, меньше посторонних.
— Вы, бывшие копы, — сказал он, кивая в сторону двоих в плащах, — идёте в участки и бары: найдите, кто мог знать. Поставьте наблюдателей на перекрёстках.
— Кто у нас с машинами? — спросил «Меченый».
— Три водителя в пяти минутах езды.

- Следите за «Mercury». Идите в таксопарки — у нас там свои люди.
— И один человек, — добавил Вито, — идёт в «Neon Rose». Птичка должна нащебетать о Чаке.

Его слова не были милостью. Они были чёрным планом с конкретными именами и адресами.

Сетьи роли

(Коротко — кто за что отвечает; потом — сцены)

Вито — координатор; говорит уставом: распределяет, контролирует реакцию.

«Меченый» — голова «выхлопа»; отвечает за «решение» на местах; ходит лично, если надо.

Бывшие полицейские — задача: проверять участки, тереть бумагу, находить «утечки»; знают, где и как задавать вопросы так, чтобы человек «слегка забил».

Вышибалы/охрана — страхуют улицы, врываются в бары, говорят «по-деловому».

Доки и водители — оперативная группа по поиску машин и складов; прикрывают переброску людей и наблюдают за причалами.

Подсадная птица (информатор) — идёт в заведения, где могли появиться Чак и Элис; её задача — вынюхать упоминания и отправлять шифр-репорты.

Наблюдатели на перекрёстках
В тот же час, на углах и перекрёстках, в дверях лавок и у таксомоторных стоянок, появились люди в тёмных куртках. Они были в маске обычности — кто-то притворялся спящим бездомным, кто-то — курьером. На запястье у многих мелькала маленькая чёрная метка — знак знакомства. Кто-то вёл записи на клочках бумаги, кто-то — отправлял короткие записки через знакомых таксистов. Режим — постоянный взгляд по сторонам, быстрый звонок в «центральный штаб» при появлении «Mercury» или знакомых лиц.

Звонки водителям такси
В таксопарках были свои люди: бывший водитель, «мигнув» знакомому, передавал описания машины, куда она направилась. Это были не «инструкции», а беглые пометки: «красная «Mercury» — в сторону доков» — и служба начинала подстраивать свои маршруты. Задача — сузить зону поиска до квартала.

Подсадная птица в баре
В дешевом баре, где бывшие клиенты «La Rosa» любили побухать, появилась хрупкая девушка с ярким макияжем — её послали специально. Она села у стойки, «включила уши» в разговоры и делала вид, что играет в автоматы, и шептала нужным людям «я слышала, чёртов Гаррисон...». Через пару часов слухи «выросли»: мужчина с сумкой видел у моста, кто-то сказал, что видел «рокабилли-девку». Информация шла потоком — организаторы ловили даже случайные ниточки.

Засада у склада Пабло
Пара крепких мужчин в тёмных пальто подъехала к складу на углу Сан-Хуан. Они не вломились с криком — их задача была другая: поджидать, проверять списки входящих, задавать вопросы крановщикам. К ним подходили подменные грузчики и молча сигналили. В какой-то момент один из грузчиков заметил, что «не тот» груз проезжает в сторону города — и сразу же сообщил своим. Это негромкая сцена — это скоординированный шепот, который быстро сжимал сеть.

Ночной визит к Рамону — демонстрация силы
К дому Рамона подкатил чёрный автомобиль. Двое вышли, один высокий — со шрамом, другой с цепью — и словно по привычке вошли в дом. Это была демонстрация: не пытайтесь играть с нами. Они не стали долго ломиться; их манера — тихо, уверенно, без сентиментальности. Рамон ожидал худшего. Им не нужны были показательные убийства в этот момент — достаточно страха и денег. Они оставили пачку купюр и угрозу. Этот визит был не для информации, он был для контроля: «мы знаем, кто что говорил».

Прочёсывание кварталов и слежка за Mercury
Другая группа патрулировала кварталы, где раньше видели «Mercury». Они останавливались у закоулков, смотрели на припаркованные машины, проверяли, не сменил ли кто номера. Иногда они давали понять любому прохожему, что знают о местных — взглядом, фразой. Если кто-то заходил в неположенное место — его останавливал «старый знакомый» и спрашивал слишком напористо. Страх работал лучше, чем допрос.

Ключ в том, что они не действовали «по очереди». Они включили синхронность: звонок из ресторана — и парни у склада уже получают приказ; шепот из бара — и таксисты проверяют номера; «посещение» Рамона — и в других местах люди уже сжимаются от страха. Всё это — не романы о геройских поступках, а администрация террора: быстрый сжатый пресс, чтобы заглушить шум.

Вито не хотел устраивать кровавых зрелищ (пока) — ему важнее было восстановить контроль и показать, кто правил. Показательные убийства — дорогое решение: шумно, заметно. Гораздо эффективнее — быстрые захваты, угрозы и похищения. Если же кто-то рискнёт повести спор публично — тогда последует «примеры», но они будут точечными и быстро смелыми.

Через несколько часов «сеть» дала первые плоды. Одни места молчали, другие дрожали. Кто-то дал ложный след (по принуждению), кто-то — указывал направление, а Рамон окончательно сломался и попробовал позвонить Чаку и умолять о защите. Но никто трубку не взял.В городском затишье появилось напряжение: люди понимали, что «волки» не просто воют — они действуют. Гаррисон и рокабилли-гёл стали приоритетом, и мафия не собиралась терять время.

Чак понял: ещё немного и их схватят. Он резко дернул руль, вписался в поворот на пустую улочку.

— Прыгай! — коротко бросил он.

— Что?! — Элис сжала журнал, словно спасательный круг.

— Прыгай! Пока можешь! — он не смотрел на неё, и только давил на газ.

И, не давая ей опомниться, резко затормозил у полузаваленного переулка. Элис, спотыкаясь, выскочила наружу, спряталась за мусорный контейнер. Последнее, что она увидела — мерцающий задний фонарь их «Mercury», нырнувший дальше в ночь.

Через несколько секунд дорогуЧаку перегородил фургон. Из него вышли трое — бородатые, в куртках, с автоматами. Машину Чака окружили, вытянули его наружу. «Меченый» появился последним, спокойно закуривая сигару.

— Ну что, ковбой, — сказал он, выдыхая дым в лицо Чаку. — Поиграл в героя? Теперь у нас ты бычком.

Чак, опущенный на колени, успел лишь улыбнуться уголком рта. Он знал, что Элис ушла, и журнал всё ещё у неё. А значит — игра продолжалась.

Из тени Элис видела, как его запихивают в фургон. Она прикусила губу до крови, но не двинулась. Сердце рвалось наружу, но теперь у неё был единственный путь — исчезнуть в лабиринтах переулков и найти, кому доверить документы.

Элис позвонила Руби.Та сказала,что приходил какой-то «бык».Принёс визитку с предложением обмена Чака на журналл.

Ночь ещё не уступила своего места рассвету, когда Элис, дрожа от холода и усталости, набрала номер, который знала с детства — номер брата. Телефонистка видно с просонья медлила, затем на том конце прозвучал лёгкий рык, как будто кто-то шлифовал железо.

— Саймон, — сказала она коротко, не представляясь. — Мафиози забрали моего друга Чака. У меня важные документы. Они требуют обмена на причале №3 на рассвете. Мне нужно, чтобы ты приехал. Быстро.

Пауза. Затем голос, ровный, молодой, но уже с командирским акцентом:

— Элис. Держись места. Слышу тебя. Я еду. Скажи, где ты и кто рядом. И никому не звони — никому.

— Секретарь Чака Руби рядом, — прошептала Элис. — Я сейчас у старого моста. Она видела всё, когда тащили Чака в чёрный фургон. Визитка — «La Rosa». Я не могу сдать журнал — нет времени. Они пригрозили убить, если приведу полицию.

— Понял. Слушай меня внимательно: ни шагу без моей команды. Мы «летим», — коротко отрезал Саймон.

Через час дорога заревела и засверкала хромом: колонна из восьми машин и девяти байков «рвала» ночной воздух от Медисона. Они ехали без лишнего шума — плотная группа, знающиее своё дело люди. Саймон ехал первым, высокий блондин, сам как «железный шторм»; на нём — простая кожаная жилетка, на плече — бледное тату в виде волка (память о родине). Его лицо было молодым, но глаза — железными.

Команда была подобрана как на войну:

— Мак «Крэш» Донован — левый фланг. Большой, грубый, профессионал по вытаскиванию любой машины из любых ям; когда он молчит, у него в глазах счётчики.
— Лайл «Танк» Мерсер — высокий, с плечами, как у быка; берёт на себя любую физическую работу. Любит короткие дробовики и тишину.
— Джакс «Кнаклз» Рорк — маленький, злой, с кулаками, что говорят больше слов; мастер рукопашного.
— Бенни «Гост» Моралес — тихий, быстрый; специализированный разведчик; ходит тенью и возвращается с «языком».
— Руди «Спиннер» Альварез — водитель-мастер, знает все проходные улицы города; любит крутить колёса, как карты.
— Пэтти «Вайпер» Донна — единственная женщина-бой, рукастая и быстрая, отличник по «закладкам» и первой помощи.
— Ещё пара «молчунов» — Мейс и Рио — всегда рядом, когда надо держать «коридор».

Они прибыли в город под шум дождя и неона. Байки свернули в переулок у Честнат-стрит, машины припарковались в тени. Саймон скинул куртку, перехватил взгляд Элис, и в нём было не столько упрёк, сколько обещание:

— Сестра, — сказал он мягко, — ты в порядке? Всряхнись. Никто не получит журнал, да? Не отдашь никому.

— Да, — прошептала она. — У меня он. Только не знаю, где именно держат Чака. Они увезли его в фургоне.

— Хорошо. Тогда делаем так: Бенни и Руди — идут на причалы, слушают и смотрят; Мак и Лайл — проверяют все склады, которые пахнут «импортом»; Джакс и Мейс — на улицы вокруг казино; Пэтти — с Руби, устроит прикрытие и запасной путь. Я с ней останусь. Никаких идиотских рыцарских подвигов — мы работаем тихо и быстро, как в старые добрые времена. Все поняли?

— Поняли, — голос команды ответил одним хриплым хором. Саймон кивнул.

Руби вызвонила Джонсона.Он стоял рядом автоматом под «мышкой».

Они шли по следам от «La Rosa». От Рамона к ним поступила новость: вчерашний визит, фасончики, пачка денег и угроза. Склад №7 и старые доки на Сан-Хуан были в списке подозрительных. Бенни, «верная тень», вернулся через полчаса с первой информацией: возле доков стояли два чёрных грузовика, люди в штатском и один — с татуировкой «звезда + «M» на предплечьи. Он видел их из тени и почти подобрался достаточно близко, чтобы разглядеть автомобиль с номером, который потом «пересекся» с логом на службе такси.

— Они держат людей в старом маслозаводе на причале №3, — говорил Бенни тихо, — или рядом. Вокруг пахло смесью машинного масла и солёной воды. Были мотоциклы на трёхсторонней ближней стоянке ,ребята в чёрном охраняли вход.

— Хорошо, — сказал Саймон. — Это даёт нам пространство для манёвра. Но кто в нём? Какой у них режим? — спросил он, и в голосе послышалась стойкая хладнокровность.

— «Чёрные»— минимум шесть человек, крупные. У одного из них шрам на щеке — такой, что описал Рамон, подтвердил Руди, который вернулся из другой точки наблюдения. — Есть одна маленькая закрытая дверь сбоку, ведёт к подвалу. Света внутри почти нет. Они не гуляют , держатся рядом, как в клетке.

Саймон собрал всех на углу старого склада, свет фонариков «вырезал» их лица из темноты. Он разложил карту — не бумажную, а словесную: входы, выходы,окна, места, где можно было поставить автомобиль. Он говорил коротко, четко, по-командирски, но с братской теплотой:

— Мы не в Мэдисоне тут чужие правила. Мы в городе, где дым и рельсы. Мы пошумим, если будет необходимо, но сначала — тихо,всем понятно. Бенни и Руди — вы проверите, нет ли в маслозаводе никого лишнего. Мак и Лайл — прикрываете северный проход и ворота. Джакс и Мейс — встречающая группа, если кого-то выведут наружу. Пэтти — ты с Руби, мы тебя прикроем, если кто-то выйдет на улицу. Я пойду посмотреть дверь на причале. Если там будет вход в подвал — я хочу это знать, и кто там стоит у лестницы.

— И если они вывезут Чака сегодня, что тогда делаем? — в голосе Элис чувствовалась тревога.

Саймон скрестил руки, его молодое лицо вдруг стало старым при этих словах :

— Мы не обмениваемся по правилам их. Мы сделаем так, чтобы они ощутили цену, если тронут одного из нас. Но сначала — разведка. Если подтвердится, что Чак там, мы действуем точечно: тихо вытащим его, и исчезнем, как привидения. Если же нас ждут, тогда пошумим чуток. Но это в крайнем случае.

Они подошли к причалу №3 аккуратно, прячась за сетками и контейнерами. Туман прижался к доку, небо было серым и низким, и моторы тех же чёрных фургонов урчали вдали. Бенни, быстро, вернулся и прошептал:

— Их двоих я заметил на лестнице — один с меткой «M». Внизу — люди в штатском. Они не спят, ребята.

Саймон понял: время уходит. Он оглянулся на Элис, стоящую в тени со своим журналом, и сказал только одно:

— Держись. Мы не оставим тебя одну. Никогда.

Его команда растянулась по периметру. Руди занял позицию на ближайшем углу, посмотрев в щелочку между контейнерами— фигуры двигаются медленно, неторопясь, словно охранники, у которых время — их союзник. Мак проверил входы, касаясь холодного металла замков; Лайл стоял рядом, как стена. Джакс и Мейс поднялись на крышу гаража, чтобы видеть подходы. Пэтти держала руку на рации, и в её взгляде была стальная готовность.

— Если мы готовы — прошептал Саймон, — мы должны быть молниеносными. Но сейчас — главное: найти дверь в подвал. Когда её найдём, нам понадобится минут пять, может семь, чтобы «выдернуть» человека. Всё, что дальше — игра для тех, кто любит пострелять .

Он посмотрел на дома, на старые тяговые рельсы, на воду, и вдалеке, где начало брезжить утро, показался слабый рельеф нового дня. Саймон «сжался в кулак» и дал сигнал. Команда двинулась вперёд — тихо, с теми жестами и знаками, что знали только они. Элис спряталась в тени, с журналом в руках, готовая ко всему — и к тому, чтобы доверить судьбу друга тем, кто сам жил на грани.

Туман над причалом висел низко, как крыша из ваты. Контуры складов слегка вырисовывались, и только где-то вдалеке у горизонта танцевала тусклая линия неоновых огней — «La Rosa». Саймон держал команду в тени; их силуэты сливались с ржавчиной и сизым паром, который поднимался из люков.

Бенни «Призрак» пополз по мокрой плите, словно кошка. Он был тем, кто мог пройти незаметно даже под носом у спящего тигра. Его шаги не издавали ни звука; он прижался спиной к холодному металлу и пополз вдоль стены.

Через пять минут Бенни свалился в щель между контейнерами и замер. В свете фонаря — узкая служебная дверь, замотанная в несколько слоёв тросов. По краю двери тянулась тёмная дорожка — пятно, не совсем свежая кровь, но и не старая. Рядом — отпечатки ботинок и следы погнутой проволоки.

Он подал сигнал рукой — два быстрых касания по ладони, знакомый код. Саймон через миг уже стоял рядом, двигался тихо, как тень.

— Вот она, — прошептал Бенни. — Пахнет кровью и машинным маслом. И смотри — тут затёртые следы от тачки, как будто кого-то тащили вниз.

Саймон наклонился, провёл перчаткой по краю пятна. Металл был липок, в ткани зацепились тонкие волокна — возможно, от сорванной рубашки.

— Хорошо. Значит, подвал здесь. Нам нужно понять, кто охраняет. — Он развернулся к радиостанции, шепотом отдал команды: — Руди, ты на северной крыше — сможешь видеть двор. Джакс — проверишь вентиляцию на предмет камер. Мак, Лайл — у ворот.

Прислушиваясь, команда рассыпалась по позициям. Саймон остался у двери, держа фонарь вниз, чтобы не выдавать контуров. Шаги на причале становились режущими звуками — где-то далеко гремел контейнер, где-то фургон сменил передачу. В полумраке слышался негромкий смех и бормотание — охранники.

Бенни пополз ещё ближе к двери и поставил у уха новенький микродиктофон, тихо записывая всё, что слышал. Через пару минут — шёпот. Двое охранников прошли вдоль того участка и заговорили у самой двери.

— Я тебе говорю, мы сегодня держим тихо, — слышно было разборчиво. — Два «чёрных» на смене, но к утру придут ещё. Ведро с водой — у лестницы — помни?

— Понял, — второй ответил, — я «на стрёме». Если кто «приползёт» — дам знак. Перерыв на перекур будет в 03:20, не раньше. Тогда и смена уйдёт на доки.

Саймон напрягся — в «03:20» было то, что он хотел услышать: смена. Промежуток, когда охрана расслабляется, когда один идёт курить, другой идёт попить кофе. Это «окно» давало шанс.

Бенни продолжал слушать. Ещё фраза — и команда получила всю картину:

— Да, внизу парни однажды слышали, что «одного прижали жестко» — он был в резиновой маске. — И второй добавил: — Ладно. Утром выведите его в грузовичок, пока не поздно.

Дыхание у Саймона перехватило, но он не показывал этого.

— Они говорят про «утренний вывоз», — прошептал он. — Значит, наш шанс — до 03:20. Если Чака будут вывозить на рассвете — он уедет на «небесную линию». Мы не дадим им такой роскоши.

Команда заняла позиции ближе. Саймон дал знак Бенни — тот продолжал записывать, фиксируя фамилии, голоса, акценты. Джакс вернулся с крыш — подтвердил, что на южной стене есть вентиляционная решётка, ведущая в подсобку и далее — в подвал. Она была старой, прикрученной ржавыми шурупами, но не забетонированной.

— Хорошо, — сказал Саймон. — План таков: вход в подвал через вентиляцию или через боковую дверь, если удастся её открыть бесшумно. Мы действуем до 03:20; два человека — Мак и Лайл — идут первыми в окно; Джакс — на лестницу, Бенни нас выведет на линию. Пэтти держит развод для выхода. Руби займёт северную точку и приготовит машину. Ни стрельбы до тех пор, пока не будем вынуждены. Понятно?

— Понятно, — зазвучало в ответ.

Бенни тем временем нашёл ещё один «знак»: крошечный осколок стекла, вбитый в кладку рядом с нишей для цепи. К нему прилегала карточка с цифрой, словно отметка груза. Он поднял её фонариком — на ней была аккуратная пометка «M. — 03». Номер подтверждал, что «M» контролировал сектор.

— Значит, он тут, — сказал Бенни тихо. — По этому коду — заказы с подписью «M» шли в этот склад.

Саймон посмотрел на часы: полтретьего ночи. Время ускорилось — теперь было не место для медлительности. Он дал знак к штурму.

Они двинулись. Джакс, маленький как тень, с набором отмычек, легко подобрал замки вентиляционного люка. Металл заскрипел, и они опустились внутрь, один за другим, как чёрные рыбки в тихой воде. Запах — плесень, старая смазка, внизу — свежая железная жилка крови. С крыши раздался слабый гортанный звук — охранник запоздало закричал, но его голос поглотила стена.

Спуск был осторожен и молчаливмм. Саймон держал фонарь на минимуме, только чтобы видеть очертания — лица, ноги, тени. Ступени крутились, и внизу появился слабый жар огня — лампа в комнате, и там, в центре, на коленях, человек в рваной майке — привязан, руки связаны за спиной. Лицо — побитое. Чак. Его глаза — тусклые, но живые. Кровь на губе. Он поднял на них взгляд и едва улыбнулся, словно удивлён, что его нашли.

— Саймон? — прошептал он. Голос — как колодец, глубокий, но хриплый. — Ты... это ты?

— Да, — Саймон ответил очень тихо. — Держись, брат. Мы тебя вытащим.

В этот момент послышался звук шагов наверху — громкий, тяжёлый. Кто-то заметил движение. Саймон сжал губы, дал жест рукой — Джакс и Лайл прикрывают выход, Мак и Руди режут верёвки. Пэтти была на связи, готовая к сигналу, и в ту же секунду за их спиной в глубокомреза коридоре раздалось: «Кто там?» — голос, полный подозрения.

Бой начался не с выстрелов, а с удара — Джакс влетел в узкий проход и одним движением повалил охранника, сзади Лайл швырнул мешок с инструментами прямо в лицо другому. Все двигались как одно целое, быстро, без слов. Кто-то задел лампу — огонь мигнул, отбрасывая тёмные силуэты на стены, и тогда раздался первый выстрел — резкий, но один. Удары стали громче. Внезапно помещение наполнилось свистом пуль и криками.

Саймон прижал Чака к себе, пока Мак резал верёвку, рвал кандалы и помогал поднять залючнного. Чак, шатаясь, уже пытался встать на ноги. Джакс вырубил встречного охранника , Лайл прикрыл выход. Но было ясно: их заметили.

— Уезжаем! — прокричал Саймон. — Руди, подгоняй машину!

Руди мгновенно вывел «Mercury» к старому причалу; двигатель реванул. Команда выскочила наружу, таща Чака к машине. Пули стучали по кузову, кто-то метнул в их сторону фонарь, который взорвался и запылал искрами. Саймон швырнул Чака в салон, сам прыгнул за руль, и «Mercury» сорвалась с места, оставляя за собой рваную ночь и запах пороха.

На бегу Саймон услышал, как сзади кто-то матерно крикнул: «Он сбежал!» И в голосах раздалась усталая злость — они потеряли свою добычу. Но у команды уже был Чак — живой, «пожёваный»,правда, но живой. И у них был журнал, который Элис прижимала,как талисман,к груди.

В здании мэрии Чикаго — мраморные ступени, колонны, журналисты с блокнотами и камерами. Утро пахло кофе и сигарами, но в воздухе чувсттвооваалось тревожное ожидание.

На ступени вышел прокурор округа вместе с федералами. В его руках портфель, в котором лежит бухгалтерский журнал и его копии. Документы попали к нему не по «официальным каналам» — их доставили люди, которые были способны рискнуть жизнью.

— Господа, — прокурор поправил очки и достал несколько печатных страниц. — Мы предъявляем обвинения в коррупции и организации преступного синдиката мэру города, шефу полиции и руководству компании «La Rosa Enterprises».

Толпа журналистов загудеела. Фотографы защёлкали вспышками.

Мэр, ещё вчера сиявший улыбкой, стоял бледный, с нервной улыбкой, и пытался что-то шептать адвокату. Шеф полиции, потный, вытирал шею платком и бурчал сквозь зубы:
— Это подстава... чёртова подстава...

Но против него уже свидетельствовали документы, разговоры, где обсуждались «чистки» выигравших клиентов, «тихие ликвидации», доли от подпольных перевозок.

Позже в зале суда дают свидетельские показания бывшие сотрудники казино. Люди в дешёвых костюмах, с поникшими плечами, рассказывают:
— Тех, кто выигрывал слишком много, выводили через чёрный ход. Потом мы больше их не видели.
— Это делал «Меченый» и Гарри, который всегда смеялся и шутил: «Минус один игрок, плюс один куш».

Каждое слово , как пуля.

Судьи переглядывались, прокурор делал паузы, и зал взрывался вспышками камер.

В тот же день федеральные агенты зашли в кабинет мэра. На столе остаётся лишь стакан с недопитым бурбоном и пепельница, полная окурков. Мэр сидел с каменным лицом, когда ему зачитывали обвинение.

Шеф полиции ещё пытался рыпаться, выкрикивал:
— Вы не понимаете, я держал этот город! Без меня здесь будет хаос!

Но наручники щёлкнули на его руках, а репортёры ловили каждый жест.

А в офисе «La Rosa» на столе стояли пустые бокалы, погашенные лампы, красное ковровое покрытие, по которому впервые шли люди с федеральными значками. Крупные боссы компании прятали глаза, а бухгалтерские книги были уже в руках следствия.

Чикаго шумел, как улей: все газеты выносили на первую полосу фотографии арестов.
Заголовки кричали:
«Городские верхушки сметены!»
«Казино смерти: разоблачён тайный механизм мафии».

Впрокуренном зале, где обычно собиралисьбайкеры, стояла тишина,только потрескиваластарая колонка на столе. На ней былвключен новостной канал. Репортёрс серьёзным видом объявлял:«Сегоднямэр города, начальник полиции итоп-менеджеры корпорации, владеющейказино, официально сняты с должностей.Им предъявлены обвинения в коррупции,отмывании денег и организации убийств...»

На слове «убийств» несколько байкеров переглянулись. У кого-то перехватило дыхание — ведь это их друзья и знакомые могли оказаться теми самыми «выигравшими», которых больше никто не видел.

Зал будто взрывается.

— Да ну нахрен! Сняли-таки этих ублюдков! — заорал Косой, ударяя кулаком по столу так, что бутылки подпрыгнули.
— Элис, ты это слышала? — крикнул Чак, который всё ещё прихрамывал после последней заварушки, но глаза у него горели.

Элис только кивнула. У неё дрожали пальцы: слишком много крови пролилось ради тех страниц,что она так хранила.

— Ну что, ребята! — выкрикнул Байкер-Седой. — Теперь город чист! Пусть знают: нас не купишь, нас не сломаешь!

И все вместе подняли кружки, бутылки, кто-то даже шлем — что под руку попалось. Гул голосов слился в единый рёв:

— За Микаэлу!
— За Чака и Элис!

Гул перекрывал голос репортёра в телевизоре. Но последняя фраза доносится до всех:

«Властиобещают полное расследование. Городждут серьёзные перемены...»

Улыбка пробежала по лицу Элис. В глазах — облегчение и горечь одновременно. Она шепчет одними губами:

— «Микаэла, ты всё-таки победила».

Чак, заметив её, положил руку ей на плечо.

— Ты сделала то, что не смог никто другой. Теперь всё будет по-другому.

-Мы сделали.

Снаружи, на улице, байкеры уже выезжали колонной. Двигатели рычали, глуша всё вокруг. Люди, проходящие мимо, оборачивались — и впервые за долгое время не с подозрением и страхом, а с уважением.

А где-то там, «Меченый» и Гарри-коротышка прятались, понимая, что их империи конец.

Солнце едва поднялось над горизонтом, окрашивая набережную золотистым светом. В воздухе чувствовалась свежесть утренней прохлады, смешанная с запахом бензина и мокрой земли после ночного дождя. Байкеры Саймона готовились к отъезду, проверяли свои «Харлеи» и своих «железных коней» . «Mercury» стояла в стороне, её красная краска пламенела в отблесках утра. Старые добрые мотоциклы с грохотом заводились один за другим.

Элис стояла рядом с Чаком.Руби цепко держалась за его руку. Напряжение ночи постепенно отступало, но воспоминания о погоне и захвате всё ещё ощущались кожей, словно невидимые шрамы.

Саймон, высокий и крепкийй, подошёл к ним с улыбкой, в которой читалась усталость и гордость. Его команда — ребята с кличками Гризли, Дизель, Хоук, Пэтч — машинами выстраивались в ряд, готовые к дороге.

Саймон слегка улыбаясь сказал:
— Ну что, Гаррисон, Рокабилли-бэби, нам время домой. Вы знаете, как нас найти, если ещё раз решите вляпаться в неприятности.

Чак кивнул:
— Да, Саймон. Спасибо вам за всё. Без вашей помощи, эта ночь могла закончиться совсем иначе.

Элис шепнула:

— Спасибо тебе... за всё. Вы настоящие герои.

Саймон похлопал её по плечу, его взгляд был мягким, братским:

— Это была наша обязанность, бэби. Никто не тронет моих друзей. И вы теперь — часть нашей маленькой стаи, пусть даже на время.

Хоук и Дизель завели свои мотоциклы, подняв облако дыма и усилив грохот моторов. Байкеры скомандовали «в путь!» и начали медленно сворачиваться на трассу, оставляя за собой едва уловимый шлейф запаха бензина и смазки.

Чак подхватил Элис и Руби, и они направились к «Mercury». Девушки аккуратно уселись на задние сиденья. Чак завёл мотор — старое, но верное авто взревело, словно понимая, что они наконец уходят из зоны прямой опасности.

Элис шёпотом сказала Чаку:
— Я никогда не забуду эту ночь... и всех этих людей.

Чак с лёгкой улыбкой ответил:
— И они не забудут тебя. Редкая девчонка осмеливается играть в такие игры.

На дороге, петляя между городскими улицами, Чак чувствовал облегчение: опасность отступила, доказательства спасены, коррумпированная верхушка снесена. Но вместе с этим пришло понимание — жизнь никогда не будет прежней.

Через час они подъехали к офису Чака. «Mercury» заняла своё привычное место на парковке, а внутри офиса всё ещё пахло кофе и старыми папками. Чак открыл дверь, пропуская Элис и Руби.

— Ну что, девушки, добро пожаловать домой... на время. Здесь хотя бы можно дышать?

Элис присела на диван . Руби села рядом, её маленькая рука цепко держала пальцы Элис. Они знали: сегодня они выжили, но впереди — новые тайны и новые опасности.

А за окнами Чикаго.Утренний город оживал, с его шумом, запахами и светом, оставляя позади ночь, полную страхов, гонок и жестокости, которые навсегда останутся в памяти всех участников этой истории.

Ночь была мокрой,.Дождь моросил, превращая асфальт и бетон склада в скользкую поверхность. Тени стеллажей тянулись длинными призраками, пока команда Джонсона тихо обшаривала каждый угол.

— Джонсон, они здесь, — прошептал Хоук, указывая на полузатемнённый проход.

Внутри склада «Меченый» и Гарри переглянулись, не подозревая, что их преследуют. «Меченый», уверенный в себе, уже готовился к последней игре, держа пистолет и нож с наборной рукоятью.

— Всё спокойно, Гарри. Они не догадываются, — сказал он, но в глазах мелькнуло тревожное напряжение.

Вдруг двери склада выбили и под рёв моторов, и в помещение ворвались полицейские. Пули свистели, ударяясь о металлические стеллажи и ящики. Искры от зарядов озаряли мокрый бетон пола. Сцена напоминала хаос на рок-концерте — но вместо музыки звучали выстрелы и крики.

Джонсон, держа карабин, вел бойцов, как дирижёр оркестр: каждый выстрел точен, каждая команда слажена.

— Стенли, через левый проход! Джек, справа прикрывай! — отдавал приказы он.

«Меченый» рванулся к двери, но Джек успел перекрыть путь. Пули попали ему в плечо, затем в ногу — он рухнул на бетон. Гарри пытался помочь, но получил выстрел в грудь.

— Отдай оружие! — кричал Джонсон, приближаясь к «Меченому».

«Меченый» встал на колени, пытаясь подняться, но его тело не слушалось. Его взгляд был полон ярости, смешанной с ужасом: он понимал, что проиграл.

— Ты... ты не знаешь, с кем связываешься... — задыхаясь, прошипел он.

— Я знаю точно, — ответил Джонсон, — что это конец.

В этот момент из тени вышли патрульные полицейские, прибывшие по сигналу Джонсон. Они блокировали все выходы со склада, полицейские держали прицельный огонь, предотвращая попытки сопротивления.

«Меченый» сделал последний шаг, подняв нож, но Джонсон метнул свою дубинку: удар пришёлся прямо по руке, нож вылетел, и «Меченый» рухнул. Ещё один выстрел из карабина — и его тело остановилось, сползая по мокрому полу.И словно в кино перед его глазами прошла сцена последней встречи с Микаэлой.

Квартира Микаэлы.
Вечер. На столе лампа под абажуром отбрасывает мягкий свет, на чашку с остывшим кофе. Микаэла встречает Хуана- «Меченого» у двери — её глаза теплеют, когда она видит его.

Он заходит, снимает куртку. Её руки сами тянутся к нему. Сначала робко, потом всё увереннее. Он обнимает её, прижимает к себе. Несколько минут они просто стоят так — словно весь мир перестал существовать.

Микаэла (улыбаясь, с тихим вздохом):
— Ты наконец пришёл. Я думала, уже не дождусь...

Хуан молчит. Его лицо сурово, но она этого не замечает. Она целует его в щёку, гладит по плечам, шепчет что-то ласковое. Между ними рождается тепло, но оно напряженое: он весь сдержанный, будто не здесь.

Они садятся рядом на диван. Её пальцы скользят по его руке.

Микаэла (после паузы, серьёзно):
— Я сделала это... Я отправила письмо. Подруге, которой доверяю. Если со мной что-то случится — оно попадёт куда нужно. Это наша страховка. Понимаешь?

Он поворачивает голову. В его глазах появляется холодный блеск.

Хуан (глухо, почти обвиняюще):
— Подруге?..(короткая пауза)Ты всё испортила.

Микаэла пытается улыбнуться, кладёт ладонь ему на щёку.,

(шепчет):
— Нет, милый. Это наш шанс. Мы сможем уйти от них. Начать всё сначала. Я сделала это ради нас.

Он медленно поднимается, его тень падает на неё.

Хуан (тихо, с нажимом):
— Ты не понимаешь... Теперь всё кончено.

Микаэла растерянно встаёт вслед за ним. Её губы дрожат.

— Что?.. Но ты же...

Она не успевает договорить. Одним быстрым движением он выхватывает нож из-за пояса и вонзает его ей меж грудей.
Её глаза расширяются — в них и ужас, и неверие, и отчаяние.

Она делает шаг назад, прижимая руки к груди. На её губах едва слышный шёпот:

— За что?..

Её тело оседает на ковёр. Лампа дрожит от сквозняка, отбрасывая длинную тень Хуана на стену.

Он стоит, тяжело дыша, глядя на её неподвижное лицо. И только теперь, впервые за долгое время, в его глазах мелькает что-то похожее на боль.

Комната погружена в мрачную тишину. Лампа на столе тихо гудит, выбрасывая на стену колеблющиеся тени. Микаэла лежит на полу, неподвижная, а нож всё ещё вонзен в её тело. Воздух тяжёлый, пропитан смесью металла, крови и холодной сдержанности.

Хуан опускается на колени рядом, едва касаясь её плеча. Его пальцы дрожат, хотя лицо остаётся каменным. Он закрывает глаза на мгновение, глубоко вдыхает — и выдыхает шумно. Снаружи слышно редкое, но раздражающее движение ночного города: сирена далеко, скрип колес, тихий лай собаки.

Внутри — смесь злости, разочарования и... странного чувства утраты. Хуан привык к насилию, к убийствам, к холодным приказам босса, но это — личное. Он был её любовником, хоть и сомнительной природы, но теперь эта граница стерта навсегда.

Хуан медленно встаёт, глядя на её неподвижное лицо. В его глазах мелькает тень сожаления, но тут же она сменяется железной решимостью: промедление — смерть для него и для всего, что он строил.

Он набирает на телефоне..., слегка дрожа от напряжения, но голос при этом ровный и холодный. Он набирает номер Гарри.

— Гарри... да, слушай внимательно. У нас проблема. Микаэла... она больше не мешает. Журнал у меня. Приготовь команду. Место встречи — склад на Линден. Быстро. И тихо. Ни одиного лишнего звука.

На другом конце линии слышится тихий, но уверенный голос:

— Понял. Всё как планировали?

— Почти. Убрать свидетелей и подготовить всё для возврата. Никакой суеты, ни шума. У нас есть шанс закрыть дыры, пока никто не понял, что журнал у нас.

Он кладёт трубку телефона, делает глубокий вдох и ещё раз смотрит на комнату. Всё, что он делал прежде, было просто бизнесом, но сейчас он понимает: личное вмешалось в систему. Сжатые кулаки, сжатые зубы. Ему нужно держать лицо — быть хладнокровным.

Через десять минут Гарри со своей группой уже подъезжает к зданию. Среди них — Рамон, высокий и угрюмый, Гектор с массивными руками, и Тони, быстрый и ловкий. Все в кожаных куртках, с видимым оружием, но без излишней бравады — понимают серьёзность момента.

Хуан показывает им путь, говорит тихо:

— Входим, проверяем, убираем следы. Всё чисто и быстро. Любая задержка — смерти подобна.

Подельники, вооружённые и быстрые, расставляются по периметру, проверяют окна и двери. Они знают: каждая минута дорога. «Меченый» ведёт их через квартиру, указывая на потенциальные места следов, отпечатки, документы.

Внутри он ощущает холодное чувство контроля: всё под его рукой, всё подчинено закону улицы и бизнеса. Но вместе с этим внутри шевелится странная пустота — чувство того, что черта перейдена, и пути назад нет.

Эта ночь для него — не только о ликвидации угроз, но и о понимании, что игра в мафию теперь стала его личной. И каждое решение — смертельно серьёзное.

Гарри, раненый, был немедленно скован и передан полиции. Копы выдохнули, смыкая круг безопасности вокруг Элис и себя. Радость победы смешивалась с тяжестью того, что «Меченый» мёртв — его гибель стала необходимой, но оставила горький осадок.

Джонсон , глядя на рассвет, который уже разливался бледным светом над мокрым Чикаго,подумал: ночь кончилась, но память о схватке, страхе и отваге останется навсегда.

— Добрая работа, ребята, — сказал он. — Держитесь вместе, и этот город не сломит нас.

— Добрая -вторили остальные, эхо разносилось по улицам, заполняя город духом справедливости, пусть даже запятнанной кровью.

Чак и Элис выехали за город. Mercury, покрытая дождевыми каплями, «шептала» колёсами по мокрой дороге, когда они свернули на старую лесную тропу. Вокруг стоял лёгкий туман, воздух пах сосной и мокрой землёй.

— Я... всё ещё не верю, что мы это пережили, — тихо сказала Элис.

Чак только кивнул, его взгляд был устремлён вперёд, но мысли возвращались к этой удивительной девушке, которой он доверял почти всё: жизнь, опасные планы, секреты.

Они остановились у большого одинокого дуба. Лёгкий ветер колыхнул его ветви, и солнечные лучи лишь робко пробивались сквозь туман. Чак вышел первым, протянул руку Элис:

— Пойдём... сюда, — сказал он мягко, с едва заметной дрожью в голосе.

Она взяла его руку, и они подошли к стволу дерева. Там, в этом укромном уголке , мир казался спокойным и безопасным.

Чак опустил взгляд на Элис. Его лицо, обычно сдержанное, на мгновение растаяло. Он наклонился ближе и коснулся её губ своими в поцелуе, сначала осторожно, а затем сильнее, как будто хотел сказать этим одним прикосновением всё, что не умел выразить словами.

Когда они оторвались друг от друга, дыхание перехватывало у обоих. Чак, наконец , заговорил:

— Элис... я никогда не встречал такую девушку. Ты... изменила всё. И... если ты не против, я думаю, что моя холостяцкая жизнь... закончена.

Элис улыбнулась, лёгкая дрожь пробежала по её плечам:

— Я не против, Чак. Совсем не против.

Он провёл рукой по её щеке, глядя в глаза: глубокие голубые глаза, полные силы и нежности одновременно.

— Тогда... — начал он, и их руки сомкнулись, словно обещая, что всё, что было, останется позади, а впереди — что-то настоящее, что-то их.

Туман медленно рассеивался, ветер шептал в кроне дуба, а солнце уже поднималось над горизонтом. Чак почувствовал, что сердце его наконец перестало «скитаться». Здесь, у этого дерева, с Элис рядом, он впервые позволил себе быть настоящим, быть не просто детективом, а человеком, которому можно доверять и которого можно любить.

— Наверное... нам стоит немного пожить вне погони, — пробормотала Элис, улыбаясь сквозь лёгкую слезу радости.

Чак только кивнул, и они остались под дубом, позволяя утру обнимать их теплом. Ветер играл её волосами, его сердце билось рядом с её сердцем, и на мгновение весь мир казался чудом, где зло побеждено, а любовь — возможна.

Через несколько дней после событий с «La Rosa» Чак и Элис снова оказались в компании Саймона и его команды . Саймон с ребятами базировался в Монтане, и теперь, когда угроза миновала, атмосфера была почти праздничной. Байкеры ликовали: коррумпированная верхушка — мэр, шеф полиции, руководство казино — сняты со своих постов, а мафиозные кланы вынуждены скрываться.

— Мы сделали это, — говорит Саймон, сжимая кулак и высоко поднимая руку, — теперь наш город снова дышит свободно.

— Да, — ответил один из его друзей, по кличке Гризли, — и теперь можно радоваться!

Возгласы, смех и рокот моторов разливались по территории базы. Байкеры обнимались, поднимали тосты за друзей, за честь, за справедливость. Даже Руби, которая всегда скептически относилась к людям, наблюдала с восторгом : кажется, она понимала, что опасность миновала.

Чак с Элис обменялись взглядами, полными нежности и облегчения. Наконец они могут расслабиться.

— Я никогда не думал, что мы увидим этот день, — говорит Чак, — когда всё кончено, и можно просто быть вместе.

— Это чудо, Чак, — шептала Элис, прижимаясь к нему.

Саймон, заметив их, улыбнулся:

— Эй, вы двое, хватит тут тосковать. Пора праздновать.

Несколько недель спустя Чак и Элис устраили скромную, но трогательную свадьбу. Она проходила на открытой поляне, недалеко от базы Саймона. Байкеры, в коже и с сияющими хромом мотоциклами вокруг, создавали атмосферу братства и защиты.

— Никогда не думала, что выйду замуж среди моторов и байкеров,хоть и выросла среди них, — смеялась Элис, глядя на всех гостей.

— А я никогда не думал, что моя жизнь может быть такой полной, — отвечает Чак, глядя на неё с любовью.

Руби с интересом двигалась между гостями, иногда замирая рядом с Саймоном, который незаметно приобнимал её. Между ними явно зарождался роман, легкий и трепетный, как утренний ветер.

— Кажется, эта девочка выбрала правильного парня, — шептал Саймон, прижимая Руби к себе.

— А Чак... — улыбнулась Элис, — он выбрал меня. И теперь мы вместе, несмотря ни на что.

Солнце медленно садилось, заливая всех тёплым светом. В воздухе слышался рев моторов и смех друзей. Байкеры поднимали тосты за счастье Чака и Элис, за справедливость, за любовь.

И хотя прошлое оставило свои шрамы, сейчас — в этом мгновении — жизнь казалась бесконечно яркой. Любовь, дружба и честь победили. Чак и Элис стояли рядом, руки сомкнуты, и понимали: теперь они не одни, теперь у них есть семья — настоящая, верная и бесстрашная.

После свадьбы Чак и Элис медленно возвращались к повседневной жизни, но их мир уже никогда не будет прежним. Элис взяла на себя роль секретаря Чака — аккуратно, с присущей ей энергией и вниманием к деталям. Она вела дела, встречала клиентов, помогала Чаку систематизировать расследования. Каждый день она ощущала, что она теперь не только поддержка, но и опора для него.

— Ты знаешь, — сказал Чак однажды, когда они закрывали офис на вечер, — я никогда не думал, что найдётся кто-то, кто сможет укротить мой «хаос».

— А я думала, что весь мир — это хаос, и я просто научилась выживать, — улыбнулась Элис, поправляя документы на столе.

Бутик «Alice's Style», вышедший из под постоянного контроля Элис, был теперь доверен её помощнику Майку. Он заботливо и добросовестно следил за поставками из Франции, молодёжной одеждой,и африканскими сувенирами и рокабилли-аксессуарами. В воздухе чувствовалась легкость: магазин продолжал радовать клиентов, а Элис больше не несла на плечах груз ответствености.

Тем временем Саймон, Руби и его группа отправиилииссь на озеро Онтарио в Канаду. Они хотят отдохнуть после всех драм, набраться сил, почувствовать свежесть свободы. Байкеры загрузилли свои мотоциклы на паром, ветер играл их волосами, а Руби гуляла по палубе. Саймон улыбался, глядя на неё:

— Видишь, Руби, свобода — это, когда нет мафии, нет опасных дел, а есть только мы и дорога.

— А мы ещё и будем жарить рыбу, — подшучивает один из байкеров, хохоча.

На берегу Канадского озера байкеры разбили лагерь. Они смеялись у костра, играли на гитаре, вспоминали прошлое, но теперь оно кажется далеким. Саймон и Руби сидели рядом, руки были сомкнуты, а между ними лёгкий трепет и романтика: ещё недавно они переживали за друзей и жизнь, а теперь — каждый момент наполнен радостью и покоем.

Трюббах,Сант-Галлен.Швейцария.

23.09.2025.

(червёртый год войны).